ВуншПоттер (джен)

Гарри Поттер открыл глаза. Внизу хлопнула дверь и несколько раз щёлкнули замки. Дурсли уехали за подарками на Рождество для Дадли. Никто не разбудил Гарри, не заставил готовить завтрак и убираться в доме, хотя он никоим образом не успел заслужить эти часы спокойствия и праздности в доме своих строгих опекунов. Непривычно было ощущать себя отдохнувшим, но мальчик наслаждался каждой минутой своего спокойствия.

Начался второй день рождественских каникул, которые он, как это не удивительно, решил провести дома у Дурслей. Вчера он вернулся из школы очень поздно, но всё же нашёл время на одну просьбу, пока ехал в машине опекунов с вокзала Кингс-Кросс. Дядя Вернон и тётя Петуния, услышав вопрос племянника долго мялись и морщились, выдумывая всевозможные оправдания. Гарри парировал их с особым усердием, давя на совесть родственников и рассыпаясь в обещаниях. В конце концов мистер Дурсль разрешил Рону Уизли и Гермионе Грейнджер, школьным друзьям Гарри, провести у них в доме все рождественские каникулы.

«Невероятно», — мог бы подумать любой, кто знал Дурслей. Да и сам Гарри не верил в подобную удачу. И всё же у него имелся козырь, против которого даже прагматичный Вернон Дурсль не мог ничего возразить. Гарри Поттер был не просто волшебником, обладающим магической силой, коей Дурсли, рождённые заурядными маглами, оказались лишены. Он был Избранным. Мальчик, Который Выжил много лет защищал свой родной город Мегалополис от самой большой опасности, грозившей как магическому, так и маггловскому мирам: злых колдунов Тирании и Бубоника.

Колдуны обладали выдающимися способностями в невербальной магии и при этом не пользовались палочками. Они могли бы творить злодеяния каждый день, но ставили себе более масштабные цели. Бубоник и Тирания хотели заколдовать весь город разом и для этого использовали некий магический эликсир. Обычно от полного уничтожения город Мегалополис отделяли только семь часов и Гарри Поттер.

Каждый раз Гарри улавливал малейшие изменения, следы заклятия колдунов, а затем отмерял примерно семь часов, в течение которых он мог разрушить зловредную магию. Опоздай он хоть раз, и заклятие стало бы необратимым. Ему приходилось каждые каникулы возвращаться в Мегалополис к ненавистным Дурслям, лишь бы не дать Тирании и Бубонику захватить город. Но это была лишь его, Гарри, участь, и он дал непреложный обет Дамблдору, обещая защищать город и никому не рассказывать о злых колдунах, живущих там.

Почему именно он, Гарри, должен сражаться с такими сильными колдунами, могли бы спросить Гермиона и Рон, если бы узнали правду. А всё потому, что в детстве он случайно разрушил одно из заклятий и стал Избранным. Правда, в тот раз погибли его мама и папа, но, по словам Дамблдора, это была необходимая жертва. Словно в напоминание об этом, на лбу Гарри осталась метка — шрам в виде молнии, которую он стыдливо прятал под вихрами чёрных волос.

Министерство Магии не верило в существование таких сильных колдунов, игнорируя просьбы профессора Дамблдора, директора школы Хогвартс. Пока Гарри был на учёбе, агенты Дамблдора вставали на стражу Мегалополиса, но как только начинались каникулы Гарри нёс своё бремя Избранного. Несколько мучительно долгих лет оставалось до его совершеннолетия, когда Гарри сможет использовать магию вне Хогвартса. Пока в его арсенале была лишь смекалка и доступная стихийная магия. Порой Гарри так хотелось использовать заклинание, чтобы какой-нибудь волшебник из министерства прибыл в самый разгар проклятия колдунов, и посмотрел, во что превращается город. Но это было очень опасно. Особенно Гарри боялся разочаровать Дамблдора.

Гарри сел на кровати, взял с тумбочки очки и надел их. Мир тут же приобрёл чёткость. Первое, на что обратил внимание мальчик — два фото на прикроватной тумбочке. Первая колдография изображала его родителей в день свадьбы. Они держали друг друга в объятиях и улыбались. Все вокруг говорили Гарри, что он очень похож на отца, такой же тощий и с вечно растрёпанными чёрными волосами, но глаза у него были как у матери — цвета зелёного бутылочного стекла.

Вторая колдография была сделана в Хогвартсе мальчиком по имени Колин Криви. На ней Гарри сидел за гриффиндорским столом в Большом Зале. Справа от него сидел рыжеволосый и голубоглазый долговязый паренёк в мятой мантии — Рональд Уизли, который стал первым настоящим другом Гарри. С Роном и его большой семьёй Гарри познакомился ещё не успев попасть на платформу девять и три четверти, откуда отправлялся Хогвартс-экспресс. Однажды Рон и его старшие братья-близнецы вызволили Гарри, когда Дурсли посадили его под домашний арест и не хотели отпускать в Хогвартс. Все его родственники были очень смелыми и добрыми, и любили Гарри как родного. Слева от Гарри на движущейся фотографии расположилась девочка, уткнувшая нос в книгу. Это была самая умная маглорождённая волшебница, которую только знал Гарри, она же была его вторым другом. С Гермионой Грейнджер Гарри и Рон познакомились в поезде. Тогда она показалась им жуткой заучкой, и лишь гораздо позже они оценили её ум, чувство юмора и храбрость истинной Гриффиндорки. У девочки были пушистые каштановые волосы, карие глаза и передние зубы, чуть длиннее чем надо.

