Меньшее зло (джен)

Массивные двери Большого зала медленно, торжественно разошлись в стороны, впуская троих человек. Зал, ещё секунду назад оживлённо галдящий, затих. Только несколько гриффиндорцев попытались вскочить и выкрикнуть что-то в знак протеста, но их удержали более благоразумные товарищи.

Боковым зрением Том уловил, что четверокурсник Слизерина тоже попытался выкрикнуть что-то, и быстро запустил в него невербальным Силенцио. Остальные слизеринцы, поймав его многозначительный взгляд, закрыли рты и, выпрямив спины, как и подобает аристократам, проводили глазами вошедших.

Подавив волнение, Том тоже внимательно взглянул на них. Двоих он удостоил разве что беглым взглядом. Ничем не примечательные лица, темно-зелёные мантии и отличительный знак — линия, заключённая в круг, вписанный в треугольник — на левой стороне груди. Зато человек, шедший впереди, казалось, приковал к себе взгляды всех присутствовавших.

Геллерту Гриндевальду едва ли можно было дать больше сорока, хотя Дамблдор, его ровесник, уже сейчас выглядел на пятьдесят с лишним. Высокий, статный, с длинными светлыми волосами, убранными в низкий хвост, и коротко стриженой бородкой. Он был одет во что-то, напоминающее одновременно аврорскую мантию и магловский военный мундир более насыщенного оттенка зелёного, нежели у его подчинённых.

Процессия дошла до преподавательского стола, тоже замершего в молчании, и остановилась. Геллерт Гриндевальд резко развернулся на каблуках и окинул взглядом зал. Том ощутил едва уловимое прикосновение легилименции, не направленной, а скорее поверхностной. Выставлять щит он не стал, его и без того не очень сильные эмоции легко терялись в общей массе.

Гриндевальд вскинул вверх руку, и хотя в ней не было даже палочки, в зале мгновенно воцарилась мертвенная тишина. Его спутники заняли места за его спиной и теперь стояли, замерев, будто статуи. Когда последние шепотки стихли, Гриндевальд заговорил:

— Добрый вечер, братья и сёстры. Вам, вероятно, интересно, что я делаю здесь, в школе. Что ж, я здесь потому, что вы — будущее нашего мира. Это понимал мой давний друг Альбус Дамблдор, и я понимаю это не хуже. Долгое время ваше правительство поливало меня грязью, ваши газеты делали из меня монстра, но они ошибались. Все, что я делаю, я делаю во имя всеобщего блага. Нам, магам, дана сила, которая ставит нас на другую ступень, мы приблизились к пониманию жизни гораздо сильнее, чем маглы с их хвалёной наукой. Все, чему они научились за тысячелетия развития — это разрушать. Поэтому, пока ещё не поздно, мы, маги, должны взять в свои руки судьбу нашего мира. Мы сильнее их. Мы мудрее их. И маглам пора понять своё место в этом мире.

При этих словах добрая треть слизеринского стола разразилась аплодисментами. Том не стал их останавливать, но и не присоединился. Со стороны гриффиндорцев послышались куда более тихие крики протеста, но Гриндевальд даже не обратил на это внимания. Ещё раз окинув собравшихся коротким цепким взглядом, он широкими шагами покинул зал в сопровождении своей свиты.

* * *

— Я считаю, нам стоит присоединиться к нему, — произнёс Лестрейндж, когда слизеринские старшекурсники расселись на диванах в факультетской гостиной.

— Кто сказал, что ты вообще ему нужен? — в своей обычной манере хмыкнул Альфард Блэк.

— Зачем ещё он приехал сюда? — поддержал приятеля Эйвери. — Он набирает сторонников.

— Мало ли что могло понадобиться в Хогвартсе такому могущественному магу, — заметил Абраксас Малфой. — Может, это связано с победой над Дамблдором? Я слышал, когда-то они были друзьями. Своего рода акт превосходства?

— Он ведёт войну, Малфой, — раздражённо оборвал его Том. — И ведёт успешно. Подобные «акты превосходства» ещё были бы уместны, если бы война окончилась, но Англия — это не весь мир. Хотя, возможно, он здесь из-за Дамблдора. Мало ли какие секреты прячет «великий светлый маг», — он едко усмехнулся.

Внезапно из дальнего угла послышался шорох. Все обернулись и заметили пятикурсницу Эрминию Нотт, которая сидела, забравшись с ногами в угловое кресло, и читала книгу. Эрминия всегда была тихой и неприметной. На неё словно были наложены чары отвода глаз.

— Эрминия, — спокойно, но твёрдо сказал Том. — Я же просил всех пройти в свои спальни.

Эрминия будто бы не услышала его. Она чуть приподнялась и тихо сказала:

— Я думаю, Гриндевальд ищет Дары Смерти, — она вытащила из кармана мантии палочку и начертила ею в воздухе символ, который после произнесения короткого заклинания засиял холодным синим светом. Знак, который Гриндевальд и его сторонники носили на левой стороне груди.

Несмотря на то, что Том, в отличие от своих чистокровных сокурсников, не читал в детстве «Сказки Барда Бидля», о Дарах Смерти он слышал. Они упоминались в одной из книг, которые он просмотрел в поисках способа обрести бессмертие.

— Хех, глупость какая! — усмехнулся Альфард. — Только идиоты верят в Дары Смерти. Это же детская сказка!

— Очевидно, Гриндевальд так не считает, — оборвал его Том. — Маги его уровня не используют символы, не зная их точного значения.

— Не думаю, что сейчас это важно, — сказал Малфой, выйдя на середину комнаты. — Важно то, что нам делать дальше. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что мы не рассчитывали на этот исход, когда строили свои планы.

Том мгновенно помрачнел. Их планы оказались нарушены из-за победы Гриндевальда. В частности, весьма далеко идущие планы Тома.

Для того, чтобы добиться цели, надо с самого начала ясно представлять себе эту цель. Обманывать можно последователей, союзников, врагов, но не себя, иначе это может привести к фатальным последствиям. Добившись цели, ты можешь просто-напросто понять, что на самом деле хотел другого. И Том весьма ясно представлял себе, чего он хочет на самом деле.

Иногда даже ему самому начинало казаться, что он действительно печётся о благе чистокровных семей и ненавидит грязнокровок. Но это было не совсем так. Образ жизни чистокровных волшебников и правда казался ему наиболее правильным. Но вот на грязнокровок ему, по большому счёту, было наплевать. Идея чистой крови была хороша в первую очередь тем, что вокруг неё можно было сплотить чистокровных слизеринцев и получить необходимую власть. И именно её — власть — так жаждал Том.

