Линия выбора (гет)

Августа Лонгботтом сидела у постели своего сына в клинике Святого Мунго и бездумно смотрела в окно на серое, мрачное ноябрьское небо. Лил дождь. Фрэнк находился в тяжелейшем состоянии, как и его жена Алиса. Пока все лекари сходились на том, что их разум не вернуть… На людях Августа стойко держалась — она не привыкла показывать свою слабость. Отец всегда учил ее, что врагам нельзя давать понять, что ты сломлен. Но в одиночестве, рядом со спящим сыном, она не сдерживала слезы, то и дело набегающие на глаза.

Она в бессилии сжала кулаки и закусила губу. Нет, нельзя терять надежду. Может, еще найдется целитель, который сумеет их вылечить.

Волдеморт исчез, слава Мерлину, поганых Лестрейнджей поймали — им светит пожизненное в Азкабане или вообще поцелуй дементора. Этот факт наполнял душу Августы мрачным удовлетворением. Правда, Фрэнку с Алисой ничто уже не поможет…

Августа в прострации покачала головой. В первый раз она по-настоящему ненавидела Волдеморта… Именно Волдеморта, не Тома. Она приучила себя так его называть. Даже из-за грани он умудрился достать ее Фрэнка. Давно пора было признать, что от блестящего мальчика Тома из ее детства давно ничего не осталось. Профессор Дамблдор был прав, темная магия его погубила. Стремление к знаниям, силе и власти, не ограниченные моралью и совестью — это страшно.

Она вспомнила, как услышала о его исчезновении от Фрэнка, который был активным участником Ордена Феникса. О том, что Волдеморт убил Поттеров, потом попытался убить их ребенка, но вместо этого погиб сам. Весь Орден Феникса скорбел по Поттерам, проклинал Сириуса Блэка, который оказался предателем, и радовался смерти Того-Кого-Нельзя-Называть.

А Августа… Когда Фрэнк ворвался домой и сообщил о случившемся, она медленно опустилась в кресло, почувствовав, что земля уходит у нее из-под ног. Том мертв… В этот миг Августа поняла: несмотря на то, что она давно махнула на Тома рукой, давно уверилась, что его не вернуть, что личный выбор и темная магия давно превратили его в монстра — несмотря на все это, в ее сердце жила бессмысленная, глупая надежда. Она разозлилась тогда на себя. На что она надеялась? На то, что он раскается? Невероятно. Даже если так, никакое раскаяние не спасло бы его от правосудия, на нем преступлений — хватит на сотню пожизненных. Да и раскаявшийся человек не сможет жить с таким грузом на душе.

Но ей все равно было больно. Фрэнк тогда подошел, сел рядом с ней и долго ее успокаивал, убеждая, что теперь все будет в порядке, Тот-Кого-Нельзя-Называть мертв, и война закончилась, а по ее лицу лились слезы и никак не могли остановиться. Она и сама не могла объяснить себе, почему плачет.

А могло ли все сложиться иначе? Если бы...

В ее сознании прокручивались события давно минувших дней. Августа училась на Гриффиндоре, и все ее друзья были оттуда, поэтому она долгое время почти не знала талантливого мальчика со Слизерина двумя годами старше нее. Они познакомились в библиотеке, случайно, когда она была на пятом курсе. Августа всегда обожала ЗОТИ, особенно в части боевых заклятий. Она писала эссе по огненным заклятиям, обложившись множеством книг. Утром в воскресенье в библиотеке никто не сидел — кроме нескольких особо сознательных рейвенкловцев. Как обычно, Августа работала, забыв обо всем, поэтому, когда прямо над ней чей-то голос что-то громко произнес, а на ее столе как будто сама собой появилась толстая книга в старинном переплете из бледной кожи, она подпрыгнула от неожиданности. Так она познакомилась с Томом Риддлом — старостой Слизерина, семикурсником. Том увидел, что она пишет, и принес ей книгу, полностью посвященную боевым заклятиям, связанным со стихиями. Книга была из Запретной секции библиотеки, и в ней было множество заклятий, которые считались темными. Августа погрузилась в книгу с головой — та была невероятно интересной. Она просидела над книгой весь день, выписывая из нее отрывки с описаниями для эссе. На следующий день она сама подошла к Тому, отдала ему книгу — ее нужно было вернуть в Запретную секцию — и горячо поблагодарила его. После этого они разговорились о боевых заклятиях, и она была поражена тем, как много он о них знает и с каким жаром рассказывает.

