Песчинка (джен)

Сестра нашего песца поджидала нас, сидя рядом с двумя большими берестяными туесами, тщательно прикрытыми крышками. Я принюхался — пахло от туесов просто обалденно, как клиенты говорят: лесом, свежестью, грибами... и ягодами. Морошкой, точно.

— А это зачем? — удивлённо тявкнул песец. — Ты что, к белкам в гости собралась?

— Совесть надо иметь, — укоризненно сказала ему сестра, — человек тебе помог, а ты его как отблагодарил? Вот, хоть гостинец отнесём. У них же такого не найдёшь, мы с белками в лучших местах собирали — ягодку к ягодке, грибочек к грибочку!

Тут мне стало очень-очень стыдно. Права ведь она! А я даже и не подумал. Как нехорошо-то...

— Точно, — сказал я и смущённо почесал ухо. — Гостинец — это правильно. Надо будет потом ещё собрать — орехов каких-нибудь... и рыбы наловить. У нас такая рыба в озёрах же — у-у-у!

— Правильно, — кивнула она, — а то хо́дите, человека своими проблемами донимаете, а сами даже рыбки не принесёте. Ну что, идём?

И мы пошли. Втроём: от песца отделаться у меня так и не вышло.

В шкаф мы все, конечно, не влезли, так что я пошёл первым, оставив их ждать. Постучал, морду высунул — и, убедившись, что нас ждут, уступил место песцу с сестрой.

Но как только они из шкафа вылезли, занял свой привычный наблюдательный пост.

Интересно же.

— Здравствуйте, — тем временем вежливо проговорил психотерапевт. — Вы, я вижу, слегка поправились, — добавил он одобрительно. — Очень хорошо. Продолжайте в том же духе.

— Спасибо, доктор, — радостно затараторил песец, — у меня тут к вам парочка вопросиков была, — сестра опустила свой туесок ему на кончик хвоста, и он торопливо исправился: — Но это попозже, а пока вот... сестру к вам привёл.

— Здравствуйте, — вежливо сказала его сестра и, ухватив зубами туесок с морошкой, поставила его перед человеком, — угощайтесь, доктор. Только утром собрали, отборная ягода. Вы морошку любите? А вот ещё грибы, белые, — она указала лапой на второй туесок, — чистенькие, ни червяков, ни грязи какой.

— Это мне? — изумился доктор. — Но это совершенно не обязательно! — он, кажется, даже покраснел слегка и, встав с кровати, на которой лежал не только в пижаме, но и в халате, зато поверх одеяла, растроганно взял туески. — Хотя и очень, очень приятно. Я, правда, морошку ни разу не пробовал — но тем интереснее! А грибы я очень люблю. Я сейчас. Одну секунду, — он улыбнулся и быстренько выскочил из комнаты, а вернулся уже без туесков, зато с очень довольной улыбкой. — Морошка, оказывается, очень вкусная! — заверил он песцов. — Спасибо!

— На здоровье, — улыбнулась сестра песца. — А рыбу вы любите? — и намекающе так на шкаф посмотрела.

— Да, — поддержал я, — рыбу любите? — и морду высунул.

— Люблю, — признался доктор и почему-то вдруг засмеялся. — Я всё люблю — и рыбу, и ягоды, и грибы, и мясо... и вообще еду. Всякую. Ну-с, — он потёр руки, — вы говорили, у вас есть вопросы? Рассказывайте. А вас, — обратился он к нам с песцом, — я попрошу подождать там, — указал он на шкаф. — Чтобы не смущать даму.

— Да у меня вопрос такой, — смущённо сказала сестра песца, когда мы в шкаф убрались (но щелочку в дверях оставили — ма-аленькую!), — странный. Вот скажите, как можно называть песцов женского пола?

— Хм-м, — задумался доктор. — Я даже не знаю... никогда об этом не думал. В самом деле, как вас называют?

