Черная кошка (джен)

Они встретились наедине впервые после того, как Шеридана вытащили из камеры на Марсе. Он тогда смотрел несфокусированным взглядом и пытался сказать что-то вроде: «О, привет, Майкл, я хотел за что-то набить тебе морду, но не могу вспомнить, за что…»

А дальше была гражданская война, возня с замороженными телепатами, рождение Межзвездного Альянса и хитрая рокировка, взбесившая президента Лученко. Крайне довольный собой, Шеридан утер всем нос.

И вот они наконец встретились. За их спинами были два года безоблачной дружбы и тяжелой службы, когда они поддерживали друг друга во всем, хранили тайны, проворачивали заговоры, совершали невозможное. Был секрет, связанный с полетом Джона на За’Ха’Дум. Было много непонимания, злосчастное интервью и, наконец, предательство. Самое настоящее, хрестоматийное, новозаветное предательство. Чем бы ни руководствовался Майкл, чем бы ни оправдывались его действия, как бы сильно не пошарил Пси-Корпус в его голове — факт предательства теперь стоял между ним и Шериданом.

Джон был спокоен и великодушен. Это взбесило Майкла, но свое бешенство он закопал глубоко-глубоко внутрь. Он уже давно понял, что дело не в Бестере, не в промывке мозгов, которые только усилили его настоящие чувства. Дело было в том, что он на самом деле испытывал к Джону с тех пор, как тот вернулся с планеты Теней. Но им надо было как-то жить дальше, и жить вместе. «Вавилон 5» продолжал вращаться вокруг Эпсилона-3, на станцию прибывали новые люди и инопланетяне, появлялись новые проблемы, в общем, жизнь продолжалась. Впереди еще много дел, как любил говорить Джон. И Майкл был ему нужен.

Оба сильно изменились. С этого момента, несмотря на временное перемирие, их пути начали расходиться.

— Майкл… — слишком хрипло, почти шепотом сказал Джон, когда они остались вдвоем в его кабинете. Так говорят после долгого молчания, когда голос отвык звучать. Между ними накопилось слишком много молчания, подумал Гарибальди, слишком много всего.

— Да, Джон.

— У нас не было возможности обсудить все, что с нами произошло. Я хочу и дальше работать с тобой, я понимаю, что твоей вины нет…

— Есть, Джон. Моя вина в этом есть.

Снова воцарилось молчание.

— Я буду работать с тобой и дальше, но мы не можем делать вид, будто между нами никогда не пробегала черная кошка, ты же понимаешь.

Джон все еще молчал. Слишком многое давило на него. Он больше не чувствовал близости с Гарибальди, хотя простил ему предательство. Остался неприятный осадок и ушло полное доверие, но он знал, что теперь Майкл не предаст и будет хорошо выполнять свою работу. Теперь Джон мог думать только о работе — когда не думал о Деленн.

Став президентом огромной межзвездной организации, он за многое стал нести ответственность, слишком много важных вещей теперь постоянно занимали его — он больше не мог фиксировать внимание на душевных проблемах окружавших его людей. Когда-то он был капитаном корабля, знал всю команду по именам, знал обстоятельства их жизни, и каждого мог утешить, подбодрить, успокоить. Капитан линкора — все равно что отец своей команды, глава большой семьи, блуждающей в космосе и ежедневно рискующей жизнью. Тогда он умел быть душевным, со всеми шутил и уделял внимание каждому. Потом он стал командиром космической станции с четвертью миллиона населения. Здесь было множество незнакомцев и каждый день приносил новые задачи и проблемы. Свое душевное тепло капитан мог сосредоточить лишь на самых близких — своих офицерах и тех, с кем имел дело каждый день. Наконец, он получил должность Президента Межзвездного Альянса и почувствовал, что взвалил на свои плечи непосильный груз. Теперь его человечности хватало разве что на Деленн и еще парочку самых близких людей. Гарибальди в это маленькое число больше не входил.

— Майкл, не зацикливайся на этом. Я предложил тебе отличную работу, с которой ты справишься. Может, мы больше никогда не будем задушевными друзьями, но мы все еще можем делать общее дело.

— Мне по душе твоя откровенность и то, что ты ценишь меня как профессионала. Конечно, это отличная работа как раз для такого парня, как я. Я просто хотел, чтобы ты знал: я действительно считал, что ты зазнался и возомнил себя богом. Я ошибался. Но не Бестер, сняв блок, открыл мне на это глаза. Я сам понял.

Он хотел сказать еще что-то про холодное высокомерие Джона, которое исходит от него до сих пор, но понял, что это лишнее. Вряд ли Джон замечает это за собой. И, как он верно подметил, они больше не друзья. Пусть об этом ему скажет кто-то, кому он доверяет и кого послушает.

— Я могу понять и представить, возможно, у тебя были основания так считать. Но тот Майкл, которого я знаю столько лет, не стал бы совершать все те поступки, которые совершил Майкл, запрограммированный Пси-Корпусом. Поэтому я не виню тебя — что бы ты ни чувствовал, это всего лишь чувства, пока они не осложняются действием. А действия совершал не совсем ты. Или даже совсем не ты.

Теперь Гарибальди погрузился в молчание. Внутри него шла борьба, но он знал, что лучшее — заткнуться, сказать «да, сэр» и уйти делать свою работу. К счастью, Шеридан сам прервал затянувшееся молчание.

— Я рад, что мы поговорили об этом. Ты будешь отличным начальником разведки. С тобой новорожденный Альянс в надежных руках. Спасибо, Майкл, что согласился, — несмотря на всех наших с тобой черных кошек.

Майкл усмехнулся.

— Да, сэр. Спасибо за ваше доверие.

Джон, было, нахмурился, но стряхнул неприятное ощущение. Кивнул, пожал Майклу руку.

Когда Гарибальди вышел, он долго смотрел перед собой и размышлял о произошедшем, о Майкле, об их угасшей дружбе. В последние месяцы ему редко удавалось остаться наедине с самим собой, чтобы просто подумать о чем-либо, не имеющем отношения к делу.

«Может, он и прав, — думал Шеридан. — Ровные деловые отношения пойдут нам на пользу. Однажды мы снова станем друзьями и еще будем смеяться над этим временем».

Утешив себя маленькой ложью, Джон вернулся к горе бумаг на столе.