Гарри слез с кровати, подошёл к окну и посмотрел вдаль. Там, за чертой города, на холме, стоял кособокий особняк колдунов, прозванный виллой «Ночной кошмар». Шрам отозвался лёгкой пульсацией, словно сообщая мальчику о маленькой вероятности того, что рождественские каникулы могут быть испорчены очередным заклятием Бубоника и Тирании.

* * *

А в это время в замке на холме колдун Бубоник Ирвитцер и его тётя Тирания Вампадур тоже готовились к Рождеству. На кухне Бубоник, закутанный в свою любимую синюю мантию, сидел в кресле-качалке, гладя пушистого котёнка Мяурицио, который спал на его худых колёнях. Старый седой маг смотрел в пол глаза сквозь толстые линзы очков как в духовке, древней как мир, поднимается имбирное печенье с муравьями, сделанное по древнему рецепту азиатских жрецов. В это время Тирания в гостиной плясала вокруг ёлки и наряжала её чёрными свечами, сушёными осиными гнёздами и гирляндами из змей. Не смотря на то, что ведьма была куда старше своего племянника, выглядела куда лучше: на ней был блестящий розовый комбинизон и модные туфли на каблуках, пальцы рук украшал ядрёный фиолетовый маникюр, а блондинистые волосы были перевязаны лентой под цвет лака. Доносить украшения до верхних веток, до которых тётушка, близкая к форме шара, не доставала, ей помогал пожилой ворон Якоб.

Колдуны и думать не думали о заклятиях. Их волновал праздник, который они собирались отметить зловредно, как принято у тёмных магов. Им бы хотелось взять отгул и уехать из города, чтобы забыть о работе и своём работодателе, имя которого они даже не рисковали называть.

А начальником их был злобный Маледиктус де Маггог. Большая шишка в Британском Министерстве Магии, и тайный адепт тёмных искусств. Именно благодаря ему два таких сильных колдуна, как Тирания и Бубоник, всё ещё не сидели в Азкабане. Даже не смотря на то, что ни одно их заклятие не было успешным, само по себе использование сильного магического декокта тянуло на преступление. Маггог умело покрывал своих подопечных и не давал Альбусу Дамблдору даже шанса доказать существование угрозы для магического и магловского миров.

Но Тирания и Бубоник не спешили творить злодеяния, чтобы угодить своему благодетелю. Их устраивала размеренная жизнь в Мегалополисе, а колдовство они предпочитали использовать на бытовые нужды. И если бы Маггог не угрожал им расправой каждый раз, возможно, Гарри Поттер тоже мог жить спокойно. Правда о том, что малолетний подопечный Дамблдора рушит все их планы, ни Маггог, ни колдуны не знали.

Печенье испеклось и начало попахивать горелым. Бубоник, учуяв этот аромат, вскочил с кресла, скинув с себя кота, и метнулся к духовке. Печенье было спасено, но котёнок, в душе своей считавший себя потомков аристократов, обиделся и гордо подняв хвост, вышел с кухни.

— Мяурицио, котёночек, ну куда же ты? — жалобно запричитал Бубоник, вытаскивая из духовки полный противень печенья, обгоревшего снизу. Колдун понёс печенье в гостиную, чтобы угостить любимое животное. — А никто не хочет вкусного папочкиного печенья?

— Я хочу, любимый племянничек, — завопила Тирания своим хриплым голосом и подпрыгнув, ибо Бубоник был куда выше её, схватила несколько печений одним махом.

Тут же откуда-то сверху спикировал ворон Якоб и тоже схватил с противеня одно печенье, а затем взмыл на бюст гаргульи, что висела почти над самым потолком. Мяурицио же, полный обиды, сидел под ёлкой и вылизывался, даже не думая подходить к хозяину.

— Оставь немного на застолье, тётя! — раздражённо воскликнул Бубоник и плюхнул противень на обеденный стол так, что обгорелые печенюшки подпрыгнули на нём. — Мне сложно прокормить ваш зверский аппетит.

— Не будь занудой, Бубо, — отозвалась Тирания, мигом сжевав печенье. — Оно всё равно не вкусное.

Колдун схватил одно из печений, надкусил его и поморщился. Печенье отдавало горечью.

— Схожу за пудрой из сахарной мандрагоры, — пробормотал Бубоник и хотел было вернуться на кухню, но дорогу ему преградило облако золотистого тумана.