— Свои, в смысле с работы — никак, — сердито сказала она, — «сестра песца», «жена песца», «дочь песца»... Семья — по имени, конечно, только имя чужим говорить нельзя. А клиенты... — она горько вздохнула. — Самка песца, песчуха, песчица.... чтоб им пусто было.

— А как правильно? — с осторожным любопытством спросил психотерапевт.

Я тоже навострил уши. Может, хоть сейчас узнаю. Интересно же.

— Вот и я бы хотела знать, — вздохнула она, — ну, ерунда же полная...

Песец нервно вздрогнул, но промолчал. Эк его от этого слова до сих пор пробирает!

— Волк — волчица, лис — лисица, заяц — зайчиха, — перечисляла сестра песца. — А мы тогда кто? И белкам так же не повезло, но уже мужского рода. Она белка, а он кто? Белк?

— Это лингвистическая проблема, — сказал доктор и взялся за свой телефон. — Сейчас посмотрим.

— Тоже мне, проблема, — недовольно пробурчал песец, — я думал, у нее серьёзное что...

— Тихо ты! — шикнул я. — Вот выгонят нас сейчас... дай послушать!

— Вы знаете, — через некоторое время проговорил доктор, — вы, в некотором смысле, правы. Есть целый ряд животных, которых называют или в женском, или в мужском роде. Их достаточно много: так, в мужском роде называют не только песцов, но и кротов, бобров, хорьков... и так далее. С другой стороны, норок, куниц, антилоп, акул, росомах, синиц, ондатр, стрекоз, гиен и так далее — всех зовут только в женском роде. Я боюсь, женской формы названия «песец» не придумано, — вздохнул он.

— Ну вот, — неподдельно огорчилась сестра песца, — и как теперь быть? Так и зваться в мужском роде? «Песец пришёл!» или, того хуже — «песец пришла!» Да клиенты обхохочутся, вместо того, чтобы напугаться да задуматься, что же они творят.

— Действительно, проблема, — согласился с ней доктор. — С другой стороны, откуда бы вашим клиентам знать ваш пол? Честно говоря, несведущему человеку он... э-э-э... не очевиден.

— Да? — изумлённо посмотрела на него сестра песца. — Странно. Мне казалось, что это сразу видно!

— Уверяю вас, — горячо заверил её психотерапевт, — для неподготовленного человека это абсолютно непонятно! К тому же, — продолжал он, — встреча с вами происходит у ваших клиентов в момент, когда они пребывают в э-э-э... чрезвычайно непростой жизненной ситуации. Вряд ли их действительно волнуют такие детали.

— И не говорите, — согласилась та, — но вот хоть бы кто-то выводы сделал! Нет, только орут, обзываются, да ещё и прибить норовят! Чего я только не наслушалась!

— Людям кажется, что если убрать визуализацию, ситуация переменится, — пояснил доктор. — В вашем случае это действительно может быть небезопасно... скажите, вас это тревожит?

— Обидно очень, — сумрачно сказала сестра песца, — и неприятно. Когда каждый раз сдохнуть желают, да ещё и такими гадкими способами.

— Эти пожелания — просто часть вашей работы, — вздохнул доктор. — К сожалению, у вас такой образ, что иначе просто быть не может. Люди сбрасывают напряжение. Понимаете? Ничего личного. Просто реакция на визуализацию.

— А что за визи... лизация такая? — озадаченно спросил меня песец, — я её не знаю.

— Визуализация, — чётко проговорил доктор, покосившись на шкаф, — это создание в своём воображении образа некой действительности. Чаще желаемой, но иногда — вот как в вашем случае — иногда и пугающей. Например, если вы очень боитесь, что вас однажды кто-то зарежет, то нож может быть для вас визуализацией вашего страха. Понимаете?

— Так не шастай где попало, вот и не зарежут, — сказала сестра песца, — но я вас поняла. Я уж с клиентами нашими сама начала про себя думать, что я и такая, и сякая, и хуже меня никого и на свете нет, и что мне только сдохнуть и надо — всем будет легче, — она устало сгорбилась, и даже её ухоженный серебристо-серый мех словно потускнел.

