Клиника профессора Риддла (джен)

— ...Да хоть бы женился, наказание господнее!

Голос матери на миг пробился в сознание Николая — из-за съехавших наушников, и он торопливо надел их обратно. Ещё чего не хватало! Жениться! То родители ему мозг выносят — иди работай! Сколько можно на нашей шее сидеть? А теперь ещё к ним и жена добавится? Которой вечно нужны будут деньги на всякую хрень? Нафиг-нафиг. Ему и так хорошо — переводами, которые он изредка брал, можно было заработать на сигареты, пиво и игрушки, а больше ему ничего и не надо.

— Да ты слушаешь меня или нет?!

Мать возникла перед глазами неожиданно — что в последнее время делала всё чаще. Возмущение, написанное на её лице, ясно говорило, что всё же стоит снять наушники и что-нибудь ответить.

— Ну что опять? — обречённо спросил Николай.

— Я тебе на днях давала телефон Ильи Петровича — ты почему ему не позвонил до сих пор? Ты думаешь, место тебя вечно будет ждать? — зло спросила мать.

— Я его потерял, — пожал плечами Николай. Вот ещё, работать на «дядю»! Приходить к восьми утра, работать до пяти — а то и больше? Ищите дурака!

— Ах, потерял! — вызверилась мать. — На, — она вытащила из кармана халата телефон и, набрав нужный номер, сунула его сыну. И, сложив победно руки на груди, осталась стоять рядом.

— Слушаю, — раздался мужской голос.

— Илья Петрович? — мрачно спросил Николай. — Я тут насчет работы.

— Я вас ждал ещё в понедельник, — недовольно сказал тот. — Подъезжайте через полтора часа — я ещё буду. Всё обсудим.

И отключился.

— Ну? — спросила мать. — Договорился?

— Договорился, — буркнул Николай, — сейчас к нему поеду. Условия обсуждать.

И подумал, что надо сразу потребовать гибкий график, высокую оплату и ещё что-нибудь — чтобы ему гарантированно отказали.

Однако разговор пошёл совсем не так, как он предполагал — хотя бы потому, что никто его о требованиях даже не спросил. Илья Петрович оказался грузным мужиком за пятьдесят в хорошем костюме и с дорогими часами на правом — как у нынешнего президента — запястье.

— Анна Александровна за вас просила, — сообщил он сразу. — Мол, дайте парню шанс. Шанс дам, — сказал он, как отрезал. — Для начала — двадцать две оклад, с девяти до шести, но у нас принято приходить на полчаса пораньше. Что умеете-то? — спросил он вдруг — и глянул с подозрением на кислое лицо Николая.

— А что надо? — сумрачно ответил тот.

Двадцать две тысячи? Да как на них жить вообще? Да ещё и работать с полдевятого до шести? Ну, мама, ну удружила!

— А вам Анна Александровна разве не сказала? Будете младшим сисадмином — на подхвате, в общем. Пока что. Испытательный срок — три месяца, если всё будет нормально — оклад пересмотрю. Всё, идите оформляйтесь, — велел он и демонстративно, как показалось Николаю, уткнулся в какие-то бумаги.

Хамло.

Николай вышел из кабинета, с трудом удержавшись от того, чтобы громко хлопнуть дверью, и мрачно уставился прямо перед собой. Идиот! И этот... начальничек великий, и он сам! Надо было сразу сказать — в гробу я видел вашу контору!

И вот что ему теперь делать? Что он скажет матери? Ему тридцать лет — а он, как ребёнок, должен её слушаться! Да с какой стати?! Что она себе, вообще, позволяет?

Почему он должен горбатиться за копейки? Ей что, денег не хватает? Она, значит, может на курорты летом ездить — а он должен гнить за двадцать штук в какой-то жопе мира?! Он ей что, мешает? Или ей тарелки супа жалко? Да он третий год с одним и тем же телефоном ходит — и молчит!

Он вышел из здания, огляделся — остановка маршрутки была на другой стороне улицы — и пошёл к пешеходному переходу. Светофор издевательски помигал перед самым его носом зелёным светом, и он, разозлившись, решил, что вполне успеет перебежать эту долбаную дорогу.

Он почти успел — но на середине дороги телефон звякнул, информируя о пришедшем сообщении, Николай полез за ним в карман — и не увидел, как зелёный сигнал, помигав, сменился красным, и как из-за поворота вылетел раздолбанный «жигуль» и на полной скорости влетел в почти замершего на середине перехода пешехода.