Они еще не раз встречались и разговаривали о самых разных разделах магии, и в какой-то момент Августа поняла, что абсолютно очарована. Том был красив, галантен, а главное — умен и талантлив, и умел так рассказывать о магии, что можно было заслушаться. Она как-то сказала, что ему стоит стать преподавателем. Том помрачнел и проворчал, что Дамблдор в жизни ему этого не позволит. Это очень удивило Августу — профессор Дамблдор казался ей добрым и справедливым человеком. Однако Том сказал, что тот его ненавидит.

Том позвал Августу на дополнительные занятия при дуэльном клубе, которые он вел сам, с позволения профессора Мэррифот. На занятиях они тренировались в боевых заклинаниях — разрешенных, разумеется. Там практиковались самые успешные дуэлянты — те, кто регулярно побеждал в школьном дуэльном клубе. Августе нравилось заниматься — помимо отработки заклинаний, Том много внимания уделял физической подготовке: они бегали, кувыркались, отжимались, активно упражнялись не только в щитовых чарах, но и в уходе с линии заклинания, то есть, учились уворачиваться, что требовало хорошей реакции, силы и ловкости.

Августа регулярно возвращалась с этих занятий с синяками, порезами и ожогами, но абсолютно счастливая. Том был потрясающим учителем — он рассказывал множество интересных вещей, связывая воедино разные предметы, обращал внимание на детали, давал полезные замечания, и, что было особенно важно, он сам был мастером, на которого они могли равняться. Августа удивлялась — он же был только семикурсником, но в дуэлях никто даже близко не мог с ним сравниться, разве что некоторые преподаватели. Его изящество и молниеносные движения, разнообразие и сила заклинаний были просто поразительны.

Девушки в занятиях почти не участвовали, кроме Августы и Валерии Яксли — темноволосой слизеринки, азартной, язвительной и очень талантливой в дуэлях. Правда, многие студентки пытались вступить в этот клуб — как подозревала Августа, ради красивых глаз Тома — но не выдерживали высоких физических нагрузок. А Том, как будто нарочно, особенно издевался над новичками. Августа втайне ужасно гордилась, что ее Том позвал сам, и смотрела свысока на остальных девушек, которые не справлялись. «Они умеют только строить глазки и томно вздыхать, а несчастный Петрификус отразить не в состоянии», — думала она, не замечая, что не так уж сильно отличается от других поклонниц Тома. Участвуя в занятиях дуэльного клуба, Августа изрядно отдалилась от своих друзей.

Поговаривали, что Том глубоко изучает темные искусства, и в дуэльном кружке тайно отбирает людей для продвинутой группы по боевой магии, в которой учит настоящим темным заклинаниям. Сначала Августа не слушала тех, кто так говорил, думая, что это просто завистники. И даже пару раз в шутку попросила включить ее в эту продвинутую группу. Том же загадочно улыбнулся и сказал, что это не для нее. А ведь тогда ей казалось, что он просто дразнится.

Джеймс Макмиллан, с которым она дружила с первого курса, несколько раз ее предостерегал и говорил, что не стоит тесно общаться со слизеринцами. Что Том — вовсе не такой хороший, как кажется, что он скользкий тип, который выслуживается перед преподавателями, а сам тайком занимается темной магией, что он держит на Слизерине железную дисциплину, отмазывает слизеринцев в спорных ситуациях и при этом сам наказывает провинившихся. Августа отмахивалась от предостережений Джеймса, но кое-чего она не могла не замечать. Например, того, что Том часто ходит в окружении группы слизеринцев и немногих рейвенкловцев, и они выглядят, скорее, группой сподвижников, нежели друзьями. Замечала она и благоговение, смешанное со страхом, в глазах многих слизеринских младшекурсников, когда они смотрели на Тома. Случалось ей видеть, как Том довольно резко отчитывал кого-то из них.