Он должен был стать величайшим тёмным магом всех времён, его имя — не мерзкое магловское имя, доставшееся ему от никчёмного папаши, а то, что он выбрал себе сам — должны были бояться произносить вслух. Он должен был победить Дамблдора, возвыситься над чистокровными магами, как и подобает наследнику Слизерина, и истребить грязнокровок, захвативших магический мир. Сделать так, чтобы больше ни один истинный маг не принуждён был бы жить в магловском приюте.

Но тут в его тщательно выстраиваемые планы ворвалось непредвиденное обстоятельство в виде Гриндевальда, и все они пали прахом. Эффективна только та политика, у которой есть более или менее серьёзная поддерживающая группа.

— Я считаю, — заметил Абраксас. — Что у нас нет другого выхода, кроме как присоединиться к нему. Гриндевальд отстаивает более или менее правильные принципы, и он отстаивает их весьма эффективно. Если мы присоединимся к нему сейчас, сможем оказаться в привилегированных кругах.

Абраксас говорил складно, логично, с ним трудно было поспорить — из всех Вальпургиевых Рыцарей Малфой был самым умным. Том хотел наложить на него Круцио. Хотел уничтожить на месте наиболее болезненным способом. Но продолжал молча стоять и делать вид, что слушает. У него всё ещё было слишком мало власти.

Обманывать можно кого угодно, но только не себя. И Том мог внушить другим, что является наследником Слизерина, сильнейшим магом на факультете, но сам он прекрасно знал, что ничего не сможет противопоставить чистокровным семьям, реши они стереть его в порошок.

— Это разумно. Звучит, — проговорил Том, смерив Абраксаса холодным взглядом. — Но у нас нет уверенности в том, что всё будет хорошо в долгоиграющей перспективе. Слишком много неопределённости.

— Ты, конечно, прав, Том, — сказал Эйвери, немного подумав. — Но Абраксас выразился довольно точно. У нас нет выбора. Ещё утром мне пришло письмо от отца, и он велел ни за что не вступать в конфронтацию с новым правительством. Род Эйвери уже официально поддержал Гриндевальда, и я не мог пойти против. Уверен, вскоре и остальные семьи поступят так же.

В этот момент Том готов был проклясть не только Эйвери, но и все эти традиции чистокровных, которые на словах он так рьяно отстаивал. Однако он снова не мог ничего сделать. Его влияние на Вальпургиевых Рыцарей достаточно сильно, чтобы оставаться бесспорным лидером несмотря на бедность и сомнительное происхождение, однако его мало, чтобы заставить их пойти против своих семей.

Для лидера важна личная сила. Но ещё важнее для него сторонники — люди, которые пойдут за ним, которые выступят против его врагов. Даже самый могущественный маг — ничто без сторонников. И Том только что лишился своих.

* * *

Близилось окончание школы. Июнь подходил к концу, ЖАБА были сданы — оставалось только дождаться результатов, получить диплом и… Что дальше, Том представлял весьма смутно. Прежде у него были определённые планы: он собирался поговорить с Диппетом насчёт должности преподавателя Защиты, хотя и не особенно рассчитывал на это — понимал, что Дамблдор будет всеми силами противиться его назначению. Так что более реальные перспективы заключались в том, чтобы устроиться в один из темномагических магазинчиков Лютного — "Горбин и Бэрк", например. Такая работа не была бы обременительной и в то же время давала бы возможность обзавестись полезными связями с могущественными тёмными магами, которых впоследствии Том мог убедить поддержать его политику.

Теперь у могущественных тёмных магов уже был лидер, политику которого они поддерживали, а потому пользы от знакомства с ними Том не видел. На самом деле, как бы ни было неприятно это осознавать, последние полтора месяца Том был в растерянности. Так бывает, когда долго планируешь что-то, и вдруг какая-то случайность в один миг рушит все планы. Всё, к чему он стремился, было сейчас недоступно — разве что Дамблдор волшебным образом выберется из Нуменгарда и возьмёт реванш. Но шансы эти, если рассуждать здраво, равны нулю. А значит, Тому придётся адаптировать свои планы к новому миру.

Так что, получив результаты ЖАБА и диплом, Том направился в Министерство. Высокие оценки и протекция Слагхорна позволили получить место секретаря в Отделе международного магического сотрудничества. Не бог весть какая должность, но она позволяла Тому быть в курсе важнейших событий внутренней и внешней политики. В текущей ситуации он предпочёл затаиться и наблюдать.

В июле окончание магловской войны сказалось на положении в магическом мире. Гриндевальд воспользовался той войной, чтобы быстро захватить власть в Европе, но теперь, когда она завершилась, Гриндевальд и его сторонники испытывали трудности с удержанием позиций на востоке.

Несмотря на сложную ситуацию, Гриндевальд на фронте почти не бывал — он остался в Британии, в Хогвартсе. То ли старался держаться подальше от передовой, то ли его дело в Англии имело действительно огромную важность. Почему Хогвартс — Том не знал. Возможно, причиной тому был поиск Даров Смерти, хотя с тем же успехом древний замок мог попросту казаться Гриндевальду наиболее защищённым местом во всей Британии.

Дни складывались в недели, а Том выжидал. Казалось, что Магическая Британия успокоилась после сокрушительного поражения в войне и свыклась с текущим положением дел, но Том ощущал: всё это — просто видимость. Наоборот, необычайное спокойствие ассоциировалось у него скорее с затишьем перед бурей, которая обязательно разразится — и вот тогда-то можно будет сделать свой ход. А пока что Том собирал информацию, вслушивался и вдумывался во все сплетни, пытаясь сформировать новую стратегию взамен пришедшей в негодность.

Он использовал это время, чтобы как можно лучше понять Гриндевальда, его цели и средства. Из его сокурсников в армию Гриндевальда вступил только Эйвери. Лестрейндж тоже рвался, но получил от отца строжайший запрет. Блэк и Малфой в армию не рвались. Оба отговорились необходимостью наследования, но жениться не торопились. Малфой нередко появлялся в Министерстве в сопровождении отца. Блэк пропал из виду. Специально Том его не искал, но в отличие от остальных ни разу не встретил ни на улицах, ни где-либо ещё.

