Поход в Хогсмид (гет)

—1—

«Исцелить душу можно лишь с помощью ощущений, а ощущения — лишь с помощью души».

Мягкие шаги осторожно ступают по припорошённому снегом гладкому камню, руки сильнее сжимаются в карманах тонких брюк, холодный воздух врывается в лёгкие. Она вздрагивает и привычно ёжится, следя за медленно кружащей снежинкой, что невесомо опускается на кончик её носа. Девушка шумно выдыхает.

— Эй, Полумна, — на плечо грубо падает тяжёлая рука. — Ты здесь?

Громкий голос Лонгботтома врезается в ушные раковины, эхом звеня в черепной коробке. Она переводит на него изумлённый взгляд. Он улыбается, смотря на неё блестящими глазам. На пушистых ресницах тает снег, горячее дыхание обжигает её кожу.

Когда она начала ходить в Хогсмид с такой завидной частотой, ещё и в компании друзей-гриффиндорцев? Когда такое развязное поведение Невилла по отношению к ней стало не просто нормой, а желанием?

В Хогсмиде сегодня точно праздник. Толпы народа кучками раскиданы по узким улочкам. Центральная верхняя улица, куда сейчас направляются товарищи, ярко освещена. В воздухе звенят голоса и раскатистый смех. Ещё полгода назад это место можно было назвать мёртвым. Но не сейчас.

— Да, всё в порядке.

Она странно вздрагивает, запоздало отворачиваясь от лица Невилла, натыкаясь на любопытные взгляды Гарри и Рона. Опускает глаза, разглядывая облепленные снегом замшевые сапожки на ногах.

— Полумна, ты дрожишь вся, — с искренней заботой в голосе произносит Гермиона, рассматривающая до этого витрину «Сладкого королевства».

— Да нет, — Лавгуд шмыгает носом, — всё в порядке. Просто задумалась немного и…

— Вот, — её вдруг прерывают, чуть придерживая за руку, — возьми мою кофту.

Клетчатая рубашка складывается гармошкой, когда Невилл стягивает толстовку и уверенно протягивает плотную ткань ошеломлённой Полумне.

— Не нужно, — она категорично мотает головой, зачем-то жестикулируя руками. — Говорю же, — бросает на гриффиндорцев короткий взгляд в поисках поддержки, — всё в порядке, мы почти пришли.

Округлившиеся глаза прикованы к лукаво улыбающемуся Невиллу, что мягко опускает ткань на её дрожащее плечо, не принимая таким образом отказа. Она растерянно переводит взгляд с одного лица на другое, но натыкается лишь на добродушные улыбки. В нос бьёт незнакомый запах, плечо греет теплая толстовка. Остановившись, Лавгуд берёт ткань в руки, чуть сжимая пальцами. Такой странный трепет электрическими волнами разливается внутри, доводит до больного восторга, который она изо всех сил старается скрыть, но робкая улыбка растягивает губы, щёки играют багрянцем.

Как только дрожащее холодом тело обнимает мягкая ткань, под кожу словно вливают тепло, горячее, обжигающее, медленно перекатывающееся по её венам. Волосы бесформенно рассыпаются на плечи. Полумна злится на себя, одёргивает за эту детскую радость, за ненормальное желание сильнее укутаться в ткань, спрятаться в ней, утонуть в непривычном приятном запахе.

— Полумна.

Её зовет голос Гермионы, которая стоит на пороге «Трёх мётел», насупленно вглядываясь в толпу на улице. Встряхнувшись, Лавгуд направляется ей навстречу, заставляя себя выглядеть как можно более расслабленной, «обычной».

В «Трёх мётлах» людно, уютные столики окружены кучками посетителей (больше студентов Хогвартса). Внутри тепло и пахнет дурманящим, пряным пивом, в уши врываются смех и громкие разговоры.

— С тобой всё в порядке? — вид Гермионы выдает её беспокойство.

Пересекая зал, они ловят на себе жадные взгляды пьяных глаз.

— Да.

Полумна кивает, врезаясь взглядом в лицо Невилла, который с Гарри и Роном сидит за дальним столом у окна, смеётся чему-то, внезапно переводит не неё взгляд — Луна опускает глаза.

Когда она садится, рассматривая толпу студентов на улице, чувствует любопытные взгляды, но не подаёт вида. Рон удаляется куда-то. Все вдруг замолкают. Невилл чертит пальцем замысловатые узоры на рассыпанной по столу соли; Гермиона складывает руки на груди, тяжко вздыхая; а Гарри, шумно выдохнув, как-то скованно и устало произносит:

— Тяжёлый год.