Колдун отшатнулся, чуть было не сбив с ног свою тётушку. Это облако не предвещало ничего хорошего.

— Аааа, Маггог! — вскрикнула Тирания, а затем захлопнула свой рот пухлой рукой.

— Для Вас Маледиктус де Маггог, мадам Вампадур, — не изменяя себе, колдун назвал своё полное имя.

Внешность Маггога была необычной даже для колдовского мира. Он скорее напоминал антропоморфного таракана, с жабьим лицом и лапами, нежели человека. У него была бурая кожа, перепонки между пальцами и усики-антенны на голове. Одни говорили, что это результат сильного проклятия, другие ссылались на неудачный эксперимент с оборотным зельем или анимагическим заклятием. Правды не знал никто, кроме самого Маггога. Но не смотря на отталкивающую внешность, колдун имел свой стиль, всегда одевался в деловой чёрный костюм и шляпу-котелок, и не расставался с чёрным портфелем. На его носу висели очки в широкой оправе, не понятно как держащиеся, ведь ушей у Маледиктуса почти не было.

— Мистер Маггог, как мы рады Вас видеть, — елейным тоном сказал Бубоник, и весь сжался, будто став ниже ростом. В этот момент, словно в подтверждение истинных мыслей хозяина, Мяурицио злобно зашипел на гостя, а затем скрылся под диваном, откуда его не было видно.

— Прекрасно, мистер Ирвитцер, — Маггог цедил слова, едва разжимая ряд острых зубов, больше похожих на клыки акулы. — Готовитесь к празднику, как я вижу?

— Да, мистер Маггог, всё верно, — Тирания ошалело закивала головой. — Ведь сегодня сочельник, сами понимаете.

— Разумеется понимаю, — кивнул головой Маггог, взяв с подноса одно печенье своими склизкими перепончатыми пальцами. — Надеюсь, прежде чем наряжать ёлку и готовить ужин, вы соизволили придумать проклятие, которое обрушите на головы жалких маглов Мегалополиса?

— Да, разумеется, у нас есть великолепное заклятие, чтобы испортить всем праздник, — сказал Бубоник, хотя никакого плана у него не было и в помине.

— Я надеюсь, — Маггог отправил в рот печенье, задумчиво пожевал его, а затем закашлялся. — Надеюсь, что ваше проклятие будет таким же отвратительным, как это печенье, Бубоник. Иначе я вас самих превращу в Рождественское угощение и съем.

— Да, мистер Маггог, — обречённо простонала Тирания, понимая, что угрозы их начальника стоит воспринимать с полной серьёзностью.

Маледиктус щёлкнул пальцами и исчез в облаке золотистого дыма. Он собирался вернуться в Министерство Магии, чтобы отвести взгляды министров и мракоборцев от маленького городка Мегалополиса, в котором затевалось большое зло.

Бубоник устало плюхнулся на диван, из-под которого тут же вылетел испуганный Мяурицио и умчался в неизвестном направлении. Тирания уселась рядом с племянником и задумалась. Стать обедом у Маггога — роль незавидная. Им придётся колдовать, но что именно, они не знали. Колдуны затихли и задумались.

— Я придумал, тётя! — вдруг завопил Бубоник и вскочил с дивана, едва не теряя свои очки, висящие на крючковатом носе. — Помнишь, когда мы заколдовали весь город и превратили всех мужчин в меня, а всех женщин в тебя*?

— Помню, — недовольно буркнула Тирания, сложив руки на груди. — Это была гениальная идея, но заклинание было сломано в последнюю секунду. Повторять нет смысла.

— Конечно, но я совсем не об этом, — захихикал колдун, потирая руки. — В тот раз, превратившись в нас, жители Мегалополиса случайно получили наши колдовские силы. А что будет, если мы нарочно подарим всем людям магию? Не умея управляться с ней, они натворят бед и погрузят город в хаос!

— И откуда в твоей пустой голове такие гениальные идеи, племянничек? — ухмыльнулась Тирания, представив действие данного заклятия. — Пусть они колдуют сами, а мы будем праздновать Рождество!

— Беги за своей частью свитка, тётушка, встретимся в лаборатории! — крикнул Бубоник, выбегая из комнаты.

Тирания весьма ловко для своей комплекции спрыгнула с дивана и побежала в свою спальню.

Через пятнадцать минут колдуны встретились в подземелье в своей тайной лаборатории. Стены этого тёмного помещения были сплошь уставлены колдовскими книгами, колбами, ретортами, банками и прочими сосудами. Здесь Бубоник и Тирания хранили все ингредиенты для зелий и различные магические артефакты. А в центре комнаты, над вечным огнём, в огромном котле булькал зелёный склизкий отвар, он же неиссякаемый источник всех проблем Мегалополиса — дьявольсконгениалкогольный коктейль Вуншпунш.

