Et Amo (гет)

В последний раз, когда она укладывала взрослого мужчину в постель... Надо подумать, такое вообще случалось? Похоже, сегодня ночью это произошло впервые, если не считать тех случаев в первые годы их брака, но то было особенное время. Лондо, когда напивался, едва помнил, для чего нужна постель. Но ей никогда не доводилось укладывать мужчину в постель с нежностью... И да, Вир теперь был мужчиной, даже если в нем все еще сохранялась невинность юности. Хотелось верить, что он никогда не потеряет ее полностью, но, похоже, надежда была напрасной. Работая с Лондо, он становился все циничнее, теряя былую чистоту, хотелось ему того или нет. Тимов это знала. В конце концов, то же самое случилось и с ней.

Сегодняшний день был, мягко говоря, интересным. Правда, то же самое можно было сказать и о большинстве других дней. И каким-то образом Лондо был связан со всеми этими последними событиями. Она не знала, стоит ли из-за этого беспокоиться или лучше успокоиться, хотя довериться Лондо — все равно, что полагать, будто лиати не нападет. Но, по крайней мере, он что-то делал. Всего лишь несколько дней назад она узнала о смерти Картажье, и еще этим утром в небе появился странный корабль. А потом прибыл Лондо, за которым следовал с поджатыми губами Вир, и принес весть настолько шокирующую, что она казалась нереальной. Он рассказал ей об убийстве — не то чтобы его роль в этом деле была для нее сюрпризом, — и, конечно, она громко посмеялась над его коварством, но без обычного для нее осуждения. Хоть в этот раз цель оправдывала средства. Даже Вир, казалось, в это верил. Бедняжка Вир, хлеставший вино за ужином так, будто это была вода. Всего лишь два жалких бокала, но этого оказалось достаточно. Лондо был готов помочь уложить его в постель, но, взглянув в полные боли глаза Вира, Тимов не заметила, как сама взяла парня под руки.

Она полагала, что это будет легко. У нее был опыт обращения с пьяницами, даже если сама была слегка навеселе, как сегодня. Но она не ожидала, что Вира потянет на разговоры и что он расскажет ей слишком много. О себе, об убийстве Картажье, о Лондо и... как он там ее назвал? Адира. Танцовщица. Вечно эти танцовщицы. Лондо очень тяжело переживал ее смерть, сказал Вир. И Тимов все размышляла о том, что сказал Вир напоследок, невнятно, со слезами на глазах: «Когда прилетел ворлонский корабль, Лондо попросил меня убить его, чтобы всех нас спасти. И я бы сделал это, Тимов. Во что я превратился?»

Он заснул прежде, чем Тимов смогла ответить, но пока она шла по коридорам к своим личным покоям, эти слова продолжали звучать у нее в ушах.

В покоях Лондо горел свет. Она заметила это сразу, войдя в вестибюль, традиционно соединявший спальни супругов. Двери в мужской спальне были, конечно, шире, чем в женской, — еще одна из множества традиций, которые ее раздражали. Двери были сделаны из сероватого сланца — не полностью прозрачного, но достаточно светопроницаемого. Она часто думала, что архитектор этого дома был романтиком: браков, где партнеры желали видеть хотя бы тени друг друга по ночам, почти не встречалось.

Она прошла бы мимо с безразличием, рожденным годами привычки, но движение внутри заставило ее остановиться.

Лондо раздевался. Всего лишь несколько лет назад одна мысль об этом заставила бы ее отвернуться в отвращении. Неважно, муж или нет, у нее никогда не было желания спать с мужчиной, разве что того требовали супружеские обязанности. Он даже не был эгоистичным любовником. Но одного знания того, что секс нужен для подтверждения их брака, было достаточно, чтобы отбить желание раз и навсегда.

Но сейчас она наблюдала, как он ходит по комнате, подобно пойманному в клетку животному, как стаскивает и отбрасывает свой мундир, расстегивает рубашку. Повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, Тимов смотрела, не в силах отвести глаз. Все, что она видела — это его силуэт, но в его движениях было еле сдерживаемое мучительное напряжение, эмоция. Какая именно эмоция, она не могла сказать. Но когда Лондо рухнул в постель и спрятал лицо в ладонях, что-то шевельнулось внутри нее, то, что как ей казалось, она уже никогда не почувствует. Нет, не жалость — она могла справиться с жалостью, это был ее старый друг. Может, сострадание? Нет. Этого не может быть. Что-то мучило Лондо с тех самых пор, как он связался с Рифой и его приспешниками. Да, он сильно изменился за последнее время, пытался держаться достойно перед Виром, и, похоже, сдержал свое обещание и освободил Нарн... Но по сравнению с тем, что он натворил, это искупление выглядело ничтожным.

Нет, вовсе не сострадание заставило ее двинуться к двери. Во всяком случае, она намеревалась убедиться, что не оно было причиной.

Дверные петли повернулись почти беззвучно, и она вошла внутрь, закрыв дверь за собой, не спуская глаз со сгорбленной фигуры на краю кровати. Его рубашка была распахнута, обнажая грудь, гребень растрепался по краям... И снова то же острое и незнакомое чувство шевельнулось в груди.

