Как прежде уже не будет никогда (джен)

Каждое утро он просыпается, и каждое утро его вновь настигает чувство утраты.

Нет больше кого-то теплого рядом. Правда, Геллерт оставался у него не каждую ночь, по крайней мере поначалу, — но когда это случалось, Альбус даже сквозь сон ощущал восхитительное чувство узнавания. А теперь нет больше губ, которые можно целовать. Он пытается заснуть снова. Первые несколько минут бодрствования — самые мучительные.

И все же он встает — то ли потому что должен, то ли бросая кому-то вызов, а может, просто в силу привычки, — и натыкается на яростный взгляд Аберфорта. Но даже ярость не может скрыть снедающую брата тоску, и Альбус понимает, что спорить или оправдываться под этим пристальным взглядом он не в состоянии. Без тех, кто ушел навсегда, дом словно лишился чего-то очень важного, а оставшиеся жильцы кажутся просто досадной помехой. Коттедж пуст и зловещ, в воздухе разлито тягостное чувство вины. Пожалуйста, Геллерт, не оставляй меня здесь.

В начале лета Альбус считал, что с тем, кто приговорен томиться в обществе больной сестры, ничего более страшного случиться уже не может. В июне думал, что никогда еще не был так счастлив. А теперь… теперь все кончено. Время от времени сталкиваясь с Аберфортом (впрочем, брат, похоже, сам пытается встречаться с ним только за столом), Альбус мечтает взять Ариану на руки, заверить, что ничего не случилось, что она еще побегает под лучами солнца, что обязательно будет счастлива и сможет гордиться…

А еще он хочет удержать Геллерта, любым способом. И не знает, какое из этих желаний невыполнимо больше. Наверное, осуществить любое из них еще сложнее, чем вытравить события последних дней из памяти.

С каждым вечером все сложнее становится удержаться на краю и не скатиться в пучину отчаяния.

Прошло лишь несколько дней, но, кажется, приезда Элфиаса он ждет уже целую вечность. По ночам читает письма, накопившиеся за два последних месяца. — Те самые, на которые ты не обращал внимания, пока ОН был здесь? — Альбус вздыхает, глаза закрываются словно сами собой, когда он вчитывается в скучные строки. «Дорогой Альбус, у меня все хорошо. Египет прекрасен. От памятников буквально веет прошлым и древней магией. Жара просто убийственная, раскопки магглов весьма впечатляющи, и т.д.» Ему бы хотелось как-нибудь увидеть этот Египет. Возможно, давным-давно, когда пирамиды были только построены. В те древние времена он ещё умел слушать рассказы друга, не мучаясь от непрошенной снисходительности.

Письма стали единственной отдушиной. Единственной возможностью поговорить с кем-нибудь. «Дорогой Элфиас. Спасибо, что держишь меня в курсе происходящего. К сожалению, мои проекты продвигаются чуть менее успешно, чем ожидалось. Придется нам все это потом наверстывать, ладно? Ты, наверное, уже знаешь — моя сестра умерла. Аберфорт меня сторонится и, похоже, очень зол. Ах да, мне разбил сердце один парень, исключенный из Дурмштранга, чуть младше меня. Прости, что не писал раньше. Надеюсь, ты извинишь мне эту небрежность, теперь, когда знаешь, чем она была вызвана…»

Конечно, такого письма он никогда не отправит. Вместо этого Альбус пишет грустные, пустые письма ни о чем, но, к сожалению, облегчения они не приносят. Элфиас обещает вернуться вовремя, и слово свое сдержит; не может не сдержать. Хороший друг безо всяких высоких мечтаний, за которые готов убивать. Единственный, кого Альбус так и не научился ценить.

Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Геллерт… Сердце его теперь может быть где угодно.

Альбус наконец засыпает, и в доме воцаряется тишина.