Странный мир (джен)

«Что за странное место — выйдешь из одного дома, а вернёшься совсем в другой. Выйдешь из одной комнаты, войдёшь обратно, а она уже не та, и мебель другая, и картины по стенам незнакомые висят, да ещё и люди какие-то появляются, и видишь ты их в первый раз. Никогда не вернёшься туда же, откуда вышел, и если ты попросил друзей подождать на остановке, а сам пошёл, скажем, за пивом, то вернуться-то ты вернёшься, да только не туда, и друзей там никаких уже не будет, и хорошо, если не будет врагов...» (из подслушанного разговора)

Ира сидела в облупленном зале ожидания маленькой провинциальной автостанции, полном мух, и вязала шарфик. Вязать она научилась два дня назад, и дело продвигалось медленно, но к зиме Ира надеялась успеть. До автобуса оставался час.

Вдруг дверь резко распахнулась, и в зал ожидания ворвался совершенно очумевший — иначе и не скажешь — человек. Был он немолод, лет под пятьдесят, невысок, худощав и небрит, а в одежде его, вроде бы ничем не примечательной, сквозило что-то неуловимо странное — глядя на него, Ира вспомнила кинохронику начала 20 века.

Незнакомец остановился как вкопанный и диким взглядом обвёл всех присутствующих. Все присутствующие, включая Иру, тут же уставились на него, хлопая глазами. А он, покрутив головой туда-сюда, сказал что-то себе под нос, повернулся и выскочил на улицу. Ожидающие все одновременно пожали плечами и вернулись к своим занятиям — кто к семечкам, кто к кроссворду, а Ира к вязанью. Действительно, что такого? Ну, заскочил человек по ошибке не туда.

Но не прошло и минуты, как этот же мужичок опять распахнул дверь и вбежал в зал ожидания. На этот раз на него посмотрели уже с любопытством. А он снова обвёл зал безумными глазами, на секунду задержал взгляд на Ире, пробормотал: «Да что ж это такое!» — и выбежал на улицу.

— Какой-то самашеччий, — послышалась негромкая реплика.

— Напилси, — сказала тётка в синем.

Мужичка стали обсуждать. Ожидание автобуса — дело скучное, и смешной незнакомец волей-неволей его скрасил. Впрочем, большинство сочло незнакомца не смешным, а опасным.

Когда же через несколько минут этот человек опять ворвался в зал ожидания, там воцарилась гробовая тишина. А человек хлопнул себя по карманам, ясно произнёс: «Опять то же самое»,— после чего повернулся и медленно вышел, опустив голову. В зале послышались нервные смешки и глубокомысленные «Н-да-а!», и обсуждение возобновилось с удвоенной энергией. Начали вспоминать случаи. Ире тоже стало не по себе, но не от того, что мужичок опасен, а от его странных слов. Даже у одержимых есть своя логика, но фраза мужичка не вписывалась ни во что.

Шли минуты, но он больше не появлялся. Ире стало интересно. Она сложила вязанье, вышла на свежий воздух, прожаренный июльским солнцем, и стала выискивать чудного мужичка. Он сидел на привокзальной лавочке, свесив руки между колен и глядя в одну точку. Вид у него был весьма понурый.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросила Ира, стараясь выглядеть уверенной.

Мужчина поднял на неё взгляд — на этот раз уже не безумный, а вполне осмысленный. Он словно колебался, отвечать или не отвечать.

— Вы местная? — спросил он.

— Нет, приезжала к родным. А вы?

— И я не местный. — Он повернулся, приглашая её сесть рядом. — Слушайте, девушка, вы не могли бы мне объяснить, что здесь происходит? — тоном ниже спросил он. — Я тут уже битый час, а оно всё одно и то же.

— В каком смысле? — насторожилась Ира. Она села и поставила сумку на колени.

— Да в прямом. Я пять или шесть раз заходил в это здание, а там всё как было, так и остаётся. Те же люди, те же стены... Место, что ли, заколдованное?

Ира посмотрела на него внимательно и спросила:

— А сами-то вы откуда?

— Из города, откуда ж ещё. И уже час не могу туда вернуться. А у меня там жена, дочка... На вас похожа. Скажу откровенно, я первый раз так застрял. Вот билет купил. — Он вытащил билет. — Посмотрите, у вас глазки молодые, может, там что не так?

Ира вежливо прочитала ему дату и время отправления, цену билета и номер рейса. Её интерес улетучился. Человек был не странный, а просто больной. Мимо прошла лоточница, выкрикивая: «Пирожки!», и Ира купила ему пирожок и стакан чая, а заодно и себе. Она окончательно уверилась, что мужичок нездоров, и ей стало его жалко. Полагалось вызвать «скорую помощь», но пусть это сделают другие.

— Ничего, образуется, — сказала она. — Вернётесь домой, и всё будет хорошо. Расскажите про дочку.

— Она умница, моя Ирочка... — (Ира вздрогнула). — Молоденькая совсем, двадцать два ей. — (Ира вздрогнула ещё раз). — Хозяюшка, всё по дому делает, мамке помогает. Вот только судьба у неё не сложилась, — он помрачнел. — Бросил её негодяй проклятый. Закружил голову и бросил.

— Другого найдёт, — ободряюще сказала Ира. — Молодая ещё!

— Возраст ни при чём, когда жизнь не нужна. У тебя любовь была? — придвинулся мужичок, переходя на ты.

Ира испуганно помотала головой и отъехала по скамейке на полметра.

— А у неё была. Как сглазили девку — не спит, не ест, одно слово — жить не хочет. Страшная это болезнь — любовь. Упаси от неё бог.

Ира вздохнула.

— Оно и понять можно, — продолжал мужичок, — красивый он. Повелась на красоту — и сгубила себя. Как будто в мужике красота главное. Актёришка несчастный. В прежние времена таких даже на кладбище не хоронили, и правильно делали. Я-то его хоть где бы закопал, хоть на кладбище, хоть рядом, негодяя такого.

Он махнул рукой и отвернулся. Из динамика послышался оглушительный бубнёж пополам с треском, и Ира встала.

— Мой автобус. Не переживайте, всё будет нормально. Счастливо до дома добраться!

— Спасибо за чай, — поблагодарил мужичок.

В захолустных городах автобусы запросто могут уйти раньше времени, и Ира поторопилась занять своё место. Двухсоткилограммовая контролёрша не глядя порвала билетик, Ира положила его в карман и стала смотреть в окно. Когда автобус отъезжал, она случайно оглянулась и увидела, что смешной мужичок бежит по тротуару, кричит и отчаянно машет ей рукой. Ира помахала ему в ответ с улыбкой — ну что за чудик! — и отвернулась. Автобус набрал скорость, и мужичок скрылся из виду.

Пока автобус, подскакивая на ухабах, выезжал из города, Ира смотрела в окно и мечтала. По-правде говоря, это было единственное, что она толком умела делать. Последние пять лет она мечтала каждый день одинаково: вот придёт в библиотеку таинственный незнакомец (не такой, как этот с автостанции, а какой-нибудь другой) и, не найдя нужной книги в читальном зале, спустится в хранилище, где — вуаля — познакомится с Ирой.

Другим библиотекаршам везло больше. Они работали с читателями и могли знакомиться сколько хотели, хотя им, старым, толстым и замужним, это было не так необходимо, как Ире. А она, ещё сравнительно молодая и даже симпатичная, в чем её уверяли мама с бабушкой, сидела одна в хранилище, подклеивала рваные корешки и мечтала. Ну и читала, естественно — чтива было пруд пруди.

С первого же дня работы в библиотеке женские романы и популярная психология стали её спутниками на долгие годы. В самом дальнем углу, возле мусорного ведра и совка с веником, которые также входили в ведомство Иры, стоял облезлый жёлтый шкаф, набитый «Санта-Барбарой». Сколько штук этих томов существует в природе, не знает никто, но за пару лет Ира смогла одолеть их все.

Постепенно взрослея, Ира начала понимать, что семьи не будет. Жизнь не изменится, и всё, что осталось, пройдёт в книгохранилище. Здравый смысл безжалостно констатировал, что незнакомец, предназначенный ей в мужья, не продвинется дальше читального зала, поскольку не знает даже о существовании хранилища, а вуаля бывает только в «Санта-Барбаре».

И, хотя время пока было, а до первых морщин и седых волос ей оставалось ещё лет пять, а то и семь, на душе всё чаще скребли кошки. Ира была достаточно умна, чтобы понять неизбежное: несколько десятков одинаковых лет в библиотеке пройдут как миг, а потом начнутся очки, лекарства и одинокая старость. В таком именно порядке. Ну и что там за старостью следует.

Ира жила с матерью и бабушкой, поэтому лекарства и очки видела с детства. Очки терялись, и их дружно искали всей семьей, а приём лекарств был священным ритуалом, не нарушаемым даже на Новый год. Приём лекарств по часам и поиск очков стали символом стабильной жизни. Особенно поиск очков — сколько бы ни покупала Ира маме или бабушке очередную цепочку, очки неизменно продолжали теряться. С цепочкой они даже лучше терялись, потому что за неё их можно было вешать на гвозди в сарае за домом и на деревья в палисаднике.

Лет в четырнадцать Ира начала смутно осознавать, что ей хочется чего-то ещё. Приятно, конечно, найти мамины очки где-нибудь на двери туалета и получить заслуженную похвалу, но Ире хотелось поговорить. Книжку обсудить, например. Увы, разговоры в доме не шли дальше состава щей: обе добрые женщины не тратили время на чтение, предпочитая лишний раз выстирать половики.

С одноклассницами разговоры тоже не клеились — в маленьком одноэтажном городке не было мечтательниц, подобных Ире. Все девочки мечтали только об одном — поступить в институт, абы в какой, и разговаривали исключительно об учёбе. И когда после выпускного мама пристроила Иру в библиотеку — в ту самую библиотеку, куда Ира почти каждый день бегала после уроков, чтобы посидеть в читальном зале и на час-другой погрузиться в выдуманный мир, где нет ни очков, ни лекарств, — Ира была на седьмом небе от счастья.

Она никогда не отличалась честолюбием и с лёгкостью отказалась от высшего образования, наивно полагая, что подруги рвутся в институт ради карьеры. Когда она впервые спустилась в книгохранилище, у неё дух захватило от обилия женских романов, и ей показалось, что мечты сбылись. У неё был оклад, любимая работа — чего ещё желать? Для полного счастья оставалось только одно — познакомиться с незнакомцем. И Ира начала мечтать.

Таким образом её жизнь, резко изменившись однажды, вошла в размеренное русло и не менялась уже пять лет. Незнакомца не было. В подвал спускалась только уборщица, а потом и она уволилась, переложив свои обязанности на плечи Иры. Ира стала приносить маме вдвое больше денег, но счастливее не стала. Все одноклассницы вышли замуж, особо успешные уже по второму разу, и до Иры дошло с некоторым опозданием, что высшее образование — всего лишь побочный эффект учёбы в институте. И с каждым годом она чувствовала всё острее, что без любви жизнь не полная.

Но мечтать никто не запрещал, и Ира каждый день думала о незнакомце. Думала, ремонтируя старые переплёты, думала, увязывая в стопки совсем новые, нечитанные журналы для отправки в макулатуру, хотя ей было их жалко до слёз, думала, сортируя книги и подметая пол.

Не питая иллюзий на свой счет, Ира не отождествляла себя с яркими и наглыми героинями дамских романов, она только хотела, чтобы в хранилище забрёл мужчина за редкой книгой. Именно за книгой — электрики и сантехники изредка появлялись в подвале, но они так ругались, что бедная Ира затыкала уши и отворачивалась.

Словно очнувшись, она задержала взгляд на недостроенном доме, промелькнувшем за окном. Она не помнила его. На миг её вновь охватил полузабытый детский страх, что она села не на тот рейс, но автобус свернул на лесную дорогу, и Ира успокоилась, увидев привычный поворот.

Всё-таки автобус шёл как-то не так. То и дело за окном проносились незнакомые дома и места, и Ире оставалось только гадать — или она в самом деле перепутала рейс, или проложили новый маршрут. Такое же бывает, в конце концов. Водитель попался бедовый: превышал скорость, резко тормозил, резко дёргал вперёд, с ходу пролетал по выбоинам, так что мечтать скоро стало невозможно, разве что о дорожных таблетках. Впервые в жизни Ира испугалась, сидя в автобусе. До сих пор она слепо полагалась на мастерство шоферов, но этот фрукт мог в любую минуту устроить аварию. Уж не пьяный ли?

Раздался свист тормозных колодок, все пассажиры дружно ткнулись лбами в спинки передних сидений, и водила крикнул:

— Конечная!

Пассажиры начали ломиться к выходу, толкая друг друга. Ира посмотрела на часы: рановато! И осталась сидеть.

— Женщина! — рявкнул водитель. — Вам отдельно объявлять?

Ира испуганно вскочила.

— Но это не моя остановка.

— Освободите автобус, мне обратно ехать!

— Я пропустила свою остановку, можно, я с вами вернусь?

— Нельзя!

Ира прошла к выходу.

— Но почему?

— Не положено. Со следующим рейсом уедете. Ну! Быстро! Или вам помочь?

Ира вышла, на ходу несколько раз извинившись. Водитель развернул автобус и дал газу. Ира огляделась вокруг. Городок был одноэтажный и совершенно незнакомый. Ну хоть бы название на автостанции написали! Здание было старым, треснувшим и давно не крашенным. Из покосившейся урны шёл сизый дымок. У стены торчали вмурованные в асфальт железные остовы двух лавочек, и под ними дралась за хлебную корку банда серых чижей. Чуть поодаль располагалась груда битого красного кирпича, поросшая травой, и везде — бутылки, бутылки...

Ира вышла поближе к дороге, посмотрела направо, налево и разочарованно вернулась на станцию — теряясь в желтовато-серой дымке, в обе стороны уходил ряд одноэтажных деревянных домов, старых и покосившихся. Ни магазинов, ни телефона. Она впервые пожалела, что у неё нет мобильника: сейчас бы маме позвонила и спросила, что делать. На семейном совете решили, что раз в библиотеке телефон есть, то нечего тратить деньги, тем более что звонить Ире всё равно никто не будет. Ни подруг, не жениха нет — следовательно, можно сэкономить. Никто же не рассчитывал на такую вот ситуацию.

Народу на улице было мало, а кто был, тот к общению не располагал. У торца здания лежал алкоголик, которого будить не стоило, по другой стороне дороги топала группа гогочущих молодых людей, а вдалеке согбенное существо неопределённого пола катило пустую тележку. Ира остановила выбор на двух пожилых женщинах, занятых беседой о чьих-то похоронах, и, придав голосу как можно более умоляющее выражение, спросила:

— Извините, скажите, пожалуйста, какой это город?

Женщины резко оборвали разговор и уставились на неё немигающим взглядом. Не отрывая прищуренных глаз от Иры, одна другой что-то шепнула, а затем злобно сказала Ире:

— Постыдились бы!

Ира опешила. Машинально пробормотав слова извинения, она отступила на шаг, а женщины, не сговариваясь, торопливо пошли прочь со станции. Вторая на ходу обернулась и язвительно бросила Ире:

— А ещё молодая!