К сентябрю атмосфера накалилась. Всё по-прежнему было тихо, но ощущалось напряжение, висящее в воздухе. Что-то произойдёт, и произойдёт скоро. Том знал, и многие другие знали это — хоть никто и не говорил вслух. И Том продолжал ждать, благо он был достаточно терпелив, чтобы не натворить глупостей. Он был уверен: где-то существует сопротивление, и этому сопротивлению по меньшей мере хватает ума не размениваться на дешёвые акции. Возможно, именно на них придётся сделать ставку — лучших вариантов у него всё равно не было.

С началом школьных занятий Гриндевальд покинул Хогвартс и отправился на фронт, где пробыл полтора месяца. К середине октября, когда кризис на восточном фронте был преодолён, Гриндевальд вернулся в Англию. На этот раз он предпочёл оборудовать себе резиденцию в Министерстве.

В день прибытия Гриндевальда всё Министерство стояло на ушах. Даже отделы, не имеющие отношения к политике, развили бурную деятельность, и в коридоре нельзя было спокойно пройти, не врезавшись в очередной самолётик с запиской. Гриндевальд должен был прибыть к обеду, и сотрудникам нескольких отделов, в том числе Отдела международного магического сотрудничества, было велено встретить его в Атриуме, чтобы получить указания по некоторым вопросам. Том должен был присутствовать там в качестве секретаря.

Возле каминов появился Гриндевальд со своей свитой. Он прошествовал к фонтану, и тогда… Том не сразу понял, что произошло — только когда несколько фигур в тёмных мантиях и капюшонах аппарировали прямо перед ним. Антиаппарационный барьер Министерства пал. Толпа бросилась в стороны, Тома едва не сбили с ног, но он вовремя отступил в сторону и выхватил палочку. Против кого её направить? Важно оценить реальные шансы противников, хотя он сомневался, что у этих повстанцев есть хоть сколько-то серьёзный туз в рукаве.

Том выставил самый мощный из известных ему щитов, и вовремя, поскольку в тот же миг посыпался шквал заклинаний. Воспользовавшись эффектом неожиданности, повстанцы атаковали, буквально засыпав солдат Гриндевальда чарами — не опасными, но неудобными своим количеством. Два Ступефая нашли свои цели, и на мгновение могло показаться, что у повстанцев есть реальный шанс. Том в этом сильно сомневался, и не зря — стоило солдатам Гриндевальда атаковать, как стало ясно реальное соотношение сил. Тогда-то и Том двинулся с места.

— Инсай Фламме! — проговорил он, направив палочку в спину одной из закутанных в мантии фигур.

Фигура вскрикнула от боли, голос был женский. Она схватилась за грудь и едва не выронила палочку. Её союзники мгновенно закрыли её собой и атаковали Тома. Он сражался с тремя противниками. Двух ему удалось поразить, третий ставил вполне неплохие щиты. С огромным удивлением Том узнал волшебную палочку — тёмный дуб, с заметной трещиной у основания, полученной во время тренировочной дуэли — палочка Альфарда Блэка.

Спиной Том почувствовал напряжение. Магия сконцентрировалась в воздухе: могущественная, неистовая, опасная.

Зелёная вспышка понеслась к Альфарду, когда он, обхватив рукой трёх павших союзников, вскинул палочку, чтобы аппарировать. Мгновения не хватило ей, чтобы настигнуть свою цель — вспышка прорезала воздух и ударила в бок человека в тёмной министерской мантии. Том усмехнулся и накрылся щитом.

В то же мгновение на Атриум обрушилась буря.

В первый раз Том видел настолько мощное колдовство и был поражён его силой. Магический ветер пронёсся по Министерству, сбивая с ног, оставляя порезы на коже людей — он был словно сотни маленьких лезвий. Том сильнее стиснул палочку, стремясь удержать щит.

Всё кончилось мгновенно. Буря улеглась, пыль осела, щит с тихим хлопком лопнул. Гриндевальд стоял, вскинув вверх узловатую палочку, и на лице его читался триумф. Повсюду лежали фигуры в тёмных мантиях. Они не шевелились.

Внезапно Гриндевальд расхохотался. Смех его был громким, искренним и каким-то заразительным. Казалось, ему нравится то, что произошло.

— Вот как меня здесь встречают, — заметил он.

* * *

Медлить было нельзя. У него оставалось не более суток. Если проклятая им девушка умрёт, возможность наладить сотрудничество с сопротивлением будет утеряна. Там, в Министерстве, пришлось идти ва-банк. Можно было, конечно, сохранить нейтралитет, не вмешиваться в бой — но тогда сопротивлению было бы не о чем с ним говорить. Теперь же им придётся выслушать его — если они хотят спасти одну из своих.

Остаток дня Том проработал в Министерстве, считая секунды. С работы пошёл в общественную совятню и отправил послание Альфарду Блэку, сообщив, что срочно собирает Вальпургиевых Рыцарей сегодня в Литтл Хенглтоне. Не то чтобы Тому хотелось возвращаться туда, где жили его предки, но в тот момент это было самое тихое место, которое он смог вспомнить.

Без пяти двенадцать Том аппарировал на пустырь недалеко от кладбища.

— Ступефай! — заклинание пролетело с сантиметре от уха Тома — и то потому, что он наклонился, чтобы не уронить сумку.

— Инкарцео!

— Диффиндо! — не глядя, парировал Том. — Протего!

— Экспеллиармус!

Сразу три заклинания ударили в щит Тома. В обычных условиях он легко отбил бы эти детские чары, но он был вымотан утренним боем, и магической силе нужно было время, чтобы восстановиться. Они действовали так же, как в Атриуме — засыпали его всем, что знали, стараясь не давать возможности контратаковать. Именно это показало Тому, что его противники — то самое сопротивление, а не солдаты Гриндевальда, узнавшие о его попытках связаться с повстанцами.

Том резко вскинул палочку, обновляя щит, уже трещавший от заклинаний, и, чуть усилив голос Сонорусом, произнёс:

— Вы хотите, чтобы ваши приятели выжили, или нет?

Подействовало, поток заклинаний ослаб. Вперёд, откинув капюшон, вышел Альфард Блэк. Выглядел он странно решительно — совсем не похоже на того раздолбая, которого Том знал по школе. Альфард сжимал в руке палочку, готовый в любой момент отразить заклинание, однако на его лице читалась неуверенность. Он напряжённо размышлял, не совершает ли ошибку, и не воспользуется ли Том возможностью контратаковать. Его спутники стояли поодаль, точно так же вскинув палочки, хотя и выглядели не в пример решительнее. Не удивительно — наверняка из них только Альфард знал хотя бы приблизительный уровень силы Тома.

