В мире живых или мёртвых (джен)

Звенящая тишина буквально рвала барабанные перепонки, сжимала обугленной костлявой рукой собственное «я», оставляя там чёткие следы. В душе — опустошение, в ощущениях — беспросветная бездна. И так без конца и края.

Бездна отчаяния и полного смирения.

В абсолютной тишине таилось всё — и надежда, и боль, и безысходность. Эта гамма чувств и эмоций давила, словно водяная толща. Сжимая грудную клетку, не давая дышать… и издевательски смеялась над жалкими потугами стряхнуть оцепенение.

Бутылка огневиски опустела.

В напряжённом молчании портреты мрачно играли в гляделки. И лишь один из них пуст.

Впрочем, ненадолго.

— Трупов не счесть, — лицо Финеаса напоминало посмертную маску. Забавно, он ведь и так мёртв. Мы все давно мертвы, лишь играем роли живых в царстве мёртвых. И сейчас роль осталась только у меня одного. — Некоторые обезглавлены.

Повисло гробовое молчание.

Я прикрыл глаза.

Значит, конец?

В кабинете стало слишком душно. Слишком мало воздуха.

Словно нанизанные на пики, аккуратно срезанные головы с искажёнными в предсмертной агонии лицами смотрели в мою сторону. Бледные, как полотно. И отблески пламени причудливо танцевали на этих восковых масках.

Все наши лица — маски. Особенно сегодня. Особенно сейчас.

Совершенно не было сил на это смотреть, и я решил покинуть кабинет. И по пути едва не поскользнулся на запятнанной кровью позавчерашней газете с отчетом о великой «победе». «Придира» за десятое мая девяносто пятого.

Пришлось ухмыляться. Пришлось притворяться.

Пришлось радоваться вместе со всеми.

Этим… «бюстам».

Дамблдор.

Люпин.

Грюм.

Коридор тонул во мгле, и редкие россыпи четырёхугольников света на полу — как глоток надежды для заблудших в этом лабиринте. Ведь факелы по ночам всегда горят еле-еле, а лунный свет почти не пробивался сквозь тяжёлые тучи. Особенно когда мимо пролетала стая сытых дементоров.

Хогвартс теперь напоминал Азкабан — и даже воздух пропитан тем же отчаянием.

После той ночи почти десять лет назад всё пошло прахом.

Петуния на инвалидной коляске и маленький Поттер со стекающей изо рта струйкой крови — эта картина намертво врезалась в память. Я там был. Примчался почти сразу, но так и не сумел переступить порог. Чувство омерзения не давало сдвинуться с места — в глазах повернувшейся Петунии я уже всё прочёл.

И чуть её не убил. Но позже смерть всё равно их нашла. Странная благодарность от Блэка.

Хотя не стоит искать логики в поступках сумасшедшего.

Затем смерть Минервы, Грейнджер и Уизли. Дальше — мёртвое тело Долгопупса у зеркала Еиналеж. Через год — падение Министерства. А едва минул месяц — и Хогвартс захватили. На Дамблдора тогда здорово навалились. Та дуэль с Лордом сильно подкосила старика, и пришлось бежать с остатками возрожденного Ордена, собирать силы по крупицам и уходить в подполье. И что? Даже Фиделиус не спас.

Интересно, если бы Поттер остался жив, всё вышло бы иначе?

Нет. Конечно же, нет. Я точно с ума сошёл. Как маленький мальчик остановил бы эту лавину? Невозможно.

Казалось, эхо моих шагов разносит по всему Хогвартсу. Впрочем, днём в школе ещё тише. Тише, чем в морге. За исключением слизеринцев, разумеется. При свете дня почти все крадутся, а ночью — надеются проснуться утром. Даже стал скучать по старым добрым временам, когда едва ли не каждую ночь ловил парочку болванов.

Из стены неожиданно выплыл Почти Безголовый Ник. А завидев меня, всплеснул руками.

— Директор! Там Пожиратели, там... сюда!

Я кинулся следом.

В бывшем кабинете МакГонагалл собралась весёлая компания — оба Кэрроу, Беллатриса и Яксли. Все пьяны в дым. И гогот их я услышал ещё в коридоре.

— Круцио!

Беллатриса хлопала в ладони и аж подпрыгивала от возбуждения, хохоча как безумная. Хотя почему как? Сука! В это же время Яксли методично рвал мальчишку Сектумсемпрой. Заляпанные кровью, они не забывали постоянно проверять, жива ли жертва.

— А, Северус, — Амикус со счастливой улыбкой обернулся и отсалютовал бокалом. — Присоединяйся, отпразднуем же!