Она спрашивала об этом Тома, а он отвечал, посмеиваясь, что он, как староста, обязан воспитывать младшее поколение. Просто Слизерин — большая семья, и там староста имеет гораздо больше власти и ответственности.

Несколько раз Августа прямо спрашивала Тома, правдивы ли те слухи, которые о нем ходят. Тот улыбался и уклонялся от ответа, но однажды они серьезно поспорили о темной магии. Августа настаивала, что в ней нет ничего хорошего, что она нацелена на разрушение и воздействует на самого волшебника, вызывая сильные негативные эмоции и направляя его действия. Том же на каждый аргумент находил ответ и убеждал ее, что разрушение бывает необходимо, что многие разделы магии отнесены к темной совсем неправомерно, и Министерство душит магию. Что же касается характера волшебника, темная магия — удел сильных. Кто не справляется — тот сам виноват, но это не повод ее запрещать. Августа находила в его словах рациональное зерно, но все в ней протестовало против этого. Она вспомнила, как он испытующе посмотрел на нее своими темными глазами и сказал:

— Августа, однажды тебе придется выбрать между знанием и правилами. Ты не достигнешь настоящей силы, если будешь скована своими ограничениями.

Августа тогда отчаянно вертела головой, отказываясь с ним соглашаться, но потом много думала над его словами. Однако в продвинутую группу, практикующую темные искусства, она так и не попала.

Она уже не помнила, в какой момент все стало меняться, и как будто начала спадать пелена с глаз. Может, тогда, когда она увидела реальное воздействие темных проклятий на человека? Один из таких случаев глубоко отпечатался в ее памяти. Валерия Яксли сражалась на учебной дуэли с Дариусом Мальсибером, а остальные смотрели на них, отмечая успехи и ошибки. Сначала Валерия теснила Мальсибера, гоняя его по всему пространству, но потом тот начал активно контратаковать и несколько раз почти пробил ее защиту. Уже когда их время подходило к концу, Мальсибер запустил в Валерию подряд Ступефай, Инкарцеро и Танталлегру, и последняя таки попала в цель. Ноги Валерии пустились в пляс, а Мальсибер неприлично заржал и провозгласил:

— Выступает великолепная Валерия! Поаплодируйте ей!

Еще несколько человек с готовностью захлопали и засмеялись. Никто, кроме Тома и Августы, не заметил, какой неистовой злобой блеснули глаза Валерии, когда она наставила на Мальсибера палочку и тихо прошептала какое-то заклинание. Его смех враз прекратился, и он заорал от боли — по его рукам и лицу стали расползаться красные пятна. Августа с ужасом поняла, что это Adustio — темное заклинание, из-за которого тело покрывается сильнейшими ожогами. Она читала про него в той самой книге, которую ей когда-то дал Том. Она воскликнула:

— Срочно в Больничное крыло, нужно противоожоговое зелье, иначе он может умереть!

Том гневно посмотрел на Валерию, которая ответила ему вызывающим взглядом, исполненным злобного удовлетворения. Он отвернулся от нее и подбежал к Мальсиберу, который уже не орал, а тихо подвывал от боли. Том велел Августе срочно позвать мадам Милде — школьного целителя, а сам начал водить палочкой вдоль лица и тела Дариуса и что-то тихо шептать.

Августа со всех ног побежала в Больничное крыло. Когда она вернулась с мадам Милде, Дариусу было уже гораздо лучше. Том тогда сказал, что Мальсибер случайно ошпарился кипятком. Мадам Милде в сомнении покачала головой, но не стала разбираться, так как доверяла Тому.

Еще она хорошо помнила случай с магглорожденным парнем с Гриффиндора, которого нашли в коридоре без сознания, истекающим кровью. Позже выяснилось, что он был атакован каким-то темномагическим заклятием, а потом, вероятно, ему стерли память, так как парень ничего не помнил о нападении. Августа на всю жизнь запомнила растерянную беспомощность в его взгляде — беспомощность человека, который не помнит и не понимает, за что его чуть не убили. Виновных так и не нашли, но Августа не сомневалась, что это дело рук кого-то из учеников Тома. Она спросила его, знает ли он, кто это был. Том ответил уклончиво, но потом заверил ее, что виновный уже получил по заслугам.

