Убедил! (гет)

Опоздав в Дырявый Котел на целых двадцать минут, Гермиона могла лишь надеяться, что не пропустила слишком многого. Этим вечером Драко с Джинни возвращались после медового месяца, и родные вместе с друзьями решили отпраздновать их приезд небольшой вечеринкой.

К счастью, ей повезло: молодожены еще не прибыли. Но, оглядевшись по сторонам и увидев краем глаза широкие плечи и длинные светлые волосы новоиспеченного свекра лучшей подруги, тут же получила удар в самое сердце.

«Черт… Люциус здесь… Но почему? Ведь он не рад этому браку! И никогда не скрывал этого», — подумала пораженная и слегка расстроенная Гермиона.

Но даже озадаченная этими мыслями, не могла избавиться от ощущения удовольствия и какого-то необъяснимого предвкушения, которые охватили ее при взгляде на этого мужчину.

«Так… Прекрати! Это был всего лишь секс, — строго сказала она самой себе. — У тебя нет и не будет никакого романа с Люциусом Малфоем. Все произошло только потому, что вы попали в глупую ловушку, оказавшись в его охотничьем домике вместе. Ты не привлекаешь его по-настоящему. И ты больше никогда не будешь спать с ним!»

Но и продолжая мысленно отчитывать себя, она прекрасно понимала, что не совсем честна. Потому как все эти самоубеждения не значили ровным счетом ничего, ведь Люциус не собирался продолжать отношения.

«Он больше не станет спать со мной, будь я даже заинтересована в этом. Не лучше ли оградить себя от ненужного разочарования?

Да!

Или… все же нет?»

Ну-у-у… дорогая моя, ты же не можешь отрицать, что тебе было действительно хорошо с ним, — предательски напомнил Гермионе внутренний голос.

В голове невольно замелькали образы: вот обнаженный Люциус склоняется к ее лицу, вот его светлые волосы щекочут бедра, когда он с упоением ласкает ее ртом, а вот и сам в экстазе откинулся назад, пока она платит ему тем же…

Почувствовав, как щеки жарко вспыхнули, Гермиона безжалостно отогнала бесстыдные видения прочь и почти сразу услышала голос Гарри.

— Гермиона! Вот и ты! А мы уже начали задумываться, не окажешься ли ты на работе.

— Привет, Гарри. Нет, я бы ни за что не пропустила такого, — она внимательно посмотрела на приятеля. — Сказать по правде, немного удивительно видеть тебя здесь.

— Что поделать… — посерьезнел тот, — в конце концов, это же моя вина. Если б не тянул так долго, то, возможно, сегодня она вернулась бы из из свадебного путешествия со мной.

Он грустно улыбнулся, но продолжить сеанс самобичевания возможности не было: в Дырявый Котел вошла молодая пара.

— Смотри, по-моему, она кажется счастливой. Как думаешь? — Гарри сменил тему.

Сначала им пришлось присоединиться к хору гостей, орущих «Сюрпри-и-из!», но потом Гермиона тихо ответила:

— Да, мне тоже кажется, что она очень счастлива.

— По-видимому, так и есть, — тихонько вздохнул Гарри.

— О, как приятно встретить восхитительную мисс Грейнджер! Удивлен… и обрадован, — послышался позади чей-то мягкий шелковистый голос. Послышался так тихо, что Гарри даже не уловил слов. А потом еще тише: — Как ты, дорогая?

И Гермиона почувствовала, как внутри что-то дернулось и упало вниз.

— Малфой, что тебе нужно? — это Гарри заметил подошедшего Люциуса, и тон его был отнюдь не самым приветливым.

— Гарри! — Гермиона выразительно уставилась на старого друга, хотя и была капельку благодарна ему за поддержку. И еще за то, что невольно помог ей справиться с неожиданно нахлынувшим возбуждением. — Будь любезен, веди себя прилично. Люциус ничего не сделал тебе.

— Угу. На этой неделе не сделал, — Гарри довольно угрюмо глянул на Малфоя. — Ему только время дай. И малейшую возможность.