Возраст был серьёзным и самым частым обвинением в адрес Иры, и она смирилась с тем, что молодой быть постыдно. К каждому упрёку незнакомые люди добавляли фразу: «А ещё молодая!» Пытаясь понять, чем же она обидела женщин, Ира толкнула дверь и вошла в здание станции. Интерьер был стандартный: три ряда железно-деревянных кресел вдоль стен, несколько издыхающих растений на подоконнике и мрачная уборщица, возящая шваброй по полу. На одном из кресел, разинув рот, спал пыльный мужик без багажа. Багаж, похоже, стащили.

— Мне до ...-но на ближайший, — без интонации обратилась Ира к бабе за решёткой.

— На ...-но только вечером, восьмичасовой, — профессионально-сварливо ответила баба.

— Хорошо, — обрадовалась Ира.

Она была согласна на любое время, лишь бы домой. После покупки билета денег осталось не то чтобы совсем мало, но на такси не хватит. Если в этой дыре вообще есть такси. Огромные и безликие вокзальные часы показывали половину четвёртого. До восьми ещё далеко, и она отправилась на прогулку по городу: журнал купить, зайти в буфет, а если повезёт, и кино посмотреть. Про любовь.

Она замечталась и при выходе чуть не расшибла ногу о ведро с извёсткой. Кто-то поставил его прямо перед дверями, пока она покупала билет. Да, провинция... И тут её словно дёрнуло: надо же позвонить домой, пока автостанция не закрылась! Внутри она видела телефон-автомат. Вернувшись на станцию, Ира поняла, что ошиблась: за автомат она приняла железный шкаф.

— Извините, здесь телефон есть? — Ира сунулась в окошко кассы, надеясь, что ей разрешат поговорить по служебному, но и здесь ждало разочарование — касса уже закрылась. Уборщица тоже успела уйти, так что спрашивать было не у кого.

Выходя, Ира взглянула на спящего человека и мысленно пожурила себя за невнимательность: это явно была женщина, и багаж у неё никто не крал, просто сумку она спрятала под сиденье. Снаружи здания, судя по всему, начались ремонтные работы: ведро от порога успели убрать, а к самым дверям придвинули корыто с цементом, так что Ире пришлось выбираться на цыпочках, чтобы не запачкаться. Стену штукатурили двое рабочих.

— Откуда эта взялась? — удивлённо спросил один другого, косо поглядывая на Иру. — Ты что, дверь не забил?

Тот ему что-то ответил, но Ира не расслышала: была уже далеко. Небо затянулось облаками, потянуло холодным ветерком, и она вытащила из сумки кофту. Собираясь вчера в поездку, не думала, что пригодится — а вот пригодилась. Времени было много, и требовалось его убить. Теперь, с билетом на руках, Ира чувствовала себя увереннее. Она вышла на середину улицы и поняла, насколько обманчивым было первое впечатление от города.

Не такими уж старыми и низкими были дома, попадались среди них и двух, и трёхэтажные, и магазины тоже были, просто поначалу Ира их не заметила. Страх и чувство вины так затуманили ей глаза, что она не заметила даже уклона, который тянулся вдоль улицы и был довольно крутым, благодаря чему все дома оказались подрезаны снизу по диагонали.

Рассудив, что внизу можно найти речку и летнее кафе, Ира пошла по улице влево, под уклон — очень медленно и поминутно оступаясь на кусках щебня. Следовало при первой же возможности купить резиновые тапки, чтобы не остаться на здешних дорогах без туфлей, или того хуже, без ног.

В городке ещё не закончилась послеполуденная сиеста. Ира одолела порядочную часть спуска, а ей встретилось только три человека, машин же не было совсем. «Где народ-то? Половина, наверно, в отпуске, — подумала Ира, — остальные кто на работе, кто дома. Вечером выйдут».

Ира остановилась — её внимание привлёк большой книжный магазин на противоположной стороне улицы. Прощайте, резиновые тапки! Однако, прежде чем туда войти и выложить всю наличность за женские романы, она вняла гласу разума и зашла в продуктовый павильон, где купила бутылку воды, два сырка и диетический хлебец — дешевле не нашлось ничего.

Но отправиться на «разграбление» книжной лавки не удалось. Сиесту как то уж слишком резко сменил час пик, и, выйдя из продуктового, Ира увидела на прежде тихой улице такой поток машин, что перебраться на ту сторону не представлялось возможным. Откуда-то появились пешеходы — не сказать чтобы толпа, но вполне нормальное для рабочего дня количество. Стоял шум.

Ира с сожалением посмотрела через дорогу — и чуть не рассмеялась над своей ошибкой: это был не магазин, а нотариальная контора. Только библиотекарша может так обознаться! «У тебя одни книги на уме», — частенько ворчали мама с бабушкой, и были правы. Ну и ладно, деньги целее будут. Спуск закончился, значит, реки нет, и Ира повернула обратно.

К её удивлению, подъёма не было. Даже самого малюсенького. С одной стороны это радовало, а с другой настораживало. Если уклона нет, это может означать только одно: она случайно свернула на другую улицу и заблудилась в чужом городе на ночь глядя, одна-одинёшенька и почти без денег. Осталось только опоздать на автобус для полного счастья.

Переходя на бег, Ира лихорадочно вспоминала, когда она свернула с дороги. Книжный, то бишь контора, потом хлебный. Получалось, что не сворачивала. Но так же не бывает! У кого бы спросить, где вокзал? Навстречу шла красивая темноволосая женщина чуть постарше Иры, лет двадцати пяти. Стараясь перекричать гул автомобилей, Ира обратилась к ней:

— Извините...

Лицо незнакомки исказилось гневом.

— Не видите, я спешу? — взвизгнула женщина, обдав Иру смешанным ароматом духов и гнилых коронок.

Больше Ира ни у кого спрашивать не осмелилась. Чувствуя, что впадает в панику, она разрывалась между желанием вернуться к магазину, оставшемуся далеко позади, и идти дальше. Вертя головой, она в отчаянии искала дома, подрезанные по диагонали, но ничего похожего не наблюдалось, фундаменты были ровнёхоньки.

Ни здесь, ни дальше — а улица просматривалась на пару километров — не было даже намёка на уклон. Ну почему у неё нет мобильника? Не представляя толком, что скажет маме, Ира начала высматривать телефон-автомат. Но звонить не понадобилось. Увидев знакомую кучу белого кирпича, Ира так обрадовалась, что забыла про уклон. Вот она, автостанция! Ира мигом успокоилась — всё встало на свои места, и можно отдохнуть.

Всё на месте, и чижи под лавочкой, и сама лавочка — её даже успели починить, и теперь есть на чем сидеть. Ремонтники ушли. Лавочек вроде было две... Что ж, и одной достаточно для отдыха. Сжевав половинку сырка с хлебом и не забыв угостить крошками чижей, она дала себе слово далеко не уходить.

Через дорогу напротив станции находился кинотеатр, который Ира заметила только сейчас, но к нему было не пройти из-за машин, летящих на полном ходу в обе стороны. Она решила переждать час пик в каком-нибудь тихом заведении вроде библиотеки или музея, так как шум дороги начал утомлять. Но откуда столько машин? Было же тихо и безлюдно. Наверняка этому есть объяснение — например, молодёжь поехала на речку, а семейные с речки. Летом так бывает. Ира не стала забивать себе голову лишними вопросами, сейчас главное — найти библиотеку.

Налево, вниз под уклон, Ира уже ходила. Значит, надо идти направо вверх... то есть, не вверх, а просто направо, потому что уклона уже нет. Тщательно запоминая дорогу, чтобы опять не заблудиться, она свернула в первый же переулок, подальше от гула машин. Здесь было тихо, даже дети не играли на площадке. Обычный городской дворик с лавочками, деревьями и набросанным хламом. Тень от пятиэтажек создавала преждевременные сумерки.

Вместо библиотеки Ира нашла собаку, вернее, собака сама её нашла. Ира брела по двору мимо подъездов, и вдруг из-под скамейки ей навстречу выбежало маленькое и лохматое серое существо — этакий кудрявый бочонок на ножках. Пёсик изо всех сил вилял хвостом и подпрыгивал вокруг Иры, норовя порвать ей когтями подол платья. То ли взрослый, то ли щенок — кто их, дворняг, разберёт.

— Хочешь есть?

Ира бросила ему остаток сырка. Щенок мигом проглотил и начал выпрашивать ещё. Ира присела на лавку у подъезда, чтобы развернуть второй сырок, но тут к ней подошёл пожилой мужчина и строго спросил:

— Вы проживаете в этом подъезде?

— Извините, нет, — пролепетала Ира, не догадываясь, чего от неё хотят.

— Тогда освободите скамейку, — произнес он тоном, не терпящим возражений. — Скамейки поставлены для жильцов.

— Извините, — повторила Ира и поспешно встала, пунцовая от стыда.

Мужчина проворчал что-то насчет обнаглевшей молодёжи и скрылся в подъезде. Острое чувство вины вновь пронзило Иру: жильца можно понять.

— Пойдем, пёсик, — позвала она щенка, и он радостно запрыгал перед ней. Ему было всё равно, наглая она или нет.

Ира остановилась возле детской площадки, села на врытое в землю колесо и опасливо огляделась: не идёт ли кто-нибудь? Она не знала, можно ли занимать колесо. Скормила щенку весь сырок. Хлеб он не стал, но продолжал скулить.

— Ты хочешь пить? — догадалась Ира и достала бутылку.

Подумав, сначала отпила сама, потом поискала, во что бы налить щенку, но не нашла вокруг ни миски, ни контейнера, а все листья на деревьях были слишком мелкие, чтобы свернуть подобие чашки. Тогда Ира сложила левую ладонь лодочкой и налила туда немного воды. Щенок жадно начал лакать, и Ира засмеялась, уж очень щекотно он лизал ей руку. Подливала ещё и ещё, а он пил взахлёб и не мог напиться. Как хорошо, что она купила не лимонад и не минералку, а простую воду.

— Чей ты, щенок? — спросила Ира.

Зверь чихнул.

— Я бы взяла тебя к себе, если бы не мама.

Воды осталось только сполоснуть обслюнявленную руку. Ира отнесла пустую бутылку в урну и пошла со щенком дальше. Он ей понравился — такой смешной. Она знала, что если мама согласится взять пса домой, то его назовут Чапа. В доме как-то само собой разумелось, что всех собак, независимо от пола и породы, надо звать Чапа, потому что этой кличкой их называли во времена бабушкиной молодости.

— Чапа, к ноге!

Щенок весело тявкнул. Он был согласен на любую кличку.

— Эх ты, чудо беспородное, — усмехнулась Ира и опустилась на корточки, чтобы погладить его. Похоже, про библиотеку на сегодня придётся забыть.

В этот момент из-за угла вышли двое мужчин, и Ира встала, предчувствуя недоброе. Как-то не так они двигались — сразу видно, что не просто прохожие. Оба были немолодые, высокие и с очень суровым выражением на лице, а их манера ходьбы выдавала хорошую тренировку. У них не было вещей в руках, если не считать тяжёлых продолговатых предметов, мучительно что-то напоминающих.

Она хотела уже было повернуться и быстро уйти от греха подальше, но застыла, как вкопанная. Один из мужчин вскинул к плечу ружьё и прицелился в пса. В её пса! Опомнившись, Ира с криком: «Не нужно стрелять!» бросилась к щенку и схватила его на руки. Он оказался неожиданно лёгким. Мужчина опустил ствол. Всё стало ясно — это не бандиты, а охотники, отстреливают бездомных собак. Ире бояться нечего, а вот щенку... Обхватив его руками, Ира неуклюже побежала в ближайший проулок между домами, но один из охотников окликнул её властным голосом:

— Женщина! Вернитесь!

Услышав окрик, она остановилась и на негнущихся ногах подошла к охотникам, виновато глядя поочередно им в глаза.

— Отдайте собаку, — велел тот, что выглядел старше.

— Но зачем? — дрожащим голосом спросила Ира, не в силах расстаться с новым питомцем. Сумка сползла на локоть и ужасно мешала.

— Она бешеная.

— Но она пила воду.

— Хорошо. Это ваша собака?

— Моя.

— Тогда где ошейник?

— Он... потерялся, — еле слышно ответила Ира, испытывая к себе отвращение оттого, что пришлось пойти на ложь.

— Его и не было, — назидательно сказал охотник, — и собака не ваша, а бездомная. Нехорошо, женщина. Такая молодая, а уже лживая. Будьте добры, отдайте собачку и идите по своим делам.

— Не нужно, — Ира замотала головой и отступила на шаг, прижимая к себе грязного брыкающегося щенка, и у неё заколотилось сердце при мысли о том, что сейчас произойдет.

— Женщина! — вмешался второй охотник. — Не задерживайте! Мы, между прочим, на работе! Отдавайте собаку.

— Извините, — с трудом выдавила Ира.

Чувствуя, что земля уходит из-под ног, она приблизилась к ним и протянула щенка на вытянутых руках. Старший мужчина взял его за шкирку, и Ира, не оборачиваясь, пошла прочь мимо домов, ускоряя шаг.

Даже заткнув уши, она услышала звук выстрела и одновременно — визг, а потом тупые удары сапогом и снова визг, и от этих звуков она вся сжалась.

Хотя она знала щенка всего полчаса, но уже считала своим, успела привыкнуть к нему и даже дала кличку, и вдруг всё так нелепо закончилось. Глотая слёзы, Ира старалась успокоиться, на разные лады повторяя, что сделала для щенка, что могла: накормила и напоила. А остальное от неё не зависело. На душе у неё было тяжело. Наверное, в таких случаях люди напиваются. Если она сейчас зайдёт в бар и выпьет вина, мама с бабушкой об этом не узнают, но эту мысль она сразу брезгливо отбросила. Ира ещё никогда не была в баре и не знала вкуса вина.

Популярная психология рекомендовала во всём искать хорошее, например, нет собаки — можно снова искать библиотеку, ведь с животными туда не пускают, но от этих рассуждений легче не становилось. А библиотеку найти всё-таки нужно. Нужно почитать хорошую книгу — хотя бы полистать, чтобы забыть о щенке. Недаром говорят, что лучшие друзья — книги.

Проулок заканчивался небольшой круглой площадкой с уродливой скульптурой посередине, изображающей не то мужчину, не то женщину, а за скульптурой стояло одноэтажное, но массивное здание с деревянными колоннами и вывеской, из которой следовало, что это дом культуры какой-то организации — Ира не стала читать, какой именно, и взялась за ручку двери.

Несмотря на поздний час, дом культуры был открыт. Войдя, она оказалась в светлом коридоре с высоким потолком. На стенах не было ни картин, ни плакатов, лишь темнели прямоугольники дверей с табличками: «Танцевальный зал», «Изостудия», «Музыкальная школа». Наверняка есть и «Библиотека».

Сделав несколько шагов, Ира смутилась — её каблуки с железными набойками оглушительно стучали по плиточному полу. Она постаралась идти как можно аккуратнее, но стук едва ли стал тише. Что поделать: и мама, и бабушка за всю жизнь привыкли к железным набойкам, с подозрением относясь к современным «нестирайкам» и прочей вредной химии. Дверь с табличкой «Библиотека» нашлась. Ира постучала, затем постучала ещё и, наконец, несмело потянула дверь на себя. Раздался скрип.

— Заходите, — пригласила библиотекарша (коллега!), строгая женщина в сером.