А потом произошло нечто, окончательно испортившее отношения Августы с Томом. Началось все с прогремевшего на всю школу скандала с красавицей Эвелиной Митчелл с Хаффлпаффа, которая встречалась с блестящим семикурсником-рейвенкловцем Адрианом Голдштейном. Они всюду ходили вместе и уже собирались заключить помолвку, когда ее застали страстно целующейся с другим парнем, причем застал сам Адриан вместе с Томом и одним из преподавателей. Адриан сразу же порвал с ней, а несчастная девушка еще долго рыдала, говорила, что не знает, что на нее нашло — вероятно, ей подлили любовное зелье. Конечно, ее проверили на зелье — но прошло уже несколько дней, и в ее крови ничего постороннего не обнаружили. Репутация Эвелины была безнадежно испорчена. Однако некоторые поговаривали, что это действительно было любовное зелье, и подлила его несчастной Вальбурга Блэк. Почему Блэк? Да потому, что именно она начала встречаться с Голдштейном после происшествия.

Спустя пару месяцев, когда этот скандал был подзабыт, после очередного занятия дуэльного кружка Августа, оставшаяся в раздевалке — зачиталась книгой по теории темных искусств — услышала голоса Тома и Вальбурги Блэк. Вальбурга умоляла Тома сделать что-нибудь, так как Адриан, похоже, скоро бросит ее. Том сердито шипел в ответ, что он уже один раз помог ей заполучить Голдштейна, и если она теперь не может его удержать, то сама виновата, а он умывает руки. В голове Августы мгновенно вспыхнула догадка — значит, все это правда… Ситуация с Эвелиной была подстроена — любовное зелье или что-то в этом роде — и подстроил все Том! Это настолько взбесило Августу, что она, не думая о последствиях, выскочила из раздевалки и обвинила их в подлости. Ошарашенная Вальбурга, придя в себя, заорала на нее в ответ — какого драккла она подслушивает? Блэк грозила сейчас же стереть Августе память, но вмешался Том. Он повелительным голосом приказал Вальбурге уйти, и в его взгляде пылала такая ярость, что Августе стало почти страшно. Вальбургу как ветром сдуло.

После этого Том медленно закрыл и снова открыл глаза — ярость в них утихла. Он спокойно рассказал Августе, что она все не так поняла, что Адриан с Эвелиной не любили друг друга, что это должен был быть брак по расчету, что они оба не хотели его, но их родители договорились. Что Эвелина любила как раз того, другого парня, еще до помолвки с Адрианом, и ей подлили не любовное зелье, а лишь зелье, воспламеняющее уже существующие чувства. Что Вальбурга любит Адриана. А Том всего лишь хотел ей помочь.

Том выглядел искренним, и Августа очень хотела ему поверить. Она пообещала никому ничего не рассказывать и не пытаться склеить то, что уже нельзя было склеить. Но невольно начала наблюдать за Адрианом и Эвелиной, и вскоре заметила, что Адриан с тоской поглядывает на свою бывшую невесту. Потом ей удалось поговорить с Эвелиной, и та призналась, что до сих пор любит Адриана и хочет его вернуть. Августа разозлилась — это было чудовищно обидно и несправедливо.

Она снова решила поговорить с Томом, после очередного занятия, когда все ученики разошлись по своим делам. Том в последнее время выглядел усталым и изможденным, но она не придала этому значения. Она не стала на него нападать, просто спокойно сообщила, что говорила с Эвелиной. Том же на нее рассердился и сказал, чтобы она не лезла не в свое дело. На этом Августу прорвало, и она в первый раз закричала на него:

— Как ты смеешь манипулировать жизнями людей? По какому праву ты решаешь за них? Ты подмял под себя весь Слизерин, какого Мордреда? Кто ты такой вообще?

В темных глазах Тома полыхнула ярость. Но, как обычно, от злости он не повышал голос, а, скорее, понижал до тихого шипения.