— Мистер Поттер, думаю, не стоит забывать, что мы находимся на мирной вечеринке, — спокойно парировал Люциус, но Гермиона видела, что он оскорблен. Однако нужно отдать должное: держать себя в руках Люциус умел. Он повернулся и, улыбнувшись, спросил ее: — Не хотите ли чего-нибудь выпить, мисс Грейнджер?

— Почему тебя волнует, хочет она выпить или нет? — не унимался Гарри.

И это заставило Гермиону тотчас ответить:

— С удовольствием, мистер Малфой.

«Боже мой… Зачем я это сказала? Разве я не решила, что не бу…»

— Отлично, — расплылся в улыбке Люциус, прерывая ее мысли. — Тогда нам сюда.

Взяв Гермиону под локоток, он настойчиво повел ее к бару. И той ничего не оставалось, как через плечо бросить Гарри извиняющуюся улыбку с не менее извиняющимся взглядом. Она очень надеялась, что друг не полезет в бутылку.

— Что будешь пить? — уже совершенно ровным тоном уточнил Люциус. — Вино? Пиво? Или что-нибудь покрепче?

— Пожалуй, вино, — отозвалась Гермиона. — И, пожалуй, Каберне.

— Отлично, — повторил Люциус. Он сделал два заказа, а когда напитки подали, поднял тост: — За счастливую пару!

Мысленно начислив ему десяток баллов, Гермиона не удержалась от иронии:

— Когда же это ты сменил свою пластинку на предмет их союза?

— Ну… теперь они женаты. И в данный момент будет лучше, если женатыми и останутся. По крайней мере, на какое-то время.

— Ах, значит, ты просто выжидаешь?

— Этого я не говорил, — по губам Малфоя скользнула непостижимая, как обычно, улыбка.

— Пожалуйста, больше не пытайся разлучить их, Люциус. Мне не хотелось бы бороться с тобой и причинять боль.

Улыбка его вдруг стала откровенно чувственной.

— Поверь, у меня есть более интересные способы занять себя, чем беспокоиться о браке своего сына.

— Люциус, не нуж… — начала Гермиона.

— О, они идут сюда. Улыбайся! — неожиданно велел тот, прежде чем с приветствием обратиться к молодоженам. — Драко. Джинни… Надеюсь, ваша поездка удалась!

Срочно нацепив на лицо улыбку, Гермиона обняла подругу.

— Привет, Джин! Ты выглядишь чудесно. Похоже, явно наслаждалась путешествием.

Следующие несколько минут прошли в приятной беседе о пребывании молодоженов в Испании: да-да, погода замечательная; о, еда просто потрясающая; нет, нам не удалось хорошенько изучить магловские районы, но мы очень хотим вернуться туда…

И все это время Джинни с любопытством наблюдала за Гермионой и Люциусом, да и Драко не отставал от нее. Хотя, нужно отдать ему должное, он постоянно задумывался над тем, что видел, снова и снова бросая на отца и подружку жены внимательные и несколько испытующие взгляды. Сказать по правде, Гермиона уже собралась вызывающе спросить его: «Что?!», но парочка увидела кого-то из друзей и отошла, чтобы поприветствовать тех.

Облегченно выдохнув, Гермиона решила быть откровенной.

— Люциус, — начала она снова, как только они остались одни, — у нас не может быть никаких отношений. И, тем более, никакого романа. Это нонсенс.

— Конечно не может, — послушно кивнул Малфой. — Это же станет просто вселенской катастрофой. Не находишь?

— Да, именно так, — решительно согласилась Гермиона, упорно игнорируя тот нахальный внутренний голосок, что тихо шептал ей:

Ну что за глупости? Никакая это не катастрофа. И вообще, вы взрослые люди и имеете право поступать так, как считаете нужным.

— Отлично. Как же здорово, что мнения наши совпадают, — он сделал паузу. — Но это, конечно же, не означает, что мы не можем вести себя по отношению друг к другу вежливо или даже дружелюбно, когда будем сталкиваться. Тем более что сталкиваться нам, так или иначе, придется. И думаю, нередко.

— Боже! Ну, конечно, нет. Не вижу причин, по которым мы не могли бы дружелюбно общаться, как хорошие знакомые, — и, увидев его обрадованную улыбку, добавила: — Но не более.

— Отлично.

