Пророчество и Падме (гет)

Энакин наблюдал за огнем в камине. Языки пламени очищали мысли, чувства. Он не чувствовал ничего дурного, если достаточно долго смотрел на огонь. Огонь успокаивал, дарил уединение. Огонь был всем доступной светлой стороной силы и даже невосприимчивые к ней могли постичь его величие.

Падме свернулась калачиком на его коленях и дышала ему в ключицы. Размеренно и легко. Это ли не счастье?

Внезапно мерзко и несвоевременно раздался стук в дверь.

— Верховный канцлер, поступили новые сведения касательно местоположения Люка Скайуокера!

Падме шевельнулась и медленно открыла глаза. Энакин вздохнул.

— Можете заходить. — Голос звучал устало.

Падме легко провела ладонью по щеке, и стало чуть легче.

— Господин канцлер, госпожа сенатор, дроид-разведчик послал сведения, подтверждающие ранние слухи о том, что Скайуокер в настоящий момент находится на Ондероне.

«Прикажете послать туда отряд?» — читалось в глазах посланца, но он был неглуп и промолчал.

Посылать за владыкой ситхов кого-то, кто не владел силой, было смешно. Погибли бы все. Поэтому следовало ждать другого указания.

— Он там один или со своим учеником?

— Не можем сказать точно. Данные были повреждены, и мы чудом сумели вычленить хотя бы это.

Падме потянулась как кошка и устроилась поудобнее.

— Я просила библиотекарей найти для меня книгу, они сумели?

— Да, госпожа. Её сканируют и в течение часа вышлют на ваш компьютер.

— Спасибо. Можете идти.

— Но… — бедняга беспомощно посмотрел на Энакина. Тот кивнул.

— Можете идти. Нам необходимо обсудить, что делать со Скайуокером. Книга поможет, и, я думаю, ответ будет уже через час.

— Спасибо. — Облегченный выдох.

Дверь закрылась. Тишина окутала их вновь.

Падме уткнулась носом в его шею. Молчание затянулось на несколько минут. Энакин слушал её дыхание, Падме внимала стуку его сердца.

Наконец лэптоп пискнул, и Падме открыла книгу.

— Мы можем… Ты можешь стереть ему память. Используй силу. Это не несет за собой никаких последствий для тебя. Тебе нужно победить его на ментальном уровне. Есть шанс, что произойдет откат до самого рождения. И тогда двадцатичетырехлетнего мужчину придется учить ходить и говорить заново. Это более вероятно, учитывая, что ты не практикуешь эту способность регулярно. Точнее, будешь использовать ее впервые.

Падме нисколько не сомневалась, что Энакин окажется сильнее. Джедаи всегда были устойчивее ситхов. Эта борьба должна была вестись именно на таких условиях.

— Да, я уверен, что могу это сделать. Но что потом?

— Ты знаешь. Потом мы можем воспитать его заново, хотя Республика и будет голосовать за казнь, мы сумеем их убедить. Или можем его убить. Отомстим за Лею и потеряем второго ребенка?

Падме говорила спокойно. Так, словно бытие или небытие не имели особого значения в этот момент. Так, словно все, что имело значение, было на месте.

— Если убьем, останусь я. Последний джедай.

— А как же его ученик?

— Могу спорить, он его убил.

— Почему?

— Потому что Люк хочет моей смерти. Он знает, что Сила стремится уравновеситься. Сейчас есть только я и два ситха. Убив второго, он вынудит меня сражаться с ним, вынудит умереть, даже когда я сумею победить, ведь я не могу жить без кого-то равного мне. Точнее, я-то могу, но тогда сила вскоре уравновесит меня и создаст нового владыку. Кто знает, как скоро мы сможем его найти. И, победив Люка, я буду вынужден уйти сам.

— Нет!

— Да, поэтому он убил ученика.

— Ты так не поступишь! Я не смогу жить без тебя, и ты это знаешь.

Падме чуть разволновалась и пристально смотрела Энакину в лицо. Глаза её светились праведным гневом.

— Да, не поступлю.

Молчание почти звучало, потому что они улавливали ход мыслей друг друга. Просто не озвучивали их.

— Мы можем… — начал Энакин.

— Но где?

— Я бы хотел остаться на Набу и знаю, что ты была бы этому рада, но самым безопасным местом теперь была бы затерянная во вселенной планета первых джедаев. Ну как планета. Остров посреди воды.

— А Люку хоть чуточку интересен захват Республики?

— Сомневаюсь, его основная цель — убить меня и уравнять своевольность силы.

— Значит, он будет искать нас.

— Будет.

— И найдет.

— Рано или поздно.

— Республика будет цела?

— Да, будет. А также будет стремиться к ревностному главенству. Насаждение демократии для мирных миров со своей инцестной династией.

— Это происходит и сейчас.

— Да, наш уход мало что изменит.

— Ты готов провести остаток жизни на островке на обочине галактики, питаясь рыбой? Там не будет твоих дроидов и звездолетов.

— Там будешь ты.

— Я знаю, что всегда побеждаю.

— Ты всегда побеждаешь.

И вновь молчание. Энакин сомкнул руки вокруг жены и покачивался в такт собственным мыслям. Их уже очень давно было слишком много, чтобы справляться с ними без помощи Падме. Она могла выровнять их поток, направить в верное русло, задать верные вопросы, в которых заключался сам ответ. Энакин боготворил её беспричинно, но если бы причины были, эта способность была бы одной из.

— Эни, а ты предвидел?

Падме спросила не потому, что не знала ответ. Озвученные мысли были весомее и легче поддавались счету. Даже безусловная взаимная любовь и многолетнее супружество не делали их одним симбиотическим организмом, и, слава силе, они оба это понимали.

— Да, двадцать пять лет назад я мог изменить мир. — Слова звучали неброско, будто это было не так важно на самом деле. — Я мог взять бремя пророчества на себя, не допустив суд над Палпатином, я бы уравнял Силу уже совсем скоро. Тогда Люк бы занял мое место однажды.

— Он был бы джедаем?

— Да, а я — ситхом.

Падме замолчала, раздумывая, приняла бы она Энакина-ситха. Определенно было что-то ещё, что повлияло на решение Энакина. Что-то, что она могла увидеть в его глазах.

— Я умираю при таком раскладе?

— Да, — звучало тише шепота, и Падме слышала лишь потому, что обвивала руками его шею.

— Тогда я тебя понимаю.

Падме не сказала, что он поступил верно, и Энакин знал почему. Она его понимала, она бы поступила так же, но это было неверное решение. Оно было слишком эгоистичным. Удачно, что Республика еще существует, это вовсе не их заслуга. Удачно, что он постиг стремление Силы к Равновесию и потому может предсказать дальнейшие действия сына. А может, это не удача, а то самое равновесие?

Республика существует вне света и тьмы. Значит, будет существовать и после исчезновения крайностей. Энакин решил.

— Я надеюсь, и ты осознаешь, на что идешь? Годы и годы вокруг буду только я и мои шутки.

Падме рассмеялась.

— Я могу спорить, что привыкну.

— На что спорим?

— На поцелуй.

— Ух, а я уж не надеялся, что ты предложишь.