По имени (гет)

«Малышка Габриэль» ненавидела, когда её так называли. Да и людей, раз за разом обращающихся к ней так или подобным образом, недолюбливала и избегала. Исключение было лишь одно — сестра, только Флёр могла называть её малышкой, а все остальные… р-р-р! У неё есть имя, в конце концов, довольно звучное и красивое, так почему же практически каждый знакомый норовит подыскать замену?!

Всё детство Габи была в тени старшей сестры, она привыкла, что её не воспринимают отдельной личностью, лишь «малышкой Габриэль». Но повзрослев — терпеть этого не стала.

Пренебрежение и снисходительность так и сквозили в каждом слове, следовавшем за «малышкой Габриэль», «солнышком», «лапочкой», «деткой» и всеми остальными мерзкими именованиями, а этого Габи не переносила. Неужели так сложно просто назвать по имени?! Не для того она с отличием заканчивала Шармбатон, а затем и Парижскую Академию Зельеварения, чтобы довольствующиеся парочкой хогвартских СОВ люди смели снисходить к ней! Да будь они даже умудрёнными сединами гениями, она, Габи, не хуже!

Круг общения Габи едва не сузился до точки, когда она — только-только окончив школу — перестала молча проглатывать всё то, что ей не нравилось, и стала открыто выражать недовольство. Конечно, от «малышки Габриэль» никто не ждал подобного, но она больше не была «малышкой». В любом случае, она не жалела ни секунды о том, что все эти люди исчезли из её жизни. В конце концов, это Флёр полюбила Билла и была вынуждена общаться с его бесчисленными родственниками и друзьями, а не Габи. Не то чтобы Уизли поняли, скорее, обиделись, но главное — больше они не сюсюкали, называя её «малышкой». И вот теперь, когда она добилась столь многого, ей снова пришлось столкнуться с неуважением!

— Я вас поняла, директор, — благовоспитанно потупилась Габи, только и мечтавшая о том, чтобы осадить кошку драную.

— И если ученики будут отпускать… шутки… прошу вас, милочка, не молчите, — тепло улыбнулась профессор чар.

— Разумеется, мэм, — кипя от негодования, натянуто улыбнулась Габи.

Педсовет перед очередным учебным годом на этом завершился, и Габи поспешила распрощаться с директором и профессорами, сославшись на необходимость подготовить учебные материалы и проверить оборудование.

— Мадемуазель Делакур, — окликнул профессор травологии и, когда Габи притормозила, чуть развёл руками, как бы показывая, что он не разделяет мнения пожилых дам, — не обижайтесь на коллег.

— И в мыслях не было…

— Мадемуазель, ну что вы, право слово, я же не слепой… Я тоже гожусь им всем во внуки, так что относятся они ко мне соответственно. При учениках, конечно, соблюдают субординацию, а вот так, наедине, для них я навсегда останусь недотёпой-Невиллом, вечно теряющим свою жабу и взрывающим котлы, — и он немного смущённо улыбнулся.

— Скажите, профессор… — Габи сделала нарочитую паузу, рассчитывая избежать излишнего официоза хотя бы с одним профессором Хогвартса, но тот не понял намёка.

— Лонгботтом, — подсказал он, раскланиваясь с выходящими из директорского кабинета Вектор и Синистрой.

— Профессор Лонгботтом, — вынужденно официально обратилась Габи, — можно ли что-то сделать, чтобы коллеги обращались менее неуважительно?

— Мадемуазель Делакур, не принимайте это на свой счёт. И директор, и деканы вовсе не считают вас неподходящей кандидатурой, иначе бы просто не взяли в Хогвартс, но…

— Я поняла вас, профессор, — даже не считая нужным скрывать недовольство, перебила Габи, наблюдая, как старухи удаляются.

* * *

Преподавание не приносило удовольствия совершенно. Контролировать вейловские чары Габи прекрасно умела, да и эмоциональной никогда не была, но студенты Хогвартса поголовно выводили её из себя своей тупостью, а старшекурсники ещё и слюни пускали!

Предупреждённая о возможных «шуточках», Габи жёстко пресекала любое неподобающее поведение — баллы летели с традиционной для зельеваров скоростью, но если с учениками в конце концов удалось совладать, и те перестали отпускать сомнительные комплименты и делать неуместные замечания, то с преподавательским составом дело обстояло откровенно печально. Старухи отказывались понимать, что Габи — коллега, а не одна из глупых учениц, а потому панибратское «милочка» регулярно звучало вместо «профессор Делакур».

И лишь один человек сразу же понял, что Габи не терпит иного обращения, чем по имени… И потому он и стал единственным, с кем она с удовольствием общалась.

— Мадемуазель Делакур, — окликнул её Лонгботтом после ужина, — вы снова проигнорировали приглашение профессора Вектор.

— Профессор Вектор меня не приглашала. А почему на чаепитие не явилась «милочка» — я без понятия.

Лонгботтом беззвучно хохотнул и скосил глаза на директора, поджавшую губы в куриную гузку. Но Габи, которая прекрасно видела МакГонагалл и знала, что та непременно услышит её слова, лишь закатила глаза. Она не сомневалась, что Лонгботтому не меньше неё самой надоело неуважение, поэтому не понимала его готовности терпеливо сносить всех этих «мальчиков», «сынков» и тому подобное. Это ей нужно было сохранить место преподавателя любой ценой — иначе плакала её магистратура, а ему-то зачем унижаться?

— Мадемуазель Делакур, возможно, вы не откажетесь выпить чаю в моей компании? — краем глаза следя за реакцией директора, спросил он.

— С удовольствием, профессор Лонгботтом, — улыбнулась Габи, видя, как на лице МакГонагалл проступает понимание.