— Августа, а по какому праву ты так со мной разговариваешь? По какому праву ты требуешь от меня ответа? — надменно процедил он сквозь зубы. — Я и так много спускал тебе, но, пожалуй, стоит этому положить конец. — он вздохнул и неприятно улыбнулся. — А Слизерин я «подмял» по праву крови и силы. Но тебе этого не понять…

— О да, великий Томас Риддл, как же я забыла об этом? Ты даже не чистокровный!

Том вздрогнул, его глаза затопила холодная злоба.

— Том, извини. Пожалуйста. Я не хотела… — испуганно пробормотала Августа. — Просто я думала, ты — мой друг…

— Просто уйди, — холодным голосом произнес Том. — Думаю, эксперимент с гриффиндорцами стоит считать неудачным. Бесполезно.

Долгое время они не встречались наедине. Августа еще несколько раз ходила на занятия по дуэльному мастерству, но Том подчеркнуто не обращал на нее внимания, а когда все же приходилось к ней обращаться, вел себя, как чужой.

В конце учебного года Адриан Голдштейн окончательно бросил Вальбургу Блэк и восстановил отношения с Эвелиной. Они заключили помолвку и всюду ходили вместе, излучая счастье. Августа чувствовала облегчение — и разочарование от того, что Том все-таки ей врал…

А после летних экзаменов в Хогвартсе устроили бал — это не было традицией, но в тот год был побежден Гриндевальд, и вся Британия — и маггловская, и магическая — праздновала окончание долгой и страшной войны. Августа почти не помнила подготовки к балу — кажется, все ее время тогда занимали экзамены СОВ…

На балу Том перехватил ее, когда она искала стол с напитками, сплавив своей подруге Аделине неуклюжего Джеймса, с которым пришла — и предложил бокал пунша. Том выглядел немного изможденным после сдачи экзаменов — он сдавал ЖАБА по всем предметам. Он с сожалением заметил, что школа заканчивается, и теперь начнется совсем новая жизнь. Том казался в тот момент непривычно мягким и человечным, почти... уязвимым? Они выпили пунша, и он пригласил ее на танец. Танцевал он блестяще, что было неудивительно — казалось, он делал блестяще все, за что брался. Августа почувствовала тогда, что хоть она пыталась в последнее время выкинуть Тома из головы, он был ей совсем не безразличен. И находиться в его объятиях было очень приятно. После танца Том потянул ее прогуляться, и они вышли во двор. Стоял теплый летний вечер, воздух был напоен запахами трав и цветов, и все вокруг навевало любовное томление. Они медленно пошли в сторону озера, тихо беседуя о планах на жизнь после школы. Августе было легко и приятно с ним общаться, совсем как в самом начале, когда они говорили только об учебе... В какой-то момент Том остановился и мягким движением привлек ее к себе. Его лицо было близко-близко, глаза в полумраке казались совсем черными, и она чувствовала тепло его дыхания на своем лице. А потом он ее поцеловал. Или это она подалась к нему, не в силах противиться завораживающему взгляду? Но потом она обвила его шею руками и впилась губами в его губы, ощущая, что ноги подгибаются. Он обнял ее крепче и продолжал целовать — в губы, щеки, шею... А она с жаром отвечала ему, подаваясь навстречу и бесстыдно прижимаясь теснее... Это было словно наваждение. Но вдруг ей в голову пришла жуткая мысль, отчего наваждение спало. Августа резко отшатнулась.

— Ты опоил меня чем-то, — хрипло проговорила она. — Пунш… — Ведь она не могла... не могла сама... О Мерлин, она ж была готова отдаться ему прямо тут! Ее лицо запылало от стыда.

— Я? — Том самодовольно ухмыльнулся и снова взял ее за руки. — Зачем? Ты все сделала сама. В его глазах уже не было уязвимости, только холодный расчёт, и это оттолкнуло Августу, хотя ей безумно хотелось снова обнять его.

— Опять твои чертовы слизеринские игры! Ненавижу, — она вырвала у него руки и убежала.

Потом Августа долго гуляла вдоль озера, шарахаясь от парочек, которые время от времени попадались ей на глаза. Это же точно было зелье? Зачем, зачем она вообще пошла с Томом? Она чувствовала себя ужасно. И в то же время от одного воспоминания об их поцелуе ее обдавало жаром..

