Моя, Снежная... (гет)

Я думал, что хуже, чем в обществе Темного Лорда, мне уже никогда не будет. Но я здорово ошибался! Возвращение в школу было не моей идеей, так распорядился Визенгамот. Я лишен возможности уехать домой и должен продолжать обучение, но палочку мне теперь выдают только на уроках. В остальное время я абсолютно безоружен, и это убивает. Все эти шакалы со Слизерина теперь разве что не плюют мне в лицо. Еще бы — для них я последний предатель. Им легко судить — они не сидели за одним столом с Волан-де-Мортом, когда он кормил людскими телами свою Нагайну, и не получали от него приказов пытать и убивать. Для них он был лидером, отстаивающим войну за чистоту крови. Глупые дети, они не понимают, какой это бред, ведь он сам был полукровкой! А теперь они готовы порвать меня за ту помощь Поттеру. Я с утра до ночи слышу только издевки, насмешки, маты. Теперь они шарахаются от меня, как я когда-то от грязнокровок. От нее… О, теперь я отлично знаю, каково это — слышать, чтобы ты не касался чьей-то мантии, а то ее потом не отстирать! Теперь я понимаю, как вел себя тогда, как унижал и обижал ее постоянно, как изводил ее, доводил до слез. Да толку? Она все равно никогда не простит меня. Не узнает, что теперь я на ее месте и мои бывшие друзья травят меня не хуже, чем раньше я — ее. Она теперь — Снежная королева. Не потому, что возгордилась после победы, нет. Просто заклятие древней темной магии лишило ее тепла. Теперь у нее вместо тепла души — вьюга воет. Вместо теплых карих глаз на тебя смотрит, если еще снизойдет до того, чтобы взглянуть, космический лед. Они даже, кажется, цвет стали менять — из такого теплого расплавленного шоколада становятся такими… как шоколадное мороженое, подернутое тонким слоем инея. И смотрит она на меня как на… Неужели я раньше тоже на нее так смотрел? О, Мерлин, кажется, я заслужил такое отношение.

Ну, я-то заслужил, но остальные? Да и сама она — такая живая, честная, благородная — не зря же гриффиндорка — неужели она теперь всегда будет такой вот ледяной королевой Хогвартса? Насколько я слышал, ни один колдомедик ей не смог помочь. Они даже не представляют, что это может быть за заклятие. Я бы порылся в старых запасниках отца, где спрятаны древние фолианты, пропитанные темной магией, да мне нельзя покидать Хогвартс. И приходится смотреть, как она идет по коридору замка, и все молча расступаются перед ней, чтобы, не дай Мерлин, не зацепить. Иначе глянет так, что мурашки по коже, а если еще и скажет что-то… Даже Поттеру и мелкой Уизли, которые не отходят от нее со дня победы, она никогда не улыбается. Порой создается впечатление, что она их терпит просто потому, что они есть и никуда не деваются. Как необходимую прислугу. Как домовиков. А те молчат. И ждут. И ищут. Насколько я знаю, Поттер не перестает писать письма разным знаменитым волшебникам, искать в литературе, надеяться. Его подружка помогает ему. Ну, а Рыжий… Поначалу я думал, что он действительно любит ее и будет бороться до конца, но он быстро устал от ее холода и начал искать себе утешение в других девушках, которые после войны стали липнуть к нему, как мухи. Такая вот награда победительнице. Было бы смешно, если бы не было так грустно.