— Что тебе надо? — резко выкрикнул Альфард.

Том хмыкнул. Вот так вот — прошло чуть больше трёх месяцев, а от почтения уже не осталось следа. Альфард не боялся его. Никогда не боялся, в отличие от того же Малфоя. В нём всегда было слишком много гриффиндорского, и вот — в компании гриффиндорцев он и оказался.

— С этого следовало начинать, не находишь, Альфард? — усмехнулся Том. — Или ты считаешь, что я устроил встречу, чтобы передать тебя в руки Гриндевальда?

— По-моему, у меня достаточно причин так думать, — Альфард заколебался.

— А по-моему, ты не думал вообще, — заметил Том. — В вашей компании это, судя по всему, не принято.

— Прекрати паясничать, Риддл! — раздался строгий женский голос, одна из фигур едва уловимо шагнула вперёд. — Наши друзья умирают. От твоих, прошу заметить, заклятий. И после этого ты рассчитываешь убедить нас, что ты не на стороне Гриндевальда?

Сначала Том не мог понять, где слышал этот шотландский акцент — но он казался до боли знакомым. Наконец он понял: гриффиндорская староста, любимица Дамблдора, учившаяся на курс старше него. Вот уж в чьём членстве в сопротивлении Том не сомневался ни на секунду.

— Надо же, Минерва, я был лучшего мнения о твоих мыслительных способностях, — парировал Том. — Как мне убедить вас, что я не на стороне Гриндевальда? Может быть, в пользу этого говорит то, что я здесь один, а не в сопровождении его солдат? Или то, что я не убил ваших друзей там же в Министерстве — а я мог, к чему скрывать? — и теперь, с каждой минутой, что вы тратите на свою глупую браваду, вместо того, чтобы подумать головой, их шансы на жизнь тают?

— Да как ты смеешь! — выкрикнул третий член группы, но Минерва остановила его.

Она оказалась умнее, выцепила в речи Тома то, что было действительно важно в данный момент.

— Ты говоришь, их ещё можно спасти? — резко спросила она. — Ты — можешь?

— Разумеется, — кивнул Том. — Иначе меня бы здесь не было. Но действовать нужно быстро. Тёмная магия — даже обратимая — всё равно опасна. Упустишь момент, и вред организму станет непоправимым.

Повстанцы переглянулись, безмолвно решая, можно ли ему доверять. Наконец Минерва кивнула.

— Опусти щит, чтобы мы могли аппарировать.

Том медленно, недоверчиво развеял щит и опустил палочку, готовый, впрочем, пустить её в ход в случае малейшей опасности. Альфард приблизился к нему и они аппарировали.

Отменять тёмную магию всегда тяжело. Она живучая, она вгрызается в жертву, поглощает её и отпускать не желает. Отменить чужое заклинание практически невозможно — для этого нужно критическое превосходство в силе и опыте. Своё — реально при достаточном умении, но на практике… Тьма не любит, когда у неё отнимают её жертвы. Даже собственному создателю она не готова это простить. Одна ошибка, секундная потеря контроля — и это чревато смертью и жертве заклятия, и ему самому.

Наконец, магия сдалась и отступила, отпустив свою жертву. Том устало опустил палочку и присел на кушетку рядом с лежащей там Августой Лонгботтом. От неё всё ещё шёл жар, но обычный — не магический.

— Дай ей жаропонижающее и умиротворяющий бальзам, — велел он Альфарду. — И укрепляющее — мне.

Оставив Августу на попечение её друзей, Том вместе с Альфардом удалился в библиотеку.

— Хитро всё провернул. Верен себе, да, Том? — Альфард вымученно улыбнулся, слегка напряжённо — но без враждебности. — Но в чём твой интерес? Почему ты пришёл к нам?

— Думаю, тебя не удивит, что я не хочу пресмыкаться перед кем бы то ни было, даже перед кем-то вроде Гриндевальда. Да и его цели… — Том поморщился, перед глазами встали серые стены приюта, освещённые вспышками пламени, в ушах явственно послышался грохот разрывающихся бомб. — Они утопичны. Его идея, что волшебники смогут управлять маглами, обречена на провал. Маглы — не домовые эльфы, и их слишком много…

— И они достигли поразительного мастерства в убийстве себе подобных, — закончил Альфард.

Том кивнул. На первых курсах, опьянённый своими способностями, он ещё считал маглов ничтожными. Но лето сорок первого кардинально изменило его мнение.

— То немногое, в чём они преуспели, — хмыкнул он.

Том отхлебнул кофе. Альфард — чай. Обычно Альфарда можно было найти в обшей гостиной в окружении девчонок, с бутылкой огневиски в руке. Сейчас он будто бы демонстративно пил чай, подчёркивая, что это не дружеская беседа.

— А теперь ты ответь мне, Альфард, — проговорил Том. — Что ты забыл здесь, среди гриффиндорцев? В чём твой интерес? Вся твоя семья примкнула к Гриндевальду. Не так давно я видел Вальбургу, она разве что не светилась от счастья.

— Я хочу жить, — ответил Альфард. — Только и всего. Не хочу, чтобы я, кто-то из моих друзей или семьи погиб в бессмысленной, заведомо проигранной войне с маглами. А Вальбурга, как и остальные Блэки, не понимает. Они не хотят слушать, их куда больше волнуют собственные иллюзии. Я и сам долго не понимал, пока…

— Пока? — Том едва заметно приподнялся в кресле.

Альфард, которого он знал, был одинаково равнодушен как к идеям, так и к благу окружающих. Собственное удобство — всё, что его волновало. Ну и семья — пунктик всех Блэков. Что же могло заставить его начать борьбу с Гриндевальдом, причём в такой компании?

— Помнишь тётю Цедреллу, я, наверное, рассказывал про неё.

— Ту, что сбежала с Уизли?

— Да. Я иногда общался с ней. С ней было интересно. Она любила путешествовать и много где была. Она погибла в этом августе.

— Каким образом?