Уже на следующий день Том покинул школу, и они больше не виделись.

Много лет она ничего не слышала про Тома. От общих знакомых она узнала, что он уехал из страны. Потом, когда она уже давно работала в Министерстве, была замужем за Фредериком Лонгботтомом, и у нее подрастал маленький сын, в «Пророке» начали писать о новой политической группировке с консервативными взглядами. Группировка имела сторонников в Министерстве и Визенгамоте и отстаивала права и наследие чистокровных магов, в частности, выступала за снятие запретов на многие разделы магии, подпадающие под определение «темных искусств». Также они говорили об угрозе со стороны магглов, которые заполонили планету, и выступали за свободное применение к магглам ментальных заклятий типа Конфундуса, Империо и некоторых других. Они требовали ограничения прав магглорожденных волшебников — как потенциальных пособников магглов — и недопущение их к высоким постам. Среди сторонников группировки числились в основном бывшие слизеринцы. Августа увидела тогда много знакомых имен из тех, что она помнила еще по занятиям у Тома.

Когда маленький Фрэнк только поступил в Хогвартс, она случайно встретила Тома в магазине редких книг в Лютном переулке, где она искала материалы по истории магического законодательства. Лавка была маленькая, темная и пыльная, продавец — низенький черноволосый волшебник с косматыми бровями в яркой одежде восточного покроя — указал ей на полку с книгами в глубине помещения. Августа подошла к полке и стала осматривать книги, чувствуя себя довольно неуютно. Найдя несколько книг, похожих на то, что ей было надо, она стала их пролистывать и в этот момент услышала, как кто-то вошел в лавку. Оглянувшись, она увидела высокого человека в темном плаще, который спросил что-то у продавца. Продавец казался испуганным и что-то пробормотал в ответ — Августа расслышала только «Да, милорд» — и быстро скрылся в подсобке. Мужчина медленно повернулся в сторону Августы. Его лицо было очень бледным, черты лица казались смазанными, а в глазах Августе почудились багровые отсветы. В целом лицо больше походило на маску. И эта маска была странно знакомой…

— Том, — сказала Августа.

Пару мгновений его лицо оставалось неподвижным, после чего озарилось быстрой улыбкой.

— Августа, — мягко проговорил он. — Рад тебя видеть снова.

Августа молчала, как будто в прострации, не зная, что сказать. В этот момент вернулся продавец и, опасливо косясь на Тома, вручил ему две выглядящие потрепанными книги. Том открыл их одну за другой, мельком пролистал и заплатил, после чего легким взмахом палочки уменьшил книги и убрал в карман. По горсти галеонов, перекочевавших в руки продавца, Августа поняла, что книги были недешевые.

Том позвал ее посидеть и выпить чаю в кафе неподалеку. На выходе из магазина Тома ждали — невысокий полноватый мужчина, в котором Августа узнала Эйвери — слизеринца, учившегося курсом младше Тома. Том коротко что-то сказал Эйвери, и тот кивнул и отошел в сторону. Кафе «Василиск» находилось в конце Косой аллеи, минутах в десяти ходьбы, но Том учтиво предложил Августе руку, и они аппарировали прямо внутрь.

Августа злилась на себя, не понимая, зачем она вообще пошла с Томом — им было не о чем разговаривать. Она думала, что давно похоронила все чувства к этому человеку, но в момент встречи поняла, что это не так. И где-то в глубине души ей было любопытно… Любопытно узнать, как изменился Том, что с ним произошло.

Том вел себя вежливо и дружелюбно, и сначала долго расспрашивал о ее делах, на что она отвечала сдержанно. Ее удивило, что он знает, где именно она работает и как давно. Потом разговор перешел на него, и он стал рассказывать о своих путешествиях, об изучении разных областей магии, об исследованиях… Было видно, что Том действительно многое узнал и достиг успехов. В какой-то момент Августа поймала себя на том, что внимает ему с большим интересом и даже восхищается им, почти как раньше.