Апартаменты профессора травологии являли собой образцовую холостяцкую берлогу. Потерявшие всякий вид полы были засыпаны землёй, стены и шкафы терялись под прикрытием лиан и других вьющихся растений, горизонтальные поверхности заставлены горшками и кадками с «занимательными образцами», но именно в этом, казалось бы, захламлённом и неуютном помещении Габи могла расслабиться и сбросить маску строгой учительницы, которой не подобает думать о глупостях.

По-хозяйски плюхнувшись на диван, Габи широко улыбнулась и поманила пальчиком застывшего в дверях Лонгботтома, который сразу растерял всю свою уверенность, едва они оказались наедине.

— Гарантирую, они явятся в течение часа.

— Не меньше двух, — качнул он головой, рассматривая пожухший куст. — Пока директор соберёт старух на разговор, пока обсудят твои странности, пока решат, что оставлять такую высокомерную особу на меня — слишком негуманно…

— В любом случае нечего тратить время на эту гадость.

— Ничуть не гадость, — запротестовал Невилл, разворачиваясь. — Подожди, Габи, чай-то заварить надо.

— Потом, — отмахнулась она, снимая туфли и с ногами забираясь на диван. — Мы впервые остались вдвоём с молчаливого согласия старухи, мне не терпится сравнить ощущения.

— Почаще вспоминай МакГонагалл, и сравнивать будет нечего, — вздохнул Лонгботтом и всё же занялся завариванием чая.

Габи рассмеялась. Иногда, вот как сейчас, она задумывалась, как сложилась бы её жизнь, не встреть она Невилла в тот день, когда рассорилась с новыми родственниками сестры, и не напейся в его компании в одном из пабов Лондона, и неизменно приходила к выводу, что это была бы катастрофа. Едва зная друг друга в лицо, они умудрились с первых же слов прийти к взаимопониманию и провели весь день, болтая о травологии и зельеварении, Хогвартсе и академии, вспоминали Турнир Трёх Волшебников и общих знакомых, и смеялись в унисон над вещами, что не казались смешными больше никому. И сами не заметили, как выпили целую бутылку обманчиво лёгкого вина. А в результате Габи дала пьяное обещание отправить резюме директору МакГонагалл, хотя ещё с утра даже не рассматривала Хогвартс в качестве места прохождения практики. И не пожалела. Ведь помимо так нужной ей преподавательской практики были ещё и разговоры на интересные темы, вечера перед камином, совместные проекты и — просто человек, которому можно довериться. А у Невилла наконец-то появилась молодая коллега, перед которой не было нужды притворяться кем-то другим, и которая не знала его «сопливым гриффиндорцем». Взаимная выгода на лицо — не считая того, что, оказавшись наедине, он моментально краснел и терял уверенность. Ну да это при общении с любыми девушками происходило.

Габи босиком подошла со спины и коснулась его плеча.

— А давай поженимся?

— Прямо сейчас? — подпрыгнул от неожиданности тот, заливаясь краской. — Но ведь это ты ещё в сентябре заявила, что не желаешь даже думать ни о каких отношениях до окончания академии? Кто фыркал про «общение и только общение или иди-ка ты, Лонгботтом, с мандрагорой обнимайся»?

— Испугался, да? — хихикнула Габи. — Вот ещё полминуты повозишься с чайником, и точно отправлю тебя пить чай с мандрагорами.

Невилл засмеялся и, резко обернувшись, чмокнул Габи в щёку, покраснел ещё сильнее и снова отвернулся к своему чайнику.

* * *

— Профессор Лонгботтом?

Негодование по поводу невоспитанности директора, которая ворвалась в личные апартаменты профессора травологии без стука, Габи выразила заломленной левой бровью. Она сидела на диване с чашкой чая и беседовала с коллегой о редком сорте Мимбулус Мимблетонии, сок листьев которой идеально подходил для замены дорогостоящего сиропа вымершего растения в зелье для лечения драконьей оспы — апофеоз благопристойности.

— Проходите, профессор МакГонагалл, — радушно пригласил Невилл, вставая при появлении дамы и делая вид, что не догадывается, почему директор окинула их с Габи подозрительным взглядом, мгновенно трансформировавшимся в виноватое выражение. — Профессор Вектор, профессор Синистра.

— Мы не помешаем?

— Ну что вы, профессор, разумеется нет!

Габи чуть растянула губы в улыбке, продолжая невозмутимо пить чай. Старухи вошли гуськом и расселись на свободные места, после чего уставились на неё.

О том, что сказать, они, видимо, заранее не договорились, а облегчать им задачу Габи не собиралась.

— Мисс Делакур, почему вы сразу не объяснились?..

— Ах, директор, — пожала плечами Габи, — а то вы сами не поняли, — и едва ли не издевательски отмахнулась.

МакГонагалл смешалась и отвела взгляд. Понять она, может, и поняла, но точно не посчитала нужным корректировать собственное поведение в угоду соплячке.

— И всё же, милочка, как-то это… — Габи заскрежетала зубами. — О-о-о! Прошу прощения, — покраснела Вектор, проглотив остаток предложения.

— Просто по имени, — предложил Невилл, и Габи кивнула.

Она не просила многого, всего лишь уважения, и пока Невилл был единственным, кто это уважение к ней проявил.

Старухи болтали, пытались втянуть в разговор и Габи, но она предпочитала отмалчиваться. Лонгботтом был такой милый в своём робком к ней отношении, но на данном этапе своей жизни она не хотела никаких отношений… С ним было легко и приятно, и всегда можно было обсудить то, что по-настоящему интересно — растительные ингредиенты для зелий. Иногда она даже думала, «а что если…», и это уже само по себе говорило о многом. Впрочем, торопиться она не станет, у неё ещё целых два года на то, чтобы понять, достаточно ли ей, чтобы он звал её просто по имени.