* * *

— Ну, мистер Джонс, как мы себя чувствуем? — услышал он незнакомый голос.

Николай зашевелился и хоть и с трудом, но смог открыть глаза. Твою ж мать... он что, в больнице? Что случилось, он не помнил, но осознание сего факта здорово подняло ему настроение — значит, ему точно не придётся выходить на ту дурацкую работу. Повезло!

— М-м-м, — промычал он.

— Чудесно, — проворковал склонившийся над ним человек. — Мистер Джонс, что вы видите перед собой?

— Вас вижу, — буркнул Николай, не очень понимая, почему его так странно называют. Но опыт приучил его не задавать вопросов без нужды — и он не задавал. Потом как-нибудь выяснит.

— Замечательно! — сладости в голосе человека прибавилось столько, что на ней можно было сварить любимое Николаем вишнёвое варенье без косточек. — Вы можете прочитать, что тут написано?

И он указал рукой на прицепленный к халату (почему-то не белому, а лимонно-жёлтому) бейджик, где красовалась надпись «Д-р Трэверс».

— Доктор Трэверс, — прочёл Николай. Кавказец, что ли? Или нет — прибалт?

— Прекрасно! — доктор Трэверс подмигнул ему и достал откуда-то тонкую сигарету. Он зажёг ее, затянулся — в воздухе отчетливо потянуло до боли знакомым Николаю с юности сладковатым запахом...

— Это что?

— Каннабис, — нежно сказал доктор Трэверс, — изумительно проясняет сознание.

«В смысле «каннабис»? Это что за доктор, который курит коноплю вот так открыто?!» — изумлённо подумал Николай.

— Травка, что ли? — недоверчиво уточнил он. — А мне можно?

— На здоровье!

Странный доктор вытащил из кармана ещё одну сигаретку и протянул её Николаю, умудрившись поджечь её от собственной так ловко, что и не заметишь.

Николай сигарету взял и затянулся, совершенно обалдев. Головой он, что ли, стукнулся? Или, может, у него температура сорок, и ему всё это снится? А наверное — потому что ну такого просто быть не может. А раз это сон — значит, можно делать что угодно!

— Жрать охота, — сообщил Николай странному доктору, затягиваясь снова. — Есть чего?

— Вот видите, — всё так же радостно ответил доктор, — всего пара затяжек — и с нас слетает весь этот пафосный и никчемный налёт цивилизации! Когда ты голоден, ты хочешь не есть, а именно жрать!

— А то! — радостно воскликнул Николай. Да, определённо, этот сон ему нравится. — Так есть чего? У меня аж живот сводит!

Дверь палаты — определённо, это была больничная палата! — распахнулась, и к Николаю подошел ещё один доктор — судя по бейджику на халате, «Д-р Снейп».

Д-р Снейп был высок, носат, мрачен и смотрел на Николая, как спецназовец на стройбатовца.

У Николая едва косяк не вывалился изо рта. Ни фига себе! Вот это он вчера переиграл! А хорош глюк — так вот, оказывается, как он себе этого героя представляет! Он в самом деле мог собой гордиться: воплощение впечатляло.

— Здрасьте, — едва удержавшись от дурацкого смешка, сказал Николай. — А вы и правда Снейп?

— Трэверс, — ледяным тоном обратился вошедший к безмятежно улыбающемуся доктору, — вы в своем уме? Что это за эксперименты с больными?

На вопрос Николая он даже не стал отвечать.

— Он был слишком напряжён! — захихикал Трэверс. — Надо было как-нибудь его расслабить — и, коллега, вы не можете сказать, что мне этого не удалось!

— А медикаментозные методы вам, разумеется, в голову не пришли? — ядовито поинтересовался Снейп. — Или, хотя бы, то шарлатанство, которым занимаются Яксли или Мальсибер?

Николай блаженно улыбнулся. И фамилии-то как на подбор! Кого там не хватает из его любимой Поттерианы? Малфоя? Лестрейнджей? Не больница, а собрание Ближнего Круга!

— А Лорд Волдеморт нас не почтит визитом? — поинтересовался он.

— Видите — у человека уже галлюцинации! — возмущённо сказал Снейп. — Доигрались!

— Так каннабис тоже медикаментозен! — возразил Трэверс. — Я могу и рецепт выписать... а галлюцинации, я полагаю, есть последствия травмы, а не данного... кхм... медикамента.