— Лондо? — сказала она. К ее ужасу, голос прозвучал хрипло.

Сцена и так казалась нереальной, а реакция Лондо еще больше все усложнила. Тимов ожидала, что он будет захвачен врасплох, но потом спохватится и ответит саркастически — то была тактика, в которой они достигли мастерства. Но взглянув на него, она увидела лишь удивление, и когда он расширил глаза, в них было не раздражение, а... облегчение? Нет, вряд ли он был рад ей. Но он был очень бледен: сухая кожа обтягивала скулы и свисала на шее. Он постарел. Ничего неожиданного, но она была потрясена. На мгновение Тимов охватило странное чувство: ей захотелось подойти и обнять его, но привычка, выработанная годами, заставила сдержаться. Вместо того, чтобы почувствовать свою силу перед ним, ей показалось, что она совершенно не защищена, как будто пришла сюда полуголой.

— А, Тимов, — тон его голоса хотя бы сохранил что-то от прежней живости. — Полагаю, Вир не доставил тебе слишком много хлопот? Он так и не научился пить. И я готов признать, что это безнадежное дело.

Она фыркнула.

— А я считала это поводом для надежды. Ты можешь втянуть Вира в свои интриги, но, по крайней мере, он не перенял все твои привычки.

Упоминание о Вире напомнило ей о том, что тот рассказал в пьяном бреду.

«Адира была для него всем, леди Тимов. Я был рядом, когда он узнал, кто приказал ее убить. Он разнес комнату вдребезги. Я никогда не видел его таким подавленным».

Она не знала, как реагировать, пока Вир рассказывал эту историю, да и теперь не ощущала, что стала ближе к пониманию. Конечно, нет ничего глупее зависти. Внимание Лондо никогда не было чем-то исключительным, и в любом случае Тимов старалась избегать его большую часть времени. Но теперь была вынуждена признать: свидетельство того, что Лондо все еще способен быть заботливым… многое меняло. Не то чтобы она готова прибрать его к рукам...

Она, похоже, задела его за живое, потому что лицо Лондо стало жестким, он уставился на руки, сложенные на коленях.

— Ах, да. Конечно. Пусть вся вина за избавление страны от диктатора падет на Лондо Моллари, да?

— Диктатора, которого ты сначала возвел на трон, — она опустилась на край постели рядом с ним. — Или об этом ты забыл?

Он поднял на нее тусклые глаза.

— Что ж, я не собираюсь извиняться за то, что избавился от него. Я принял во внимание твое неодобрение, Тимов. Ты источаешь его с той минуты, как я вошел в этот дом. Но я сделал то, что должен был сделать. Я принял… — тут он втянул в себя воздух, — много неверных решений, но не стану просить прощения за свой единственный верный поступок.

— Хорошо, — ответила она и осознала, что именно так и думает. Он так и не произнес слова «ошибка», но был очень близок к этому. — Я тоже не собираюсь извиняться за то, что считала все это мелким и недостойным, и что ты сам навлек на себя все это, когда связался с мошенником Рифой. Так что мы квиты.

И она впервые посмотрела ему в глаза.

— Лондо, ну, в самом деле, с каких пор тебе важно мое прощение? Тебя никогда это не волновало. Так почему вдруг сейчас?

— Потому что я… — напыщенно заговорил Лондо, но она подняла палец, заставив его замолчать, борясь с порывом прижать этот палец к его губам. Великий Создатель, она должно быть пьяна. Только этим может объясняться неистовое биение сердец где-то в горле. Несомненно на этот раз Лондо собирался сказать что-то очень искреннее и слишком эмоциональное, чего она не смогла бы вынести. Не сейчас.

— Нет, — фыркнула она. — Похоже, Вир верил в то, что ты поступаешь правильно, а я научилась доверять его суждениям так же, как научилась не доверять твоим.

Как легко сорвались с уст жестокие слова, но она не была готова к тому, что на его лице отразится боль. И сделала усилие, заставив свой голос звучать мягче.

— На самом деле, Вир много чего рассказал. Когда прилетел тот странный корабль… он сказал, это были ворлонцы. И что они прилетели уничтожить всех нас.

Она не смогла избавиться от сомнения в голосе.

Какая-то ее часть все еще с трудом в это верила, но Вир говорил так, будто это было правдой, и даже будучи пьяным он оставался странно непреклонным, не желая вдаваться в детали. Впрочем, кое в чем он проболтался.

— Еще он сказал, что ты попросил его убить тебя.

Почему-то эти слова прозвучали не так уверенно. Лондо способен на многое, но склонность к суициду — не в его характере.

— Он сказал, что ты хотел сделать это, чтобы остановить ворлонцев. Но почему? Что изменилось бы, если бы ты погиб?

Она не знала, какого ответа ожидала, если вообще надеялась на ответ. Лондо, к которому она привыкла, рассмеялся бы ей в лицо. Или отмахнулся бы от нее с усмешкой, или вспылил бы. Но этот новый Лондо только покачал головой, испустив долгий судорожный вздох.