Дохнуло знакомым запахом бумаги и клея. Между стеллажей ходили люди, слышался приглушённый говор и шелест страниц. Словно домой вернулась! Спросив библиотекаршу, где женские романы, Ира прошла к дальнему стеллажу возле окна и принялась выбирать книгу. На улице закричали. Ира выглянула в окно и увидела, как далеко внизу мальчишки гоняют мяч по спортивной площадке. А может, не мальчишки, а взрослые парни — с такой высоты было не разглядеть. Она вернулась к книгам. Вот и снова она в роли читателя, как в старые добрые времена.

Скрипнула дверь, и хорошо поставленный женский голос, выдающий профсоюзного работника, прокричал:

— Лариса Александровна всем велела пройти в смежный кабинет! Пришли делать вакцинацию!

Ира отложила книгу и выглянула из-за стеллажа. Она увидела, как библиотекарша встала и, глядя в сторону двери, с достоинством произнесла:

— Но это, наверно, касается только сотрудников библиотеки?

— Нет, сказали, всем пройти — и сотрудникам, и посетителям! — и дверь захлопнулась.

Среди читателей послышался недовольный ропот.

— Это что, они уже и по библиотекам ходят?

— Но у меня сделана прививка! От повторной может начаться анафилаксия! У них же здесь нет аппаратуры.

— Не волнуйтесь, если сделана — просто паспорт покажите, и они отметят у себя в журнале.

— Да пошли они, не обращайте внимания. Никакие это не врачи, не ведитесь на обман.

— А вас, юноша, никто не спрашивает. В белых халатах — значит, врачи. Мы все должны пройти процедуру.

— Нет, это не врачи, а жулики, они прикидываются врачами и разносят заразу! — кричал светловолосый парень в камуфляжной форме. — Их полиция ищет. Неужели вы думаете, что настоящие врачи будут ходить по библиотекам?

— Не слушайте этого горлопана, — раздался голос врача. — Если хотите уберечься от болезней — пройдите сюда.

Библиотекарша и её помощница, а также несколько посетителей направились к двери в смежный кабинет. Ира перехватила сумку с плеча в руку, чтобы не стукаться ею в очереди, и поспешила за ними. Что её удивило — далеко не все читатели послушались и вышли, многие не сдвинулись с места и провожали уходящих насмешливыми взглядами.

Ира не знала, чем объясняется их непослушание. Может быть, страхом? Сама она всегда боялась уколов: готова была упасть в обморок от одного вида иглы. Нужно объяснить врачам, что она из другой области, и её, может быть, отпустят. Хорошо, что все документы с собой. Дверь в смежный кабинет располагалась позади стола библиотекарши. Вместе с другими Ира прошла туда и в нерешительности остановилась, стараясь никому не мешать.

Это было очень маленькое помещение, здесь никогда не проветривалось, на единственном окне стояла решётка, а всю обстановку составляли застеклённый шкаф с древними архивными папками, облезлый канцелярский стол и пара стульев. Пахло спиртом. Двое в белых халатах, мужчина и женщина, разложили на столе шприцы и пузырьки. Женщина резала ампулы и разводила вакцину. Один шприц лежал на краю стола, уже готовый и заправленный. Ира поёжилась. Вошедшие столпились у открытой двери, и она невольно оказалась первой в очереди.

— Подходите, девушка, — поторопил её врач. — Не задерживайте других.

Машинально Ира шагнула вперёд.

— Я из другого города, — на всякий случай предупредила она.

Врач быстренько приложил ватный тампон к пузырьку со спиртом.

— Ничего страшного, — сказал он, — вы покажете свой полис, и я передам сведения в вашу поликлинику. У вас документы с собой?

— Да, да, — закивала Ира и начала копаться в сумке.

— Замечательно, — сказал врач. — Вот видите, как вам повезло — в своём городе могли остаться без прививки. Правую руку, пожалуйста.

Аргументы врача были железными, и Ира поняла, что избежать укола не удастся. Она задрала рукав и послушно подставила правое плечо. Врач с силой мазнул по руке ледяным тампоном, и она зажмурилась в ожидании боли. Врач с размаху засадил толстую иглу, и она чуть не вскрикнула. Когда он начал вводить лекарство, стало ещё больнее, и сразу же начался знакомый шум в голове. Ира покачнулась, и медсестра, резво вскочив со стула, сунула ей под нос ватку с нашатырным спиртом.

— Три дня нарывать будет, — предупредил врач. — Следующий.

— Полис и паспорт ко мне, — сказала медсестра.

Ира протянула ей документы, и медсестра начала переписывать данные в журнал. Внезапно она нахмурилась, встала и ткнула Ирин паспорт чуть ли не в лицо своему коллеге.

— Как её зовут? — спросила она вполголоса.

Врач глянул в паспорт, пожал плечами и вернулся к очередному пациенту.

— Имя ваше как читается? — недовольно спросила медсестра.

— Алзира, — тихо пробормотала Ира.

— Как?! — выпучилась медсестра.

— Ал-зи-ра, — с отвращением продиктовала Ира. — Можно, я сяду?

Медсестра, не глядя на неё, кивнула, и Ира, вся в испарине, плюхнулась на свободный стул. В каждом казённом доме ей задавали этот вопрос, и всегда с одинаковым выражением лица. Она ненавидела своё полное имя и в неофициальной обстановке представлялась уменьшительным, пока позволял возраст. Двадцать два года назад по телевизору шло бразильское мыло, столь повлиявшее на Ирину маму, что свою единственную дочь она назвала в честь героини. Замужем мама не была и об отце Ире никогда не рассказывала. Не исключено, что им был какой-нибудь заезжий дон Фернандо.

Когда первая волна дурноты миновала, Ира взглянула на часы и заторопилась. Лучше лишние полчаса посидеть на лавочке и покормить хлебом чижей, чем опоздать на автобус. Она встала, держась за стену. Ничего, идти можно. Пошатываясь, Ира вернулась в читальный зал и закрыла за собой дверь.

— Не закрывайте! — раздались из смежного кабинета тревожные крики, но Ира не успела среагировать. Как и всегда после уколов, от страха и волнения у неё поднялась температура и началась головная боль, отчего реакция стала замедленной. Ира шагнула назад, снова приоткрыла дверь, шепнула: «Извините» — и пошла к выходу. Рука болела, к ней страшно было прикоснуться, и сумку пришлось повесить на левое плечо. Оставшиеся посетители смотрели на Иру мрачно и пристально, как на врага.

Одна пожилая женщина показалась ей знакомой, и Ира, задержавшись на секунду, узнала в ней ту даму, что обругала её на автостанции. Женщина Иру явно не помнила, но смотрела с немым укором. Под их осуждающими взглядами Ира вышла из библиотеки в коридор и поспешила налево, к выходу. Идти было трудно, ноги заплетались, и каблуки цеплялись за ковролин. Лампы на потолке уже погасили, и в полумраке коридор стал казаться совсем узким. Единственным источником света была открытая дверь в торце.

Ира вышла на крыльцо, но вместо деревянных колонн и белой скульптуры увидела совсем другой пейзаж: кругом стояли гаражи, лежали кучи шлака и строительного мусора, а возле старой машины ругались трое мужиков. Ира попятилась обратно в коридор. Она догадалась, что перепутала направление и вышла через чёрный ход. Быстро, насколько позволяло её состояние, пошла в обратную сторону. К счастью, свет опять включили, и парадный выход хорошо просматривался. Она прошла весь коридор насквозь и толкнула тяжёлую дверь.

Слава богу, на этот раз она не ошиблась. Скульптура торчала перед крыльцом, а за ней виднелся знакомый переулок, где произошло печальное событие. Ира вспомнила, как ей велели отдать собаку, и погрустнела. Сейчас ей придется ещё раз пройти по тому месту, и она увидит кровь на асфальте.

А потом она вспомнила ещё кое-что. Паспорт-то остался в кабинете! Час от часу не легче. Придётся вернуться и потерять драгоценное время. Толкнув дверь, опять вошла в коридор. Как ни всматривалась в таблички на дверях, ничего, кроме трёхзначных номеров, не увидела. Начала дёргать все двери подряд, но они были заперты.

По коридору шли люди.

— Женщина, что вы ищете? — ворчливо спросила уборщица, позвякивая ключами.

— Библиотеку, — жалобно сказала Ира.

— Библиотека закрыта.

— Но я там документы оставила. У вас же есть ключ, помогите мне, пожалуйста! — взмолилась Ира.

— Я не могу всем и каждому открывать. Завтра зайдёте.

Никогда ещё Ира не попадала в такую переделку. Поколебавшись, она приняла решение ехать домой и заняться поиском документов позже, не ночевать же здесь. Выйдя на свежий воздух и не увидев скульптуры, она испугалась, что снова всё перепутала, но почти сразу успокоилась: скульптура никуда не делась, просто Ира не там её искала. Нелепая статуя торчала за пятьдесят метров от крыльца.

Ира внимательно изучила входную дверь, но табличку, как назло, сняли. Это огорчило её, ведь в паспортном столе первым делом спросят, как назывался дом культуры. Она пожалела, что не успела запомнить название организации. Ира прошла немного вперед, но вместо переулка и пятиэтажек здесь был сумрачный парк, напоминающий лес. Ира вздохнула: опять заблудилась.

Со всех сторон простирался лесопарк. Старые, толстые американские клёны и высокие мелколистные вязы казались колоннами в темном зале, и в другое время Ира с удовольствием здесь погуляла бы и собрала букет кленовых трещоток на память, но сейчас ей хотелось одного — вернуться на станцию.

Куда идти, она не знала, но бесконечных парков не бывает, а значит, двигаться в любом направлении лучше, чем кружить на месте. Она шла минут двадцать, но парк не кончался, и когда впереди замаячила постройка, Ира собрала всю свою волю в кулак и приготовилась, несмотря на злобность местных жителей, ещё раз обратиться к ним с вопросом. Посреди парка стоял пивной павильон. Содрогаясь от осознания, что заходит в такое место, Ира дёрнула дверь и, войдя, вымученно произнесла:

— Извините, скажите, пожалуйста, как пройти на автостанцию?

Продавщицы — две молодые женщины навеселе — переглянулись, и Ира приготовилась выслушать очередную порцию грубостей, но одна из них оторвалась от дегустации товара, подошла к прилавку и спокойно объяснила:

— Прямо по асфальту сто метров, а потом за угол направо, — и для верности махнула рукой.

— Спасибо, — поблагодарила Ира. Она ничего не поняла, но переспрашивать не решилась.

— Что, даже пива не купите? — поинтересовалась продавщица.

— Да, конечно, — спохватилась Ира, купила предложенную бутылку и повернулась к выходу, но обе продавщицы наперебой закричали:

— Не туда! В другую дверь!

— Спасибо, — ещё раз сказала Ира и прошла к переднему выходу. Ей вслед раздалось хихиканье и приглушённый комментарий: «Зачем ты ей пиво всучила, она и так уже...»

Оказавшись на улице, Ира увидела старую улочку и завернула направо. Продавщица не обманула — Ира наконец-то попала на автостанцию. Всё было на месте — и бутылки, и груда красного кирпича.

— Слава богу, — простонала Ира и села на одну из лавочек, ту, что выглядела почище. Время близилось к восьми. Хватит прогулок — за один вечер в этом городишке она получила больше впечатлений, чем за всю жизнь.

То ли от лекарства её бросило в жар, то ли погода опять переменилась, но кофту пришлось снять и затолкать в сумку. Ире ужасно хотелось пить, но воду нигде не продавали, а пиво она не согласилась бы пить даже под пистолетом. Сам факт, что она впервые в жизни его купила, и то заставлял её краснеть. Тяжёлое пиво камнем лежало на дне сумки, как символ приобщения к пороку. А отказаться было нельзя — продавщицы так хорошо к ней отнеслись.

Автомобилей стало значительно меньше — за пять минут проезжал от силы один. Головная боль и дурнота не проходили, наоборот, к ним прибавился ещё один нехороший симптом: перед глазами поплыли слепые пятна, и Ира начала часто дышать, чтобы не потерять сознание. Ей не верилось, что ужасный день наконец-то закончился и скоро она будет дома. Как здорово всё-таки сидеть в кресле с чашечкой чая, смотреть сериал про любовь и никуда не спешить! Ничего больше Ире уже не хотелось — ни знакомства с парнем, ни приключений, пропади они пропадом, только домой.

Она представила, как вернётся и будет рассказывать о чужом городе. Мама обязательно похвалит её за прививку, скажет, что здоровье важнее всего. Странное дело, раньше эта фраза только раздражала Иру, ей казалось, что душа важнее, а теперь, когда прижало, сама готова под ней подписаться. Сейчас бы воды холодной... Ира вспомнила, как поила щенка, и стиснула зубы. Она вынула из кошелька билет и ещё раз сверила время: до отправления ровно десять минут. Пора бы водителю подогнать автобус на посадку.

Мимо прошли две накрашенные девчонки лет двенадцати в миниюбках, странно поглядели на Иру и зашептались. Потом прошёл бородатый дядька и тоже посмотрел на неё, как на диковину. Ира заёрзала. Было почти восемь, а никто, кроме неё, не ждал автобуса. Ира заставила себя проглотить корку хлеба, чтобы дать мозгу хоть какое-то питание. Рука покраснела и раздулась, и пришлось снова надеть кофту, чтобы не смущать окружающих.

Когда минутная стрелка перевалила за четверть девятого, Ира заволновалась. Хотя опоздание автобуса — дело обычное, ей было бы гораздо спокойнее ждать не одной, а с кем-то. Но, как назло, даже прохожие исчезли, и спросить насчёт автобуса было не у кого. Напротив через дорогу сверкало рекламными огнями питейное заведение, которое она днём приняла за кинотеатр, и проще всего было зайти туда и поговорить с местными жителями, но от этого шага Иру удерживало два соображения: во-первых, как раз в тот момент мог уйти автобус, а во-вторых, никогда ещё нога её не переступала порога злачных мест. Дом, библиотека, хлебный магазин — этими тремя пунктами ограничивались её походы по родному городу, и зайти в кабак для неё означало стать падшей. И Ира ждала.

Половина девятого.

Без двадцати девять.

Издалека донёсся гул мотора, и Ира, преодолевая слабость, вышла к дороге. Она так обрадовалась этому звуку, что позабыла о своих страданиях. Стоя у края проезжей части, с надеждой и трепетом всматривалась в приближающиеся фары. Неужели опять легковушка?

Нет, фары были расположены высоко, и Ира прошептала пересохшими губами: «Автобус!» Сейчас он включит правый поворотник, остановится, и все печали останутся позади. Ира попыталась поднять руку, но охнула от боли. Придётся не голосовать, а стоять столбом в надежде, что водитель её подберёт.

Но чем ближе подъезжала машина, тем меньше походила на автобус. Скоро стал виден огромный кузов, груженный досками. Ира отступила на тротуар. Грузовик прогрохотал мимо неё, обдав солярочной гарью, и скрылся в облаке пыли. Ира озадаченно посмотрела ему вслед. А что, если автобус вообще не придёт? Страшно и подумать остаться тут на ночь. Городок казался вымершим. Ну хоть бы одна живая душа! Она уже готова была наступить себе на горло и пойти в кабак, как вдруг услышала шаркающие шаги и недовольное ворчанье. Ира оглянулась и увидела, как толстая бабка тащит за руку большого ребёнка, ругая его на ходу.

— Извините, скажите, пожалуйста... — Ира запнулась.