Гермиона Грейнджер шла на урок Трансфигурации. Теперь она ничем не напоминала то лохматое всезнающее существо, которое вечно носилось по коридорам замка с кучей книжек в сумке и в руках. Теперь это не шла, а плыла королева. Высоко вздернутый подбородок, презрительно прищуренные глаза, ухмылка на губах. Она слишком явно напоминала бывшего ледяного слизеринского принца Драко Малфоя. Теперь он — сволочь и предатель для своих факультетских однокашников, но она за холод получила его прозвище. Такая вот насмешка судьбы — теперь она стала Снежной королевой. Холодность и отстраненность от всех изменили ее не только внутренне, но и внешне. Румянец почти никогда не трогал ее щек, разве что когда она злилась. Гордо расправленные плечи, посадка головы, уверенность в каждом движении и презрение ко всем вокруг — так она теперь выглядела всегда. Она стала носить платья и юбки, туфли на каблуках, чулки. Профессионально пользовалась косметикой. Теперь ее единственным желанием было блистать. И она блистала. Всегда с иголочки, всегда такая красивая, но всегда ледяная. Глядя на нее захватывало дух, как от резкого глотка морозного воздуха после теплой комнаты или ледяной воды в летний зной. О, теперь за ней увивались почти все старшекурсники, но она никого не видела. Все знаки внимания встречались как нечто должное — с гордой ухмылочкой и ледяным взглядом, замораживая поклонников в секунду.

Гарри вздохнул, провожая ее взглядом. Он не мог смириться с тем, что Гермиона, их живая, настоящая, добрая и смелая боевая подруга и практически сестра, скрыта под этой нетающей коркой льда и холода. Он уже стольких просил помочь, столько книг перерыл, но нигде даже намека на такое заклятие, не то что на контрзаклятье. Внезапно дальше по коридору, куда удалилась Гермиона, послышался невнятный шум, крики и улюлюканье. Гарри решил посмотреть, что там происходит и прибавил шагу. Зайдя за угол, он увидел странную картину: на полу валялись разбросанные книги и пергаменты, сумка Гермионы отброшена к стене, а прямо посреди коридора стояла сама разгневанная Королева. Перед ней на полу Гарри увидел Драко Малфоя, который, держась за ногу, пытался встать. Ничего не понимая, Гарри кинулся вперед, с ужасом наблюдая, как Гермиона отводит ногу назад и носком туфли бьет Драко в ребра. Он охнул и сжался, пытаясь отползти, но Гермиону такой расклад явно не устраивал. Она еще раз ударила его носком туфельки, уже по ноге, за которую тот держался, и практически зашипела:

— Мразь, кто позволил тебе попадаться мне на пути?! Живо собрал все, что из-за тебя рассыпалось из моей сумки! И не смей заляпать мои вещи своей чистой аристократической кровью, ублюдок! — Гарри только теперь заметил, что у Драко разбита губа и с нее стекает тоненькая струйка алой крови.

В ее устах упоминание о крови Драко прозвучало как утонченное издевательство. Драко только судорожно втянул сквозь зубы воздух, поспешив убраться от ее пинков подальше, и стал торопливо собирать разбросанные вещи. Вокруг стояла толпа слизеринцев и посмеивалась, отпуская едкие шуточки в его адрес, и Гарри почему-то подумал, что без их участия тут не обошлось.

Гермиона обвела взглядом присутствующих и рыкнула, как разгневанная пантера:

— Вы что тут интересного увидели? Цирк приехал? Это мой личный клоун и я сама решу, когда вам будет дозволено полюбоваться на его выступление. Вон отсюда, все!

Гермиона была старостой школы, и ученики решили, что достаточно потешились над Малфоем, и поспешили по своим делам, не нарываясь на штрафы для своего факультета. Хоть Гермиона и стала теперь ледяной, она по-прежнему не переносила слизеринцев.

Драко, не поднимая глаз, собирал перья и пергаменты, пока Гермиона нетерпеливо притопывала ножкой. «Да, Азкабан не прошел для него даром и, кажется, все-таки сломал его. Раньше бы он ни за что такого обращения не стерпел», — подумал Гарри. Он поднял несколько книг, отлетевших в его сторону, и подошел к Малфою. Тот так же, не глядя ему в глаза, сложил их в ее сумку, пробормотав невнятную благодарность, огляделся и, не заметив больше ничего на полу, подошел к Гермионе, протягивая ей сумку. Та взяла ее за лямку, брезгливо скривив губы, постаравшись не коснуться его пальцев.

— Что ж, поздравляю! — ее голос звучал с явной издевкой. — Теперь ты мой личный шут. Так что изволь вести себя соответствующе.