— Ваши рецепты, Трэверс, приводят аптечных работников в ступор, — холодно ответил Снейп, — потому что они боятся ненароком вызвать демона, разбирая ваши назначения.

— Это потому, что у них нервная работа, — наставительно проговорил Трэверс. — Надо им сказать, пусть придут ко мне на терапию — льготную, конечно.

— Э-э-э, — решил напомнить о себе Николай, которому было интересно, конечно, но есть-то всё же хотелось, — а тут вообще кормить-то будут?

— Это сложный философский вопрос, — ответил ему Трэверс, — ибо что есть пища для тела — и что есть пища для разума?

— Вы хотите есть? — спросил у Николая Снейп, отбирая недокуренный косяк. — Не удивительно, — он презрительно скривился. — Вам дадут бульон — и, пожалуй, — он задумался, — немного желе.

— Это что, так хреново с финансированием? — удивился Николай. — Вроде по виду приличное место, а не районная больница!

— Остальная пища пока слишком тяжела для вашего желудка, — отрезал Снейп. — Каков, кстати, ваш диагноз? — спросил он Трэверса.

— И вообще, — решил Николай прояснить ситуацию, — что это за место? Где я сейчас нахожусь?

Снейп холодно сказал:

— Вы в клинике профессора Риддла.

— Мой диагноз? — удивился Трэверс. — А интересный вопрос! Сам у себя я давно подозреваю шизофрению.

— В данный момент я имел в виду пациента, — тяжело вздохнув, сказал Снейп.

«Риддла»?! Ни фига ж себе... вот это да! Жалко, если он всё это позабудет, как проснётся — вот бы записать! Прославиться... Николай вздохнул — и спросил:

— А посмотреть на профессора Риддла можно?

— Завтра посмотрите, — обрадовал его Трэверс, — на обходе.

— Чего только завтра-то? — возмутился Николай. — Я ж проснусь до завтра! А потом мне продолжение может и не присниться!

— Как лечащий врач, я предлагаю собрать консилиум, — задумчиво сказал Трэверс, — что скажете, коллега?

— Соберите, — кивнул Снейп. — Вот вы и соберите. И профессора Риддла пригласите, — добавил он с сарказмом. — Раз он вас назначил... лечащим врачом.

* * *

Консилиум собрался уже через час. За это время Николаю принесли бульон и желе, и, увидев бейджик «Долорес Амбридж» на халате доставившей это в палату немолодой женщины с одутловатой, действительно какой-то жабьей физиономией Николай даже фыркнул от смеха — к вящему возмущению этой самой Амбридж.

Когда он наконец-то поел, в палату друг за другом вошли уже знакомые ему Снейп и Трэверс, а за ними — мать честная! — Николай переводил взгляд с одного бейджика на другой — «Д-р Родольфус Лестрейндж», «Д-р Беллатрикс Лестрейндж», «Д-р Рабастан Лестрейдж», «Д-р Руквуд», «Д-р Корбан Яксли» и «Д-р Уолден МакНейр».

Беллатрикс Лестрейндж подошла к нему и, без малейшего стеснения взяв за подбородок двумя пальцами, посветила маленьким фонариком в глаза.

— Несимметрично, — сказала она, отходя от Николая, с жадностью ловящего едва ощутимый запах её тяжёлых сладких духов.

— Неудивительно, — ответил Родольфус Лестрейндж. — Странно, что он вообще видит.

— Всякое бывает, — сказал доктор МакНейр, высоченный широкоплечий мужик, чьи предплечья, кажется, были толще бёдер Николая.

— Лоботомию и электрошок? — предложил Рабастан Лестрейндж.

— Вы ещё сразу в морг отправьте, — брюзгливо сказал Яксли, — полагаю, более подходящим лечением будет психоанализ.

— Всё бы вам, коллега, психоанализом заняться, — упрекнул его Родольфус. — Я бы для начала исключил органические поражения. Ассимметрия зрачков — знак скверный.

— А вам бы всё лоботомировать, — уколол его Яксли. — Видно же: координация нормальная, в окружающей действительности ориентируется... верно же, коллега? — спросил он у Трэверса.

— Безусловно! — радостно поддакнул тот.

— Постарайтесь чётко и правдиво отвечать на вопросы, — сухо и равнодушно обратился к Николаю Руквуд, — слышите ли вы эхо собственных мыслей?