Личное изобретение хим-колдуна Ирвитцера и бизнес-ведьмы Вампадур, уникальное в своём роде зелье, исполняющее любое злое желание, если к нему подбирались правильные слова. Вуншпунш давно бы стал виновником уничтожения планеты, если бы не одно «но». Действие заклятие, наложенного через Пунш, становилось вечным только тогда, когда работало больше семи часов.

К сожалению, обычно колдовство Тирании и Бубоника, случайно или нарочно разрушалось. Маггог не мог вынюхивать, действует ли кто-то против них намеренно, это было бы слишком подозрительно, и непременно привлекло бы других членов Министерства. Так что колдуны раз за разом терпели поражения, раз за разом подвергались унижениям Маггога, и даже не знали, кого за это «благодарить».

И сейчас колдуны приступали к очередной, неизвестно какой по счёту, попытке заколдовать город. Тирания и Бубоник начали приплясывать вокруг котла, держа в руках две половины древнего свитка заклинаний, и напевали:

Пусть старо как мир понятье

Корча-порча-приворот,

Практикуем мы к заклятьям

Современнейший подход!

Формула тройного зла:

Трижды ночь плюс дважды мгла,

Два кусочка станьте целым,

Пламя делай своё дело!

И варись, варись Вуншпунш!

Две половины магического свитка соединились в одно и закрутили водоворот газа, выходившего их Пунша, который чутко реагировал на слова колдунов.

Тирания и Бубоник разбежались по лаборатории, собирая нужные для заклятия вещи. Любой преподаватель Зелий поспешил бы принять яд, увидев, какие «ингридиенты» колдуны швыряют в волшебный Пунш.

— Учебник первокурсника, сломанная волшебная палочка, старый галстук от школьной формы… — перечислял Бубоник, топя вещи в зелёном вареве, в котором они исчезали бесследно.

— Самоучитель фокусника, мятая шляпа колдуньи и подписка журнала «Проблемы чароведения» за прошлый год, — вторила племяннику Тирания со злобной ухмылкой.

О, всемогущий волшебный отвар,

Исполни желанья, как я наказал!

Маги в школе обучались много лет подряд

Ну, а тот, кто не учился, тот не будет рад.

Магл не смыслит ничего в колдовских делах,

И обретая магию, везде потерпит крах!

А теперь наоборот,

То есть задом-наперёд!

Обретая магию, везде потерпит крах,

Недоучка-магл профан в таких делах!

Отсутствию науки никто не будет рад,

Той, что магов обучают много лет подряд!

Из котла вырвался столб зелёного магического света и вылетел в трубу, которая вела из лаборатории прямо наружу. Часы на стене, в которых роль кукушки играл заколдованный палец мертвеца, проойкал семь раз, один раз за каждый удар молотка, что обрушивался на него, и за каждый час, который остался до входа заклятия в полную силу.

— Семь часов и весь мир будет наполнен опасной неукротимой магией! — расхохоталась Тирания.

— Пока люди поймут, как ей управлять, они уничтожат не только Мегалополис, но весь мир! — обрадовался Бубоник.

— А даже если поймут, некоторые люди настолько гнилые, что будут использовать магию исключительно как мы с тобой, — Тирания направилась к лестнице, ведущей наверх. — Пойду переодеваться к ужину, встретимся в столовой через пару часиков, Бубик.

Бубоник последовал за тётей. Пока его тётя будет прихорашиваться, он закончит рождественский ужин.

* * *

Гарри стоял на ступеньках дома, ожидая приезда своих друзей. На землю опускались сумерки, хотя, когда мальчик выходил на улицу, часы пробили всего три удара. Мягкий снег кружил в воздухе, покрывая всё вокруг белой пеленой. Мальчику было немного холодно в свитере, который связала для него миссис Уизли на прошлое рождество, и блеклых джинсах, но он был терпелив.

Не так скоро, как хотелось, в конце улицы показался автомобиль семейства Грейнджер. Дурсли поставили строгое условие на счёт этого, поэтому друзей на Тисовую аллею доставили именно родители Гермионы. Родителей Рона тётушка Петуния, прежде всего думающая о мнении соседей, возле своего дома видеть не хотела.

Гарри прошёлся по почищенной от снега подъездной дорожке навстречу серому автомобилю, притормозившему у тротуара. Мальчик вежливо поздоровался с мистером и миссис Грейнджер и поприветствовал друзей, которые спешили выбраться к нему с заднего сидения. Гермиона тут же обняла Гарри так крепко, будто бы они не виделись пару лет, а не пару дней. Рон же скромно улыбнулся и похлопал Гарри по плечу. Отец Гермионы выгрузил чемоданы детей из багажника и напомнил, что вернётся за ними в последний день каникул и с радостью отвезёт всех троих на вокзал Кингс-Кросс точно к отправлению Хогвартс-Экспресса, если, конечно, Рон, найдёт способ сообщить об этом родителям.

Дети поблагодарили мистера Грейнджер и дружно попрощались с ним. Автомобиль отъехал от тротуара, развернулся в конце улицы и очень скоро скрылся в снежной пелене.