Бабка остановилась и выжидательно прищурилась.

— Вы не знаете, когда подойдёт автобус?

— Ты что, смеёшься? — фыркнула бабка. — Последний автобус в пять уходит.

— Но мне продали билет на * * *

-но на восемь часов.

— На * * *

-но отсюда вообще ничего не идёт! Все автобусы только в центр.

— А как же билет?

— Эт ты напутала, — уверенно сказала бабка, дёрнула ребёнка, и они ушли.

Вот, значит, почему прохожие смотрели на неё как на дуру. Разговор с бабкой кое-что ей напомнил. Не далее как сегодня в полдень она, Ира, растолковывала дурачку на станции, что с миром всё в порядке, а это он, дурачок, что-то напутал... Вот, значит, каково ему было. Интересно, как он там? Забрали его в больницу, или уехал-таки к себе домой?

Вот, значит, какой расклад. Она надеялась, что все неприятности закончились, а они, оказывается, только начинаются. Солнце село, и наступили мягкие летние сумерки. Ира порвала билет на мелкие кусочки и высыпала в урну. В полнейшем унынии вернулась на скамейку. От жажды пересохло в горле, дышалось с трудом, и противные слепые пятна по-прежнему мельтешили перед глазами. Изредка проезжали машины, прогуливались пары, и музыка приглушённо бухала из кабака, а Ира всё сидела, прислонившись к холодной стене, и смотрела в одну точку.

К реальности её вернул резкий гогот. Ира встала и посмотрела по сторонам. Она знала, что есть особая категория молодых людей под названием «гогочущие»: они появляются всегда группой, и единственное, что надлежит сделать при появлении таких людей — как можно быстрее уйти в любом направлении, и чем дальше, тем лучше. Гогот раздавался позади автостанции, в проулке.

— Гля! — донёсся пьяный голос.

Послышался топот, гогот перешёл в вопли. Кто-то гаркнул: «Гля, струна!» Раздался резкий жужжащий свист. У Иры не оставалось выбора — нужно было спасаться в кабаке. Что за струна, она не знала, но драка есть драка. По правде говоря, она перепугалась до смерти: до сих пор она видела драку только по телевизору и была уверена, что это на пятнадцать минут. Ира поспешно перешла дорогу и, прежде чем толкнуть стеклянную дверь кабака, оглянулась на дерущихся.

Столкновение закончилось, едва успев начаться. По улице прочь от станции расходились «бойцы» — в одну сторону торопились двое парней с криками: «Пусть валяется! Нас тут загребут!», а в кабак следом за Ирой шёл лохматый не то хиппи, не то цыган и наматывал на руку нечто длинное и невидимое. Один вид длинноволосых парней приводил Иру в ужас. «В здании должен быть охранник, он меня спасёт», — подумала она и мигом заскочила в кабак. Одновременно в мозгу нарисовался план: взять чашку чая и тихонечко просидеть в уголке до утра, авось не выгонят. Кабаки, говорят, до пяти работают.

Это оказался небольшой развлекательный центр. Ира очутилась в стеклянном фойе, откуда вели двери в кинозал, бильярдную и кафе. Охранника не было, но он и не понадобился — преследователь раздумал заходить внутрь. За столиком сидела девушка в сине-зелёной форме. Она подозвала Иру и вежливо содрала с неё небольшую сумму за вход. Взгляд Иры упал на старый дисковый телефон на столе вахтёрши.

— Извините, можно позвонить?

— Да, пожалуйста, за дополнительную плату, — лучезарно улыбаясь, разрешила девушка.

Нужно было предупредить маму и бабушку, чтобы сегодня не ждали. Ира набирала домашний номер и с кодом, и без кода, но в ответ слышала механический женский голос: «Неправильно набран номер». Вот досада, они же там с ума сойдут от волнения.

— Отсюда доступны только местные звонки, — сочувственно сказала вахтёрша. — С вас сто рублей.

Расплатившись, Ира пересчитала то, что осталось, и направилась в кафе. Лишь бы оно оказалось недорогим! Замирая от нерешительности — ещё бы, в незнакомом городе, одна, без мамаши, и ночью! — приблизилась к тому месту, где все заказывали еду. Как оно называется, она не знала. За свой кошелёк опасалась зря — там, где пластиковая посуда, дороговизны не бывает. Ира взяла бутылочку простой воды и бутерброд, пробралась к самому дальнему столику и села, отвернувшись к окну.

Когда она увидела на витрине воду, то забыла про чай, и теперь, пока не напилась, ни о чём не думала. Как же ей не хватало стакана воды! Даже головная боль слегка отступила. Бутерброд подсунули жёсткий и невкусный, но нужно было его съесть, ведь для бессонной ночи понадобятся силы.

Часом позже, когда она в дамской комнате причёсывалась перед зеркалом, произошёл странный инцидент. Рядом с ней мазала губы помадой светловолосая высокая дама, немолодая, но холёная. Посмотрев на Иру, дама что-то спросила, но Ира не расслышала.

— Что-что?

Дама повторила вопрос более громко и внятно, и Ира в который раз за сегодняшний день почувствовала себя виноватой: она не поняла ни слова, хотя готова была поклясться, что дама говорит по-русски.

— Извините, я не понимаю, — развела руками Ира.

Дама хмыкнула, покрутила пальцем у виска и рысью вышла вон, бормоча на ходу. Да, это были знакомые русские слова, но в совершенно невообразимых сочетаниях, будто глаголы и существительные поменялись ролями. Дорогая одежда и ухоженный вид дамы не позволяли заподозрить в ней слабоумную, но что тогда? Эксцентричная богачка развлекается? Слишком изощрённое получается развлечение, попробуй заучи наизусть эту белиберду.

Хотя Ира ничего не поняла — ни самого вопроса, ни откуда приехала дама, но встреча перед зеркалом оставила неприятное впечатление, и в её душу впервые за весь вечер закрался липкий чёрный страх. То, что происходило до сих пор, ей тоже не нравилось, но оно по крайней мере не выходило за рамки здравого смысла. Здесь же возникло ощущение, словно почву выбивают из-под ног, ощущение, что так не бывает, некое отвратительное скольжение, как в дурном сне.

Ира вернулась в кафе, но её столик был уже заставлен тарелками и кем-то занят. Она пожала плечами — когда успели, она отсутствовала-то не больше трёх минут! — поискала свободное место, не нашла и попыталась слиться с толпой танцующих, которых появилось неожиданно много. Танцевать она не умела, поэтому просто стояла. Атмосфера в кафе изменилась. Вместо эстрадных песен включили что-то ритмичное без слов, заработала цветомузыка, и даже публика при новом освещении стала выглядеть на порядок шикарнее. Ира со стыдом отметила, что в своём ситцевом платье и школьной спортивной кофте смотрится хуже всех.

Увы, это заметила не только она. Некрасивая, но безупречно одетая девушка с идеальным макияжем лихо подтанцевала к Ире и весело прокричала ей в ухо:

— А вы в этом платье везде ходите, или только в клуб?

— Везде хожу, — с вежливой улыбкой ответила Ира, но настроение испортилось ещё сильнее.

Она отошла подальше от площадки, но в покое её не оставили. Та самая танцорша и её подруга подошли к Ире вплотную, и подруга спросила преувеличенно светски:

— Девушка, не подскажете, который час?

Ира посмотрела на свои часики и ответила:

— Половина одиннадцатого.

— Вы свои часы на помойке нашли? — тем же тоном поинтересовалась подруга танцорши.

— Нет, это подарок мамы, — отвечала Ира, не понимая, что им от неё нужно.

— А ваша мама бомжиха?

На этот раз Ира не ответила, а всего лишь отрицательно покачала головой и опустила глаза.

— Девчонки, куда пропали? — гаркнул коренастый парень с лоснящимся красным лицом, выпавший из толпы.

— Владик, смотри, какая девушка! — пропела танцорша. — Чего время теряешь?

— Эта? — Владик ткнул пальцем на Иру и попытался сфокусировать взгляд.

Это ему не удалось, и он грохнулся на пол. Девчонки завизжали от восторга. Тем временем появился второй парень, и девчонки, не обращая внимания на копошащегося Владика, стали предлагать ему Иру. А она, невольно оказавшаяся в центре внимания, смущённо прошла поближе к выходу и села за освободившийся столик, делая вид, что всё в порядке. Компания, веселясь, последовала за ней.

Девчонки, а также пьяный Владик, висящий на плече у своего друга, вмиг раздобыли откуда-то стулья и уселись вокруг Иры. Верховодила компанией, как самая трезвая, танцорша. С наигранно любезной интонацией она обратилась к Ире:

— Девушка, с вами хочет познакомиться один молодой человек, но он стесняется. Как вас зовут?

— Ира, — представилась она. Ей не нравилось их общество, но сказать об этом было бы невежливо, и она терпела.

— Стёпа, знакомься, это Ира. Она живёт на помойке.

Все четверо радостно заржали. Ира не отреагировала на грубую шутку. С детства мама учила её тактично не замечать, если кто-то за столом прольёт соус на скатерть или сморозит глупость.

— Теперь надо выпить за знакомство, — скомандовала танцорша. Её подруга уютно устроилась на коленях у Владика и насмешливо наблюдала, как Стёпа достаёт откуда-то бутылку водки и разливает по стаканчикам.

Послышался стеклянный звон. Обведя взглядом соседние столики, Ира с удивлением обнаружила, что вся посуда уже не пластиковая, а изысканная и дорогая. Но ей было не до посуды. Стёпе непременно хотелось её напоить, и она, как могла, отказывалась, стараясь не обидеть его.

— Спасибо, я не пью, — повторяла она на разные лады, но Стёпа не понимал и бурчал что-то невнятное, подсовывая ей стакан.

— Девушка, вы разбиваете Стёпе сердце! — жеманно щебетала танцорша. — Он из-за вас покончит жизнь самоубийством!

— Пей, Ир-рина! — выговорил наконец Стёпа — в отличие от танцорши, он ещё помнил, как Иру зовут, и покровительственным жестом положил ей на плечи свою волосатую руку.

Ира тут же вскочила, как ошпаренная, и они захохотали. Подруга танцорши удовлетворённо захлопала в ладоши. Из-за соседнего столика встала ещё одна девушка, решительно подошла к Ире и чётко и ясно сказала ей, игнорируя остальную компанию:

— Дура. Просто выйди в любую дверь и снова зайди. Напилась, лыка не вяжет, — и вернулась за свой столик.

Что мог означать этот совет, Ира не знала, но девушка, несомненно, дала его от души. Размышлять было некогда, так как Стёпа уже встал со стула и звал её танцевать, и Ира решила послушаться. Она побежала к выходу, слыша за собой Стёпин топот и улюлюканье его друзей, выскочила за дверь и захлопнула её. Ожидала, что будут преследовать, но топот смолк. Она перевела дух. За ней никто не гнался. Надо думать, Стёпа вернулся к своим товарищам, и они про неё уже забыли.

Теперь ей не отсидеться в кафе — стоит там появиться, как эти ребята снова набросятся, значит, нужно искать другое убежище. Куда же пойти? Ира оглядела мраморные стены фойе и задумалась над советом той девушки. Выйти в любую дверь — это понятно, но зачем снова-то заходить? Чтобы опять угодить в лапы к Стёпе? Но девушка была так серьёзна. Повинуясь внезапному импульсу, Ира слегка приоткрыла дверь кафе и осторожно заглянула внутрь. То, что она увидела, её шокировало.

Нет, там не было чудовищ или вооружённых бандитов. Но Стёпы с компанией там тоже не было, равно как и большей части посетителей — кафе почти пустовало, и это при том, что Ира вышла ровно на четыре секунды. За такое время столько народу не смогло бы уйти в запасную дверь.

Она стояла в дверном проёме и чувствовала, как в коленях начинается мелкая дрожь. Перед ней было совсем другое кафе, маленькое и без музыки. За столиками сидело всего несколько человек. Официантка выписывала счёт. Это было абсолютно не то место, из которого она выбежала мгновение назад. Дрожь постепенно поднималась вверх, охватывая всё тело. Ира снова оглянулась на фойе. Мрамор. Не стекло, как сначала. И девушка-вахтёр исчезла вместе со столом. «Просто выйди в любую дверь и снова зайди».

Что-то перещёлкнулось в её голове, будто сработал невидимый переключатель, вспомнились разом все сегодняшние неувязки, и до неё начало доходить нечто страшное. Но так же не бывает, так не должно быть! Она всё ещё смотрела на столики и посетителей. Не так ли пялился давешний дурачок на зал ожидания? Или не такой уж он был и дурачок? Просто ему казалось странным, что там каждый раз одно и то же — совсем как сейчас Ире кажется странным, что... О нет. Она закрыла дверь и прислонилась к мраморной стене, обливаясь холодным потом.

«Дура. Просто выйди в любую дверь и снова зайди».

Дура, дура! Она же всё видела с самого начала, но упорно отказывалась замечать. Ну конечно — стоило ей войти куда-нибудь, как снаружи всё менялось. Она зашла в хлебный — и на улице пропал высоченный уклон чуть ли не в сорок пять градусов. Но это её ничуть не насторожило, она решила, что просто заблудилась, и попёрлась дальше, как ни в чем не бывало. В доме культуры на полу была сперва плитка, а потом ковёр, уж это-то она заметила, сама же цеплялась за ковёр каблуками, но отнеслась к перемене спокойно, как будто так и надо.

Да она ко всему тут относилась, как будто так и надо! Дверь в коридоре клуба приходилось толкать и на входе, и на выходе. Вид из окна библиотеки был как с десятого этажа — в одноэтажном-то здании.

Лавок на станции было то две, то одна. Вместо воробьёв под лавками скакали лесные чижи. Да она здесь на каждом шагу видела такое, от чего у нормального человека глаза полезли бы на лоб, но не обращала внимания! Вот только баба эта иностранная её напугала.

А надо было испугаться ещё на автостанции, когда на пороге внезапно появилось ведро с извёсткой. И когда вместо телефона-автомата, который точно там стоял, теперь она это помнила, оказался сейф, а вместо бомжа — тётка.

Да что там говорить, первые странности появились ещё в автобусе, но она с завидным здравомыслием продержалась в этом кошмаре с трех часов дня до одиннадцати вечера, продолжая вести себя, как в обычном нормальном мире.

Её трясло, как в лихорадке. Где она находится? Как она сюда попала? Как отсюда сбежать? Пот заливал глаза. Дрожащей рукой Ира полезла в карман за платком, но нащупала только бумажку. Вытащила, рассмотрела: билет.

Но она же его разорвала и выбросила! Стоп, это другой, по этому билету она уехала днём из города. Тогда почему он не надорванный? Или это опять не тот? Она сунула руку в другой карман и вытащила вместе с платком третий билет. Надорванный.

Перед внутренним взором, как на экране, возникло несчастное лицо мужичка: «Вот билет купил. Посмотрите, у вас глазки молодые...» Ира издала стон. А она вообще отдавала ему этот билет обратно? Помнится, они пили чай с пирожками. С картошкой...

Она вскочила и снова дёрнула ручку двери. Перед ней открылся вход в большой директорский кабинет с т-образным столом, диваном и застеклёнными шкафами. Ира захлопнула дверь. Ещё раз открыла: закопчённая кухня. И у плиты, между прочим, кто-то возится. Кто-то горбатый, в серой хламиде, с огромной головой. Вот сейчас обернётся! Она быстро закрыла дверь.