— С радостью. — Я усмехнулся и даровал несчастному освобождение — Фред Уизли неподвижно повис на цепях. Истерзанный и мёртвый.

— Да ты совершенно не умеешь веселиться! — Яксли разочарованно покачал головой. Беллатриса приложила палочку к губам, а по её лицу стекали две дорожки чужой крови. Что, представляешь меня на месте мёртвого гриффиндорца?

— А как же приказ Лорда? Чистокровный всё-таки.

— Он пытался помочь грязнокровке. И это Уизли. Этих предателей ещё много.

Я кивнул.

— Конечно.

Уже в коридоре прислонился к стене и выругался.

Куда катится мир?

Через пару поворотов споткнулся и упал, успев выставить руки. Пальцы утонули в чём-то мокром. В нос шибануло знакомым кислым запахом.

Лужи крови. И тело у моих ног.

Толстая метровая цепь выходила из стены и заканчивалась ошейником на шее подростка. Голова свешивалась под невозможным углом.

Без признаков жизни.

Благодаря Люмосу разглядел разбитую тарелку и выпавший из руки парня окровавленный осколок. И длинные кровавые полосы на исхудавших руках.

Кровь на стене и на полу.... по всему миру.

Подогнув ноги под себя, к трупу жалась пуффендуйка. Похоже, пыталась согреться о ещё тёплое тело. Волосы слиплись, а их концы покраснели.

Безразличный пустой взгляд зелёных глаз и кривая усмешка.

— Он ушёл, — спокойно заметила девушка. — В мир живых. Скоро и я туда уйду.

Пара зелёных глаз.

В мир живых.

Моё сердце бежало впереди меня.

Не знаю куда.

Лишь бы подальше от всего этого.

И ничего не поделать. Даже освободить её не могу — чары с паролем.

Куда подевался Хогвартс, где он когда-то учился? Где преподавал? Теперь это место превратилось в самый настоящий ад. И родители даже не имеют права отказаться отправить сюда своё чадо.

Какие тут отказы Тёмному лорду? Разве что после смерти.

Азкабан в школе Хогвартс.

Так много маглорождённых по дороге к Астрономической башне! Несчастных пленников, «укравших» магию.

Определённо один из них мёртв. Другие бездумно глядели в темноту, напоминая ту пуффендуйку. И лишь один, сидевший у самого окна… запрокинув голову, уставился ввысь, и одинокая слеза катилась к плотно сжатым губам.

Подкатывала тошнота.

Пришлось рвануть по лестнице ещё быстрее. Ещё вчера пробегал мимо них со стиснутыми зубами. Утешал себя — ещё не всё потеряно, Дамблдор жив...

Это не конец.

А теперь роль осталась только у меня одного.

Окрестности Хогвартса изменились до неузнаваемости. Лес стал ещё мрачнее, за деревьями мелькал огонь и суетились редкие фигуры — согласно новому договору там нашли новое пристанище оборотни с вампирами. Трава у озера тусклая и серая, а Гремучая ива с опущенными ветвями скрючилась в непроглядном тумане, словно старая карга. Будто вырезанные из камня, тянулись к небу чёрными перстами башни Хогвартса с окнами-бойницами.

Куда едва не залетали дементоры.

На месте домика лесничего — лишь пепел да выжженная трава.

Я поднял глаза к небу. Похоже, начинался дождь. Впрочем, неудивительно — с такой-то ордой дементоров.

Пара зелёных глаз. Рыжие волосы. Заливистый смех, словно перезвон колокольчиков. И осуждающий взгляд — не сдержал обещания.

Разве в том живом мире найдётся местечко для мёртвого?

Разве в том мире живых будет, чем дышать мертвецу?

Разве он не всё решил ещё в кабинете?

Пара зелёных глаз.

Подойти к пропасти и повернуться к ней спиной оказалось нетрудно.

Как выяснилось, сделать шаг назад — тоже.

Пара зелёных глаз.

Больше роли не играет никто.

В мире живых.

Или всё-таки мёртвых?

* * *

Трелони с досадой поморщилась и отложила шар.

Что ж, печально.

Опять всё начинать сначала, опять запускать петлю времени. Снова расставлять фигуры — уже на новые клетки, снова менять мелкие детали. Но где, как не в них, кроется дьявол? Порой незначительный эпизод меняет всю цепочку событий.

Отправная точка — тридцать первое октября одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

Она щелкнула пальцами.

Мир сжался до маленькой точки.

Чтобы заиграть новыми красками.