— Она была в Японии, ездила повидать друзей, которых не видела с начала магловской войны. Они жили в городе под названием Хиросима. И… маглы сбросили что-то с неба. Какое-то устройство. Оно взорвалось, город разнесло в пыль, но магический квартал уцелел благодаря щитам. Тётя вернулась в Англию, но прошло несколько дней — и она умерла. Я был у неё, и это было страшно. Это было похоже на тёмную магию, разрушившую её изнутри. Мы пытались обратиться в Мунго, но там ничего не смогли сделать. Тогда я понял, что в случае войны маглы просто сбросят на нас эту штуку, и… мы не сможем от неё защититься. Гриндевальд этого не понимает, он считает, что магия даёт нам критическое преимущество, но это не так. Мы слишком мало знаем о маглах и о том, на что они действительно способны.

— Понятно… — Том хотел спросить у Альфарда про нападение на Министерство, но тут дверь открылась и в комнату заглянула МакГонагалл.

За её спиной стояли супруги Лонгботтом.

— Ты мне ответишь, — почти что прошипела Августа и добавила: — Потом.

— Между прочим, я спас тебя, — холодно заметил Том и, взглянув в воинственное лицо Августы, добавил. — Так что, я принят в ваше общество?

— Принят, — кивнула Минерва. — Мы пока не можем доверять тебе, сам понимаешь, но…

— Ясно. В таком случае, я пойду. Мне с утра на работу, в отличие от вас. Я скоро свяжусь с тобой, Альфард. Тогда встретимся и обсудим дальнейшие планы. Не предпринимайте ничего пока и не светитесь. Успеете ещё свести счёты.

* * *

Гриндевальд искал Дары Смерти. В этом Том практически не сомневался. Знал он и то, что Гриндевальд уже завладел Старшей палочкой. Сильные маги способны творить поразительные вещи — но даже по этим меркам заклятия Гриндевальда были слишком могущественными. Том не отказался бы сам завладеть столь мощным оружием. Но для начала нужно было найти два других Дара Смерти раньше Гриндевальда.

В первый раз появившись на общем собрании повстанцев, Том озвучил свои мысли, попутно наблюдая за реакцией окружающих. И не прогадал: когда он сказал про Мантию невидимости, Флимонт Поттер многозначительно взглянул на Минерву. Та чуть качнула головой, призывая молчать. Они не доверяли Тому и предпочитали не раскрывать своих секретов — но он всё равно читал их, как открытую книгу.

Выходит, Мантия у Поттера. Истинная невидимость, возможность скрыться от взгляда самой Смерти казалась заманчивой. А потому Том решил разыграть небольшой спектакль, который должен был помочь ему не только завладеть третьим Даром Смерти, но и сделать бесспорным лидером среди повстанцев.

Запустить в Министерстве слух, что Поттеры владеют Даром Смерти, оказалось на удивление легко. Том проработал там уже несколько месяцев и прекрасно знал, кто из сотрудников охоч до сплетен. Оставалось ждать, пока слух дойдёт до Гриндевальда, и тот предпримет решительные действия.

Тома разбудил патронус, голосом Альфарда передавший координаты для аппарации. Гриндевальд атаковал внезапно, бросив все силы в шотландские предместья, где жила семья Минервы МакГонагалл. Очевидно, надеялся выманить Поттера, до близких которого добраться не смог. Том собрался мгновенно — всё было давно приготовлено и ждало своего часа. Он накинул на плечи чёрную мантию, набросил капюшон и скрыл своё лицо наведённой тьмой.

Том угодил в гущу сражения и тут же выставил щит, блокируя летящие в него атакующие заклятия, сыплющиеся с обеих сторон. Как бы между делом он не без удовольствия отметил тот факт, что члены сопротивления наконец отбросили бессмысленное благородство — их чары были не менее смертоносными, чем заклятия солдат Гриндевальда.

Сбросив на мгновение щит, Том ударил смертельным проклятием в ближайшего к нему мужчину в зелёном мундире с сияющим в свете луны знаком Даров Смерти на левой стороне груди. Тот попытался уклониться — но было поздно. Заклятие ударило его в живот, и мёртвое тело безвольно осело на землю.

Тома охватил странный восторг. Больше не было необходимости таиться, скрывая свои истинные возможности. Он мог сражаться в полную силу, используя весь свой арсенал, не щадя врагов. Следующее проклятие нашло свою мишень. Том атаковал редко, выдерживая паузу — но заклятия его били точно в цель, а его щит не могло пробить ни одно заклятие, кроме непростительных.

— Отступаем! — выкрикнул один из людей Гриндевальда, очевидно, командир.

Появление Тома переломило ход сражения — и вот уже сопротивление теснило солдат Гриндевальда. Но прежде, чем аппарировать прочь, один из них неизвестным Тому заклятием притянул к себе Минерву и крепко схватил за руку, утягивая за собой.

Объявление о публичной казни Минервы МакГонагалл уже на следующее утро появилось на передовицах газет. Были изложены и условия, на которых Гриндевальд готов был помиловать её. Он требовал, чтобы лидер повстанцев, именуемый лордом Волдемортом, сдался и принёс с собой Мантию невидимости. Читая газету, Том на мгновение удивился, откуда Гриндевальду известно это имя, но потом припомнил — он сам назвал его в хаосе сражения.

Это был хитрый ход. Гриндевальд знал, как манипулировать людьми, как использовать человеческие слабости, чтобы добиться своего. Он сумел сложить два и два и опознать в лидере повстанцев тёмного мага. Знал он и то, что ни один тёмный маг не станет жертвовать собой ради спасения других, пусть даже своих сторонников. Он не рассчитывал, что Том явится, дабы спасти Минерву — но надеялся внести раскол в ряды сопротивления. Поссорить повстанцев с их лидером. Одного лишь Гриндевальд не учёл — что в эту игру могут играть двое.

В день казни Том вновь надел свою чёрную мантию. Особые чары должны были изменить его голос, сделав его высоким и холодным. Непроницаемая тьма надёжно скрывала его лицо.

— У тебя ведь припасён туз в рукаве, — Альфард не спрашивал — утверждал. — Иначе ты не стал бы рисковать собой ради Минервы.

Том усмехнулся — впрочем, Альфард не увидел этой холодной усмешки за пологом тьмы. Отрицать очевидное не имело смысла.

— Жертвовать собой, несомненно, благородно, — проговорил он тихо, так, чтобы слышал лишь Альфард. — И глупо. Всегда есть способ спасти обе жизни — только не все его видят.

Альфард лишь пожал плечами и отошёл назад, чтобы взять у Флимонта Поттера Мантию невидимости и передать её Тому.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказал он прежде, чем Том аппарировал.

