Крик (гет)

Вокруг меня темнота. Она застилает мои глаза, сердце и душу. Кровь закипает, заставляя поддаться сладостной эйфории битвы и забыться во всепоглощающей бушующей ярости. Звон пульсирующих вен заглушает музыку повсеместного хаоса, убаюкивая остатки сознания и закутывая его в непроглядный туман.

Друг, враг — это не имеет значения: Расёмон прожорлив и нетерпелив, и он требует новую жертву. Чёрные лезвия беспощадны, они уносят жизни, оставляя взамен лишь алые вспышки, запечатлевающие солёные, с металлическим привкусом поцелуи на моих губах.

Я свободен от всех цепей и оков, мною движут только инстинкты. На мгновение ощущение полной власти над чужими судьбами захлёстывает меня, открывая второе дыхание. Но тело слишком уязвимо. Лёгкие сдавливаются приступом кашля, колени предательски подгибаются, и я падаю на землю безвольной куклой. И вот я снова в плену собственной слабости.

Надо мной голубые огни ночных звёзд и до боли знакомое, испуганное, испачканное кровью лицо.

* * *

Солнечный свет начал пробираться сквозь окна подпольной больницы портовой мафии. После долгой и изнурительной ночи большая часть медперсонала, взяв передышку, отсыпалась в постелях. Остальные несчастные, мечась между палатами, следили за состоянием пациентов и лишь изредка довольствовались беспокойным сном на жёстких диванах приемной.

Мори, стоя в запачканном кровью белом халате, устало потирал покрасневшие от недосыпа глаза. Он знал, что после этой операции пострадавших будет намного больше, чем обычно, но отменять или переносить захват вражеской организации было нельзя, равно как и отправлять на неё не восстановившегося после использования Порчи Накахару, при наличии которого успех был бы достигнут с меньшими потерями.

Взвесив все за и против, глава преступной группировки решил, что здоровье мощнейшей боевой единицы порта важнее десятка рядовых, поэтому ему на замену был отправлен Рюноске.

Под чутким руководством Огая, докторам удалось спасти почти всех, однако положение многих было нестабильным и близилось к критическому. Но один случай особенно его интересовал. Несмотря на то, что Акутагава потерял контроль, единственным хоть как-то покалеченным от Расёмона из его подчинённых была только Хигучи.

Уже далеко не первый раз события принимали такой оборот. Чёрные Ящеры хорошо подстраивались под действия молчаливого бешеного пса, зная, когда нужно прикрыть спину, помочь в атаке или же уйти из зоны поражения его способности, предоставив всю работу эсперу. В этом идеальном механизме была лишь одна барахлящая деталь — Ичиё, которая вечно попадала под удар.

Пока все обходилось лёгкими царапинами и несерьёзными травмами — на это можно было закрыть глаза, но игнорирование комы сотрудника, занимающего негласную должность соруководителя их основной ударной силы — неприкрытая беспечность.

— Либо она научится работать слаженно, как остальные, либо она станет бесполезной, и ее место займёт кто-то другой, — произнёс Огай, подытоживая свои размышления.

Доставая последнюю сигарету из потрёпанной пачки, он уже был готов закурить и забыть об этом мире с его проблемами по меньшей мере минут на пять, однако его прервал телефонный звонок. Мори взял трубку, даже не посмотрев на определитель. Он был почти на сто процентов уверен, что ему звонит Накахара по «просьбе» Элис. Чутьё его не подвело, и из динамика раздался страдальческий голос Чуи.

— Босс, простите, что отвлекаю, но она ноет, что ей скучно и просится к вам. Мои нервные клетки погибают тысячами. Умоляю — можно к ней приставить кого-нибудь другого.

«Насколько сильно она его достала, что наш грозный коротышка спустился до таких слов, как «умоляю»?» — прыснул про себя Мори, вслух же обнадежил несчастного:

— Мне осталось проверить только Акутагаву, так что я уже сам скоро вернусь.

— Воевать с Агентством и то легче, — пробурчал Чуя, сбрасывая вызов.

Доктор лишь печально улыбнулся, убирая белую упаковку назад в карман. Видимо, передохнуть придётся после ухода с поста главы портовой мафии, а с него, как известно, уходят только одним путём, и он определенно Огаю не нравился.

С трудом перестав подпирать спиной стену, Мори направился к палате владельца Расёмона. Акутагава лежал без сознания, от мертвенно-бледной руки тянулся тонкий провод, соединяющий просвечивающую сквозь пергаментную кожу вену с капельницей. Серьёзных ран как таковых у него не было, да и его состояние было вполне сносным, однако он необычайно долго не приходил в себя, словно уснул и не хотел просыпаться. Оставалось только ждать и надеяться, что худшие догадки не оправдаются.

Поменяв капельницу, Ринтару уже собирался вернуться в порт, но неожиданно в палату влетела медсестра.