— Гарри, как здорово, что мы проведём эти каникулы вместе! — тут же сказал Рон, подхватывая свой чемодан с земли. — Я хотел, чтобы мы встретили Рождество у нас, мама тоже была «за», а потом ты внезапно сообщил, что Дурсли дали согласие.

— Я тоже очень рад, — сказал Гарри, помогая Гермионе нести её чемодан, который, судя по весу, был набит учебниками больше, чем одеждой.

— Просто удивительно, как ты смог уговорить своих опекунов дать разрешение? — поинтересовалась Гермиона.

— У меня есть свой маленький секрет, — с улыбкой ответил Гарри.

Дети зашли в дом. Семейство Дурслей уже сидело за праздничным столом перед телевизором. Разумеется, места для маленьких волшебников там не было. Гарри сам приготовил угощения для Рона и Гермионы, и накрыл стол в своей комнате.

— Сидите тихо, как мыши! — вместо приветствия выкрикнул Вернон Дурсль юным магам, когда они проходили мимо гостиной.

— Ты не услышишь даже шороха, дядя Вернон, — пообещал Гарри и провёл своих друзей на второй этаж.

Гарри торжественно открыл дверь в комнату. Да, она была жутко тесной для личной спальни, но зато куда более просторная, чем чулан под лестницей. Гарри хорошо постарался, прибрал вещи и застелил свой письменный стол старой залатанной скатертью. Стол был скромно сервирован на троих. Миссис Дурсль не хотела показаться плохой хозяйкой и выделила деткам-волшебникам кое-что с праздничного стола: маленького запечённого цыплёнка, графин с безалкогольным пуншем и миску пудинга.

Друзья прошли в комнату и закрыли за собой дверь. Проснулась сова Букля в своей клетке, которую Гарри переместил на комод, и громко заухала.

— Я привезла с собой еду из дома, — сказала Гермиона, взяв у Гарри свой чемодан, и открыла его на полу.

Как и догадывался Гарри, большую часть места внутри чемодана занимали книги, но поверх них стояли несколько тарелок, обмотанных пищевой плёнкой. На одной были печенья с шоколадом, на другой — целый яблочный пирог, а на третьей — клубни запечённого картофеля в фольге.

— И мне всучили кое-что, — сказал Рон, выкладывая на стол мясной рулет в бумаге и ржаной хлеб с пряностями, обмотанный в полотенце. — Я хотел отказаться, но мама настояла. Она сама готовила.

— Передай миссис Уизли, что нам очень приятно, — сказал Гарри. — Я уверен, всё будет очень вкусно.

— Тогда давайте поедим, — тут же предложил Рональд. — Я ужасно проголодался в дороге.

Гарри и Гермиона поддержали эту идею. Друзья сидели на кровати с тарелками, ели и болтали обо всём на свете. О школе, об уроках и преподавателях, о родителях и подарках на Рождество. Гарри было так хорошо и уютно в компании друзей, что он почти забыл о бдительности.

Количество еды на тарелках уменьшалось, разговоры становились всё более душевными, и юные волшебники совершенно не заметили, как стали разговаривать куда громче, чем было позволено хозяевами дома. На лестнице послышались тяжёлые шаги Вернона Дурсля. Дети затихли и уставились на дверь, хотя знали, что это не поможет.

— Так, праздник окончен! — лицо дяди Вернона было красное от гнева, когда он вошёл в комнату. — Я предупреждал вас!

— Простите… — начал было Гарри, но его прервали:

— Мне не интересны твои оправдания! Если твои друзья не умеют себя вести, то они могут завтра же вернуться к себе, и там творить всё, что захотят. Провалиться мне на месте, если…

Но что хотел сказать Вернон Дурсль после этих слов, осталось загадкой. Пол под ним заскрипел, мужчина отшатнулся назад, а когда оказался на лестнице, действительно провалился вниз, вместе со сломанными досками. Гарри, Рон и Гермиона не на шутку перепугались. Оставив свои тарелки и стаканы на полу, они поспешили вниз, осторожно огибая провал на лестнице.

Внизу уже сновали Петуния и Дадли. Миссис Дурсль стояла напротив открытой двери чулана, и причитала, заламывая руки. Судя по стонам мистера Дурсля, он был цел. Его падение смягчила старая кровать Гарри.

— Что вы натворили? — спросила тётя Петуния обвиняющим тоном, пока её муж барахтался под грудой старых вещей и пытался покинуть кладовку.

— Но мы ничего не делали, — обречённо произнесла Гермиона. Она была очень смущена, хотя прекрасно понимала, что никто из волшебников в этом доме не причём.

Зато Гарри быстро догадался, что за колдовством, творящимся без видимой причины, стоят Тирания и Бубоник. И хуже всего было то, что он не знал, как давно наложено проклятие, и сколько у него ещё есть времени.

Не объясняя ничего родственникам и друзьям, Гарри поднялся наверх, схватил свою старую куртку, и снова сбежал вниз. Но путь ему преградили Рон и Гермиона. Дурсли уже ушли в гостиную, чтобы привести Вернона в чувства.