Услышав это «Отлично» уже в который раз, Гермионе захотелось заткнуть его.

«Черт! Ну почему это вдруг все внезапно стало отлично? Чего он заладил это свое «отлично»?!»

— Тогда у меня еще один тост, — продолжил тем временем Малфой. — За дружеское и ни к чему не обязывающее общение!

И Гермионе пришлось сделать глоток, хотя где-то глубоко в душе хотелось орать или даже топать ногами.

«Да что со мной?! Я же сама хотела этого. Но почему-то… совершенно не чувствую себя довольной».

* * *

К ее великому огорчению, большую часть вечера все равно пришлось провести в компании Люциуса. После первого бокала вина она решила, что должна пообщаться с гостями, и даже сообщила об этом Малфою. На что тот понимающе улыбнулся.

— Конечно, дорогая. Нам определенно стоит побеседовать с присутствующими. Но, может быть, для начала тебе перекусить чего-нибудь?

— О-о… хорошо, — ответила Гермиона.

И он проводил ее к фуршетному столу, где наполнил тарелку множеством самых разных вкусностей. А когда она уже собралась извиниться и отойти, остановил вопросом:

— Я рассказывал тебе, что приобрел копию знаменитого трактата Богворти?

Гермиона изумленно ахнула.

— Бог мой! Ты нашел «Волшебные овощи и волшебная диета через века»? А я думала, эту книгу издали всего один раз… и больше ста лет назад…

— Угу. Но все мои знакомые знают, что я постоянно нахожусь в поисках редких книг, и один из них нашел ее мне в малоизвестной книжной лавочке. Где-то на севере Ирландии. Так что… — он вопросительно взглянул на Гермиону и невинно закончил: — Если тебе интересно полистать ее, можешь прийти в Малфой-мэнор в любое время, когда захочешь.

И они заговорили о редких книгах.

В следующий раз, когда Гермиона попыталась сбежать, хотя и признаваясь себе, что с неохотой, она извиняюще сказала:

— Пожалуй, я пойду, Люциус. А то мне кажется, что просто монополизировала тебя. Может, кто-то из твоих друзей хочет поговорить, но не подходит, зная мое отношение к ним. Неудобно получится.

Но Малфой только усмехнулся.

— Хм… если их удерживает именно это, то они просто идиоты. А у меня нет ни желания, ни времени на разговоры с дураками. Пойдем лучше танцевать.

И прежде чем Гермиона смогла произнести «Да» или «Нет», умело закружил ее по небольшому танцполу, образовавшимся в зале каким-то волшебным образом.

В третий раз она не могла бы даже сказать, что хочет отойти от него, так хорошо и интересно было с Люциусом. И все же… ей действительно захотелось в туалет, поэтому Гермиона решительно поднялась.

— Извини, я отойду в дамскую комнату.

И обрадовалась его ответу!

— Иди скорее… А то я как раз хотел спросить, читала ли ты новую книгу Фурстина Пийхакета и как она тебе.

О, поговорить о «Руководстве для начинающих изучение магловской литературы» ей очень хотелось. И поэтому, она почти бегом направилась в дамскую комнату, а потом почти так же бегом вернулась к Малфою. В конце концов, Гермиона решила, что интересная оживленная дискуссия стоит того, чтобы отбросить несколько маленьких опасений прочь.

— М-м-м… жаль, но полагаю, вечеринка подошла к концу, — заметил Люциус, оглядев зал почти через два часа.

На самом деле, он очень надеялся, что этим вечером их отношениям с мисс Грейнджер сопутствовал некий прогресс. Поскольку после той восхитительной недели вместе, что случилась до и после свадьбы, он предположил, что больше ничего не будет. И они отправятся каждый своей дорогой.

Собственно, они и отправились.

Но вот беда… Прошло время, а он все продолжал и продолжал думать о ней. А когда наконец-то понял, что все остальные знакомые ведьмы (причем, даже те, что считались красивыми и интересными) не идут с ней ни в какое сравнение, то пришел к выводу, что погорячился. И что теперь ему придется приложить немалые усилия, пытаясь заманить Гермиону обратно и уговорить ее на нечто большее, чем просто секс.