Том появился в Министерстве. Сотрудники, привычно спешащие по своим делам, расступались на его пути. Не все из них понимали, кто он — но каждый ощущал исходящую от него ауру угрозы и спешил убраться с его дороги.

Двери Атриума распахнулись перед ним, и Том прошёл в зал, не обращая внимания на шепотки сотрудников Министерства, на напряжённые лица членов личной гвардии Гриндевальда, положивших руки на рукоятки палочек. Его внимание было сконцентрировано на самом тёмном волшебнике, который стоял у подножия статуи, скрестив руки на груди. Рядом, на деревянном кресле сидела Минерва, усталая, измождённая, но живая. Она подняла голову и, поймав взгляд Тома, мотнула головой, призывая убираться отсюда. Он невольно поморщился — сейчас не время и не место демонстрировать гриффиндорское благородство.

Том поднял вверх руку с зажатой в ней Мантией невидимости, продемонстрировав, что принёс требуемое. Гриндевальд сухо кивнул и жестом приказал своим людям расступиться. Он вышел вперёд, остановившись в нескольких метрах от Тома, небрежно постукивая по бедру Старшей палочкой.

— Мои люди бежали с поля боя — бежали от тебя, — заметил Гриндевальд, пристально разглядывая Тома. — В их воспоминаниях я видел, как ты сражался. Впечатляюще. Одного я не могу понять: что такой могущественный маг забыл в рядах маглолюбцев? Неужели ты не видишь, что твоё могущество ставит тебя выше жалких маглов?

Вспышка фотокамеры ослепила Тома. Бесстрашные журналисты цеплялись за сенсации даже в такой момент, не опасаясь разозлить могущественных магов. Он понял, что завтра его слова появятся на всех передовицах газет. Если не официальных — то подпольных уж точно. Поэтому нужно сказать именно то, что требуется.

— Волшебники прошлого приняли Статут не без причин, — проговорил он. — Решение уйти в тень не было актом заботы о маглах. Два мира разделили, поскольку война между ними станет войной на уничтожение. Волшебники сильнее и мудрее — но маглов несоизмеримо больше. И они отнюдь не так беззащитны, как может показаться. Эта война может стать последней — для обоих миров. И даже могущества Даров Смерти будет недостаточно, чтобы её выиграть.

— И что же, — Гриндевальд качнул головой. — Ты считаешь, что маглов нужно просто оставить в покое? Позволить им и дальше размножаться, строить свои чудовищные машины?

— Я предпочитаю тонкий контроль массовой бойне, — холодно ответил Том.

— Вижу, ты твёрд в своих убеждениях, — в голосе Гриндевальда мелькнуло сожаление. — Впрочем, это уже неважно, раз ты здесь. Сейчас ты отдашь мне Мантию и будешь казнён вместо этой юной леди. Она же может идти. Свои обещания нужно выполнять.

Гриндевальд взмахнул рукой, и цепи, сковавшие запястья Минервы, опали. Она медленно поднялась с кресла, растирая руки. Солдат со знаком Даров Смерти на груди подтолкнул её к выходу. Минерва несмело двинулась вперёд. Она поравнялась с Томом, взглянув на него так, словно не верила, что он решил пожертвовать собой для её спасения. И она была права. Он и не собирался. Том обернулся, взглянув на огромные часы, висящие над дверями. Если он правильно всё рассчитал, то сейчас…

Хлопок аппарации нарушил напряжённую тишину. Солдат в тёмно-сером кителе шагнул к Гриндевальду, тихо сообщив ему что-то. Тот на мгновение перевёл взгляд на Тома, словно спрашивая. Том лишь пожал плечами — жаль, что за пеленой тьмы Гриндевальд не видел его улыбки. Мгновение они смотрели друг на друга. Том поднял палочку, демонстрируя, что сдаваться без боя не собирается и готов дорого продать свою жизнь. Но потом Гриндевальд резко повернулся к своим солдатам.

— Аппарируем в Нуменгард. Американские маги штурмуют тюрьму.

Работа в отделе Международного Магического Сотрудничества была отнюдь не так бесполезна, как казалась на первый взгляд. Нужно лишь уметь смотреть и слушать. Том знал многое — кто в отделе сотрудничает с правительствами других стран, кто тайно передаёт информацию иностранным аврорам. Достаточно было лишь сообщить нужным людям, что Гриндевальд будет сильно занят в определённое время — и американские маги не преминули воспользоваться возможностью, чтобы освободить своих захваченных в плен соотечественников.

Гриндевальд с хлопком аппарировал, а Том, воспользовавшись суматохой, схватил Минерву за руку и накрыл обоих Мантией невидимости.

* * *

Мантию Том оставил себе — и никто в сопротивлении не посмел оспорить его право. После того, как он рискнул своей свободой и жизнью ради Минервы, многие изменили своё к нему отношение. Прежде его считали полезным, но ненадёжным союзником. Теперь его принимали, как своего. Более того, даже самые упёртые гриффиндорцы наконец поняли, что он — единственный, кто может привести повстанцев к победе.

Том продолжал работать в Министерстве и сводить нужные знакомства. И вместе с тем в образе Волдеморта руководить вылазками сопротивления и привлекать на свою сторону новых союзников. Нужно было убедить тех, кто из страха держал нейтралитет, что у сопротивления есть шансы на победу. Нужно было — путём интриг и махинаций — переманить тех, кто принял сторону Гриндевальда из заботы о своём благополучии. Количество союзников росло. Сопротивление набирало силу — но и Гриндевальд становился сильнее. Он одерживал уверенные победы, воюя сразу на два фронта, и армия его сторонников росла с каждым днём. Том понимал, что долго тянуть нельзя. Вскоре придётся дать решающий бой. Но как победить в нём, он не знал. Он был силён — но не настолько самоуверен, чтобы сходиться в открытом в бою с тёмным магом много старше и опытнее его.

Решение пришло, когда однажды вечером, сидя в небольшой квартирке в магическом квартале Лондона, которую он снимал, Том в очередной раз рассматривал родовое кольцо Гонтов. Крупный перстень с чёрным треугольным камнем притягивал взгляд, гипнотизировал. Это была не просто фамильная реликвия, которую Том по праву забрал у своего никчёмного дяди. Это было напоминание. О былом величии рода Гонтов, о гордыне, не подкреплённой реальной силой, о проклятой любви его матери к мерзкому маглу, которого Том никогда не считал своим отцом. Напоминание о том, что он — последний представитель некогда великого рода, и на его плечах лежит ответственность за наследие самого Салазара Слизерина.