— Гарри, в чём дело? Куда ты собрался? — спросила Гермиона, увидев потрёпанную кожаную куртку в его руках.

— Мне надо срочно выйти, — Гарри потупил взгляд. Ему было очень нелегко врать друзьям. — Вы возвращайтесь в комнату, продолжайте ужин. Я скоро буду.

— Твой дядя только что пригрозил выгнать нас, а ты хочешь убежать и оставить нас одних? — спросил Рон с нотками удивления в голосе.

— Они не выгонит вас, обещаю, просто дождитесь меня, — Гарри сделал попытку пройти, но друзья его не пускали.

— Гарри, что случилось? — поинтересовалась Гермиона. — Ты можешь нам рассказать.

— Я не могу, — Гарри было обидно за себя и за друзей. — Я поклялся Дамблдору.

— Но помочь тебе мы можем? — спросила ведьмочка. — Ты отправляешься ночью неизвестно куда один. Это опасно.

— В опасности не я, а город, — произнёс Гарри, с ужасом и облегчением поняв, как легко выходят эти слова. — И именно я должен с этим справиться.

— Тогда Альбус Дамблдор круглый идиот! — выпалил Рон.

— Рональд Уизли, следи за тем, что говоришь, — мгновенно отчитала его Гермиона. — Речь идёт о профессоре Дамблдоре, самом великом волшебнике мира!

— Ты говоришь как моя мама, — разъярился рыжий ещё больше. — Но речь сейчас идёт прежде всего о Гарри, о нашем друге Гарри, который мог погибнуть!

— Но не погиб ведь, Рон, — смущённо сказал Гарри, которому было одновременно стыдно и приятно.

— И не погибнешь, — авторитетно заявила ведьмочка. — Рассказывай, что нужно делать.

Спустя час троица детей-магов оказалась в центре города. То, что они там увидели, повергло их в шок. По крайней мере Рона и Гермиону, Гарри приходилось видеть и не такое. Мегалополис был погружен в чистый хаос.

Среди ярких огней города, наряженного к празднику, то и дело вспыхивали зелёные искры стихийной магии. Буквально каждое слово маглов превращалось в заклинание. Кричащий у магазина ребёнок, выпрашивающий игрушки у своей матери, оказывался заваленный подарочными коробками. Влюблённые, целующиеся под омелой, с пожеланием всегда быть вместе, вдруг склеивались боками. Смотрящаяся в зеркало девушка, жалуясь подруге на первые морщины и утраченную молодость, превращается в древнюю старуху. Молодой парень, употребив в разговоре по телефону, что он по кому-то «без ума», действительно становился безумен.

— Дело принимает серьёзный оборот, — Гарри был буквально ошарашен творившимся хаосом. Взрослые и дети были напуганы происходящим.

— Но кому хватило сил наделить всех маглов стихийной магией? — спросил Рональд у друга.

— Этого я точно не могу вам рассказать, — обречённо ответил Поттер.

— Да, но как мы сможем разрушить заклятие? — спросила Гермиона, начиная паниковать. Такого она прежде не видела ни в одном учебнике.

— Вот с этим, — сказал Гарри, вытаскивая из внутреннего кармана своей куртки какую-то потрёпанную самодельную книжку.

— Что это? — недоверчиво поинтересовался Рон, явно ожидая увидеть оружие по-внушительней.

— Пророчества Трелони, — авторитетно заявил Гарри.

— Профессора Трелони? — спросила Гермиона, скривившись. Она не доверяла преподавательнице прорицаний, считая её шарлатанкой.

— Нет, её прапрабабки Кассандры, — ответил Гарри. — Это наследство моих родителей. И знаменитая прорицательница знала о том, что будет творится в Мегалополисе. Здесь есть все пророчества на этот счет. Нужно только найти правильное и разгадать его.

— Гермиона, давай, у тебя получится это быстрее и лучше, — сказал Рон, отнимая книгу у Гарри и впихивая её девочке. Он явно нервничал.

— Хорошо, — согласилась Гермиона, — но мне нужно время.

Ведьмочка встала под ближайшим фонарём и начала читать пророчества одно за другим. Гарри и Рон окружили её, чтобы никто из новоявленных магов не причинил их подруге вреда. Мальчики ходили вокруг подруги, чтобы не замёрзнуть, а она тем временем листала и листала старые потёртые страницы, вчитываясь в строки поблекших чернил.

— Кажется я нашла! — победно сообщила Гермиона спустя примерно полчаса. Книга в её руках была открыта примерно по середине. Девочка откашлялась и продекламировала кривоватое пророчество:

Заклятье сможешь ты развеять

И это непреложный факт,

Как только ты решишь доверить

Кому-то свой волшебный артефакт.

— Доверить волшебный артефакт, — задумался Гарри. — О каком артефакте идёт речь?

