Чудесатые леса (джен)

Они собирались у медведя раз в неделю. Сидели, пили чай, разговаривали. Выговаривались — если кому было необходимо. Было необходимо часто, если уж по-честному. В конце концов, не каждому лесу так не везет, что с ним рядом поселяется чудесница. Чего уж греха таить — чудесников осталось мало, как и вообще человечков в нынешнем веке. Многие в них не верят даже, хоть некоторых и показывают по телевизору, хоть и рассказывают, что всякие поезда и машины — они остались от человечков, которые вдруг внезапно исчезли, оставив после себя лишь малое количество (в сравнении с изначальной численностью человечковой популяции, конечно) не взрослеющих детей.

Тогда же животные вдруг начали осознавать себя как разумные создания. И пошли, как потом оказалось, по накатанной дорожке эволюции, по которой некогда ходили предки человечков. Многие разумные звери уверовали что в них нашли перевоплощение души человечковых предков, и даже создали религиозное течение, с заветами, евангелиями и прочей церковной мишурой.

Другие начали смотреть на человечковских детей и пытаться понять, что с ними вообще можно делать. Некоторые были разумны как взрослые звери, демонстрировали такие чудеса эрудиции, что сразу же занимали ведущие посты в звериных научных центрах. А некоторые… А некоторые были «чудесниками». Они могли изменять мир лишь реальностью своих фантазий. Именно они сдвигали в сторону границу «невозможного». Их нельзя было убивать (да и цивилизованные звери и помыслить не могли о таком ужасающем преступлении, как убийство детенышей), потому что очень многие чудеса, которыми уже пользовались как общедоступными благами, исчезли бы вместе с чудесниками. С чудесниками учились работать, на работу с ними ставили других человечков, чтоб быстрее находился общий язык, и удивительную «чудесную» фантазию пускали в нужное русло.

Иногда это не получалось. Чудесник оказывался недозрелым, абсолютно неуправляемым, творил всякое разное, и абсолютно не то, что нужно. В таком случае чудесника изолировали в какой-нибудь малонаселенной местности, и ждали, пока сила «чудесных» фантазий чуть-чуть поослабнет — настолько, что ею можно будет управлять. Обитателям «малонаселенной местности» в результате полагались всяческие бонусы, льготы, пенсии за терпение и мужество, но до них нужно было дожить.

Как и всем прочим, терпящим нанесение добра и веселья от чудесника, обитателям Леса 1212123 казалось, что они уже не доживут до почетной пенсии, до медалей и до столь вожделенного спокойствия… Чудесница, попавшаяся им, никак не желала взрослеть. Вот прям вообще ни в какую. Одно спасало — при всей её непредсказуемости девчонка была добродушной, души не чаяла в старом директоре цирка, проводившем в лесу свою пенсию, и иногда подавала надежды на будущее «приручение».

Девяносто пять процентов времени общения с чудесницей обитатели леса 1212123 хотели запросить политического убежища в каком-нибудь тихом месте, причем можно даже там, где олени разводят карликовую березу. Пусть там холодно, зато там не катают взрослых волков на колясках. Однако из зоны влияния чудесника сбежать было нереально, да и звериное сообщество порицало подобную безответственность и черствость. Ну вот как же можно бросить дитеныша одного в лесу? А кто будет следить, чтоб она ела и спала в нормальное время? Не доследишь ведь — хуже будет: горе тому зверю, что встретит ночью голодного чудесника.

А кто будет приглядывать, чтоб ничего с ней не случилось? Ведь чудесников немного, а кто из зверья не пользовался услугами метельных аэролиний, зельями плодородия, омолаживающими конфетками и прочими вещами, нарушавшими естественные законы природы, добавлявшими комфорта и производящимися при тесном сотрудничестве с чудесниками?

Вот и приходилось терпеть. Ради своего и общественного благосостояния.

А как иногда зубы чесались…