На первый вопрос — где она находится? — ответа не было. Зато на второй — как она сюда попала? — нашёлся точный и единственно верный ответ. Как, как — да так!!! Она уехала по его билету!!!

И попала в его город, или, если угодно, в его мир, или как эта преисподняя называется. Вот теперь все неувязки сложились в стройную картину. Это мир, где нельзя закрывать за собой двери. Закроешь — и до свидания, назад уже не попадёшь. Мир, где невозможно вернуться обратно. И, судя по всему, местные аборигены отлично с этим миром управляются.

Теперь понятно, почему каждый второй считал её пьяной или чокнутой — она же не знала элементарных законов этого мира. А что она сама подумала про мужичка в зале ожидания?

Ира знала, что так не бывает. Знала настолько твёрдо, что отказывалась верить своим глазам. Дурнота и боль нахлынули с новой силой, зашумело в ушах, и она схватилась за голову. Слепые пятна стали расти, расти — и, когда они заполонили всё пространство, наступила темнота.

Сон это был или глубокий обморок, неизвестно, но пробуждаться от него было невыносимо тяжело. Первым вернулся слух, и она услышала ругань. Потом ощутила, как её бьют по щекам и трясут за плечи. В правом боку тупо отдавалась боль.

— Вставай, бессовестная! — кричала какая-то женщина. — Руки об вас тут марать...

Ира попыталась открыть глаза, но её затягивало в сон, как в омут.

— Я ей щас помогу, — раздался мужской голос, не обещающий ничего хорошего.

Иру схватили за воротник и поставили на ноги, но она тут же свалилась на пол. Она по-прежнему ничего не видела.

— Шевелись, тварь, — произнёс мужик, снова поднял её за шиворот и заломил руку — правую, уколотую.

Ира вскрикнула и открыла глаза. Перед ней, уперев руки в боки, стояла уборщица.

— Проспалась, шалава? — рявкнула женщина. — Выметайся, и чтоб ноги твоей тут больше не было!

— Извините, — прошептала Ира одними губами. Голос сел.

— Они каждую ночь здесь ошиваются, — пожаловался мужик, очевидно, сторож. — Клиентов ищут, проклятые, — и поволок Иру к выходу.

Он шёл быстро, Ира еле успевала перебирать ногами.

— Извините... Там моя сумка, — прохрипела Ира на ходу.

— Сумку тебе, — буркнул сторож, ногой распахнул дверь и с силой швырнул Иру вниз по лестнице.

Она снова не сдержала крика. Скатившись, набила кучу синяков и ссадин и целую минуту лежала не двигаясь. Прислушалась к ощущениям — вроде ничего не сломала, можно попробовать встать. На коленке кожа содрана, на локтях, на пальцах. Нечего и думать возвращаться за сумкой — похоже, её приняли за наркоманку или ночную бабочку, а таких тут, как она убедилась, не жалуют.

На улице не то темнело, не то светало. Ира взглянула на часы. Без двадцати четыре, значит, утро. Холод пробирал до костей, и она набросила капюшон. Пить хотелось сильнее, чем накануне, а слабость буквально валила с ног. Несколько минут она сидела на ступеньках, надеясь, что сумку выбросят ей вслед, потом осмотрелась вокруг и всё вспомнила. Сумку, может быть, и выбросили, но где эта сумка приземлилась, в каком из миров, можно только гадать.

Кошелёк, огрызок хлеба и начатое вязанье навсегда затерялись в бесконечности. И пиво. По крайней мере, мама не будет ругать её, что притащила домой пиво. Домой... Ира всхлипнула.

Место, где она на этот раз оказалась, ничем не напоминало вчерашний городишко. Ира сидела у подножия каменной лестницы большого института, утопающего в зарослях жимолости и катальпы.

Далеко-далеко в рассветной дымке виднелись небоскрёбы. И тишь стояла, как в осеннем лесу, даже птицы ещё не проснулись. Или их тут вообще не бывает. В прозрачном небе сияла белая растущая луна. Ира не помнила, в какой фазе луна сейчас дома, в нормальном мире. А потом она увидела вторую луну.

Из-за небоскрёбов плавно поднимался пятнистый розовый диск гораздо крупнее луны, окружённый дымчатым ореолом, и Ира широко раскрыла глаза, онемев от восхитительного зрелища. Невозможно было оторвать взгляд от розовой планеты. На ней хорошо просматривались горные хребты и кратеры, а также длинные прямые каналы, опутывающие планету вдоль и поперёк.

Вторая луна плыла по небу быстрее, чем первая, но, поднявшись над горизонтом, не только не уменьшилась, но даже вроде как стала больше. Картина была умопомрачительная. Никогда Ира не видела две луны одновременно! Может быть, и стоило помучиться, чтобы стать свидетелем такой красоты. Она переводила взгляд с одного спутника на другой, и ей чудилась музыка небесных сфер.

От созерцания космической феерии её оторвал звук идущего трамвая. Она встала (кряхтя: всё болело), кое-как разобрала волосы пальцами, снова накинула капюшон и пошла на звук. Нельзя же вечно тут сидеть.

За кустами она увидела трамвайную остановку и троих ожидающих, одетых в чёрное. В мире двух лун начинался рабочий день. Сколько стоит билет, Ира не знала, но надеялась, что мелочи, оставшейся в карманах, хватит. Подошёл трамвай. Все молча вошли и сели — Ира последняя, и трамвай тронулся.

Ира села у окна с левой стороны, чтобы ещё раз посмотреть на две луны, но увидела только одну. Странно, ведь они были рядом на небе... Впрочем, что в этом мире можно назвать странным? Она держала мелочь наготове, но скоро высыпала обратно в карман, потому что никто не требовал оплаты. Трамвай иногда останавливался, народ в основном входил, выходили редко, но никто между собой не разговаривал, и лица у людей были похожи на каменные маски.

Одеты все были по разному: кто побогаче, кто победнее, но все в чёрном. Ира не знала, что это означает, но порадовалась, что её старая кофта с капюшоном тоже чёрная. Мало ли. Мимолетная эйфория, навеянная розовой луной, прошла. Ссадины болели, наверно, в них попала грязь, и началось воспаление. Придётся потерпеть. Ссутулившись, она сидела на предпоследнем сиденье и равнодушно смотрела в окно.

Город как город — дома, заводы, новостройки, только прохожих и машин почти не видно. Понятное дело, нет и пяти утра. Спят ещё. Все нормальные люди в это время спят.

Ира не знала, куда везёт её трамвай, но интуиция подсказывала, что путь закончен. Вчерашний день и ужасная ночь истощили её, денег и документов она лишилась, здоровья, кажется, тоже, и ей было всё равно, чем закончится поездка, хотя она прекрасно понимала, что от грязи в ранах может начаться заражение, а без документов любой страж порядка с радостью отведёт её в кутузку. Она больше не хотела бороться, просто сидела и наблюдала, как из её тела уходят последние силы. Хотела только пить.

Она ехала уже около часа. Совсем рассвело, и небо было чистое, но солнце почему-то не появилось. Улицу заливал рассеянный розовато-жёлтый свет, не дающий теней. Трамвай остановился возле исполинского сооружения из множества перекрученных труб разной толщины. Ира бросила на него короткий взгляд, потом посмотрела на входящих.

На этот раз не все были в чёрной одежде: среди прочих вошла светловолосая девушка Ириного возраста, одетая в белый спортивный костюм с нашивкой на груди: «С. F.» Девушка неуверенно озиралась, что-то тихо спрашивала у других пассажиров по-английски и не знала, куда сесть, а все на неё поглядывали мрачно и исподлобья.

Ира уже натерпелась подобных взглядов и прониклась к девушке сочувствием — наверно, бедняжка тоже угодила сюда, как кур в ощип, и ещё не сообразила, что здесь почём, — но подойти к ней не осилила. Лихорадка, боль во всём теле и дурнота почти доконали её, и Ира не шевельнулась. Раз не смогла помочь даже собачонке, человеку тем более не поможет. Пусть каждый выпьет свою чашу сам.

Блондинка проехала всего одну остановку. До сих пор водитель не объявлял остановок, но на этой пробубнил: «Промышленный район». Пять или шесть человек встрепенулись и поспешили к выходу, блондинка — первая.

Ира закрыла глаза, но резкие и гневные окрики пассажиров заставили её снова посмотреть на двери. На площадке перед выходом столпились чёрные фигуры и раздражённо торопили блондинку, застывшую на ступенях, как изваяние. Наконец блондинка опомнилась и соскочила вниз, четверо вышли следом, один вошёл, и трамвай поехал дальше.

Вошедший тоже был в чёрном. Он прошёл вперёд, и Ира заметила, что у него длинные тёмные волосы. «Еще один хиппи», — подумала Ира. Выбрав свободное место, он уже собрался сесть, но оглянулся и увидел Иру.

Даже сквозь туман своей болезни она поняла, что произвела на него впечатление шаровой молнии. Он не двигаясь смотрел на неё, и она обратила внимание на его точёное смуглое лицо и ясные глаза. Он был очень молод, моложе Иры, вот только выражение бесконечной печали совсем ему не шло. Хотя в этом трамвае все выглядели как висельники.

Ира опустила глаза, ей стало неловко: получалось, что она рассматривает мужчину. В глубине души она знала, что парень с такой внешностью не для неё, а кроме того, боялась, что он подойдёт ближе и заговорит. Ей не хотелось, чтобы этот человек видел её сейчас, измученную и покрытую ссадинами. Лучше вообще не знакомиться, чем в таком состоянии. Вот если бы он в своё время зашел к ней в книгохранилище, тогда другое дело.

Да и с чего она взяла, что он собрался знакомиться? Она опустила голову, прячась под капюшоном, но украдкой всё-таки взглянула на него ещё раз. Он продолжал внимательно смотреть, но печаль на его лице сменилась глубокой жалостью. То, что произошло дальше, не укладывалось ни в какие рамки. Внезапно парень начал пробираться к Ире, и она стала старательно разглядывать пол. Остановившись возле неё, он негромко позвал:

— Ира.

Будь она хоть чуточку поздоровее, завела бы с ним светскую беседу на тему «Откуда вы меня знаете?», но все силы у неё уходили на то, чтобы не свалиться под сиденье, и она ответила молчаливым взглядом. А он сел рядом, обнял её за плечи и спросил:

— Как ты здесь оказалась? Что ты с собой сделала?

Ире было всё равно. У неё перед глазами поплыли старые знакомые — слепые пятна, в ушах противно зазвенело, и она прижалась лбом к стеклу, невольно отстраняясь от незнакомца. Он вытащил из кармана маленькую фляжку, свинтил колпачок и заставил Иру сделать глоток. Она закашлялась. Непривычная пряная горечь обожгла её, как огнем, и сердце забилось чаще. Осознав, что парень смотрит на неё, запоздалым движением прикрыла юбкой ссадину на колене.

— Идти сможешь?

— Угу, — кивнула Ира. Куда идти, её не интересовало.

Он помог ей встать и провёл к дверям, поддерживая. Водитель объявил в микрофон: «Туннель. Дальше без остановок».

Никто, кроме них, не вышел. Они стояли на тротуаре возле насыпи, в глубь которой уходил неосвещённый туннель, такой длинный, что конца не было видно. Туда и уехал трамвай. Сквозь заднее стекло на Иру смотрело, удаляясь, чьё-то бледное лицо. Парень снова велел ей глотнуть из фляжки, шепнул: «Держись за меня», и она покорно ухватилась за его рукав.

Где они шли, по какой улице — Ира не видела, она смотрела только под ноги, на твёрдый утоптанный грунт, и поминутно зажмуривалась из-за напавшей светобоязни. Идти пришлось всего ничего, они вошли в первое же строение, стоявшее у них на пути — в пустой деревянный сарай недалеко от насыпи.

Вошли и вышли, потом снова вошли и вышли — уже на асфальт. Ира посмотрела выше и вместо насыпи увидела трёхэтажный дом. Они поднялись на второй этаж, и парень завозился с ключами. Щёлкнул замок, скрипнула деревянная дверь, и парень отступил на шаг, пропуская Иру вперёд. Она вошла, он за ней. Дверь захлопнулась. Они стояли в полутёмной прихожей обычной городской квартиры. Парень включил свет и заглянул ей в глаза.

— Прости меня, — сказал он и снова обнял её.

— За что? — еле слышно отозвалась Ира.

— Когда я увидел тебя там, в последнем трамвае... — Его голос дрогнул.

Ира хотела возразить, что трамвай в половине пятого был не последний, а скорее первый, но парень заговорил опять, и она совсем перестала понимать, о чём речь.

— Я не знал, что ради меня ты способна на такое. — Он провёл рукой по её голове, откидывая капюшон. — Я должен сказать тебе одну вещь. Поверь, я никогда этого не сделаю. Обещаю тебе. Там, в трамвае, я понял что-то очень важное. А теперь пойдём, я приведу тебя в порядок.

Он отвёл её в комнату, усадил на диван и помог снять кофту. И замер.

— Твои волосы. Ты сделала наращивание?

Ира покачала головой.

— У тебя длинные волосы, — сказал парень с металлической ноткой в голосе и опять провёл ладонью по её волосам, но на этот раз его прикосновение было жёстче.

Убедившись, что они настоящие, незнакомец отшатнулся.

— Ты не Ира? — глухо спросил он.

— Ира, — сказала она и вдруг поняла, что её с кем-то перепутали. Это не её он хотел спасти, а другую девушку с похожей внешностью. И объятия тоже предназначались не ей.

— Но не может же быть такого совпадения, — пробормотал он.

— Я другая Ира, — сказала она и из последних сил объяснила: — Я села не на тот автобус и заблудилась в вашем мире. Тут каждый раз всё по другому. Мне надо домой. И я очень хочу пить.

Пока она говорила, его зелёные глаза приобретали нехорошее выражение, и она поняла, что он никогда больше её не обнимет. С ним произошло незримое изменение, от него прямо-таки повеяло холодом, даже движения изменились — до сих пор они были быстрыми, точными и бесшумными, а теперь на него будто навалилась непомерная тяжесть.

Он принёс ей воды и держал стакан, пока она пила.

— Спасибо, — сказала она, напившись. — Извините, я бы сразу сказала, но вы меня назвали по имени... Мне уже лучше, я пойду. — Ира встала. — Спасибо большое.

Больше всего на свете она боялась показаться навязчивой.

Он поставил стакан на журнальный столик и отвёл глаза, а когда через мгновение снова посмотрел на Иру, в них не было уже ничего, кроме смертельной грусти, как тогда в трамвае.

— Идём в ванную, промоем твои раны, — устало сказал он и легонько подтолкнул её в спину. — Где тебя так?

— Я вчера упала в институте, — смущённо ответила Ира, — а утром сторож меня нашёл и спустил по лестнице. Тоже принял за кого-то другого.

В ванную не было двери, в проёме висела тяжёлая занавеска. Они остановились перед ней.

— Н-да. А на руке что?

— Укол.

— Укол? — Он аж подскочил. — От чего?

— Не знаю. Всем делали.

Он произнёс короткое слово, которое Ира предпочла не заметить. Она вкратце описала ему свои похождения в доме культуры, и у незнакомца отвисла челюсть. Он забыл, зачем они шли в ванную.

