Будь верен своим корням, или О традиционных брачных обычаях чистокровных семей волшебной Британии (гет)

Традиция — это совокупность решений проблем, которых никто уже не помнит.

Принцип Патерсона

Зеркало тяжело вздохнуло, но разумно воздержалось от комментариев, когда Беллатрикс закрепила в волосах магией очередную шпильку. Нет, ну кому еще она могла доверить укладывать свои волосы в свадебную прическу — уж точно не эльфам и, тем более, не любимой матушке, которая всё прошлое полнолуние собирала в лесу цветы, а затем засушивала на чердаке в ведьмовском круге, чтобы в свой самый счастливый день любимая дочь красовалась с этим мордредовым гербарием на голове! Беллатрикс скривилась, но всё же позволила нескольким веточкам вербены и аконита занять положенные места в её тёмных кудрях. Нельзя же было просто взять и спустить в лондонскую канализацию традиции древнейшего и благороднейшего семейства Блэк!

Как будто с них не было достаточно и одной Андромеды. Подумать только, выскочила за грязнокровку. «Спасибо, не маггл» — ворчал отец. Вот до чего они докатились! Выродок без роду, без племени, из семьи без единого завалящего обычая — и её сестра — предательница и дура!

Слава Моргане-хранительнице, самой Беллатрикс сознательности досталось, видимо, за обеих — она-то выбирала себе мужа с умом. Тем более, даже Лорд не оставил её советом… хотя она, конечно, предпочла бы видеть его в совсем ином качестве, но увы. В итоге, жениха Беллатрикс нашла самого подходящего, и не просто наследника одного из родов, входивших в «Священные двадцать восемь», а того, у чьих фамильных традиций была не менее древняя и запутанная история, чем у её семьи.

Жаль, конечно, что о многих из них она до сих пор не знает... но тут ничего не поделаешь, семейный кодекс Лестрейнджей строго предписывал сообщать невесте о некоторых вещах лишь в день свадьбы. Правда, не обновлялся он уже, пожалуй, лет триста, но разве именно это и не было лучшим примером того, насколько Лестрейнджи минувших веков были предусмотрительны и мудры? Не то, что позабывшие о своих корнях разные низкопробные Боунсы и прочие Уизли.

До церемонии оставалась всего пять часов, и Беллатрикс уже вся извелась. День свадьбы, значит? Так он уже наступил, а о времени Родольфус и не упоминал даже.

— Теперь уже не отвертится! — Беллатрикс победно улыбнулась своему отражению и поспешила к камину, предусмотрительно трансфигурировав расшитый колдовскими узорами шелк акромантула в обыкновенную школьную мантию. Она не даст своему будущему супругу ни одного повода возмутиться подобному нарушению традиций и не позволит ему увидеть её в свадебном платье раньше положенного.

— Лестрейндж-холл, — четко произнесла она и скрылась в зелёном пламени. Теперь-то она выяснит все подробности — и на сей раз Родольфус не спрячется от неё за семейный кодекс.

* * *

Наверное, пить кальвадос до полудня не следовало, но Беллатрикс никак не могла отделаться от звенящих в её ушах слов. Сказать, что она была случившимся разговором шокирована — всё равно что обозвать ужом василиска. «Фратернальная полиандрия» — попробовала она слова на вкус и со стоном приложила холодный бокал к виску: только обморока ей еще не хватало. А Родольфус всё продолжал и продолжал неспешно расхаживать по кабинету заложив руки за спину:

— Даже в дневниках Юлия Цезаря упоминалось, что у древних кельтских племён издавна практиковалось обобществление жены братьями, как у вас, на островах, так и у нас, в Бретани, — увлечённо пояснял он. — Или вот, например, греки: ещё Полибий писал, что среди лакедемонян искони был распространен обычай, в силу которого трое-четверо мужчин, а то и больше, коли уж они братья, имели одну жену…

— Что? — не сразу нашла в себе силы переспросить Беллатрикс. — Это вообще как?

— Ну, ты выходишь за нас обоих, — с удовольствием пояснил Рабастан. — А что ты так на меня смотришь? Это же невероятно удобно! Никаких распрей по поводу дележа наследства: все дети наследники в равной степени. К тому же, одна жена в содержании намного дешевле двух, — чего-чего, а подобной рачительности Беллатрикс от него точно не ожидала.

— И что мне теперь, расписание для вас составить? — презрительно усмехнулась она.

— По пятницам я не могу — у меня покер! — Рабастан замахал руками, и Белла с трудом удержалась от того, чтобы не приложить его Круциатусом.

— Дорогая, зачем же его составлять, — примирительно произнёс Родольфус. — По понедельникам, средам и пятницам с тобой буду я, по вторникам, четвергам и субботам — Басти. Ну а воскресенье ты сможешь провести с кем захочешь, — это прозвучало настолько патриархально и покровительственно, что в качестве «с кем захочешь» в воображении Беллатрикс невольно нарисовались мама, эльфы и вышивание.