Зелёные глаза за стеклом очков уже не улыбаются — они полны боли, боли от многочисленных потерь. Палец Невилла застывает, как и взгляд.

— Их было два, Гарри, — Гермиона опускает ладонь на его плечо и понимающе кивает, и кажется, словно большего и не надо, потому что он поднимает лицо, вглядывается, словно выискивая в её выражении что-то, а потом улыбается, и эта улыбка не вымученная, не натянутая — она просто тяжёлая, словно насмешка то ли над собой, то ли над судьбой.

— О, Мерлин, — из ниоткуда вырастает взлохмаченный Рон. — Эта очередь просто огромная!

Он падает на стул, отчего пена сливочного пива в его руках плескается в стеклянных кружках.

— Видно, — Гермиона усмехается, протягивая ему белоснежную салфетку, — это не помешало тебе отведать уже полкружки.

Все бросают взгляд на Рона, верхняя губа которого блестит от пивной пены. В воздухе вдруг звенит их заразительный смех, снимая повисшее вдруг напряжении, разряжая обстановку, позволяя уйти глубже в иллюзию, где всё хорошо, где всё в порядке.

— Невилл, — вдруг обращается Рон, — а где твоя жаба?

Теперь центром, где сходятся взгляды сидящих за столом, становится спокойно потягивающий сливочное пиво Лонгботтом.

— Тревор!

Он манерно ударяет себя кулаком по лбу, откидываясь на спинку пошатнувшегося стула. На лице его отражается гамма эмоций, что заставляет друзей снова смеяться.

Вновь завязывается непринужденная беседа, отвлекая от ненужных мыслей. Полумна вглядывается куда-то в окно, улавливая острым слухом обрывки бурной беседы, иногда встречаясь глазами с Невиллом, который, кажется, хочет обменяться с ней парой коротких фраз, но каждый раз тяжело отводит взгляд.

Лавгуд продолжает бессмысленно прокручивать странные мысли в голове, одну за другой, теплее кутаясь в толстовку, что бесформенно висит на ней.

— Ты что? — в уши врезается возмущённый шёпот Гермионы. — Перестань, — боковым зрением Лавгуд улавливает нервное движение рукой. — Так много людей.

Немного повернув голову, Луна видит, как раскрасневшийся то ли от духоты в помещении, то ли от порции выпитого пива Рон тянется к смущённой Гермионе, на что та, нервно озираясь на присутствующих, отстраняется.

За слизеринским столом поднимается волна неприятного гогота, а после и желчный голос Малфоя перекрывает все звуки в баре:

— Гляньте, урод Уизли подбивается к грязнокровке, — его светлые брови медленно ползут к переносице. — Фу, это омерзительно! Занимайтесь своими грязными делишками в другом месте.

Слизеринцы одобрительно кивают, и воздух взрывается их нарочито громким смехом.

В одно мгновение Полумна слышит, как отъезжающие стулья за их столом царапают плитку — встают Гарри и Рон.

— Я сейчас затолкаю эти слова обратно тебе в глотку, — язык Рона предательски заплетается.

— Рон, успокойся, — Гермиона хватает его за руку, желая посадить обратно. — Гарри, оно того не стоит.

Грубое соперничество между Гриффиндором и Слизерином продолжается даже после всего, что пришлось пережить школе. Это часть огромной «иллюзии», это правильно: слизеринцы ненавидят гриффиндорцев, и это взаимно. Так просто должно быть.

Невилл грубо усаживает Гарри обратно, сжимая руку на его плече.

— Эй, Малфой, — Полумна медленно поворачивается к столу, за которым продолжают смеяться. Её голова чуть склоняется на бок. — В «Придире», кажется, давно не появлялось статей о твоей семье.

Все вдруг как-то странно замирают. Смех глухо тонет в гробовом молчании. Кажется, присутствующим страшно даже сделать вздох.

— Знаешь, — она, улыбаясь, исподлобья взглядывает на Драко, лицо которого в тусклом свете лампы выглядит болезненно-бледным, — я могу напомнить папе, и твоя фамилия вновь зазвучит, — растянув губы, она разворачивается к столу, но вдруг, как бы уточняя, тише прибавляет: — Не в благоприятном свете, конечно.

Она сдерживает рвущийся смешок, когда, повернувшись, встречается с ошеломлёнными лицами гриффиндорцев. Тишина в баре ещё не успевает заполниться, когда собравшаяся Гермиона резко поднимается и серьёзно произносит:

— Так, пойдёмте отсюда. Здесь слишком душно.