— То есть, ты мало что дала сделать себе укол, но даже не спросила, от чего?

— Но это же врачи, им виднее.

— И теперь я не знаю, какой тебе дать антидот. Врачи, как же, — он фыркнул. — Врачи в больнице сидят, чтоб ты знала. А это, скорее всего, жулики, которые специально разносят заразу.

— Но так не бывает! — запротестовала Ира. — Это были самые настоящие врачи. В халатах.

— Будем надеяться, что тебе повезло. Хотя кто знает, может, самое интересное ещё впереди. Доверчивое дитя, сколько тебе лет, пять?

— Двадцать два, — ответила Ира, и его лицо затуманилось.

Он перестал её распекать, вынул из шкафчика коробку с лекарствами и велел Ире выпить горсть мелких таблеток.

— Это должно связать любой яд, — пояснил он, — я же не знаю, что тебе вкололи. И опять ты даже не спросила, что я тебе дал!

— Но вы же не будете давать мне что-то плохое.

Он спрятал аптечку, достал с полки перекись, потом открыл оба крана.

— Сначала придётся промыть водой, — сказал он, поставил пузырёк и хотел уже решительно взяться за дело, но Ира заупрямилась.

— Я сама, — твёрдо сказала она. — Выйдите, пожалуйста.

— В обморок не загремишь?

— Не-а.

— Ну, гляди. Вот полотенце. И давай на ты, я же не церемонюсь...

Промыть следовало не только раны. Увидев себя в зеркале, Ира пришла в ужас — после гостеприимства этого мира она была как поросёнок. Получается, он на неё смотрел, на такую грязную? Тогда лучше утопиться — прямо сейчас. Пока она отмывалась, незнакомец пару раз выходил из квартиры, звенел ключами и говорил по телефону. Ира передвинула кран так, чтобы вода текла тихо, и прислушалась. Мама отругала бы её за любопытство, но Ира не могла себя перебороть.

— Все нужные документы в сейфе, — услышала она. — Ненужные я сожгу. Ты не забыл код? Я хочу, чтобы квартира досталась сестре. Да. Нет. Не звони мне больше. Через час я отрежу телефон.

Из подслушанного Ира сделала три вывода: во-первых, у него есть сестра, во-вторых он, несмотря на молодость, уже распоряжается недвижимостью, и в-третьих, надо позвонить маме, пока телефон ещё не отрезан. После водных процедур она полила свои ссадины перекисью и босиком прошлёпала в комнату.

Незнакомец быстро и аккуратно обмотал её руки и ноги бинтами.

— Можно позвонить?

— Валяй, — отозвался он и скрылся на кухне.

С замирающим сердцем Ира вернулась в прихожую и накрутила номер. «До чего же у них у всех тут древние телефоны», — нервно думала она в ожидании соединения. Но ничего не соединялось. Секунды шли, а в трубке даже не трещало. Ира набирала номер снова и снова, но не услышала ни сигнала, ни треска, ни механического голоса. Дома, наверное, ужас что сейчас творится.

Она осознала наивность попыток дозвониться из другого мира и прошла в комнату. Незнакомец возился на кухне. Кухню тоже отделяла от комнаты не дверь, а занавеска. Дверь, однако, имелась — открытая настежь и припёртая табуреткой.

Ира прилегла на диван. Обстановка показалась ей чересчур спартанской, словно здесь никто и не жил. Ни украшений на стенах, ни ковра на полу, только чёрный шкаф, похожий на гроб, диван, столик и кресло. Одно. Ира бы в такой комнате за неделю заработала депрессию. Порядок бы здесь навести! Обои наклеить, торшер поставить, люстру какую-нибудь хрустальную нацепить вместо этой безобразной лампочки на проводе... Ира одёрнула себя. Размечталась!

Незнакомца не было подозрительно долго. В какой-то момент из кухни понесло горелой бумагой, и почти сразу он вошёл с фаст-фудовским пакетом в руке.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Я принёс еду.

Он выставил на столик контейнеры и бутылку минералки. Содержимое контейнеров — жёлтенькое, красненькое и зелёненькое — скорее походило на набор цветных пуговиц, чем на съестное. Так вот какая она, пища из другого мира!

— Это съедобное? — изумилась Ира.

— Японской еды не видела?

— Бедные японцы, — сказала Ира. — Разве можно есть пуговицы?

Впервые за всё их знакомство он улыбнулся. Есть «это» было непросто, и он учил её брать одни непонятные штуки другими непонятными штуками, а она роняла и то, и другое и, смеясь над своей неловкостью, чувствовала, как возвращаются силы. Лихорадка спала — наверно, лекарство подействовало.

Глядя, как Ира воюет с палочками, незнакомец тоже не мог сдержать смех и немного оттаял, но ел только для виду, потому что Ира отказалась есть одна, и больше прикладывался к своей фляжке. Ирой овладело особое смущение, неведомое ранее: ведь недавно из этой же фляжки пила и она, а поскольку пить из одной посуды подобно поцелую, значит, она с ним поцеловалась? Лучше об этом не думать, а то она не сможет смотреть ему в глаза.

Они непринуждённо болтали за едой, как друзья. Незнакомец оказался хорошим собеседником, он ненавязчиво вытянул из Иры всё, что хотел знать, не сказав о себе ни слова, и подозрительно легко воспринял известие, что его гостья из другого мира.

— Крепко же тебе досталось, — вздохнул он. — Наверно, наш мир показался тебе адом.

Это была правда, но Ира не хотела обижать его.

— Ну почему же, у вас тоже много прекрасного. Чего стоит одна розовая планета.

— Это какая? — насторожился он.

Ира рассказала.

— Ты вовремя смылась, — сообщил он с усмешкой. — Это планета-убийца. Тому миру оставалось жить не более десяти минут. Уж можешь мне поверить.

У Иры на лице отразилось такое смятение, что он развеселился.

— Да успокойся, всё позади. Ты правильно поступила — мы все так смываемся, когда припечёт. Сгодится даже последний трамвай, если больше некуда прошмыгнуть. Только важно вовремя соскочить с трамвая, чтобы не уехать навсегда... — Он помрачнел и сменил тему. — А каково было в первые минуты, когда ты поняла, что находишься не в соседнем городе, а гораздо дальше? Фантастика, которую ты читала, хоть чуть-чуть помогла тебе адаптироваться?

— Я никогда не читала фантастики, — ответила Ира. — Читаю много, но... не фантастику.

— Жаль. Тебе было бы легче — в этих книгах на каждом шагу параллельные миры. Люди недооценивают фантастику. Она подготавливает человека к неизвестному. Видишь шкаф? Он забит фантастикой.

Ира посмотрела на шкаф. Гроб гробом.

— Как самочувствие? — неожиданно спросил незнакомец.

— Лучше. Гораздо лучше, — с благодарностью ответила Ира.

— Ладно, будем надеяться, что это были настоящие врачи. Но если тебя всё-таки заразили, весь твой мир может полететь к чертям.

— Никто меня ничем не заражал, — обиделась Ира. — И как весь мир может полететь к... куда ты сказал, из-за одного человека?

— Забудь, проехали, — сказал незнакомец. — Кстати, о твоём мире. Вспомни получше того дядьку с автостанции, с которым поменялась билетами. Его придётся найти, потому что он твой единственный ключ к возвращению. Как он выглядел?

— Никак, — пожала плечами Ира. — Худой, небритый, в старом костюме.

— Он что-нибудь говорил?

— Про билет... Что в зале ожидания каждый раз одно и то же... — Она внезапно вспомнила. — Он сказал, что у него дома остались жена и дочка. Дочка... на меня похожа. Зовут Ира.

Они встали одновременно и уставились друг на друга. Ире пришли на память и другие слова мужичка: «Бросил её негодяй проклятый», но о них она умолчала, потому что зеленоглазый проклятый негодяй стоял сейчас перед ней.

— Я знаю эту семью, — вполголоса сказал он и упал обратно в кресло. — Считай, что ты уже дома.

Ира села. До неё дошло, что речь идёт о расставании. Сейчас он отправит её домой, и с концами, но тут ей в голову пришла мысль, которой она сама испугалась. Каким-то женским чутьем Ира поняла, что в её власти сделать так, чтобы он захотел остаться с ней навсегда. У неё на руках все козыри: внешность, имя, невероятные обстоятельства, при которых они познакомились, и стоит немножко подыграть — где нужно, улыбнуться, где нужно, промолчать — и её мечта сбудется.

Но честно ли это — подыгрывать? Не будет ли это кокетством? Ире не приходило в голову, что незнакомец тоже в ней нуждается, она думала лишь о сохранении приличий. Мама всегда осуждала кокеток, поэтому лучше умереть, но вести себя прилично! У Иры задрожала нижняя губа.

— Тебе лучше с длинными волосами, — вдруг сказал он, очевидно, сравнивая её со своей Ирой.

— Где мои туфли? — выпалила она, вскочила и побежала в ванную обуваться.

Когда она выходила из ванной, он звонил по телефону в прихожей. Чтобы не подслушивать — хватит, достаточно сегодня нагрешила! — она поспешно проскользнула в комнату. Остатки пиршества были уже убраны, и комната снова сияла холодной чистотой. Ира надела кофту, чтобы прикрыть бинты хотя бы на локтях. Услышав, что он положил трубку, она вышла в прихожую и увидела, как он перерезает телефонный кабель коротким толстым ножом. Бандитский нож. Выкидуха.

— Сейчас я отведу тебя в гости к тому самому мужику и его дочке, — не глядя на неё, деловито произнёс незнакомец, сложил пружинный ножик и спрятал в карман ветровки. Проследив за его движением, Ира заметила в том же кармане белый моток. Верёвка? Для чего? Интересно, но спрашивать невежливо.

— Они тебя ждут, — продолжал парень. — Этот мужик купит тебе билет и сам посадит на автобус, чтобы ты опять куда-нибудь не уехала. Так что через пару часов будешь дома.

— Спасибо большое! — только и смогла выжать из себя Ира. Хотелось-то ей сказать гораздо больше, но она чувствовала себя скованной, как никогда.

Он смерил её равнодушным взглядом, взял с полки чёрную расчёску и торжественно вручил:

— Дарю.

— Спасибо, — кивнула Ира и не сразу сообразила, что это намёк. Спохватившись, ещё раз забежала в ванную и как следует расчесала свои спутанные волосы — вот теперь совсем другой вид.

— Идём, — позвал он.

Она собралась выйти на лестничную площадку и уже толкнула дверь, но парень сухо сказал:

— Не туда. На кухню.

Больше он к ней не прикасался.

Они вышли из прихожей, парень сорвал с кухонного проёма занавеску, отодвинул табуретку и захлопнул дверь. Выждал секунду, открыл и жестом пригласил Иру войти. Это была уже не кухня. Они оказались в бесконечном коридоре со множеством дверей, слабо освещённом боковыми лампами. Незнакомец закрыл за собой дверь и быстро зашагал вперёд.

Ира семенила за ним, стараясь не отстать. Её железные каблуки опять предательски стучали, и стук усиливался многократным эхом. Коридор состоял из неизвестного желтоватого материала, похожего на дерево, и он был бесконечен не фигурально, а на самом деле.

Абсолютно прямой, он напоминал ту самую штуку, которая получается, если два зеркала поставить друг напротив друга, и в нём было настолько жутко, что Ире захотелось снова уцепиться покрепче за рукав своего спутника, но она не рискнула. Что-то изменилось в поведении незнакомца — он за один миг стал чужим и холодным. Почему, Ира не знала. Кто их, мужчин, поймёт.

Резко остановившись, незнакомец толкнул ближайшую дверь справа, и они с Ирой вошли в похожий коридор, тоже длинный, но, слава богу, не бесконечный. Здесь незнакомец также выбрал нужную (а может, первую попавшуюся) дверь с правой стороны, и они вошли в третий коридор.

Ира боялась задавать вопросы. Умом она понимала, что такое расположение коридоров противоречит законам природы, но помалкивала. Вообще, она была сыта этим миром по горло. Скорее бы домой! Незнакомец остановился на этот раз у двери слева и толкнул её, но Ира задержалась, услышав сзади шаги. Она обернулась и чуть не закричала от ужаса.

— Иди, иди, — шёпотом поторопил её незнакомец.

— Что это было? — сдавленно спросила Ира, когда они оказались по ту сторону двери в очередном коридоре.

— Не обращай внимания, — будничным тоном ответил он, — тут ещё и не такое увидишь.

— Это было животное или человек? — не унималась Ира.

— Выкинь из головы, проехали, — отрезал он, закрывая тему. — Мы уже почти на месте. Остался один переход.

Он заметно нервничал, и его нервозность передалась Ире. Этот коридор отличался от предыдущих. Извилистый и неровный, он походил на пещеру с земляным полом, выложенную по стенам древесной корой. По чёрному, корявому потолку тянулся электрический кабель, и из него торчали грязные длинные лампочки, дающие жёлтый свет. Ира и незнакомец шли как бы внутри пустого ствола большого дерева.

Когда Ира два дня назад надевала в поездку свои лучшие туфли, она не предполагала, что ей придется топать в другом мире по земляному полу. Каблуки втыкались в грунт, цеплялись за корни и постепенно сбивались набок. Это называлось «прощай туфли».

Здесь двери попадались редко. Мимо первой, расположенной вблизи от входа, незнакомец прошёл как можно быстрее и даже не посмотрел на неё. Перед поворотом он замер и весь подобрался, прищурив глаза. Ира прислушалась. До неё донеслись неспешные шаги, а потом и голоса.

— Чёрт, патруль, — процедил незнакомец. — Делай всё, как я скажу. В случае чего — наша дверь первая слева, до неё рукой подать.

К нему вернулась кошачья грация. Правую руку он держал в кармане, не вынимая, а Ире велел идти слева. Во всём его облике появилось что-то пугающее, и он напомнил ей вчерашних охотников. Наверно, так выглядит каждый, кто собирается убивать.

— Может, пойдём обратно? — дрожащим голосом предложила Ира.

Он помотал головой.

— Не успеем. Один бы я удрал, а ты-то далеко убежишь? Держись как ни в чем не бывало. Авось пронесёт. И не стой слишком близко, когда с нами заговорят.

Из-за поворота им навстречу вышли два человека в чёрной форме с белыми нашивками. Ира и её спутник шли рядом, напустив на себя благочестивый вид. Когда люди в форме поравнялись с ними, один из патрулей произнёс:

— Прогуливаемся, молодые люди?

— А ну-ка, задержитесь на минутку, — доброжелательно проговорил второй.

По инерции незнакомца пронесло вперёд ещё на метр, он круто развернулся и шагнул обратно, глядя на патрулей. За секунду он обставил всё так, что между Ирой и нужной дверью не было препятствий. Ира стояла ни жива ни мертва. Она помнила указание не держаться слишком близко.

— Проверка документов, — дружески сказал страж порядка. — Сами понимаете, время неспокойное.

У Иры задрожали колени.

— У меня нет документов, — призналась она.

— Что же вы так? — скучным голосом упрекнул патруль. — Согласно указа 141 все люди без документов подлежат аресту.

— Девушка, вы пройдёте с нами, — объявил второй. — Согласно указа. А вы, молодой человек? Ваш паспорт?

Её спутник опустил руку в карман.