Том присмотрелся к камню внимательнее, и внезапно он показался ему знакомым. Необычная треугольная форма — нигде больше Том не видел столь причудливо огранённого камня. Странный материал — явно не драгоценный, но тем не менее достойный венчать родовой перстень чистокровного семейства. А ещё — таящий загадку. Когда Том пытался превратить перстень в крестраж, ему удалось не сразу. Камень сопротивлялся, как предмет, несущий в себе собственную, неизмеримо более мощную магию. Тому удалось сделать крестраж из оправы — но не из самого камня.

Догадка озарила его внезапно. Старшая палочка, достающаяся лишь сильнейшим. Мантия невидимости — родовой артефакт Поттеров, потомков Игнотуса Певерелла, ставшего прообразом младшего брата из легенды. И Воскрешающий камень! Разумеется, где ещё ему быть, если не в перстне рода, берущего своё начало от Салазара Слизерина!

И внезапно всё стало ясно — Том нашёл способ победить.

На следующее утро сопротивление всеми силами атаковало Хогвартс и сумело захватить замок. Ненадолго — как только Гриндевальд соберёт свои войска, он немедленно отобьёт школу обратно. Но это был лишь способ выманить врага, самому выбрать поле боя. Большего Тому и не требовалось.

* * *

— Они всё прибывают, — Альфард кивнул в сторону Запретного леса, на опушке которого собирались войска Гриндевальда.

Уже сейчас солдат насчитывалось несколько сотен, втрое больше, чем защитников Хогвартса. Но Том лишь пожал плечами, глядя вдаль с Астрономической башни.

Он уже был одет в чёрную мантию, лицо скрыто наведённой тьмой, на голову наброшен капюшон. Не самый подходящий наряд для сражения — но именно таким его знали члены сопротивления. Именно за ним — за лордом Волдемортом, а не мальчишкой по имени Том Риддл — пошли и отчаянные гриффиндорцы, и рассудительные равенкловцы, и добродушные хаффлпаффцы, и даже эгоистичные слизеринцы. Раньше Том предполагал, что это имя будет наводить на людей ужас, что его будут бояться произносить вслух. Но вышло иначе — для всех этих людей Волдеморт был героем, мудрым лидером, единственной надеждой на избавление от тирании Гриндевальда. Было в этом что-то неправильное, но отчего-то неуловимо приятное.

— Я даю вам последний шанс сдаться, — раскатом грома по замку прокатился усиленный магией голос Гриндевальда. — Волшебники не должны сражаться друг с другом. Присоединяйтесь ко мне, и вместе мы построим справедливый мир, в котором маглы будут жить под мудрым управлением волшебников. Ради всеобщего блага.

— Пора, — тихо сказал Том.

Альфард кивнул. Вместе они спустились вниз по ступеням и направились в холл, к массивным дверям. Защитники Хогвартса уже выстроились там, напряжённые, но решительные. Минерва творила какое-то сложное заклинание из раздела трансфигурации, и массивные рыцарские доспехи начинали двигаться, следуя за движениями её палочки. Супруги Лонгботтом укрепляли двери, возводя сложные конструкции из защитных заклинаний. Флимонт Поттер уговаривал свою невесту Юфимию укрыться в гриффиндорской башне, но та была непреклонна.

У дальней стены, держась друг друга, стояли Блэки. Убедить их примкнуть к сопротивлению было нелегко, но ему удалось — не без помощи Альфарда конечно. Наблюдая за ними, Том, кажется, впервые осознал, насколько важна для чистокровных волшебников семья. Даже в трудные времена они держались друг друга, готовые единым фронтом встретить опасность.

Абраксас, которого Том также уговорил оказать содействие, не пришёл — не в правилах Малфоев лезть на передовую. Но всё же он внёс свой вклад, открыв Тому доступ в фамильную библиотеку, где хранились редкие книги по самым тёмным проклятиям.

Лестрейндж-старший тоже был здесь. Вопреки воле отца, его сын всё же вступил в армию Гриндевальда и погиб, сражаясь в восточной Европе. Лестрейндж не простил этого и сделал ставку на Тома, вернее, лорда Волдеморта.

— Я не буду говорить громких слов, — произнёс Том, усилив свой голос Сонорусом. — Каждый из вас здесь по своим причинам и единственное, что нас объединяет — общий враг. Не все из вас доверяют мне, но даже если для кого-то я — зло, то зло меньшее. Этого достаточно сейчас и возможно этого хватит потом, когда…

Договорить Том не успел — первое заклинание обрушилось на двери Хогвартса.

Сопротивление держалось достойно, но даже всеми силами они не могли долго сдерживать натиск. Одного взрывного заклятия Гриндевальда хватило, чтобы от массивных деревянный дверей остались лишь щепки. Сопротивление отступало, а в холл, держа ровный строй несмотря на хаос боя, хлынули солдаты Гриндевальда.

Гриндевальд шёл впереди, прикрывшись плотным, неизвестным Тому щитом. Все заклятия защитников Хогвартса отскакивали от тёмной полусферы. На мгновение он остановился, вглядываясь в лица, а потом нашёл Тома, направил на него палочку, церемонно поклонился, как бы вызывая на поединок, и сразу же атаковал.

Том резко ушёл вбок, взрывное заклятие ударило в колонну, едва не задев его. Том атаковал, смертельное проклятие сорвалось с его палочки и устремилось к Гриндевальду, но тот сделал ленивый шаг в сторону, уходя с траектории.

Тогда Том призвал Адское пламя. Оно взметнулось гигантской змеёй, широко открывшей пасть и собирающейся поглотить врага, но из палочки Гриндевальда вырвалось столь же неистовое, необъятное пламя. Тому пришлось приложить все силы, чтобы удержать контроль над заклинанием — но его хватило лишь на несколько минут.

Резко загасив Адский Огонь, он вновь ударил смертельным заклятием, однако Гриндевальд взмахом палочки поднял в воздух мёртвое тело одного из своих солдат и закрылся им.

Теперь в ход пошли проклятия. Самые тёмные, самые изощрённые. Заставляющие кровь вскипать, а тело гнить заживо. Том использовал весь свой арсенал — всё, что успел узнать во время учёбы и после неё. Но этого было мало. Гриндевальд был не только сильнее — он был опытнее и знал в разы больше.