Хватая вязанную шапку, она направляется к выходу, не обращая внимания на испепеляющие взгляды слизеринцев. На ходу допивая пиво, Рон, чуть пошатываясь, двигается за ней, что-то гневное бросая за слизеринский стол. Полумна медлит, желая уйти за понурым Невиллом, когда Гарри чуть придерживает её за острый локоть.

— Спасибо, — тихий шепот, полный чистой звенящей благодарности.

Она улыбается, как бы говоря: «Это мелочи».

На улице крупными хлопьями валит снег. Народа уже чуть поменьше: многие разбрелись по барам и магазинчикам, что манят своими вывесками и тёплым светом, льющимся из витрин. Длинная туника ярко-вишнёвого цвета, выглядывающая из-под толстовки, вздрагивает, когда морозный ветер встречает друзей на центральной улице. Полумна ёжится, чувствуя, как снег пощипывает кожу.

— Я бы устроил этому Малфою, — запальчиво шипит Рон, махая руками и спотыкаясь о заплетающиеся ноги.

Его крепкой рукой придерживает Невилл, пока Гарри плетётся сзади и бормочет что-то нечленораздельное:

— Да, мы бы ему устроили.

Гермиона, медленно идущая рядом с Полумной, тихо усмехается. Кажется, она уже привыкла, что походы в Хогсмид часто так и заканчиваются. Лавгуд чувствует странное волнение после случившегося в «Трёх мётлах», но выглядит расслабленно, хоть и часто зевает, прикрывая маленькой ладошкой рот.

— Довольно смелый поступок.

Лавгуд поворачивается к Гермионе, на губах которой сияет улыбка.

— Не каждый бы смог так ответить Малфою.

— Ну да, — Полумна трёт замёрзшие ладони. — Не у каждого ведь отец — редактор «Придиры».

Это веселит Гермиону, потому что она вдруг начинает тихо смеяться.

Хогсмид остаётся позади, и теперь они поднимаются по замёрзшему мосту к Хогвартсу. Вечереет. Медленно ползут плотные сумерки. Холодный воздух юрко пробирается к коже, разгоняя марш мурашек, током пропуская дрожь по телу.

Полумне приятно вдруг осознать, что этот выходной стал одним из тех немногочисленных дней, воспоминания о которых она обязательно сохранит, чтобы когда-нибудь вновь пережить их, гуляя по красочным перекрёсткам своей памяти.

— Теперь бы Филчу не попасться, — с опаской произносит Гарри, медленно приближаясь к широкой двери.

— Ещё Тревора искать, — устало шепчет Невилл, вздрагивая от морозного воздуха.

— Ты своё забрать не забудь, — Рон странно усмехается, кивая на Полумну, которая, шаркая на припорошённом снегу, тихо плетётся сзади.

Лонгботтом смотрит на Полумну, перехватывая её встречный взгляд. Сумасшедшая, немного детская идея букетом фейерверков взрывается в голове, заставляя тонкие губы расплываться в довольной улыбке, а руки волнительно дрожать. Кажется, она улавливает его мысли, потому что вдруг останавливается, продолжая изучать глазами тускло освещённое лицо Невилла.

Он делает неловкий, будто дрожащий шаг ей навстречу, махая рукой окликнувшему его Рону, не отводит взгляд ясно-зелёных глаз, когда Полумна настороженно отступает. Сокращает расстояние между ними до жалкого миллиметра, который позволяет чувствовать её сбитое дыхание на замёрзшей коже. Она дрожит, натягивая длинные рукава на сжатые пальцы. Не вымолвив ни слова, он на мгновение пригибается, обескураживая её окончательно, и, обхватив рукой за дрогнувшую талию, поднимает в воздух, вскидывая на плечо. Когда земля вдруг уходит из-под ног и Полумна чувствует как мир, подобно песочным часам, переворачивается, а она теперь, упираясь животом в твёрдое плечо, висит, как тряпичная кукла, приходит радостное и одновременно пугающее осознание.

Гермиона, как-то заговорщицки улыбаясь, пробегает мимо, увлекая за собой немного ошалевших Гарри и Рона. Наступает странная тишина. Невилл медленно идёт ко входу в замок.

— А знаешь, — она вдруг позволяет голове повиснуть, чувствуя, как приливает кровь и под макушкой наливается свинцовая тяжесть, — в таком положении кажется, словно ты можешь почувствовать мозгошмыгов в голове.

Невилл усмехается.

— Значит, стоит вскидывать тебя себе на плечи почаще.

Их взгляды пересекаются, а в пустом неосвещённом школьном коридоре, эхом улетая в темноту, разносится раскатистый смех.