— Что? — захихикал Николай. — Да вы все — эхо моих мыслей! И не только моих.

— Слышите ли вы какие-то голоса?

— И даже вижу, — согласился Николай, — вот, например, вас. Вы же Пожиратели смерти?

— Устойчивые бредовые идеи, — констатировал Руквуд. — Мы видим все признаки параноидной, гебефренической, кататонической и недифференцированной шизофрении.

— Действительно, весьма похоже, — неохотно согласился Яксли.

— А вы говорите — психоанализ! — упрекнул его Рабастан Лестрейндж. — Вот лоботомия...

— Да погодите вы со своей лоботомией! — разозлился Яксли. — Случай непростой — а у нас даже анамнеза нет толком! Вы сказали, — обратился он к Николаю, — мы — эхо ваших мыслей. Вы могли бы пояснить, почему вы так считаете?

— Да я же про вас столько читал! — охотно ответил Николай. — Как вы примкнули к Волдеморту — ну, к Риддлу, как устроили Первую магическую войну, как вас потом в Азкабан посадили!

— Какой интересный случай, — раздался высокий холодный голос. — Вижу, коллеги, что вы были абсолютно правы, настояв на моем присутствии.

В палату вошел «Профессор Т.М.Риддл». Был он замечательно лыс, высок, худощав, а его глаза — красные от лопнувших капилляров! — взирали на всех с истинно королевским величием.

— Невероятно интересный! — радостно воскликнул Трэверс.

— Да ничего особенного, — пожал плечами Снейп. — Шизофренический бред, замешанный на избыточном чтении фэнтези.

— Простите, не согласен! — возразил Трэверс. — Интересно то, с какой скоростью и мастерством пациент встраивает в него реальных людей, которых видит в первый раз! А вот скажите, — обратился он к Николаю, — можете вы рассказать какие-нибудь подробности, например, о нём? — он ткнул длинным худым пальцем в Снейпа.

— О-о-о! — Николай закатил глаза. — Ну ещё бы! Северус Снейп, он же Принц-полукровка, он же двойной агент Дамблдора и Волдеморта! Сын чистокровной ведьмы Эйлин Принц и маггла Тобиаса Снейпа! Самый молодой мастер зелий и декан Слизерина! Вырос в Коукворте, в Паучем тупике, с детства был влюблен в Лили Эванс, которая предпочла ему богатенького мажора Джеймса Поттера! Легиллимент, зельевар, умеет вызывать Патронуса и летать без метлы! Герой ордена Мерлина — Посмертно! Кстати, змейка ваша как себя чувствует? — спросил он профессора Риддла, — отравилась, поди, кусая этого типа?

— Его даже лечить жалко! — восхищённо проговорил Трэверс. — Богатейшая фантазия!

— А ты законспектируй, — съязвил Яксли. — Потом книжку напишешь.

— Ещё одну, — буркнул Рабастал Лестрейндж.

— Непременно напишу, — пообещал Трэверс. — Ну а обо мне вы что можете сказать? — спросил он у Николая с любопытством.

— Так про вас там немного, — пожал плечами Николай, — вы тоже Пожиратель, как и все тут. Вроде Лавгуда приходили арестовывать. Вот про Лестрейнджей больше — особенно про Беллу. Ух как она Лорда любила! А покажите Метку? — вдруг попросил он. — Она правда с функцией вызова?

— Видишь, — наставительно сказал МакНейр, — про тебя придумать — даже у него фантазия отказывает. Ну а по меня расскажете чего-нибудь? — спросил он.

— А потом про нас, — добавила Беллатрикс.

Родольфус недовольно покосился на неё, но ничего не сказал.

— Все это безусловно интересно, — сказал профессор Риддл, — и вы сможете обсудить это с мистером...

— Джонсом, профессор, — подсказала Беллатрикс.

— С мистером Джонсом во время лечения. А сейчас я бы хотел выслушать ваше мнение, коллеги. Мистер Яксли?

— В целом, я согласен с общим диагнозом «шизофрения» — но вот тип требует уточнения, — ответил тот.

— Мистер Руквуд? — перевёл глаза на вышеназванного доктора профессор Риддл.

— Как я уже сказал, — повторил Руквуд, — у пациента наблюдаются устойчивые бредовые идеи, и наличествую все признаки параноидной, гебефренической, кататонической и недифференцированной шизофрении.