«Замужество поможет тебе обрести независимость от твоей слишком консервативной семьи», — передразнила она про себя Тёмного Лорда. И ещё неизвестно, как на подобные новости отреагирует тётя Вальбурга. У неё ведь чуть что — и с гобелена долой. А ведь на фоне этих дремучих обычаев даже замужество Андромеды смотрелось куда приличнее: лучше уж быть женой подающего большие надежды магглокровки-целителя, чем официально делить постель с двумя чистокровными остолопами! И это в современной Волшебной Британии! Да Министерство скорее удавится, чем признает весь этот фарс.

Впрочем, как говорится, факт был уже налицо, и женихов у неё теперь имелось двое. Вот только выбрать из них одного было никак нельзя. Традиции есть традиции — это Беллатрикс понимала с детства, однако ей жгуче хотелось знать, был ли в курсе этой занимательной мелочи Тёмный Лорд, когда сватал её к Лестрейнджам.

«Может быть, стоит его спросить? Прямо на свадьбе», — оскалилась Беллатрикс и волосы, собранные в свадебную прическу, на её голове зловеще зашевелись.

* * *

Тёмный Лорд и сам был шокирован ничуть не меньше, чем новобрачная, хотя, конечно, сумел удержать лицо. Однако консервативное приютское воспитание давало о себе знать: всю церемонию в его голову настойчиво лезли мысли о вавилонской блуднице верхом на багряном звере, похотливых дочерях Лота, а так же Содоме с Гоморрой, сгинувших в серном облаке и, наконец, о Страшном суде, особенно когда Беллатрикс пристально на него посмотрела.

В отличие от него, уже успевший заложить за воротник Антонин Долохов, вникнув в нюансы происходящего непотребства, выдал краткую, но ёмкую фразу на своём варварском языке, а затем издевательски заорал во всю глотку: «Горько!», воодушевлённо пояснив жестами, что новобрачным уже давно пора было целоваться.

Беллатрикс отдала братьям должное, сработали они слаженно: Родольфус, на правах старшего, поцеловал её первым. И надо сказать, отлично поцеловал — ей было с чем сравнивать, и по её шкале он набрал все десять из десяти.

А вот на следующий бравый вопль уже не только Долохова, но всей собравшейся молодёжи целоваться ей пришлось уже с Рабастаном. Вышло не менее бесподобно, тем более, как оказалось, мерзавец превосходно умел пользоваться своим языком. Впервые Беллатрикс поймала себя на мысли, что, возможно, лестрейнжевские традиции не так чудовищны, как ей казалось. Но, как мудро ворчала со своего портрета покойная Элладора Блэк, не хочешь насмешить небеса — не торопись с выводами.

Когда в разгар торжества речь зашла уже и о первой супружеской ночи, бретонские родственники, наконец, довезли двоюродного прадедушку Аргантаэля. Ископаемого хранителя семейного кодекса можно было перемещать исключительно вместе с книгой — здоровенной окованной бронзой и серебром инкунабулой, под весом которой ощутимо прогнулся дубовый стол. Беллатрикс хватило одного взгляда чтобы понять: от этой рухляди не жди ничего хорошего — и не зря. Уже то, с каким кряхтением этот заплесневелый пень отпирал замки и, обслюнявив палец, шустро долистал до нужной главы, выглядело чересчур подозрительно.

— Супружеские обязанности, — резанул по ушам противный старческий голос, подрагивающий и хрипловатый, однако легко перекрывавший общий гвалт, — строго блюлись испокон веков!

Как выяснилось, они не только блюлись, но, к тому же, были до абсурда строго регламентированы на ближайшую жизнь вперёд, и, что самое страшное, этот глухой слабоумный хрыч зачитывал всю эту сомнительную похабщину вслух с удивительным для своего возраста энтузиазмом.

Родители Беллатрикс спали с лица уже на пятой странице, где говорилось о том, какие обряды в каких позах предстоит совершать на шестой предутренний час, дабы зачать наследника нужных качеств. Остальные гости тоже краснели, бледнели и зеленели, и по оттенку их лиц можно было бы многое заподозрить об их личной жизни. Первым сориентировался Малфой и тактично утащил в сад свою впечатлительную невесту. Нарциссе слушать подобное просто не подобало — зато Беллатрикс пришлось стоически проникаться подробнейшими наставлениями до конца. А вот оба её супруга внимали двоюродному прадедушке со скучающим интересом, что-то тихо прикидывая на пальцах промеж собой, и это настораживало уже отдельно.

Беллатрикс никогда не считала себя стеснительной — да что там, в чём-в чём, а в этом её нельзя было заподозрить, даже в том возрасте, когда из всех непростительных она знала, пожалуй, одно — «Агу!». В возрасте, когда все нормальные дети ещё прячутся за маминой юбкой или, на худой конец, костлявой эльфийской спиной, маленькая Беллатрикс беззастенчиво отправлялась знакомиться со всеми гостями, ни капли не смущаясь тем, что даже и разговаривать не умела толком.