Ира поняла, что её надежды попасть домой рухнули. Сердце глухо забилось. Сейчас он предъявит паспорт и уйдёт, а её заберут в тюрьму. В здешнюю тюрьму. Она больше никогда не увидит родных. И даже незнакомец ей не поможет, ведь против властей все бессильны. Она покорно шагнула навстречу патрулям, но тут незнакомец скомандовал:

— Беги!

Его рука рванулась из кармана, и почти одновременно раздался свист рассекаемого воздуха. Ира увидела блестящий прозрачный круг. Прихрамывая, она побежала, но не потому, что он велел, а из страха перед дракой, и за спиной услышала крики и ругань. У двери остановилась и посмотрела назад. Один из людей в чёрной форме лежал на земле, второй скорчился на полу и тянулся рукой к пистолету на поясе. Незнакомец бежал к ней.

Ира обмерла. Что же он натворил! Он сделал её соучастницей — теперь ей отвечать ещё и за сопротивление ми… полиции. Понурив голову, она пошла назад, но незнакомец насильно втолкнул её в дверь и заскочил сам. Последнее, что она услышала по ту сторону, были выстрелы. Всё это заняло считанные секунды.

Ире легче было сдаться и пойти в тюрьму, чем нарушить закон, пускай даже и закон другого мира. Она попыталась прорваться обратно с криком: «Я же без документов!», и парень нехотя отступил. Не сообразив, что за дверью уже наверняка что-нибудь другое, она дёрнула ручку и высунулась в коридор, то есть, в то, что было теперь на месте коридора, и покраснела.

Из зала заседаний на неё с немым вопросом уставились десятки людей, сидящих за длинным пустым столом. Люди были в строгих костюмах, и всё это очень смахивало на большую политику. Незнакомец молча втащил её обратно за кофту и захлопнул дверь. Ира закусила губу. Так стыдно ей не было ещё никогда.

Они находились в заброшенном доме, когда-то жилом. Сквозь щели на заколоченных окнах светило солнце. Незнакомец прислонился спиной к двери и несколько раз глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Из его правого кулака свисал длинный металлический волос с утолщением на конце.

Ира потрясённо смотрела на своего спутника. Ей отчетливо припомнились подробности вчерашнего вечера: драка у автостанции и истошный крик: «Струна!» Так вот что такое струна. Значит, это от него она побежала, как от огня.

Будь он стриженым, не удрала бы, и они встретились бы ещё вчера. Бабушка всегда пугала её длинноволосыми парнями, называла их «хиппи» и считала, что они гораздо опаснее стриженых. Добрая старушка упустила из виду, что шестидесятые давно закончились и теперь дело обстоит наоборот: самые опасные парни бреют голову налысо.

Ира тогда подумала: если лохматый — значит, хулиган... В принципе, так оно и оказалось, настоящий хулиган. Недавний стыд отступил под наплывом страха перед законом. До последней секунды она не верила, что он вырвет её из рук патруля. Одно дело побить уличную шпану, но чтобы сопротивляться стражам порядка, хоть в нашем мире, хоть в параллельном — такое не могло ей привидеться и в страшном сне. Получается, они вместе только что стали преступниками. Она, Ира — преступница! Охваченная ужасом, она спросила:

— Зачем ты меня спас от патруля?

— Что, не надо было? — отозвался он, не открывая глаз.

— Я не в этом смысле, — смущённо забормотала Ира, — спасибо тебе большое! Но ведь это милиция... полиция... военные... Разве можно?

— Они бы тебя знаешь куда упрятали? — Он уже успокоил дыхание и посмотрел на неё с интересом.

— Теперь мы вне закона.

— Ты всегда соблюдаешь закон? — спросил он.

— Конечно. Ты их не насмерть?

— Чем — этим, что ли? Хорошо, если шкуру попортил, — он поморщился и смотал струну — по-особому, чтобы она мгновенно распрямилась, когда он вытащит её в следующий раз. — Паспорт ему... Вот мой паспорт, — проворчал он и положил струну в карман. — Идём?

Он приблизился к выходу, но Ира не шелохнулась.

— Я видела тебя вчера.

— Где? — нахмурился он.

— На автостанции, вечером. Ты отлупил этой штукой двоих.

— Двоих? — переспросил он, подняв бровь.

— Да, я видела, как двое уходят, — ответила Ира. — А потом увидела тебя и испугалась.

— Так это ты драпала.

— Я же не знала, что ты — это ты. Подумала, хиппи, и испугалась.

— Хиппи добрые, — сказал он, и в его глазах промелькнули весёлые искорки.

Ира улыбнулась ему. «Ещё не поздно», — услышала она дьявольский шёпот над ухом. Нужно было сказать что-нибудь, но нерешительность связала ей язык. Возникла пауза.

— Ну, идём, что ли, — позвал он, тронул её за руку, и они вышли на тихую одноэтажную улочку.

Из густых зарослей выглядывали красные крыши. С щебетом носились стрижи. Прохожих не было. Солнца на чистом и голубом небе тоже не было, был рассеянный жёлтый свет.

— Нам туда, — указал он на узорчатый домик в конце улицы.

Ира оглянулась на брошенный дом, откуда они вышли — маленькая покосившаяся изба. Где там уместилось хитросплетенье коридоров? Нет, она никогда не поймёт устройство этого мира. Ужасный мир! Кошмарный мир! А он-то здесь счастлив?

Не торопясь, прогулочным шагом незнакомец брёл вперёд. Ира задумалась. Да, он чувствует себя в этом аду, как рыба в воде, но вряд ли ему здесь хорошо. А может быть, ему понравится Ирин мир? «Зови его с собой! — нашёптывал дьявол. — Привыкнет, он же пройдоха». Они шли рядом и молчали. Ира пыталась подобрать слова.

...Не подобрала. Что бы ни сказала, она бы выставила себя навязчивой. Чем ближе они подходили к узорчатому домику, тем медленнее парень шагал. Ира могла лишь догадываться, какие чувства он испытывает сейчас. В этом самом домике он был когда-то частым гостем, может, даже жил здесь, а теперь — чужой. У порога он остановился и как-то странно поглядел на Иру. Она молчала, вопросительно глядя в ответ.

— Я не буду заходить, — тихо сказал он. — Её папаша меня терпеть не может.

— Почему вы расстались? — набравшись смелости, спросила Ира.

— Теперь уже неважно. Ира! — он второй раз назвал её по имени. — Я хочу попросить тебя об одной услуге.

Она с готовностью кивнула, обрадовавшись, что может сделать для него хоть что-нибудь.

— После того, как войдёшь в дом, сразу открой и закрой за собой дверь не меньше трёх раз. Это очень важно. Сделаешь это для меня?

— Конечно. Я сделаю... — она хотела сказать «всё, что ты захочешь», но постеснялась.

— Вот и всё, — сказал он. — Ну, пока.

— Пока, — эхом откликнулась Ира.

Она думала, что он её обнимет на прощанье или пожмёт руку, но он просто повернулся и ушёл.

Ира поднялась на крыльцо и нажала кнопку звонка. Без незнакомца ей было неуютно и страшно. А ведь она даже не спросила, как его зовут! В смятении Ира оглянулась, но он был уже далеко. Сейчас войдёт в заброшенную хибару и исчезнет навсегда из её жизни.

В прихожей раздались торопливые шаги, скрип половиц и знакомый мужской голос: «Иду, иду!» Замешкайся хозяин ещё на секунду, Ира бросилась бы догонять незнакомца. Теперь она знала, что ему сказать — но было поздно. На пороге стоял давешний мужичок и радостно улыбался ей, как старой знакомой.

— Проходи, красавица! Что, заплутала?

— Здравствуйте, — улыбнулась Ира. — Уж так получилось.

Оказавшись на веранде, украшенной кружевными занавесками, Ира в первую очередь исполнила просьбу незнакомца: три раза открыла и закрыла дверь.

— А это, позвольте полюбопытствовать, для чего? — таинственным шёпотом спросил мужичок.

— Он велел, — ответила Ира.

— Сам? — удивился мужичок. — А я подумал, он тебе тоже насолил... Ну, так ему, мерзавцу, и надо. Проходи, красавица. Тебя ведь Ира зовут?

— Ира, — кивнула она и вынула из кармана злополучный билет. — Я очень виновата перед вами. Честное слово, я не знаю, как так получилось!

— А, пустое, не переживай! — махнул рукой хозяин. — Я уехал следующим рейсом. Зато теперь в ваш мир знаю дорогу!

Они вошли в прихожую, отделённую от веранды плетёной занавеской, и Ира при виде телефона подумала о маме.

— Извините, скажите пожалуйста, можно от вас домой позвонить? Я сегодня два раза пыталась дозвониться, но почему-то не соединилось.

— Э-э... — протянул хозяин, — позвонить-то можно, мне не жалко, да только вряд ли дозвонишься. Туда к вам из наших краёв ещё телефон не провели.

— Мама теперь места себе не находит, — посетовала Ира.

— О мамке беспокоишься? Молодец. Ясно дело, как же ей не волноваться. Ну да осталось-то немножко подождать, скоро домой поедешь! Идём в дом, я тебя с дочкой и с женой познакомлю.

Из старого радиоприёмника на грани слышимости играла музыка. Послеполуденное солнце пронизывало комнату насквозь. Везде тут были кружева: занавески, салфеточки, абажуры. Белоснежная вязаная скатерть являлась плодом чьего-то многолетнего труда — так, по крайней мере, показалось Ире. Маленький дом был как игрушка — что снаружи, что изнутри.

Они сидели за столом вчетвером: Ира, хозяин с хозяйкой и их дочь. Как Ира ни отказывалась, её всё равно усадили за стол. Хозяйка угощала её разными дивными блюдами и на вежливые похвалы гостьи отвечала, что это её Ирочка приготовила.

«Её Ирочка» сидела, сгорбившись, в углу стола и смотрела на всё взглядом, от которого мухи дохли на лету. Это была стильно одетая красивая девушка с волосами до плеч, знакомая с косметикой, в отличие от Иры. Сходство и вправду было поразительным. Из украшений дочь хозяев надела только кулон из звериного когтя на кожаном ремешке, прекрасно гармонирующий с её нарядом.

Ира задумалась, откуда у молодой девчонки такая редкая вещь. Может быть, это его подарок? К еде вторая Ира не прикасалась и в беседе не участвовала, зато постоянно поглядывала на часы. Хозяйка поняла это по-своему.

— Что, дочка, беспокоишься, как бы Ирочка не опоздала? — тревожно спросила она. — Отец, когда автобус?

— Не торопи, время есть. Только третий час, а нам выходить в пять. Мы ещё посидим, поболтаем.

Вторая Ира демонстративно встала.

— А может, девочкам лучше в Ириной комнате посидеть? — предложила хозяйка.

— И то верно, — согласился с женой хозяин. — Ступайте, девчонки. Вы молодые, найдёте, о чем поговорить: о платьях, о причёсках. У нашей Ирочки подруг нет, — извиняющимся тоном пояснил хозяин, — хоть пообщаетесь.

— Вы как сестрёнки смотритесь, — прослезилась хозяйка. — Жаль, что скоро уедете... навсегда.

— Пойдём, — буркнула вторая Ира и удалилась за занавеску. Дверей между комнатами тут, как и в квартире незнакомца, не было. Гостья улыбнулась хозяевам и последовала за ней.

Девушки вошли в уютную светлую комнатку, и у Иры зарябило в глазах: всё здесь — и мебель, и стены — было отделано в жёлтых и оранжевых тонах, с обоев улыбались разноцветные зверушки, а от обилия блёсток и висячих сувениров кружилась голова. Ира впервые видела такой жизнерадостный интерьер и не сдержала восторженного возгласа.

— Знаю, безвкусица, — сказала Ира вторая. — Это мама колдует. Делает мне хорошее настроение. Я не вмешиваюсь.

— Ну что ты, здесь очень красиво! — возразила Ира. — Ой, простите, что я на «ты».

— Нормально, — отмахнулась Ира вторая. — Я же тоже на «ты». — Она села на оранжевую тахту и, заметив, что Ира ждёт приглашения, хлопнула ладонью рядом с собой. Ира присела на краешек. — Расскажи.

— Что рас... — начала Ира и осеклась. Она поняла, что и экзотические блюда, и макияж, и модная одежда — всё готовилось в расчёте на то, что незнакомец зайдёт в дом.

Как рассказывать, она не знала. После прощания у крыльца она вообще не хотела ни с кем разговаривать, но девушка так ждала этой беседы, что Ира пересилила себя.

— Он помог мне. Сначала думал, что я это ты, а потом так помогал. Фактически вытащил с того света.

— Как вы встретились?

Ира вспомнила его взгляд в трамвае, и по её телу пробежала дрожь.

— Я ехала на заднем сиденье, а он вошёл и увидел меня. Дал коньяка, привёл к себе.

Девушка жадно ловила каждое её слово, но Ире не хотелось делиться подробностями. Все сегодняшние приключения она передала в общих чертах, умолчав о впечатлении, которое произвел на неё незнакомец. Называя его «он», Ира надеялась, что девушка случайно обронит его имя. После целого дня, проведённого с этим человеком, Ира стыдилась спрашивать, как его зовут.

Но, похоже, это имя было для второй Иры что нож острый. Она лишь изредка перебивала гостью вопросами: «А что он сказал?» и «А что он сделал?», и по мере рассказа её нервное напряжение переходило в апатию. Наверно, она ожидала услышать другое. Под конец она нарочито безразлично спросила:

— А про меня он что-нибудь говорил?

— Нет.

Мучаясь угрызениями совести, Ира не знала, куда девать глаза. Взгляд её упал на внушительную стопку журналов по вязанию, и она поняла, чьим рукам дом обязан своей ажурной красотой. Долгие часы, дни и годы кропотливой работы постепенно создали это очаровательное, уютное гнёздышко — дом, из которого ушла любовь.

Ире стало ясно, в какой печали живёт эта умная и талантливая девушка, похожая на неё лишь внешне, и что восхитительная отделка интерьера — только видимость, а на самом деле здесь царит невыносимая грусть. Можно сколько угодно лепить на стены блёстки, сердечки и весёлых медвежат, можно всей семьёй улыбаться друг другу и делать вид, что всё отлично, но под внешним слоем мишуры как жила, так и будет жить чёрная тоска со зловещим именем Taedium Vitae.

Отец этой девушки ненавидит незнакомца, так как считает его виновником дочкиной меланхолии. «Как сглазили девку — жить не хочет», — помнится, говорил он. Ира, напротив, немножко завидовала и считала, что Ире второй повезло. Как можно быть несчастной, если в твоей жизни был такой парень, если ты провела с ним столько времени и была ему больше, чем другом? Ира о таком даже мечтать не смела.

Чтобы отвлечь девушку от мрачных мыслей, Ира перевела разговор на более глобальную тему:

— Как называется ваш мир?

— Не знаю. А разве вы свой как-то называете?

Ира покачала головой:

— Мы считаем, что мир один.

— И мы. Рассказала бы, как там у вас, ведь больше не увидимся.

Ира с готовностью принялась рассказывать про свой мир, где всё стабильно и понятно, но, описав это его главное свойство, обнаружила, что рассказывать больше нечего. Хоть убей, она не могла найти других отличий.

— Откуда выйдешь, туда и вернёшься, — задумчиво повторила Ира вторая. — И как же вы там живете? Как там вообще можно выжить, если все двери мёртвые? Даже спрятаться негде. А вдруг астероид?

