Секрет Бога (джен)

Плеск воды.

До сих пор вздрагиваю, когда слышу его. До сих пор жду, когда Хииро позовёт меня. Но она не зовёт, и я рад этому.

Плеск воды.

Теперь это может быть что и кто угодно, только не Хииро. Теперь Хииро не тронет меня, её драгоценного Ябоку. Теперь она переключилась на священный сосуд. На Юкине. Драгоценного Юкине…

Чёрт возьми, кто дал ей право знать об этом?! Кто рассказал ей о секрете? О главном секрете...

Плеск воды. Он не приносит ничего: ни страха, ни ожидания, ни радости, — ничего. Ничего, кроме боли воспоминаний и жгущих слёз, которые так тяжело сдерживать.

Плеск воды.

Мне было четырнадцать, и я убивал всех. Всех, кто не угодил Отцу. Всех, кого знал и не знал. Всех, кого должен был убивать.

И это приносило радость. Невыносимую, непередаваемую радость. И предвкушение похвалы. Вонзая меч в мягкую плоть всё, о чём я думал, — рука Отца, которая невесомо касается волос. А потом его голос: «Ты молодец, Ябоку».

В то утро он назвал адрес и имя человека. Была зима. Кимоно совсем не грело, но я не замечал этого. Ничего не замечал, кроме Отца. Я обожал его слепо и искренне.

Была ли та встреча судьбой? Определенно. Судьбой, в которую я не верю и которая явилась ко мне в ту ночь, когда я познакомился с Юкине и Хиёри. Явилась такой очевидной, голой, не дающей шанса от неё убежать. Хотя убежать очень хотелось…

С меча капала кровь. Что-то, похожее на жалость, шевелилось в груди. Из-за этого я не слышал голоса Хииро и продолжал смотреть на мальчика, скривившегося дугой на полу, на его золотые волосы и худое тельце. Ему, кажется, тоже было четырнадцать. И мне тоже…

Этот факт почему-то отпечатался в голове. Он как бы говорил, что всё могло быть иначе. Что мы могли поменяться местами. Или что я мог бы быть совсем другим…

— О чём ты думаешь, Ябоку?

Голос Хииро так резко вернул меня в реальность, что мысль от меня ускользнула, не успев сказать самого главного. Вздохнув — было жаль потерявшуюся мысль, которая казалась очень важной, — я с удивлением заметил, что плачущий мальчик, замер. Мёртвый. Наконец, можно было вернуться домой.

В тот момент он изменил мою судьбу, и именно эту простую истину Хииро не дала мне понять тогда. Хотя… может быть, я сам все сделал, убив его. В тот момент я думал, что поступал правильно: пьющий отец, предательство матери, бутылки, холодный дом, бесконечное одиночество. Намотанные на руки бинты, конечно, не согревали, но почему-то тогда я подумал именно об этом — о том, что он накрутил на руки белые полоски ради тепла. Окровавленные бинты для тепла? Маленький идиот.

Именно эти бинты я увидел в начале, в первую секунду. Когда лежал на асфальте много лет спустя, снова увидев того мальчика. А на вторую секунду ко мне пришла судьба и сказала: «Живи теперь с этим». И показала бога, пронзающего мечом худенькое тельце. Настолько неожиданно, что я заплакал. Настолько больно…

Это были первые слёзы по человеку, которого я убил в детстве. Первые слёзы и меч в руке — четырнадцатилетний мальчик, жизнь которого забрал я.

Я не верю в судьбу. Но уверен в том, что именно она, эта скользкая, мерзкая тварь, сделала так, что мальчик, убитый богом, стал оружием для того же бога.

Плеск воды. И снова слёзы, которые невозможно сдержать. Я больше так не могу…

Плеск воды. Решительные шаги. Недовольное ворчание. Нет, пожалуйста, Юкине, уходи.

— Эй, ты чего ревёшь? Эй, совсем, что ли?!..

Я обнял его, закусив губу. Я не могу сказать тебе, драгоценный Юкине, не могу облегчить свою ношу. Я не могу попросить у тебя прощения, мальчик, которого я убил.

Плеск воды.

Прости меня, Юкине!..