— Тени… — начал он, но потом оборвал себя. — Я… был с ними связан, раньше, во время войны. Я не знал в то время, кто они такие, а когда обнаружил, было слишком поздно. Ворлонцы уничтожали все, чего коснулись Тени. Я думал… что если бы я был мертв, им было бы незачем убивать всех нас.

Тимов закусила губу, слушая его. То, что он спутался с Тенями, должно было повергнуть ее в шок, но она чувствовала лишь слабое удивление. То, что ее по-настоящему шокировало, это его внезапная честность и осознание, острое и неожиданное, что слова Вира вовсе не были пьяной болтовней.

— Но… Вир бы никогда… — недоверчиво произнесла она, — что бы ты ни попросил у него, он бы не…

С уст Лондо сорвался сухой смешок.

— Ах, дорогая, ты совершенно не знаешь Вира. Того, кем он был, возможно, но не того, кем он стал благодаря мне. Он бы сделал это, если понадобилось. Я видел это в его глазах.

Он засмеялся, но потом закашлялся, прикрыв рот рукой.

— Нет, — сдавленно продолжил он. — Сейчас важно, что ворлонцы ушли, и я никогда не узнаю почему, и что было бы, если бы я поступил иначе. Но факт остается фактом: из-за меня вас всех могли уничтожить. Все мои мечты были во благо Примы Центавра, и все же…

— Прима Центавра, — отрезала она с большей резкостью, чем хотела. — Тебя все еще больше заботят мечты, чем народ?

Лондо вздрогнул, и какая-то ее часть содрогнулась вместе с ним. Было так легко убедить себя в том, что он не способен на самопожертвование. Но она знала, конечно, что это ложь. История с ворлонцами снова это подтверждала. О, он мог быть самоотверженным. Просто не ради нее. Но тогда и она ничем не лучше.

— Нет, — тихо сказал Лондо, как будто исповедуясь. — Не всегда.

Он поднял голову, и впервые она не увидела в нем притворства или гордыни. Вместо этого он как будто ждал чего-то, молчаливый и уязвимый, и, о боги, полураздетый, глядя на нее так, как она даже вообразить не могла. Не требовательно, но… с надеждой?

— Не сейчас, — хрипло сказал он, не отводя взгляда.

Каким-то образом ее пальцы нащупали застежки платья и расстегнули их еще до того, как рациональная ее часть осознала порыв. Ну, в любом случае, носить платье в спальне было смешно, разве не так? Даже если это была его спальня, а не ее. Но она уж точно не ожидала увидеть удивление на лице Лондо. Удивление и… желание, возможно? Ее сердце тревожно затрепетало, но она смогла быстро это подавить. В любом случае было бы неправильно, если только он был раздет; все, что она сейчас делала — просто пыталась играть на равных. И если ее вдруг тронула его честность, то это не его дело.

— Что… что ты делаешь? — пробормотал Лондо.

Тимов не обратила внимания на его вопрос.

— Ее звали Адира, — мягко сказала она. — Не так ли?

Она испытывала одновременно ужас и бесстрашие.

— Она умерла. И Вир сказал, что какая-то часть тебя умерла вместе с ней.

Сердца ее бешено стучали, но возбуждение, что она чувствовала, было опьяняющим, настоящим и правильным.

— Вир так сказал? — Лондо судорожно сглотнул. — Великий Создатель, этот парень слишком честен.

— Я бы сказала, что он слишком честен для тебя, — вырвалось у нее, скорее, рефлекторно, чем намеренно. — Вир отлично справляется без всяких уверток. А вот ты без них не можешь.

— И я эксперт по уверткам, ты это хочешь сказать?

Ей почудилось, или он и впрямь улыбнулся? Мимолетной, грустной улыбкой но — она готова была поклясться — такой же реальной, как и желание в его глазах. Она не видела ее столько лет, но все-таки узнала и впервые не испытала отвращения.

— О, не отрицай это, — она едва соображала, но сейчас это было к лучшему. Если бы она позволила себе задуматься, то пропала бы. Тимов фыркнула, отвлекшись на то, чтобы стащить платье с плеч. — Это правда, даже сейчас. Тебе что-то нужно от меня, Лондо. Это так очевидно, но в то же время ты притворяешься, что этого нет.

Очевидный ответ — который она умела мастерски парировать, — так и не прозвучал. Вместо этого Лондо вздохнул и сжал губы. Когда он поднял руку, чтобы коснуться ее лица, она не стала его останавливать.

— Великий создатель, Тимов... — он нежно провел ладонью от ее виска к щеке. — Неужели я никогда не говорил тебе, что ты очень красива?

Тимов не стала сдерживать улыбку, преобразившую ее лицо.

— В молодости мне редко удавалось понять, трезв ты или нет. В любом случае я тебя не слушала.

Она повернула голову, прижавшись к его руке, и закрыла глаза, почувствовав, как его пальцы скользнули вниз к подбородку.

— Твои руки мягче моих.

Она хотела сказать это непринужденно, но в итоге получился шепот.

— Современная война не оставляет мозолей, моя дорогая, — сдавленно произнес он.

Взгляд Лондо стал отсутствующим.

И тогда, не в силах вынести этого взгляда, она поцеловала его.