Неудачная ночь (джен)

Ах ты, дрянь такая! Пялится она из-под потолка! На моего ребёнка! Ещё и зубы скалит, зараза патлатая...

Вообще, ночь не задалась. Старший вцепился в папу руками и ногами, накрылся с головой одеялом и тихонько что-то завывал. Так и заснули. Младший спать отказывается, хотя скоро уже полночь. У меня даже есть штук пять реалистичных гипотез, почему этот годовалый человечек не спит: от очередных зубов до магнитных или солнечных бурь. Только не помогают гипотезы, не спит человек. Сидим в обнимку на диване, я ему в пятый раз "Репку" рассказываю, сама наполовину сплю, и от этого сказка обрастает новыми героями и оригинальными сюжетными поворотами. Помнится, у нашего папы звери в "Теремке" пытались получить разрешение на строительство, Колобок укатил в Германию политического убежища просить... У меня в сказке только мамонты начали баобаб выкорчёвывать, как вдруг тянет холодом, что-то завывает и в углу под потолком появляется бледная фигура. Жуть, честно. И я зажмуриваюсь.

Показалось. Конечно, показалось.

Ветер, он всегда у нас в квартире так ощущается, если северо-восточный. Хоть шубу надевай и в шубе ходи. Завывания, ну так мой старший сын час назад ещё и не так выл, слов же пока не хватает, чтобы пожаловаться на несправедливость мира. Мало ли кому там повыть вздумалось, дело житейское! А жуть под потолком — это просто воображение разыгралось, правда же? Открываю левый глаз, а жуть висит прямо передо мной и тянет когтистые пальцы к ребёнку у меня на руках. Сволочь! Не задумываясь пинаю это нечто в оскаленную морду и рычу. И понимаю, что рычу не одна.

На диване рядом со мной стоит очень упитанный кот. Стоит на задних лапах. И рычит.

Дрянь, кстати, отлетела обратно под потолок и там и зависла. Разглядываю её очень внимательно. Длинные спутанные чёрные волосы, длинные руки с противно-длинными ногтями, длинные тощие ноги в пятнах, напоминающих трупные. Лицо короткое. В смысле, азиатское, приплюснутое. Что это за?..

— Имени не давай, — коротко мрявкает кот.

— Что? — шёпотом робко уточняю я.

— Не называй это никак, говорю, сильнее станет. Дрянь, зараза, монстра патлатая — так можно.

Кот поворачивается ко мне, лапы упёр в бока, сурово хмурится, и становится очевидно, что никакой это не кот. Во-первых, у него нет хвоста. То есть абсолютно. Во-вторых, он носит плетёные лапти. А в-третьих, мимика. Такого осуждения я не видела даже на лице своего дипломного руководителя за неделю до защиты, а тут всё концентрировано в одной компактной кошачьей морде. Он шевелит усами, притопывает лаптем по дивану и продолжает тихонько рычать. Кажется, именно от этого низкого вибрирующего звука тварь под потолком скукоживается и явно нервничает, а ребёнок у меня на руках наконец спокойно вздыхает и засыпает.

Я тоже скукоживаюсь, снова закрываю глаза и тихонько читаю единственную молитву, которую мне в детстве стараниями бабушки удалось запомнить. "Отче наш", конечно же. Кот-не-кот одобрительно бурчит что-то в такт. Исчезать и не думают, ни он, ни жуть подпотолочная.

— Ну что, допрыгалась? — ехидно шипит некот.

— Это вы мне? — растерянно шепчу я.

— Тебе, хозяюшка, тебе. Квартиру не освятила, детей не покрестила, икону не повесила, кошку — не завела!

— Я, может, атеистка...

— А в икону, кошку и меня не надо верить, чтоб мы работали! — продолжает возмущаться он. Потом спрыгивает с дивана, бодро перебегает комнату, поднимается по стене в угол, где продолжает маячить жуть. Передней лапой хватает жуть за волосы и чётко заявляет: "Шуруй отседова, на эту, реинкарнацию!" После чего пинает её лаптем в нос. Жуть, завывая мессершмитом, улетает сквозь стену. Некот спрыгивает со стены, делая изящное сальто назад, приземляется обратно на диван и начинает вылизываться, как кот.

— Спасибо? — даже если у меня едет крыша, я буду воспитанной сумасшедшей.

— Спасибом сыт не будешь, — с явным намёком мурлычет некот. Потом косится на моё сонно-обалдевшее выражение лица. — Дитё отложи, это раз. Мне молока с хлебом положи, это два. И спать ложись.

— Что, утро вечера мудренее?

— Да какое там! Просто дурная ты, хозяюшка, будем во сне работать, — сокрушенно вздыхает некот. — И того, хватит обзываться, ну не кот. Домовой я.

Инструкции я выполняю в режиме зомби, а потом до утра смотрю самый странный сон в моей жизни. Будто я уменяшаюсь до малюсеньких размеров, Домовой скидывает лапти мне на подушку, потом, вертя мохнатой попой, отращивает длинный пушистый хвостище. Продолжая ругаться, что так и не завели кошку, усаживает он меня к себе на загривок. И начинаем мы бегать по всей квартире — по стенам, потолку, всем дверям, углам, шкафам — и чистить их от чего-то тёмного.

А утром, утром я не пойду к психиатру, экстрасенсу или священнику. Мы же адекватные атеисты. Я пойду к тёте Мане, куплю у неё молока свежего из-под коровы и договорюсь взять котёнка. Вот.