Поэтому-то и начал покупать редкие книги, которые в противном случае никогда бы и не искал. Да что там покупать… Люциус даже прочел их! Надо же как-то было подобрать темы для долгой и интересной дискуссии. И, скажем откровенно, это ему удалось — на лице оглядевшейся вокруг Гермионы появилась явно разочарованная гримаска.

— Ну что ж… полагаю, нам тоже пора откланяться…

— Пожалуй, да, — согласился Люциус. — Могу я проводить тебя?

— Н-нет, не думаю, что это хорошая идея, — запнувшись, отказала Гермиона, но Люциус разобрал в ее голосе некоторую неуверенность.

«Отлично! Ей нужен еще один малюсенький толчок. И я его устрою!»

Тихий, почти неслышный щелчок волшебной палочки, невербальное «Лапсаре», и проходящая мимо официантка слегка спотыкается, а один из напитков с ее подноса напрочь заливает платье Гермионы.

— О, нет… извините, мисс Грейнджер! Прошу вас… Я не знаю, как это произошло. Позвольте мне помочь ва…

Ее причитания прервал спокойный голос Люциуса:

— Ну-ну… Не переживайте так уж, милое дитя. И нет никакой необходимости помогать мисс Грейнджер. Я уверен, что это был просто несчастный случай. И помогу ей сам.

Он поднялся и протянул Гермионе руку.

— У Нарциссы где-то остался в поместье изумительный пятновыводитель. Если позволишь, мы сейчас же избавимся от этого безобразия.

— Ну… эм-м… ладно. Думаю, это и впрямь имеет смысл… — пробормотала расстроенная Гермиона. — Только давай быстрей. Потом мне нужно будет сразу аппарировать домой, завтра очень напряженный день.

* * *

Проснувшись, Люциус лениво потянулся.

«М-м-м… кажется, решив смириться с выбором Драко, я однозначно не прогадал…» — мелькнула у него несколько самодовольная мысль.

Однако ощущение удовлетворения стало еще сильнее, когда Малфой протянул руку и нежно погладил гладкую, поистине восхитительную женскую спину, находящуюся совсем рядом. На этой же кровати. Блаженствуя, Люциус прикрыл веки и слегка задержал ладонь.

Внезапно владелица великолепной спины (понятно, что это была Гермиона) резко вскочила, позволяя ему увидеть соблазнительно обнажившуюся грудь. Правда, тут же прикрытую простынею чуть ли не до подбородка. Она вытаращила на Люциуса глаза и возмущенно выдохнула:

— Люциус! Какого черта?..

— Не очень вежливое пожелание доброго утра, милая.

Но Гермиона только нахмурилась.

— А чего ты, собственно, ожидал? Как я еще должна реагировать на то, что просыпаюсь здесь… с тобой?!

Теперь уже нахмурился и Люциус.

«И что же, спрашивается, такого ужасного в том, чтобы проснуться со мной? Тем более не абы где, а в роскошной хозяйской спальне Малфой-мэнора…» — непонимающе и обиженно билось у него в голове.

— Ну… ожидал хотя бы ласкового утреннего поцелуя… — вслух он все же предпочел выразиться более оптимистично.

Но Гермиона не одобрила подобного оптимизма и чуть ли не зарычала:

— Люциус, мы же решили, что между нами не будет никаких отношений! Потому что их не может быть! Я не доверяю тебе!

— Честно сказать, не понимаю твоего возмущения, — спокойно ответил тот, стараясь не показать обиды на эдакую категоричность.

Гермиона оторопело уставилась на него. Как ни странно, комментарий Малфоя, похоже, немного успокоил ее.

— Ты имеешь в виду… — она помолчала паузу, будто осмысливая что-то, но потом наконец выговорила: — Неужели ты совсем не расстраиваешься, что это случилось снова?

— Почему, интересно, я должен расстраиваться? Потому, что проснулся в собственной постели с обнаженной, подарившей мне чудесную ночь красавицей? Особенно, после того, как я пошел на все, чтобы убедить ее оказаться в этой самой постели? Хм… очень странное ожидание.

— Ты… убедил меня? То есть… хочешь сказать, что все, что произошло, это… нормально?!

— Не понятно другое: почему ты так этому удивлена? Я-то думал, что мое влечение к тебе было совершенно очевидно еще на свадьбе, ну и в дни, предшествующие ей.