— Нормально живём. Я, наоборот, не представляю, как живёте в своём мире вы. Что за колдовство такое с дверями? Почему их нельзя за собой закрывать?

— Потому что тогда всё изменится.

— Это я поняла, но как вы ориентируетесь? Вы же не знаете, что ждёт вас за очередной дверью.

— А ты-то сама знаешь, что ждёт тебя в будущем, скажем, через час?

— Не знаю, — согласилась Ира, — но это же разные вещи.

— Одинаковые. Ты в точности не знаешь, но можешь предполагать. Что через час сядешь на автобус, что утром пойдёшь на работу... Ты работаешь?

— Да.

— А я нет. Вот. И мы тоже предполагаем: что за этой дверью сейчас, например, магазин, за той — работа, а в следующий раз за теми же дверями будет спортзал, где русские люди изучают японское каратэ...

Ира судорожно вздохнула. С ума сойти: в другом, чужом мире — и тоже русские люди!

— ...Или суши-бар, где русских людей кормят японской едой. Понятно?

— Ни капельки. — Упоминание о японской еде кольнуло Иру, и она пожалела, что рассказала слишком много. Интересно, а там, в обычном мире, такая еда бывает? Вряд ли удастся проверить, не с Ириным характером ходить по барам. — Но интересно. Получается, у вас мир дверей? — улыбнулась Ира, вспомнив рекламу дверного магазина, но ответный камешек пропал втуне: в этом доме не было телевизора.

— Считай, что да. Самое главное, не попасть в Чёрную дверь.

— А это что такое?

— Дверь, которая может появиться где угодно. Многие люди там пропадают, потому что её не все чувствуют. За ней пустота. Открываешь — а там черным-черно, нет ни потолка, ни стен. И чернота тебя затягивает, как вода на глубину, хочешь захлопнуть дверь, а не можешь... Если затянет, будешь вечно блуждать во мраке, где ничего нет. Открыл — и хана тебе.

Ира зачарованно слушала эту легенду, как страшную сказку из местного фольклора, но не восприняла всерьёз.

— Пожалуй, у вас интереснее, чем у нас. Ой!

— Чего?

— Мне в библиотеке кричали из смежного кабинета: «Не закрывайте дверь!» — а я не успела и закрыла. На меня потом так смотрели. Я что-то плохое сделала, да?

— Ну, подружка... — у Иры второй даже вытянулось лицо. — Если честно, то ты наворочала делов. Те люди запросто могли погибнуть — ты же отрезала им выход.

Ира впала в меланхолию и, чтобы не молчать, рассказала о пожилой женщине, с которой встречалась дважды.

— Так бывает, — кивнула Ира вторая. — Некоторые люди движутся во времени в обратном направлении. Та старуха сначала видела тебя в библиотеке, а потом на автостанции, вот и окрысилась. Похороны, говоришь, обсуждали?

— Угу, — пригорюнилась Ира. Ещё один кубик мозаики встал на своё место.

— Не дрейфь, — ободрила её Ира вторая. — Думаю, что хоть кто-то из них выбрался. И вообще это случилось в другом мире — не в твоём. Лучше подумай о том, что скоро вернёшься домой.

Ира подумала. Вспомнила, что у неё нет документов, а в коридоре рыщут патрули, и навряд ли Ирочкин папа сможет отделать их струной.

— Как же я без документов мимо патруля пройду? — вслух подумала она.

— Мимо какого патруля? — не поняла Ира вторая.

Ира нехотя рассказала ей о стычке в коридоре.

— Вечно его где нельзя носит, — пробормотала Ира вторая, вскочила и начала ходить по комнате, задевая головой китайские погремушки. Комната огласилась мелодичным звоном. — Ты не переживай, мой папа отведёт тебя по нормальной дороге, где все люди ходят. Не так быстро, но безопасно... Струной, говоришь?

— Струной.

— Вечно он таскает с собой запрещённое оружие.

Она была великолепна в своем чёрном костюмчике с золотистой бахромой, и Ира смотрела на неё без всякой зависти, она-то знала, что никогда не сможет так аристократически выглядеть даже в самой дорогой одежде. Разговор так или иначе скатывался на незнакомца.

— А что такое «антидот»? — робко спросила Ира.

— Противоядие, — ответила Ира вторая, удивлённо подняв бровь. — Он что, колол тебя чем-нибудь?

— Таблетки давал. А он и колоть умеет?

Ира вторая сверлящим взглядом посмотрела на её забинтованное колено и ответила:

— Их там всему учат. Как правильно лечить, как правильно убивать...

— Где «там»? — с любопытством спросила Ира. «Актёришка» — припомнилось ей, и она пожалела, что так мало удалось о нём узнать.

— В студии. Я сама там занималась, но быстро ушла. Слишком похоже на секту. Все называют друг друга братьями и сёстрами. Я считалась его «сестрой», пока ходила в студию. Он до сих пор так меня называет.

Вон оно что, подумала Ира, вспомнив разговор незнакомца по телефону, где упоминалась сестра — не об этой ли девушке шла речь? Но вслух спросила совсем о другом:

— А что за студия?

— Якобы театральная, но это для отмазки, — сказала Ира вторая заговорщицким голосом, снова села и откинулась на стопку подушек. — На самом деле они шпионят за бандитской организацией, которая под видом врачей колет людям разные вирусы.

— Ух ты, прямо детектив. В нашем мире такое невозможно. А почему бандитов не арестовали? — спросила Ира.

— Беда в том, что дохнут от такой болезни не сразу, а через год, поэтому выследить этих гадов практически невозможно. Такие вирусы очень заразны и передаются воздушно-капельным путем. Говорят, есть штамм, с помощью которого можно уничтожить целый континент. Вот группа бедовых ребят и сцепилась с бандитами, а чтобы никто не догадался, назвалась театральной студией. Заходишь за кулисы, а там на стене целый арсенал.

— Как же эту студию не запретили?

— А у них руководитель хитрючий. Обучает владению оружием якобы для постановок, ну и, естественно, время от времени они выдают спектакли. Даже копейку какую-то получают с выступлений. Я на свой гонорар вот это купила, — девушка тронула кулон-зуб и сделала паузу. — Мы тогда вместе выходили на сцену. Видела бы ты его в кимоно! Я играла главную злодейку, а он — самурая.

— Руководитель? — шёпотом спросила Ира.

— Какой, к чертям, руководитель!

— А кто?

— Проехали, — отмахнулась Ира вторая совсем как незнакомец, и Ира первая с лёгкой ревностью поняла, что эти двое прожили вместе достаточно долго, раз у них схожие манеры. — Почему ты не следишь за собой? — неожиданно спросила Ира вторая.

Этот вопрос застал Иру врасплох.

— Почему не слежу... Слежу.

— Не носи это платье, оно старит тебя на десять лет. Тебя тётенькой или женщиной не называли?

— Называли. Но это мамино платье!

— Выкинь его в помойку. Тебе в нём под сорок. И волосы надо лаком брызгать, чтобы не спутывались.

Ира машинально вынула из кармана дарёную расчёску и прошлась ею по волосам. На лице девушки при виде знакомой вещи отразилась такая мука, что Ира, вконец смутившись, отряхнула расчёску и положила её на тумбочку со словами:

— Пусть это будет у тебя.

Отдавать было жалко, но ей хотелось хоть чем-то утешить девушку. Та смотрела на расчёску, как на змею. Чтобы увести разговор от опасной темы, Ира оживлённо сказала:

— Мне понравилось, что у вас городской транспорт бесплатный! Вот бы и нам так.

— С чего ты взяла, что он бесплатный? — процедила Ира вторая, мрачно на неё посмотрев. — Вы на чём вообще ехали?

— На трамвае, — ответила Ира, силясь понять, что сделала не так.

— На бесплатном трамвае? — страшным шёпотом спросила Ира вторая и, не дожидаясь ответа, помчалась в прихожую.

Ира услышала, как она там крутит диск телефона и бормочет: «Ну же, бери трубку!»

— Всё время занято, — уныло сказала Ира вторая, вернувшись. — По крайней мере жив, если болтает с кем-то.

— Он отрезал телефон, — сообщила Ира.

Вторая Ира глянула на неё как на пустое место и снова выбежала в прихожую, но через полминуты вернулась и сказала:

— Я не успела. Кто-то уже открывал дверь. Где его теперь искать?

— Это я, — чуть слышно призналась Ира. — Он попросил меня три раза открыть и закрыть — сказал, что это очень важно.

— А ты рада стараться? — нервно расхохоталась Ира вторая.

— Он же попросил. Я хотела помочь.

— Помогла! Ты... Ты... — Ира вторая опустилась на тахту и уткнулась лицом в колени. — Ты... не знала. Ты не виновата. Ты не знала, — как заведённая повторяла она, и Ире стало нехорошо.

— Ирочка, я правда не знала! Что я опять натворила? Расскажи, не молчи, пожалуйста.

Ира вторая выпрямилась и, глядя ей в глаза, произнесла:

— Знаешь, на чём вы ехали? Это тот трамвай, который увозит из жизни. За это денег не берут. Его так и называют — последний. Даже песня есть... старая. Там, когда припев, колокольчики звенят... — Ира вторая подавила рыдание и продолжала: — Он покончит с собой. Он всегда об этом говорил.

Ира оторопела от её слов, и ей живо припомнились мелочи, на которые она смотрела сквозь пальцы. По всему выходило, что он действительно прощался и заметал следы. Бумаги жёг...

— Почему ты не позвала его к себе? — как во сне, продолжала Ира вторая. — Он бы пошёл. Пусть бы он жил с тобой в другом мире. А мне ничего не надо, лишь бы он был жив.

— Я хотела, но побоялась, что он сочтёт меня навязчивой.

— «Сочтёт», — скривилась Ира вторая. — Где он теперь?

— Ты думаешь, он вошёл в трамвай, чтобы...

— Ну да. А ты спутала ему все планы. Отодвинула... на время. Может быть, его уже нет. Не стал дожидаться последнего трамвая и сам что-нибудь устроил.

Ира вспомнила о верёвке в его кармане и похолодела.

— Ирочка, но зачем ему? — беспомощно залепетала она. — Он же такой. Успешный. Зачем?

— Чёрт его знает, зачем. Я у этого болвана то таблетки, то верёвку отбирала. Поэтому мы и разругались. — Она перевела дух и добавила сдавленным голосом: — С виду и не скажешь, правда? Я ничем не могла выбить из него эту дурь.

— А что, если это не дурь? Может, у него смертельная болезнь, — предположила Ира. — Такого ты не допускала?

Ира вторая оторопело на неё посмотрела.

— Нет. Думаешь, он попался этим бандитам, и его тоже укололи? О господи.

— Не обязательно попался. Бывают и просто неизлечимые болезни, ПВН, например, — Ира вспомнила бабушкины медицинские журналы.

— Между прочим, у него слабая дыхалка, — непривычно тихо произнесла Ира вторая, несостоявшаяся актриса. — Ты не заметила, пока вы бегали от патрулей? Руководитель часто ругал его, заставлял больше тренироваться. Чёрт, какая же я глупая!

— А ещё бывает шантаж... Много причин.

— Знаешь, а я ведь ни разу с ним не поговорила по-человечески. Я только орала на него.

Девушки замолчали, каждая о своём, и больше уже не разговаривали. Ира не рассказала о его словах в прихожей, когда он обнимал её и думал, что обнимает другую, и которые лишь теперь обрели смысл. Она колебалась, стоит ли рассказывать сейчас. Безусловно, его девушка имеет право знать о нём всё, но не поздно ли? Не наделает ли Ира своим откровением ещё больших бед? Рассказать так и не успела — хозяин дома спас её от принятия решения, ворвавшись в комнату с громким возгласом:

— Ну что, красавицы, поговорили о платьях, о причёсках? Нам пора выходить! Ириночка, проводишь гостью?

Ира вторая безучастно покачала головой. Значит, она всё-таки Ирина, а не Алзира. Хоть кому-то повезло.

— Она у нас принцесса-несмеяна, — извинился за дочку хозяин. — Ну что, в путь?

Ира встала, попрощалась с Ирой второй, и хозяин повёл её к двери.

* * *

Выйдя из автобуса уже в своём городе, Ира не торопилась домой. Сначала она зашла в аптеку и на оставшуюся мелочь купила бабушке корвалол, вышла, убедилась, что мир на месте, и только тогда успокоилась.

Внезапно её шатнуло. Неуклюже взмахнув рукой в попытке удержать равновесие, она задела прохожего, и он прокричал на повышенных тонах:

— Женщина, вы что, дурная? На людей бросаетесь!

— Извините, пожалуйста, я не нарочно, — промямлила Ира, но человек её не слушал: он уходил, бормоча себе под нос. Ира расслышала только одно слово: «какая...».

На мгновение реальность вновь заслонили слепые пятна, но тут же пропали, она даже испугаться не успела. Видимо, сказывалось утомление.

Вечернее солнце озаряло мягкими розоватыми лучами родную улицу — такую знакомую и всегда одинаковую. Произошедшее казалось бы сном, если бы не новые проблемы, которые предстояло решать: восстанавливать документы, оправдываться перед директрисой по поводу сегодняшнего прогула, сумку покупать, наконец. И ещё бабушке с мамой объяснять, откуда бинты и где её носило целые сутки.

Но чем ближе Ира подходила к своему дому, тем отчётливее понимала, что это не проблемы, а обычные бытовые неурядицы, и если бы ими хлопоты и ограничивались, она была бы счастливым человеком. Настоящая проблема крылась в другом.

Теперь до конца жизни её будут грызть две мысли. Первая — что стало с людьми в библиотеке и не является ли она убийцей — одного этого достаточно, чтобы навсегда потерять сон. Оставшись наедине с собой, она будет слышать их голоса: «Не закрывайте!», а осуждающие лица будет видеть в ночных кошмарах, и нет никакой возможности узнать их судьбу. Что, если они потом открыли, а там Чёрная дверь?

Вторая мысль была не так жестока и в каком-то смысле даже заманчива, но изводила Иру не меньше. Идя по улице, она поймала себя на том, что в лицах встречных мужчин ищет знакомые черты. Ей захотелось, чтобы он снова оказался рядом и обнял её, но это желание пришлось подавить.

И давить придётся до конца своих дней, не имея возможности позвонить и не зная, жив он или умер там, в своём далеком мире. Если бы у неё осталась хоть расчёска, единственный мостик между мирами, связывающий её с ним, Ире было бы легче, но расчёски у неё нет. У неё нет даже его имени, чтобы повторять перед сном.

Ира подошла к своей калитке и собралась уже войти, но её громко окликнули: «Э-эй!» Она испуганно обернулась на голос — но увидела только Долли, соседкину серую овцу, привязанную в палисаднике. Никто её не звал — это овца бебекнула, выпрашивая лакомство.

Ира посмотрела, как Долли жуёт траву, и поискала в кармане сухарик. Не нашла, открыла калитку и поднялась на крыльцо. На перилах что-то поблёскивало в закатном свете — так и есть, очки!

Опять мама их потеряла. Наверно, вчера ждала её и весь вечер стояла на крыльце, волнуясь, и забыла очки. Ну, теперь-то всё в порядке, жизнь снова входит в привычное русло: библиотека, лекарства и поиск очков. Теперь очки — это единственное, что Ире придется искать.

Она положила их в карман и позвонила.