Он поднял на нее глаза, в которых на секунду мелькнул бывший Малфой, сам не раз унижавший ее ранее, но, встретившись с ней глазами, как-то сразу сник, опустил голову и отступил на шаг, покачав головой. Она вскинула бровь.

— Нет? — в голосе явно читалась угроза и немного любопытства.

Он, все так же не поднимая головы, сжал кулаки и снова упрямо покачал головой.

Она сделала шаг к нему, подойдя вплотную, и, несмотря на то, что была ниже его почти на полголовы, у Гарри все равно создалось впечатление, что она смотрит на Драко сверху вниз.

— Ну-ка, — она слегка приподняла пальчиком его подбородок, — в глаза мне посмотри, и скажи это вслух! — Приказным тоном отчеканила она. Драко глянул на нее и… зажмурился так крепко, как только мог. Казалось, что он обжегся об ее взгляд. Он сжал кулаки крепче и процедил сквозь зубы:

— Я никогда не буду ничьим шутом. Даже твоим, Грейнджер.

Гарри показалось, что Драко потратил на эту тираду весь свой запас сил. Говорить с Гермионой теперь было сложно всем. Даже Джинни рассказывала ему, что, разговаривая с Гермионой, она как будто теряет всю свою энергию. Такое чувство, что Герми оттягивала часть их магических и жизненных сил, особенно когда злилась. А сейчас она была просто в ярости. Приблизив свои губы к уху Драко, она медленно и страстно выдохнула, отчего у Драко все волоски на теле встали дыбом и низ живота отозвался желанием. Но, услышав ее слова, он в ужасе отшатнулся и поднял на нее глаза.

— Заклятия никто не отменял, Малфой, — прошептала она, задевая мочку уха теплыми губами. — А под Империусом люди порой творят такое… — она жадно облизнулась, глядя в его расширенные от ужаса глаза и, довольная произведённым эффектом, пошла дальше, даже не взглянув на Гарри, который замер в таком же немом ужасе, как и Драко.

Сказать, что я был в шоке, значит ничего не сказать вообще. Эти слизеринские сволочи, выловив меня в пустом коридоре, слегка поупражнялись в рукоприкладстве, разбив мне губу. Защищаться сразу от трёх парней, да еще от пинков нескольких девушек мне было довольно сложновато. Но клянусь, кое-кто таки заработал пару фингалов сегодня. А потом они еще попытались наколдовать мне какую-то дрянь, от которой я еле успел увернуться, а уворачиваясь, как раз и налетел на Гермиону, умудрился выбить из ее рук сумку, рассыпав на пол все ее содержимое, да еще сам свалился прямо к ней под ноги. О, Мерлин, это было так унизительно! Ну, почему, почему по коридору не шел кто-то другой? Пусть даже тот же Поттер, который прибежал следом! Тогда все было бы намного проще. К тому, что слизеринцы все время делают мне гадости, я уже почти привык. Соблюдай меры безопасности, держись от них по возможности подальше и не ходи по безлюдным местам — и можно жить. Ведь выжил же как-то Долгопупс, несмотря на все наши издевки и пинки? Значит, и я смогу, тем более что мне терпеть всего год. А там уж я постараюсь изо всех сил, чтобы восстановить прежний статус Малфоев и отомстить всем своим обидчикам! Но упасть под ноги самой Снежной королеве!.. А потом еще эти ее слова о личном шуте! Лучше бы она меня запинала до смерти. Как же мне хотелось вскинуть гордо голову, ответить ей как раньше, чтобы ее лед дал трещину. Чтобы глаза от обиды наполнились слезами. Но нет — только глянув в ее ледяные глаза я понял, что не могу. Не могу ни грубить ей, ни смотреть на нее. Грубить не могу, потому что до сих пор не простил сам себя за прошлые свои поступки. Я же не дурак, вижу, как она, непроизвольно или специально, отзеркаливает мне мои же унизительные реплики. А смотреть не могу, потому что тогда у меня моментально вылетают все мысли из головы и хочется просто схватить ее за плечи и трясти, пока эта глыба льда не треснет и не рассыплется, и не покажется та Гермиона, живая и настоящая, которую мы уже столько времени не видим. За которой скучаю даже я. И может я — особенно.