— Но… — начала Гермиона, потом снова о чем-то задумалась, но в конце концов все-таки продолжила: — Ты же понимаешь, что все случилось просто потому, что оба мы — здоровые и взрослые люди, которые случайно оказались запертыми в ловушке. И которым, по сути, было просто скучно.

Люциус молчал, и она нерешительно добавила:

— Что… разве не так?

«Твою ж мать! Ну и чего мне ей на это ответить? Боюсь, что только правду…»

— Возможно, поначалу, — кивнул он. — Но, смею тебя заверить, что существует множество «здоровых взрослых» женщин, с которыми я мог бы находиться запертым хоть сто лет, но они никогда б не оказались голыми в постели со мной, — и, увидев, что Гермиона по-прежнему выглядит сомневающейся, добавил: — Перечисляю по порядку! Долорес Амбридж, Сивилла Трелони, мадам Малкин, Лаванда Браун, Пэнси Паркинсон, Миллисент Булстроуд, Молли Уизли, Джинни Уизли… я имею в виду Малфой, — Люциус внимательно наблюдал за ее реакцией, потому что Гермиона, казалось, собиралась ощетиниться, пока он не исправил оговорку. — И Нарцисса Блэк Крам.

Наконец она отреагировала на его тираду.

— Ты серьезно думаешь, что я поверю в нереальность возможности вашего с Нарциссей секса? Не смеши меня!

— Нет. Я больше не буду спать с ней. Она меня унизила.

— О-о… — Гермиона снова задумалась. — Люциус, мне кажется, она не специально…

— Может быть. Но она оставила меня, оставила ради мальчишки, ради игрока в квиддич, младше себя в полтора раза.

— Что должно быть для нее более унизительным, чем для тебя, ты не думал?

На этот счет Люциуса одолевали большие сомнения, но он уже знал, что вступать в пререкания с Гермионой, когда она в чем-то убеждена, не стоит. И поэтому сменил тему.

— В любом случае, даже если твоя теория о «ловушке для здоровых взрослых людей» и работала вначале (хотя уверяю тебя, что это не так), она определенно не объясняет того, что произошло после свадьбы. Или ты об этом забыла?

— Нет. Я скорее думала, что об этом захочешь забыть ты.

Люциус нахмурился.

— С чего бы? Между прочим, для меня тот уик-энд — одно из самых волнующих воспоминаний.

— Но я… — она резко прервалась. — Нет… ничего. Я должна идти.

— Что… ты? — уточнил Люциус, внезапно поняв, почему она так удивлена.

— Ничего, — она начала подниматься, восхитительно покраснев при этом, и Люциус уже в который раз подумал, что его безумно волнует, когда щечки ее розовеют. На мгновение она будто бы замялась, но потом решительно произнесла: — Акцио, платье!

Появившийся из ванной легкий шелк Гермиона поймала на лету. А Люциус подумал, что грешно скрывать всю эту красоту одеждой, и, отчаянно пытаясь задержать ее, выпалил:

— Пойми, я уже не сторонник тех жизненных принципов, что непримиримо разделяли нас раньше.

Гермиона посмотрела на него, и во взгляде ее мелькнула грусть.

— Прости… но я не верю, что люди действительно меняют свои многолетние убеждения. Тем более, ты уже не мальчик. Да и шесть лет назад тоже не был одураченным юнцом…

Люциус не сдался этой попытке игнорировать то, что он хотел сказать:

— Гермиона, поверь, за эти годы я многое переосмыслил. Что в этом нереального?

— Почему переосмыслил? — она скептически усмехнулась. — Потому что старые взгляды стали политически нецелесообразны?

— Нет! — он мотнул головой. На самом деле, Люциусу было бесконечно важно, чтобы она поверила ему. Да, он всегда был честолюбив, всегда был интриганом и манипулятором — а как еще прикажете развлекаться? — но его соображения на предмет чистоты крови теперь и впрямь стали принципиально другими. — Потому что у меня было слишком много времени, чтобы подумать обо всем: и в ожидании суда, да и потом, когда ушла Нарцисса, и уж тем более, когда Драко начал игнорировать меня, изменив всему, что впитывал с детства.