Потом он стал рассказывать ей о своей организации и об их борьбе с косностью Министерства. И Августа вновь чувствовала, что поддается его обаянию — Том говорил страстно и убедительно, в его идеях она видела много здравого. Ей с трудом удавалось подвергать его слова беспристрастному анализу. Она вспоминала, что поговаривали о методах его организации — о шантаже, о пропажах людей и о несчастных случаях, которые происходили с оппонентами организации… И самого Тома словно окутывала тяжелая аура темной магии — одни багровые отблески в глазах чего стоили. И его поведение… Том выглядел человеком, привыкшим к безусловному подчинению. Она вспомнила Эйвери, который показался ей не другом Тома, а кем-то вроде телохранителя, и сейчас наверняка сидел где-то рядом. Продавец, обращавшийся с Томом с откровенным страхом... С Августой Том явно сдерживался, но это было заметно. Как бы невзначай, он предложил ей стать информатором его организации.

— Августа, я тебя не вербую и не прошу разглашать служебные тайны, — серьезно сказал он. — Только то, что ты сама бы рассказала подружке за чашкой чаю или рюмкой вина. Открытую информацию, слухи, сплетни… А взамен… Я умею быть благодарным, ты знаешь.

Августа и правда это знала. Тогда она взяла себе время подумать. Ей хотелось отказать сразу, но что-то ее остановило. Лишь потом, дома, наедине с собой, она призналась себе, что испугалась. Испугалась этого нового Тома, который когда-то практиковался в школе в темномагических заклятиях, а теперь, вполне вероятно, хладнокровно расправлялся со своими противниками. И кто знает, к чему может привести ее согласие на него работать…

Спустя несколько дней она послала Тому письмо совой, в котором учтиво благодарила его за оказанное доверие, но отказывалась от сотрудничества. Ответа от Тома она не получила, только через несколько дней пришло формальное письмо от Эйвери с сожалениями и предложением связаться с ним, если она передумает. Августа вздохнула с облегчением, так как опасалась более резкой реакции.

Около года спустя, на дружеской встрече она общалась с Минервой Макгонагалл, с которой поддерживала приятельские отношения со школы, и профессором Дамблдором. Они много говорили о ситуации в магическом мире, в том числе и об организации Тома Риддла, которого уже стали в определенных кругах называть Темным Лордом. Августа задала вопрос Дамблдору, что он думает о нем. Дамблдор тогда сразу помрачнел и серьезно сказал, что сильно тревожится насчет Тома, что тот погряз в темных искусствах и добивается только власти. И не дай Мерлин, добьется — тогда магическое сообщество в Англии ожидает диктатура и массовый террор. Августа тогда посчитала, что Дамблдор преувеличивает.

Но время показало, что, увы, Дамблдор оказался прав. Организация Лорда Волдеморта — так теперь называл себя Том — проводила антимаггловские акции, убийства и похищения политических противников участились, начались восстания магических существ — оборотней, великанов… Августа стала одним из первых сторонников Ордена Феникса, когда он был создан. В боевых операциях она не участвовала, но была исправным поставщиком информации из Министерства. Позже, ее избрали судьей Визенгамота, она всегда выступала в заседаниях на стороне Дамблдора и его сподвижников.

Тома она больше не видела… Но Фрэнк, ставший после школы аврором, несколько раз участвовал в сражениях с его сторонниками, и раза три даже сталкивался с самим Волдемортом. Однажды сын показал матери воспоминания об этом — лицо Тома еще больше стало напоминать восковую маску, а глаза горели багровым пламенем…

Звук открываемой двери прервал воспоминания Августы — вошел ее племянник, Элджи.

— Августа, пойдем, тебе нужно поспать. Ты сейчас все равно не поможешь Фрэнку, — он мягко, но настойчиво потянул ее к двери. Августа посмотрела на него с раздражением, но послушалась и встала.

Она была очень благодарна Элджи — долговязый, немного неуклюжий волшебник, со своим легким цинизмом истинного ученого и болтовней о посторонних вещах, например, о диких плотоядных растениях, здорово отвлекал ее в эти дни и не давал биться в истерике.

Перед уходом она бережно поправила одеяла у сына и невестки, еще раз с тоской посмотрев на их лица. Во сне они казались безмятежными, хоть и осунувшимися.

«Нет, иначе быть не могло... Будь ты проклят, Том. — подумала она. — Будь ты проклят...»