— Я думаю это волшебная палочка, — заявила Гермиона. — Маглы не справляются со стихийной магией, прямо как юные маги. А волшебные палочки как раз и созданы для того, чтобы помочь волшебникам сконцентрировать свою силу.

— Это гениально, Гермиона, — выпалил Рон. — Но чью палочку мы будем использовать? И кому её доверим?

— Тут вопросов не должно возникнуть, — высказался Гарри. — Я дам свою палочку тёте Петунии. Только она из всех маглов действительно что-то знает о магии, и должна, просто обязана меня послушать.

— Может лучше использовать мою палочку? — спросила Гермиона. — Она из виноградной лозы, более податлива.

— Или мою, ивовую, — предложил Рон. — Она поможет твоей тёте, если она, конечно, не сломает её…

— Нет, я уверен, что тётя Петуния сможет справиться и с моей палочкой, — сказал Гарри. — А теперь бежим назад! Не известно, сколько времени у нас осталось! Быть может, совсем немного.

Трио вернулось в дом Дурслей. Юные волшебники застали всю семью в гостиной. Вернон лежал на диване и одним глазом смотрел в телевизор. На его лбу красовался мокрый компресс, заботливо наложенный супругой. Дадли сидел в кресле и ел шоколадный торт, пихая ложку за ложкой наощупь в свой рот, ибо взгляд его не отрывался от телевизионного рождественского шоу. Петуния была единственная, которую телевизор особо не привлекал. Она занялась вязанием, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Её идеальный рождественский вечер был испорчен: любимый муж чуть было не расшибся, а на второй этаж едва ли можно было пройти без опаски за свои ноги.

— Тётя Петуния, вы должны нам помочь! — первым делом выкрикнул Гарри, вбегая в гостиную.

— Нет, нет, нет, я ничего не должна, — взвизгнула Петуния так, словно увидела не племянника, а мышь.

— Так, парень, а ну-ка оставь её в покое, — Вернон попытался остановить Гарри, который ворвался в комнату и кинулся к тётке, но не успел, и с громким оханьем снова сел на диван.

Дадли, с глуповатым лицом, смотрел на происходящее с куда большим интересом, чем в телевизор.

— Быстрее, времени остаётся очень мало, — поторопил их Гарри. — От вас зависит судьба города!

— Прошу вас, миссис Дурсль, послушайте нас, — попросила Гермиона, бросаясь наперерез женщине, которая пыталась уйти из комнаты через кухню.

Петунии пришлось остановиться, дети окружили её.

— Что? Что вам о меня нужно? — обречённо спросила Петуния, вжимаясь в кухонный комод.

— Пожалуйста, тётя, возьмите мою палочку и наколдуйте что-нибудь, — произнёс Гарри, вытягивая из кармана линялых джинс свою волшебную палочку.

— Я и думать не могу, о том, чтобы взять эту отвратительную вещь! — возразила женщина. — Твоя мать творила всякие непотребства с помощью такой же.

— Миссис Дурсль, если вы считаете, что волшебство — это непотребства, будьте готовы жить с этим, — сурово возразил Рон, приближаясь к своим друзьям. — И каждое ваше слово может стать заклятием, как это стало с вашим мужем.

— Хорошо, ладно, я согласна, — Петуния сдалась под натиском детей и осторожно, двумя пальцами, взяла палочку с ладони Гарри. — Что нужно делать?

— Скажите «люмос» и взмахните палочкой вот так, — Гермиона взяла свою палочку и показала миссис Дурсль что надо делать. — И будьте при этом точно уверены, что в результате вашего заклинания зажжётся свет.

— Я не могу, я боюсь, — Петуния едва не выронила палочку на пол.

— Пожалуйста, тётя Петуния, — уговаривал её племянник. — Если вы этого не сделаете, город останется заколдованным навеки.

— Люмос, — сказала Петуния и взмахнула палочкой, но ничего не произошло.

— Давайте ещё, — настойчиво выкрикнул Рон.

Вернон и Дадли уставились на свою жену и мать с раскрытыми ртами. Петуния обернулась на них, ища поддержки, но не нашла. В их глазах было скорее непонимание. Петуния повторила заклятие, но её снова ждал провал.

— Старайтесь лучше, — тоном, очень похожим на тон Минервы МакГонагалл, сказала Гермиона. — У Вас всё получится.

Петуния Дурсль сама в себя не верила. Но её не прельщала вероятность жить с магией до конца своих дней. Она снова взмахнула палочкой:

— Люмос!

На кончике волшебной палочки зажёгся маленький светлячок, который переливался из белого в зелёный.

— Как необычно, — прошептала Петуния, хотя огонёк погас очень быстро.

— Хорошо, тётушка, а теперь попробуйте колдовать без палочки, — попросил Гарри, осторожно забирая свою палочку. Он уже заметил признак разрушения колдовства, но должен был убедиться.

Петуния растерянно обвела глазами кухню и увидела гору грязной посуды в мойке. Она направила на неё трясущийся палец.

— Мойся!