Когда ей было семь, она вгоняла в краску своими вопросами не только отца и мать, но даже тётю Вальбургу и дядю Альфарда. Но сейчас, открывая для себя доселе неведомые способы соития с участием ритуальных предметов, она ловила на себе внимательные, а иногда заинтересованные и местами даже неприличные взгляды отошедших от шока гостей, и едва ли не впервые в жизни поняла, что краснеет. Наверное, в тот момент, она согласилась бы даже на приторные засахаренные ананасы Слагхорна, чтобы исчезнуть отсюда и отсидеться в слизеринской гостиной.

Однако даже самые страшные вещи, такие как пытки или История магии, имели свойство заканчиваться, и на утро после своей брачной ночи — или правильнее было бы говорить «ночей» — Беллатрикс всё же усмотрела в своём новом положении некоторые преимущества. По крайней мере, у Лестрейнджей был превосходный сидр, и можно было разгуливать нагишом по замку — кого она могла теперь этим смутить, если даже родственники с портретов подбадривали их в самых неочевидных местах положенного ритуала?

Как позже будут утверждать некоторые источники, именно эта свадьба и повлияла коренным образом на будущее волшебной Британии в те смутные времена. Ещё долго в голове Тёмного Лорда звучал дребезжащий старческий голос с отвратительным бретонским акцентом, напутствующий молодых, как именно следует применять своё естество наследникам чистокровного рода и что полагается тем, кто пренебрегает мудростью поколений.

Наверное, даже обещанная на руках шерсть не приводила его в такое смятение, когда ему было всего тринадцать. Впервые за много лет Том Реддл, наконец, начал осознавать, какой непростой, но, на фоне открывшихся с неожиданной стороны традиций, и отчасти логичный выбор сделала его мама. Ведь где-то же в окрестностях той лачуги обязательно догнивает в земле похожий талмуд с гербом Слизерина, да ещё и наверняка за его авторством.

Да, как последнему наследнику великого волшебного рода тому, кто называл себя Лордом Судеб, однажды следовало жениться и, пожалуй, он определённо был готов пересмотреть свою политическую программу в пользу лишённой всей этой замшелой средневековой придури полукровки из приличной семьи.

* * *

— Люциус, — твёрдо взглянула на своего будущего супруга Нарцисса, которой впервые за много лет головы домовиков на стене тётушкиного особняка перестали казаться пугающим и жестоким анахронизмом, — будь со мной честен, прошу. После всего… я вынуждена спросить прямо: у вас в семье нет ничего такого, о чем мне стоило бы узнать до того, как в присутствии всех родных я отвечу сакраментальное «Да» и ты меня поцелуешь?

Люциус помолчал, тоскливо пронзив потолок печальным взором, затем подёргал себя за манжет и тяжело вздохнул.

— Не молчи. Пожалуйста, не молчи, — взмолилась Нарцисса. — Я не переживу, если подобное случится на нашей свадьбе.

— Нет, нет, — поспешил успокоить её жених, опускаясь рядом с ней на банкетку. — На самой свадьбе ничего подобного не случится…

— А после свадьбы? — подозрительно уточнила Нарцисса и взяла его под руку, предусмотрительно не позволяя сбежать.

Люциус снова замялся, а затем робко вступил в опасные для себя воды:

— Цисси, любовь моя, как ты относишься к гиппогрифам? Будет чудесно, — поспешил уточнить он. — Никаких посторонних, лишь белоснежный пернатый скакун, восходящее солнце, и крови не так чтобы слишком много… Остывать он будет добрых сорок минут, этого более чем достаточно…

— Достаточно для чего? — Нарцисса впилась ноготками в его плечо, и Люциус мучительно не столько покраснел, сколько приобрёл леопардовую окрасу. — Для чего? — настойчиво повторила она и даже слегка нахмурилась — и тут уж Люциусу пришлось-таки, поборов остатки смущения, негромко пуститься в подробности семейных традиций.

Нарцисса задумчиво расправляла на мантии одной ей заметные складочки и украдкой разглядывала кольцо, которое Люциус подарил на помолвку. Мерлин свидетель — ей удивительно повезло с сёстрами. Вряд ли её родителей после их свадеб смутит подобное... обстоятельство. Да и, если подумать, на фоне списка супружеских обязанностей Беллатрикс, это даже обстоятельством называть сложно. Так… деталь, которая вряд ли вызовет у родителей серьёзные возражения. И, судя по тому выражению на лице, с каким сбежал вслед за ними в сад Тёмный Лорд, у него, пожалуй, их не найдётся тоже.

— Хорошо, — сказала Нарцисса, вложив свою руку в ладони Люциуса. — Я согласна.

Будущее показало, что расчёт будущей миссис Малфой оправдался только наполовину: Друэлла и Сигнус и правда восприняли нюансы будущей брачной ночи вполне стоически, тем более с ними Абраксас общался наедине.

А вот в Тёмном Лорде Нарцисса, как и многие до неё, ошиблась. Впрочем, что с этих полукровок взять...