Гермиона недоверчиво фыркнула.

— И все же… ты замышлял сорвать их свадьбу.

— Да, замышлял. Но, скорее, потому, что действительно не верил в возможность благополучного союза между Уизли и Малфоями. Я просто пытался — прямо скажем, безрезультатно и, видимо, ошибочно — защитить своего сына от разочарования.

— Нет! Ты просто пытался найти для него политически выгодный альянс.

Пожав плечом, Малфой ухмыльнулся.

— Я тебя умоляю… Джиневра Уизли — одна из героинь войны. Причем, из целой семьи героев войны, — насмешливо заметил он. — И более «выгодным альянсом» гипотетически можно назвать лишь одну британскую волшебницу. Ее имя — Гермиона Грейнджер.

— О… так вот к чему это все?! — спрыгнув с огромной кровати, Гермиона запуталась в огромной простыне, но судорожно схватила свое платье.

— Нет! Ты неправильно поняла меня, — повысил голос Малфой, с досадой осознавая, как эти слова должно были прозвучать для женщины, которая уже и без того подозревала его Мерлин знает в чем. — Я хотел сказать совсем о другом!

Набросив его же шелковый халат, она проигнорировала столь пламенную речь и продолжила оглядывать комнату в поисках своего белья. Не обращая внимания, что полностью раздет, Люциус тоже поднялся.

— Гермиона, ты можешь меня выслушать? Я говорил совсем не о том. Проклятье, да я просто влюбился в тебя!

Услышав это, она замерла и уставилась на Люциуса.

— Неправда… Как ты мог влюбиться в меня? Я — это воплощение всего, что ты презираешь! Если ты не забыл, я — грязнокровка, причем, являющаяся доказательством, что идеология, на которую ты потратил большую часть своей жизни — полное дерьмо! И где мой лифчик, черт возьми?

Малфой поежился.

— Не используй это слово, — внезапно он почувствовал себя неуютно и тоже призвал заклинанием пижамные штаны.

— Какое слово? Дерьмо?

Люциус слегка покачал головой и ничего не ответил.

— Грязнокровка? А что такого? Ты использовал его тысячу раз, так что не притворяйся, что сейчас оно почему-то беспокоит тебя.

Затягивая шнурок на штанах, он спокойно объяснил:

— Потому что теперь оно напоминает мне о каждой совершенной ошибке. Поэтому не стоит столь безапелляционно утверждать, что должно меня беспокоить, а что — нет. Ты понятия не имеешь, что я испытываю, когда слышу его.

— И почему же это? Потому что умудрился выбрать не ту сторону? Если б Волдеморт выиграл, ты все равно бы пользовался им. А я была бы в лучшем случае порабощена, подвергнута пыткам, а в худшем просто мертва. И ты был бы только рад этому.

— Нет! — отрезал Люциус. — Потому что к финальной битве я понял наконец, что два самых могущественных волшебника, даже три, если считать Северуса, являются полукровками, а не чистокровными. Полукровными! И один из них просто использует слепые предрассудки (мои и таких как я!) лишь для того, чтобы полностью контролировать всех нас. Считаешь, этого недостаточно, чтобы прозреть? — он увидел выражение ее лица и добавил уже спокойней: — Мне пришлось смириться с тем, что всё, чему меня учили, всё, во что я верил… было… заблуждением. И я думал об этом. Постоянно! Пока ждал суда, и потом, когда все закончилось. Может, поэтому Нарцисса и оставила меня. Она оказалась не готова к тому, что я буду снова и снова пережевывать свои ошибки. А я не мог перестать говорить об этом… Ты не представляешь, как это страшно — понять, что почти всю жизнь заблуждался.

Люциус замолчал, давая ей время переварить сказанное. А когда Гермиона заговорила, ее вопрос удивил его.

— Ты и впрямь думаешь, что профессор Снейп был волшебником сильней тебя?

— Можно подумать, ты так не считаешь!