Но ничего не произошло. Посуда так и осталась лежать немытая в раковине.

— Мы справились! — обрадовался Гарри, обнимая друзей. — Всех с Рождеством!

Мальчик чуть было не кинулся обнимать тётю Петунию, но вовремя остановил этот порыв. Она, заметив это, одарила племянника сдержанной улыбкой.

* * *

Тирания и Бубоник наблюдали за городом, стоя на самой высокой башне виллы «Ночной кошмар», с помощью телескопа. Им нравился хаос, творящийся в городе. Люди были ошарашены, праздник испортился. Удовлетворённые сим зрелищем, колдуны вернулись в свою гостиную, где сели за праздничный стол. Именно зверский аппетит, который подогревался ощущением триумфа, помешал им увидеть момент своего провала.

Ни о чём не подозревающие колдуны пили совершенно не магический, но алкогольный пунш, ели печенье, пудинг из перемолотых личинок и запечённые под кровавым соусом тушки воробьёв. Вкусы Тирании и Бубоника были весьма специфичны, но зато домашние животные полностью разделяли их. Мяурицио с радостью поедал мясо воробьёв, которым его баловал хозяин, и лакал пунш. Через полчаса котёнок изрядно захмелел и уснул под столом. Ворон Якоб клевал горелое печенье и птичьи косточки сидя прямо на столе, а его мадам только умилялась своему питомцу. Именно такую умиротворённую картину застал мистер Маггог, когда вышел прямиком из горящего камина.

— Маггог! — выкрикнул колдун Ирвитцер, подавившись косточкой воробья, которую прямо в этот момент обгладывал.

— Мистер Маггог, Бубоник, — напомнил тёмный волшебник, проходя в комнату.

— Ах, мистер Маггог, вы пришли поздравить нас с победой, — Тирания изрядно захмелела от пунша. — Присоединяйтесь к нашему пиру.

— Победой?! — Маггог, казалось, кипел от ярости. — О какой победе может идти речь?! Жители Мегалополиса радуются и здравствуют! Ваше заклятие опять потерпело неудачу!

— Но…но… но… — Бубоник пытался откашляться, но не мог выдавить из себя не слова.

— Что «но-но»?! — прикрикнул на него Маггог. — Я обещал, что прокляну вас, и сдержу обещание.

Когда Маледиктус де Маггог удалился, праздничный стол колдунов пополнился ещё двумя блюдами — ароматной запечённой свиньёй с лицом Тирании Вампадур и пирогом, украшение на котором сильно напоминали физиономию Бубоника Ирвитцера. Разумеется, это был временный морок. Очень скоро колдуны вернуться в прежнее обличье, но воспоминания об испытанных ощущениях останутся с ними надолго.

* * *

На следующий день Маледиктус появился на работе с самого утра. Он был зол и разочарован. Неизвестно, сколько ему ещё удастся скрывать свои эксперименты над Мегалополисом, а его подопечные были так глупы. Хотя Вуншпунш сам по себе был гениальным изобретением, правда находился в руках неудачников и неумех.

На встречу злобному Маггогу вальяжной походкой шёл сам Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, некогда верховный судья Визенгамота, ныне — директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.

— Добрый день, мистер Маггог, — добродушно поздоровался Альбус, поправив свои очки-половинки. — С Рождеством. А вы всё работаете.

— Маледиктус де Маггог, профессор Дамблдор, — отозвался Маггог, останавливаясь напротив бородатого старика в фиолетовой мантии. — И вам того же. Мне некогда прохлаждаться.

— Очень понимаю, — кивнул ему Дамблдор. — И я с утра тут по делам.

— И какими же судьбами вы в министерстве? — ехидно спросил Маледиктус. — Уж не желаете ли подать прошение о восстановление в Визенгамот?

— Нет, нет, они сами меня давно умоляют, но я непреклонен, — с улыбкой ответил маг. — Я ищу сведения об одном городе. Скажите, что вы знаете о Мегалополисе?

— Мало что, — Маггог смутился, но виду не подал. — Это город недалеко от Лондона. Слегка американизированный.

— А разве не там проживали ваши подопечные, некто Тирания Вампадур и Бубоник Ирвитцер?

— Нет, вы ошибаетесь, — Маггог скривился от мысли, что может быть рассекречен. — Они жили в другом городе, и давно прошли процедуру забвения.

— Надеюсь, я смогу обнаружить отчёт по этой процедуре в архиве? — вежливо спросил Дамблдор, не переставая улыбаться.

— Разумеется, — елейным тоном, на какой он только был способен, отозвался Маггог. И тут он не врал. Документы в архивах действительно существовали. Поддельные.

— Великолепно, всего доброго, мистер Маггог, — попрощавшись, Дамблдор пошёл дальше по своим делам.

— И вам всего наилучшего, профессор Дамблдор, — Маледиктус посмотрел ему вслед и недобро улыбнулся.

---

Примечания:

* 21 серия 1 сезона "Бубонная чума/Bubonic Plague"