Lyamtaturis

«...Дорогая миссис Крауд, не могу передать, какое удовольствие доставило мне ваше письмо… С прискорбием вынужден сообщить, что, заключая брак, неосмотрительно забыл выяснить ваше мнение по данному вопросу и теперь кляну себя за эту оплошность».

«...Дражайший мистер Брайтвуд, я не в силах выразить всю радость, которую я испытал, получив ваше очаровательное послание… Дожив до двадцати четырёх лет, я с изумлением оборачиваюсь назад и не могу понять, как обходился без ваших мудрых советов всё это время»

«...Дорогая миссис Вайсвальд, ваше письмо так искренне потрясло меня, что я второй день не могу ни есть, ни спать, пребывая в глубочайшем шоке. Неприкаянный я блуждал во тьме, до тех пор, пока письмо ваше не открыло мне глаза на истинное устройство мира».

– Гарри, Гарри, – прерываю я этот нелепый поток сознания, – ответь мне, почему ты ушёл?

– Мы всё время куда-то уходим, – говорит он и ведет пальцем по раме – у него в коридоре висит огромный морской пейзаж на полстены. – Каждую минуту прошлый я исчезаю, и приходит какой-то новый Гарри. Бывает, что они похожи, а бывает – совершенно разные.

ты можешь внятно объяснить, что случилось?

Поттер по-прежнему смотрит на меня отстранённо-задумчиво.

– Постоянно где-нибудь что-нибудь случается. Иногда кажется, что это абсолютно несвязанные события. У тебя сломался кран в ванной, а где-то в Шотландии овца сломала ногу. У мороженщика кончилось мороженое с орехами, а в Азкабане умер заключенный, в Ливерпуле пошёл дождь, а мальчик с перьями в волосах влюбился в соседку снизу.

– Гарри, прекрати этот балаган, ответь нормально. Пожалуйста.

– Боюсь, мне никогда не справиться с понятием нормы, – вздыхает Гарри. – Я её не чувствую. Наверное, это должно закладываться в детстве, но в меня заложили что-то другое. Не знаю. – Он пожимает плечами. – Бомбу с часовым механизмом? Серебряные вилки, как в ломбард, потому что нечего есть? Перо, как закладку между страниц учебника?

Северус не прав, — думал Гарри. — Над нами ЕСТЬ что-то чудесное, удивительное, просто мы его не понимаем... Можно не называть это Богом, — размышлял он, сладко вытягиваясь на постели и радостно ощущая каждый наполненный свежей силой мускул, — но КОМУ же тогда сказать СПАСИБО, за то, что вокруг нас столько волшебства? Как я не видел этого раньше, слепой дурак? Не жил, не дышал, не ценил то, что имел?

...общество спекулирует на наших чувствах, как только может. Провоцирует нас соответствовать каким-то стандартам, чтобы сбыть нам совершенно ненужные вещи... Рабам прививают чувство стыда: стыдно носить немодную одежду, ездить на плохой машине, иметь убогий дом... Чувство стыда массово культивируется, система работает безупречно на благо хозяев, но не на благо рабов, которым навязаны нелепые желания и разрушающие эмоции. Мы вечно не соответствуем каким-то меркам, отказываемся от самих себя, добровольно отдавая власть над собой в чужие руки. Каждый, кто заставляет вас стыдиться себя, мистер Поттер, обретает над вами чувство превосходства, и, в конечном итоге, власть. Вы становитесь ранимее и уступчивее, пытаясь, как собачка, заслужить внимание хозяина, за что в результате будете награждены хозяйскими объедками с пиршества жизни.

Единственный неизлечимый рак — тот, которым поражена наша система здравоохранения!

Когда вы спасаете мир, Поттер, у вас отвратительно вдохновенное выражение лица. Не удивляюсь, что Лорд умер — просто от отвращения.

— Мистер Поттер? — вдруг раздалось за спиной.
От неожиданности Гарри едва не подпрыгнул. Резко обернувшись, он уставился на высокую фигуру бесшумно вошедшего мужчины.
Челюсть пленника Вальхаллы медленно поползла вниз, и он поспешил захлопнуть рот, чтобы не выдать невежливого изумления: в дверях нарисовался заместитель министра внутренних дел, он же депутат Палаты Общин, он же член Комитета Казначейства, он же вице-президент группы Реформы Тори, он же Ангел.
Господин Люциус Малфой.
Ангел, в темно-синем костюме и ослепительной белизны рубашке, источал тот самый небесный холод, от которого леденеют высунувшиеся из ракеты космонавты, вздумавшие насладиться божьим вакуумом без скафандра.
— Мистер Малфой, — пробормотал Гарри, впечатленный не столько явлением замминистра, сколько внешностью Ангела Света — фотографии и телерепортажи не отражали и сотой доли правды: Люциус Малфой был дьявольски привлекателен, загадочен, и, несомненно, опасен. В отличие от сына, отец казался воплощением скрытой силы и той самой харизматичной хищности, от которой у Г. Дж. слабели ноги и кружилась голова.
Забыв об антипатии к консерваторам, Г. Дж. Поттер мысленно бросил в урну для голосования бюллетень с птичкой напротив фамилии «Малфой».

Ты же и себя загоняешь в рамки пошлого академизма и «правильного» исполнения. В твоей игре был ум! А что я слышал на прошлой репетиции? Солдафонскую фразировку, крещендо по будильнику! Осталось добавить бабские бантики из старательных трелей — и всё, я тебя уволю к чёртовой матери! Тебя все зовут гением? Так для гения ты слишком безмятежно живёшь! Влюбись, что ли… Иначе я тебя не то что Мендельсона, хэппибёздей не выпущу исполнять!

— И этот твой Малфой-младший! Он же бездарь! У меня от его галантерейного исполнения зубы сводит. Когда Люциус делал своего отпрыска, природа не отдыхала, а была в коме.

Том Риддл постучал дирижерской палочкой о пюпитр.

— Это отвратительно! Я всех уволю! Вы истерзали мой слух! Крэбб, Гойл, что это за извращение? Почему я слышал «си» вместо «си-бемоль»? Вы усиливаете главную тему в конце, ваш звук — ведущий, и тут это козлиное блеяние!..

Он повернулся в другую сторону.

— Теперь ты, Драко. Что это за визг измождённого тюленя? Это скрипка так звучит? Это так жираф в брачный период стонет! Когда Люциус привёл тебя в оркестр, он клятвенно пообещал, что ты будешь неукоснительно выполнять мои указания. Я тебе говорил дома заниматься? Говорил? А ты что со смычком делал? Куда ты его засовывал?