— Не знаю, я никогда не размышляла об этом. Но даже если это правда, не ожидала, что ты сможешь это признать…

— Вопреки распространенному мнению, я умею признавать ошибки. И учиться на них. Что касается Северуса, то посмотри на факты: он выжил как шпион, общаясь с одним из самых могущественных легилиментов, существовавших в истории. Для этого нужно быть еще более сильным окклюментом. Сильней чем ты или я. Или мы вместе взятые. Не могу даже представить себе, что выжил бы, а ведь шпионом я не был. И еще… он (единственный, кроме Темного Лорда) мог летать без метлы!

Гермиона слегка улыбнулась.

— О, да… очень ценное умение. Вас, мужчин, всегда впечатляет спорт.

На какое-то время она задумалась. Лицо стало совсем серьезным.

— Извини, но я не знаю, могу ли верить тебе, Люциус. И меня очень пугает огромное желание поверить. Я хочу этого! Но и не могу забыть, как ты стоял и смотрел, когда меня пытали в твоей гостиной.

— Я не отрицаю, что в своей жизни совершал по-настоящему ужасные вещи. И сейчас иногда даже содрогаюсь, думая о некоторых из них. А самое страшное, что я все еще тот же человек, кто сделал все это, хотя и больше не желающий совершать ничего подобного. Повторюсь: я не дурак и умею учиться на своих ошибках.

— Да, не спорю, это твое утверждение. Но совсем недавно, всего месяц назад, ты все еще замышлял очередную интригу, ты хотел, чтобы все было по-твоему. И как же мне верить тебе, Люциус?

Он пожал плечами.

— Мне нечего на это сказать… Конечно, я был против их свадьбы. И думаю, тебе понятно, почему: моя личность не изменилась, я по-прежнему интриган и манипулятор, поменялись лишь взгляды на некоторые вещи. И вероятно, уже никогда не изменюсь. Но рассказывал я тебе о другом. Мне хотелось объяснить, почему для сегодняшнего Люциуса Малфоя нет ничего странного в любви к маглорожденной Гермионе Грейнджер. Что же касается несостоявшегося похищения твоей подружки, то признаюсь — да, меня бесило, что сын решил жениться без моего одобрения. И я делал все, чтобы Джинни Уизли исчезла из нашей жизни. Хотя бы на время, но в идеале навсегда.

— И ты говоришь об этом так спокойно, будто обсуждаешь погоду?!

— Стоп! Учти, что я вовсе не собирался причинить ей какой-нибудь вред. Просто хотел, чтобы она исчезла, хотел подкупить мисс Уизли, потому что не верил в ее любовь к Драко.

— Но мне-то откуда это знать?

— Теперь знаешь, хотя по-прежнему и не веришь мне.

— Конечно не верю. А чего ты ожидал от меня?

— Да, собственно, ничего другого. Ты слишком умна, чтоб быть наивной. А я не заслуживаю доверия в принципе. Так?

— В общем-то да…

Люциус вздохнул.

«Проклятье! Ну и как мне переубедить ее?.. Теперь только ждать. Может, со временем она даст мне шанс. Черт… но для этого нужно быть рядом, она должна увидеть, что может стать счастливой со мной».

Наконец он сказал:

— Ты имеешь полное право верить мне или не верить. Но в любом случае ты должна знать: я люблю тебя… так уж случилось. И знаю, что тебя тоже влечет ко мне, не стоит лукавить. Я хочу полноценных отношений и хочу, чтобы ты об этом знала. В конце концов, проверь меня! Хотя бы какое-то время. Рискни! Ты же всегда была храброй.

Гермиона молчала, никак не прокомментировав его утверждение о взаимном влечении. Она не соглашалась. Но и не отказывалась. И только потом:

— Я не знаю, Люциус… просто не знаю. А что скажут люди? Ты представляешь, насколько скандальной станет эта новость?

— Ну… некоторые обязательно скажут, что я использую тебя для восстановления своей репутации, а может, и власти. Еще кто-нибудь решит, что у меня кризис среднего возраста. Или же, что я решил таким образом заставить Нарциссу ревновать. И, конечно, все хором скажут, что ты напрочь потеряла разум… — он сделал паузу. — Да какая, к чертям, разница, кто там и чего скажет? Мы с тобой будем знать правду. Близкие нам люди тоже будут ее знать. Почему нас должно заботить, что думает на эту тему весь остальной мир?