Он теснил Тома вглубь замка, заставляя пятиться и отступать. Пока наконец Том не споткнулся о распростёртое на земле тело и не упал. Он чувствовал, что сил почти не осталось. Лишь на одно единственное заклинание, которое должно поставить точку в сражении. Но — в нужный момент.

Он откинул капюшон и убрал наведённую тьму, явив Гриндевальду своё лицо. Всё или ничего. Пусть думает, что у Тома не осталось сил держать маскировку. Ведь такова натура людей — именно тогда, когда им кажется, что победа уже у них в руках, они склонны допускать роковые ошибки.

— Я знаю, что вы ищите Дары Смерти, — тяжело дыша, выговорил Том. — Вы отпустите меня, если я отдам вам это?

Он вытащил из кармана кольцо с чёрным треугольным камнем и бросил его Гриндевальду. Тот поймал кольцо на лету, на мгновение всмотревшись в него, а потом расхохотался и надел на палец.

— А теперь Манти… — закончить он не успел.

Палец, на который было надето кольцо, начал стремительно чернеть. Гриндевальд закричал, схватившись за кольцо и попытавшись снять его — но тщетно. Том улыбнулся. Эксперимент с чарами вечного приклеивания вышел удачным. Казалось бы простое заклинание, намертво приклеивающее портрет к стене — но если слегка адаптировать его, сделать более гибким и универсальным, то весьма и весьма полезное.

Чернота уже покрыла пальцы Гриндевальда и начала подниматься вверх по руке. Он выронил палочку и кричал от боли — проклятие причиняло невыносимые страдания. А Том крепче обхватил древко палочки и направил её на уже почти поверженного врага.

— Авада Кедавра!

На этот раз заклятие нашло свою цель. В глазах Гриндевальда отразилось неверие, невозможность принять неотвратимость смерти, но зелёный луч настиг его, поразив в грудь. Тело могущественного тёмного мага осело на землю, и бой вокруг остановился — лишившись лидера, солдаты Гриндевальда потеряли волю к сопротивлению. Том подошёл к поверженному врагу и поднял с земли Старшую палочку. Стоило ему коснуться светлого узловатого дерева, как по телу прокатилась мощная волна магии. Палочка признала его хозяином. Последний из трёх Даров Смерти был в его руках.

* * *

Тёмные своды Нуменгарда казались тяжёлыми. Они были высокими, но тем не менее, возникало чувство, будто они давят на макушку. Том взмахнул палочкой, создавая невербальный Люмос — света в этом месте было слишком мало. Часть стражников Нуменгарда разбежалась, узнав о падении своего лидера, но некоторые остались и защищали тюрьму до последнего. Том уже убил троих, пока шёл по длинным коридорам тюрьмы.

Том прошёл по коридорам в чётком соответствии с планом, который он запомнил в мельчайших подробностях. Ему нужно было быть на месте первым, задолго до своих союзников. Том автоматически повернул направо — он предварительно удостоверился, что помнит все повороты превосходно. Только гриффиндорцы могли позволить себе действовать без плана, потому и проигрывали. Том же предпочитал учесть каждую мелочь и действовать только тогда, когда шансы на успех максимальны.

Наконец он остановился перед тяжёлой кованой дверью. Стражник попытался остановить его — но ему было далеко до мастерства Тома и могущества Старшей палочки. Том вытащил из его кармана ключ и отпер дверь. Помещение за ней было просторным и тёмным. Свет из высокого окна едва проникал внутрь, и его было слишком мало, чтобы осветить такую большую комнату. Том почувствовал, как слабеет здесь его магия. Это помещение специально было сделано, чтобы удерживать самых могущественных волшебников.

Каковым и был Альбус Дамблдор.

Великий светлый волшебник сидел на стуле в дальнем конце комнаты, низко опустив голову. Волосы его были спутаны, серебро седины, которое раньше лишь немного проглядывало, теперь охватило большую их часть. Сейчас он казался стариком, бледной тенью самого себя.

Том шагнул внутрь, сосредоточившись на своих ощущениях. Он сам не знал, что должен был почувствовать, увидев человека, которого привык ненавидеть, которого считал врагом. Триумф? Нет, это чувство, если оно и было, было столь же бледной тенью, как и сидящий перед ним человек. Не испытывал он, впрочем, и жалости, но откуда ей было взяться?

Том откашлялся, привлекая к себе внимание. В свете люмоса Том увидел пронзительные голубые глаза, которые, казалось, заглядывали куда-то в самую душу. Он понимал, что Дамблдор не способен сейчас использовать легилименцию, но ощущение было именно такое.

— Я ожидал увидеть многих, — тихо произнёс Дамблдор, продолжая разглядывать Тома. — Но только не тебя.

— Гриндевальд пал, — ровным голосом сообщил Том. — Я убил его.

— Неожиданно и ожидаемо… Я увидел в тебе тьму ещё тогда, в приюте, но надеялся, что Хогвартс поможет тебе справиться с ней. Я давно понял, к чему ты стремишься, — продолжил Дамблдор. — И видел, как далеко ты ради этого готов зайти. Но ничего поделать с этим не мог. Невозможно заставить человека выбрать добро. Я боялся, что твоя ненависть к маглам сильна настолько, что ты добровольно встанешь под знамёна Геллерта. Но ты здесь. Герой. Победитель великого тёмного мага. Как оказалось, жизнь намного мудрее любого из нас. Она дала тебе ещё один шанс — тот, что я не осмелился тебе дать. И ты воспользовался им. Я был не прав насчёт тебя.

Том увидел смутную надежду в светло-голубых глазах и внезапно захотел смеяться. Но он сдержал этот порыв, позволив себе только улыбнуться: широко, недобро.

Многие прочили Тому карьеру в Министерстве, но не понимали, что должность главы отдела — лучшее, на что может рассчитывать приютский мальчик, не имеющий за плечами влиятельной семьи и могущественных покровителей. Но теперь, после победы над Гриндевальдом, ему открылись все пути. Его в равной степени уважали гриффиндорцы и слизеринцы. Обладая всеми тремя Дарами Смерти, он возвысился над всеми остальными волшебниками. Он был героем для всего мира.

Он мог добиться всего. Заполучить столько власти, сколько посчитает нужным. И для этого не требовалось годами вербовать сторонников и таиться в тени. Оставалось лишь одно препятствие — и сейчас Том собирался убрать его.

— Нет, — он покачал головой. — Вы были абсолютно правы насчёт меня. Авада Кедавра!