— Всех четырёх? — буркнул Рабастан Лестрейндж.

Профессор посмотрел на него.

— А как считаете вы, Рабастан?

— Ну, кататонии я здесь не наблюдаю, — сказал тот. — Травма, судя по всему, была — а вот кататонии пока не вижу. Параноидальной тоже... хотя данных недостаточно. Вот с гебефренической я склонен согласиться. Но я б его пока понаблюдал.

— Согласен, — поддержал его брат.

— А вы сами как считаете? — спросила Беллатрикс у Риддла.

— Я полагаю, что молодой человек на самом деле талантливый симулянт, — холодно ответил профессор Риддл.

— Почему? — хором спросили, кажется, все, включая Николая.

— Опыт, — скромно сказал профессор Риддл. — Вот смотрите, — он, достав из кармана мантии палочку, наставил её на Николая и произнес: — Авада Кедавра!

* * *

— А-а-а! — отчаянно закричал Николай

— Да что же это такое! — в комнату вошла мать. — Ты опять всю ночь со своими фанфиками просидел! Сколько можно, в конце-то концов!

— А? — ошалело спросил Николай. — Чего?

— Ты Илье Петровичу почему не звонил? — сердито спросила мать.

— Как не звонил? — обалдело спросил Николай. — Я же...

Стоп. Стоп! Ему всё приснилось? Точно приснилось! Чёрт-чёрт-чёрт, надо поскорее записать! Забудется же! — Я звонил. Я позвоню, — поправился он, торопливо потирая заспанное лицо. — Не сейчас, мам!

— Ну смотри, — мать тяжело вздохнула, — ты же рехнёшься так когда-нибудь! Пошёл бы работать, с живыми людьми общался, а не с этими... сетевыми персонажами. Так и жизнь мимо пройдет!

— Ну не на двадцать тысяч же идти! — вспомнив сон, воскликнул Николай. — Меньше, чем на пятьдесят, я не согласен — я за эти деньги лучше дома посижу, — недовольно буркнул он.

— Господи, да кто тебе пятьдесят-то платить будет? — возмутилась мать. — Скажи спасибо, если сначала двадцать дадут! В общем, так, — сказала она, — не устроишься на работу — съезжай отсюда. Мы с отцом не вечные и содержать тебя больше не будем.

— Тебе денег на единственного сына жалко, да? — тоже возмутился Николай. — Проще за копейки заставить париться в какой-нибудь конторе?!

— Жалко, — ответила мать. — Себя жалко, что воспитала тебя вот таким... трутнем.

— Ну конечно, — обиделся Николай. — Себя тебе жалко — а меня ни капли! Хорошо тебе так говорить — ты вон сотню зарабатываешь, если не все полторы! А меня за двадцать хочешь чёрт знает где закрыть!

— Так чтобы зарабатывать сотню, начинать надо с двадцати! — устало сказала мать. — Никто тебе не будет платить, если ты ничего не умеешь, когда же ты это поймёшь! Смотри — не устроишься завтра на работу — послезавтра будешь жить один. И за свой счет.

— Я тут прописан, между прочим, — буркнул Николай. — Ты что, родного сына выгонишь на улицу?! — спросил он с надрывом.

— Ради такого дела — и выгоню, и выпишу! — ответила мать. — Может, хоть человеком станешь.

— А сейчас я что — не человек? — он совсем обиделся. Да что они все к нему пристали?!

— А сейчас ты непонятно кто, — мать посмотрела на него, — не то существо, не то приложение к твоему компьютеру.

— Я на нём работаю, между прочим! — Николай даже кулаки сжал. Ну вот — она всё испортила! Он уже забыл половину сна — и забудет остальное, если срочно не запишет. — Мам, давай потом, а? — взмолился он в бессильной ярости. — Мне тут срочно надо записать кое-что очень важное!

— Важное, — мать махнула рукой, — да что у тебя может быть важного? А-а, что с тобой говорить!

— Вот и нечего — раз нечего, — поддакнул Николай, включая компьютер.

Как же ему всё надоело! Почему, ну почему это был просто сон?!

Экран засветился синим — а затем на нём вспыхнула надпись: «Авада Кедавра!» — и экран погас, а из корпуса пошёл едкий дым.

— Песец, — пробормотал Николай, понимая, что теперь точно придется звонить этому Илье Петровичу и соглашаться на унизительные условия, — полный песец!