— Доктор Мори, срочно бегите в операционную, у Хигучи-сан открылось внутреннее кровотечение, без вас не обойтись, — Огай без лишних слов рванул в указанное место, по дороге проклиная этот чёртов день со всеми его смертниками.

Пока врачи пытались спасти Хигучи, тёмные ресницы дрогнули, с безмолвным криком «Ичиё» Акутагава Рюноске очнулся.

* * *

Вокруг меня лишь бесконечная стена высоких зелёных деревьев. В теле и в душе невероятная лёгкость, как будто забрали некий тяжёлый груз, который я таскал с собой всю свою жизнь. Неужели я умер и попал в рай? Но я определённо должен был оказаться этажом ниже.

Мысли утекают, словно вода сквозь пальцы, и ощущение сюрреалистичности происходящего неизменно преследует меня. Всё слишком реально для сна и волшебно для того, чтобы быть явью. Понятие времени растворяется в ритмичном шелесте листьев, становясь одновременно абстрактным и осязаемым. Кажется, что это место соткано из оксюморона и множества парадоксов.

Ноги ведут меня вглубь изумрудной завесы, будто бы знают, куда необходимо идти. Спокойствие обволакивает душу и сдавливает её мёртвым кольцом, не давая закрасться сомнениям и тревогам. Постепенно стройный ряд малахитовых стражей начинает редеть, и взору открывается необъятный бледно-голубой горизонт. Посреди поляны, усеянной небесного цвета фиалками, словно маяк, стоит девушка в бежевом платье. Хигучи.

Секунда, и на её одежде появляются алые пятна. Ещё секунда, и она несётся ко мне, явно что-то исступленно крича, но до меня не долетает ни звука. Я спешу ей навстречу, но, как бы быстро я ни бежал, расстояние между нами лишь увеличивалось. Реальность начинает предательски расплываться и ускользать от меня; мгновение — и природный пейзаж сменяется видом обшарпанного белого потолка. Но на губах все ещё остаётся её немой оклик.

* * *

Широко раскинувшись на кровати, Акутагава размышлял, кто его бесит больше — Ичиё или Огай? Правильным ответом был, разумеется, Ацуши, но сейчас не об этом. Рюноске уже как неделю выписали из больницы, за это время он побывал в кабинете Огая два раза. Если первое посещение было связано с вполне привычными организационными моментами и отчётами, то вот причина второй встречи была менее притязательной, но более неприятной. А связана она была с Хигучи. Ичиё удалось спасти, и она вполне уверенно шла на поправку, однако глава порта всё равно был крайне недоволен.

— Акутагава, ты весьма неглупый молодой человек, и сам понимаешь, что ты далеко не самый последний сотрудник нашей организации. Более того, мне бы хотелось видеть тебя членом исполнительного комитета в будущем. Так скажи мне, как так получается: ты и твой ассистент выполняете свою работу совершенно непрофессионально, несмотря на то, что вы в паре более трёх лет?  — Огай чуть ли не искрился от раздражённости.

— В первую очередь это именно твой промах, — продолжал он, — ты привык завоёвывать уважение силой, вселяя страх в своих подчинённых, это безусловно действенный метод, который имеет место быть, однако вряд ли это даже можно назвать уважением. Тебе не хватает лидерских качеств, — Огай изломил губы в тонкой улыбке. — Поэтому с сегодняшнего дня ваша совместная работа с Хигучи — вступительный экзамен на должность исполнителя.

Такого поворота событий Акутагава не ожидал, и если сначала он порадовался возможности скорого повышения, то оценив до конца ситуацию, понял, что всё намного сложнее, чем показалось на первый взгляд. За три года Акутагава просто смирился с тем, что некоторые приказы Хигучи не выполняет или нарушает, несмотря ни на какие угрозы, но так как на ход операции это в основном не влияло, он перестал обращать на это внимание. Но сейчас, когда от этого зависит его дальнейшая судьба, необходимо было что-то предпринять.

Что именно, Акутагава не знал.

Но перечить боссу Рюноске не смел, а потому, дослушав всю его речь до конца, поспешно покинул кабинет в надежде побыстрее попасть домой и всё обдумать. И вот, проведя более полутора часов в горизонтальном положении среди сотен проклятий и стенаний, он решил, что лучшее, что он может сделать на данном этапе — это навестить Ичиё.

Акутагава откладывал этот поход уже на протяжении трёх недель. Пока Хигучи была в коме, в её палату чаще, чем он, наведывалась только её младшая сестра, но когда она пришла в себя, Рю не мог найти силы посмотреть ей в глаза. На сердце становилось неимоверно гадко при мысли о том, что именно он едва не убил Ичиё.

Пускай это было ненамеренно, да и в целом большая часть ответственности за ужасное ранение лежит на её же беспечности, чувство вины всё равно душило его своими липкими пальцами.

Наскоро собравшись, Акутагава уже хотел пойти в больницу, однако неожиданно из-за его спины раздался голос:

— Куда собрался, Рю?