— Да ну что вы! — заволновался доктор. А потом встал, подошёл к ней и погладил по спинке. — Вы же ведь — последний шанс для кого-то всё осознать и исправить ситуацию. Хотя бы отчасти.

— Да пока никто не осознал, — грустно сказала она, — к некоторым я по два и три раза приходила... пока вместо меня уже из другой конторы не пришли.

— К некоторым! — подчеркнул психотерапевт. — Не ко всем же? Значит, остальные осознали. После вашего ухода.

— Да? — удивлённо посмотрела на него сестра песца. — Я не думала... надо будет обязательно проверить! Только незаметно, чтобы не напугать.

— Проверьте, — кивнул доктор. — Но я уверен, что так и есть!

— Проверю, — ответила та, — обязательно! Спасибо вам большое!

— Ну? — спросил доктор, улыбаясь, — я сумел вам помочь?

— Думаю, да, — кивнула сестра песца, — вот только как мне называться, не сказали.

— Песчинка? — с такой же улыбкой предложил доктор.

— Песчинка, — повторила она — и радостно замела хвостом по ковру. — Песчинка! Мне нравится!

— Ну и хвала Первопредкам, — с облегчением пробормотал песец и шустро выкатился из шкафа, — доктор, а можно мне БАДы принимать?

Я тихо взвыл и закрыл глаза лапой.

— Ни в коем случае! — мгновенно посуровел психотерапевт. — Я составил для вас диету, — он достал из тумбочки лист бумаги и протянул песцу. — Только натуральные продукты!

— И белый керосин для здоровья пить тоже нельзя! — повернулась к песцу сестрица. — И перекись водорода!

— Господи боже мой! — буквально возопил психотерапевт — я аж подпрыгнул. — Ни в коем случае! Даже не думайте о таком! У вас так не то, что зубы и шерсть выпадут — у вас хвост отвалится! И когти потрескаются.

— Меньше клиентов слушай, — сердито сказала сестра песца, — а то и к тебе кто-нибудь придёт. Из наших. Да хоть двоюродная тетушка!

— Придёт, — подтвердил доктор. — А за ней и смерть с косой. Что вы выдумали такое?!

— Это он у клиентов газетки читал, — вздохнула сестра песца, — «Вестник ЗОЖ» называются. Вот с того времени и чудить стал.

— Забудьте об этом навсегда, — строго приказал доктор и даже погрозил песцу пальцем. — Иначе превратитесь в э-э-э... лысую больную дворняжку. И беззубую. Вы этого хотите?

Песец в ужасе замотал головой и, сцапав лист бумаги с рекомендациями, нырнул в шкаф — только хвост мелькнул.

— До свидания, — попрощалась сестра песца, — спасибо вам. Тут белки спрашивали — нельзя ли им прийти?

— Можно, — психотерапевт улыбнулся. — И вы тоже заходите, если что.

— Зайду, — улыбнулась сестра песца... Песчинка, — обязательно.

И легким прыжком исчезла в шкафу. Как насквозь просочилась.

— В гости, — зачем-то добавил ей вслед доктор.

Смешной такой. Кто же из нас теперь его возьмёт как клиента?

* * *

Нина Петровна, вернувшись из больницы, мрачно оглядела батарею пузырьков в холодильнике — смесь серной, соляной и азотной кислот, которую она каждый день «по схеме» пила для здоровья, перекись водорода, настойку мухоморов и картофельных ростков — и недрогнувшей рукой отправила всё это богатство в мусорное ведро. Туда же полетели газеты «Вестник ЗОЖ», которые она покупала на почте с каждой пенсии.

Серого песца у самой стены она и не заметила — зрение после «чудесного» самолечения тоже сдало.

— Дура старая, — саму себя обругала Нина Петровна, — чудом ведь на тот свет не отправилась. Не умеешь — дак и не лечись!

И понесла ведро к дверям.

И опять не заметила, как песец очень довольно ухмыльнулся, махнул хвостом — и растаял.