Гермиона прикусила нижнюю губу, и, глядя на это, Малфой ощутил уже привычный прилив возбуждения. Он ничего не мог поделать с собой: эта женщина словно притягивала к себе.

«Черт… Хорошо еще, что пижамные штаны такие свободные…» — от похотливых мыслей его отвлек вопрос Гермионы.

— Если я соглашусь, мы сможем сохранить свои отношения в тайне? Хотя бы на какое-то время…

— Мне бы не хотелось этого, — Люциус нахмурился. — Я ничего не стыжусь. И не хочу ничего скрывать, — он понимал ее опасения, ее осторожность, и потому, скрепя сердце, добавил: — Но… если тебе хочется сохранить тайну…

Конечно же, в глубине души ему мечталось, что Гермиона начнет возражать, но она молчала.

«Спокойно, Люциус... Хорошо, что она хотя бы не возражает. А дальше… шажочек за шажочком ты добьешься своего. В конце концов, Малфои всегда умели это… — напомнил он себе. — Пусть она согласится видеться со мной, спать со мной. Ну а дальше я уже как-нибудь разберусь. И смогу убедить ее, что между нами может быть и нечто большее…»

И он справился. Натянул на лицо улыбку и послушно согласился:

— Как скажешь… Конечно, мы будем хранить тайну. Какое-то время, но это не навсегда.

И с облегчением услышал ее ответ:

— Нет, конечно не навсегда. И мне не стыдно… Не сердись, Люциус. Просто нам нужно самим со всем разобраться, пока не начнет сплетничать остальной волшебный мир.

— Хорошо, значит, ты останешься на завтрак?

«А еще на обед. И на ужин тоже! Проклятье! Спокойней, Малфой… спокойней. Не торопись. Тебе предстоит еще долгая дорога».

— Да, я останусь на завтрак, но… просто на завтрак, — кивнула Гермиона, явно намекая, чтоб ни на что большее он не рассчитывал. — И только потому, что действительно проголодалась.

Вполне спокойно улыбнувшись, но мысленно самодовольно погладив себя по голове, Люциус произнес:

— Конечно, дорогая. Как скажешь… Но если вдруг передумаешь, то только намекни, я буду рад, — и, подойдя к Гермионе, указал на маленький стоящий у окна столик. — Присаживайся, это мое любимое место для завтраков. Посмотри, какой чудесный вид на парк открывается отсюда…

А отодвинув стул, будто невзначай коснулся кончиками пальцев ее шеи. В том самом месте, которое обнаружил месяц назад, и прикосновение к которому заставляло Гермиону дрожать.

— Люциус… — вздрогнула она и сейчас, но особого протеста в голосе Малфой не услышал.

— М-м-м? — только спросил без слов и наклонился, чтобы вобрать в рот мочку уха, коварно скользнув рукой в вырез халата и принявшись ласкать сосок.

— Люциус… — уже томно выдохнула Гермиона снова, неосознанного откинула голову, давая ему больший доступ, и слегка расставила ноги.

Сердце его радостно ёкнуло. Подчиняясь этому безмолвному приглашению, Малфой провел губами по челюсти, а рукой скользнул еще ниже и сразу же нашел пальцами горячий влажный клитор.

— Хочешь, чтобы я остановился? — глухо и чувственно прозвучал его голос.

Наконец она обернулась и прежде, чем впиться в его рот поцелуем, грозно прошипела:

— Ну уж нет! Если тебе, конечно, дорога собственная жизнь.

Люциус улыбнулся прямо ей в губы, подхватил на руки и вернул на недавно оставленную кровать. Гермиона, естественно, не возражала. И даже тихонько засмеялась, когда он стянул с нее халат и, блуждая взглядом по обнаженному телу, прошептал:

— О, я очень ценю свою жизнь… Особенно теперь. Позвольте мне показать тебе насколько…

Склонившись к ее лицу, еще с минуту он, конечно, думал о том, что придется проявить чудеса самой настоящей слизеринской хитрости. Ему безумно хотелось утвердить победу окончательно и бесповоротно, тем более что он знал: за эту женщину и впрямь стоит побороться.

Но потом, становясь все бессвязней и бессвязней, мысли Люциуса затуманились окончательно…