Когда доброта может быть жестокой (гет)

Джейме Ланнистеру хорошо известно, каково это — быть жестоким. И использует он жестокость так, как рыцарь использует в бою свой щит. Ему всегда легко удавалось изобразить улыбку, чтобы она казалась доброй, в то время как с губ могли слетать ядовитые слова, резавшие, словно самый настоящий кинжал. В конце концов, любые сладкие яблоки всегда могли быть напитаны уксусом или ядом. Он знал это и всегда хорошо умел использовать свое знание. Более того, он даже пользовался этим, чтобы разбить собственное сердце, уничтожая единственную действительно чистую женщину, которая когда-либо принадлежала ему. Искаженное и рыдающее лицо Бриенны стояло у него перед глазами с того самого момента, как он уехал от нее из Винтерфелла. Это лицо было первым, о чем он думал по утрам, и последним, что видел перед тем, как сны привычно уносили его в душащую темноту.

Темноту, в которой его руки (и всегда еще, как и раньше, две руки), которые когда-то ласкали нежное горло его сестры, сгорая от вожделения, превращались вдруг в железо, выдавливающее из нее жизнь. Сны эти всегда начинаются одинаково: в комнате Серсеи, когда ее жестокая улыбка (зеркальное отражение его собственной), ее зеленые глаза впиваются в его собственные в тот момент, когда она берет в руки нож и разрезает Бриенне горло. И он никогда не успевает добраться до них вовремя. И никогда не может ничего сделать, чтобы спасти свою женщину от смерти, к которой приговорила его сестра Бриенну, и единственным, что ему остается, — это убить Серсею, убить свою бывшую любовницу. В этот момент он всегда просыпается, уже зная, что этого не произошло. Да и теперь никогда не произойдет. Но понимает, что его вновь и вновь колотит от животного страха. Этот страх — его постоянное напоминание о том, что если б он остался с Бриенной, а Серсея победила, именно это и стало бы его судьбой. Серсея, не задумываясь, убила бы ее. И это было бы ее шуткой, ее способом доказать свое всегдашнее господство над ним.

Только теперь, когда Серсеи не стало, Джейме наконец-то понял, что он больше не ее. Что теперь он не принадлежит ей. И хотя эта мысль по-прежнему причиняет ему боль и до сих пор вызывает слезы, иногда ему начинает казаться, что они несут ему облегчение. Джейме больше не чувствует той нездоровой мучительной привязанности, что была его раем и его адом на протяжении многих лет. Он освободился, наконец поняв, что любовь не может только брать, брать и брать. Что она может и отдавать... Именно так, как отдавала ему Бриенна, которая всегда так или иначе заботилась о нем. Заботилась даже тогда, когда он совершенно не нравился ей, был для нее просто королевским братом и любовником. Эта нелепая и несуразная гигантская женщина защищала его, заставляя желать жить, когда все, чего ему хотелось — это умереть. Она мыла его израненное тело, вытирала рвоту с его бороды и даже помогала ему подтирать задницу, когда люди смотрели на них с издевкой и откровенно насмехались над ними. Но она продолжала делать это все своими нежными заботливыми руками. А позже эта забота изменилась и изменила его. Позже, когда в ее бездонных голубых глазах уже сияла любовь, он, сам того не замечая, привык греться в ее тепле, даже понимая, что совершенно не заслуживает этого.

«Эх…» — теперь Джейме был уверен, что это тепло ушло, что его навсегда сменила боль, порожденная его же собственными жестокими словами и холодным равнодушием.

О… он всегда был великолепен в ненависти. Разве это не то, что он и сказал ей?

«Да, я и был омерзителен… А этого она точно не заслуживала», — Джейме понимал, что сделал бы это снова, у него были для этого причины, хотя и выглядели они на редкость отвратительными. Но важней оставалось другое: тогда он бросил Бриенну. Одну. Разбитую горем. Посреди двора Винтерфелла. И до сих пор это была лишь его вина.

Он поморщился, вспомнив, как борьба за собственную жизнь оказалась такой короткой. Больше похожей на формальность, чем все остальное. Джон Сноу присутствовал, когда все произошло… Этот юный стоик видел, как Серсею окончательно охватило безумие, как она начала кричать о смерти и боли всем, кто попадался ей на глаза. А еще о том, что Королевскую Гавань нужно уничтожить. Он видел, как Джейме умолял сестру остановиться, одуматься. И даже наблюдал за моментом, когда тот наконец понял, что же он должен сделать, быстро схватил сестру и пронзил ее кинжалом, увиденным на столе, прямо в сердце. Потом этот же Джон видел, как оба они опустились на пол, и кровь заливала их тела. Слышал ее последние вздохи у его щеки. Смотрел на его слезы на волосах Серсеи. Даже слышал его последние слова: «Прости». «Почему ты заставила меня сделать это?» «Глупая, глупая женщина. Я любил тебя».

Именно потому, что Джон Сноу был свидетелем всего этого, суд и помиловал Джейми Ланнистера. Когда он думает об этом, с губ до сих пор срывается смех, оставляя во рту привкус ужасной горечи. Но он снова свободен. Кажется, это убийство королевы имело не больше последствий, чем его предыдущее убийство короля. Поменялись только жертвы. Убийца короля превратился в убийцу королевы, но для него и это уже не имело значения. И уж осознание всего далеко не так болезненно, как то, что Серсея умоляла его остаться, пока он отталкивал ее прочь.

С ее смерти проходит несколько месяцев, когда он, наконец, находит в себе смелость вернуться назад. Дорога длинна, и Джейме каждый день доводит свою лошадь чуть ли не до изнеможения, направляясь на Север. Он боится, что если потратит хотя бы на секунду больше времени, и эта дорога навсегда окажется для него закрытой. И почти уверен: страхи его весьма и весьма обоснованы. Большую часть размышлений Джейме даже убежден, что встретится с ее мечом задолго до того, как встретится с ее губами. Если, конечно, Бриенна вообще решит увидеться с ним, имея полное право послать его ко всем чертям. Нет, конечно, он надеется, что она не откажет ему во встрече. Джейме изо всех сил хочется верить, что его жестокость все же не смогла до конца убить ее невинность.

Понятно, что он прекрасно осознает, что же сделал. И это является еще одной причиной ненавидеть себя.

«Что ж… она имеет полное право смешать меня с дерьмом. И наверняка сделает это…» — обиженно думает он, снова подгоняя лошадь.

Наконец на горизонте появляются стены Винтерфелла, и скоро Джейме напрягается у его ворот. Вот оно. Долгожданный момент истины наступил. И он в ужасе. Склонив голову, он подстегивает лошадь еще раз и въезжает в замок. Северяне с любопытством наблюдают за ним, но Джейме упорно игнорирует их взгляды. Его зеленые глаза быстро осматривают все вокруг, отчаянно пытаясь увидеть Бриенну, но при этом и ужасно боясь ее обнаружить.

Он видит голубые глаза, пристально следящие за ним, и понимает: это не те глаза… Не те, что он хочет увидеть, а те, что тоже знакомы и с которыми ему по-любому пришлось бы столкнуться. Джейме грациозно спрыгивает с лошади, привязывая ее, и медленно идет к ожидающей его леди Сансе, бледно-розовые губы которой слегка поджимаются.

«Спасибо, что хоть не проклинают меня на месте…» — мелькает у него.

— Леди Санса, — почтительно кланяется он.

— Сир Джейме, — холодно приветствует та, удивленно приподнимая брови. — Не ожидала снова увидеть вас в Винтерфелле. Особенно, после того, как вы столь внезапно покинули нас, — он сглатывает и молчит. Какое-то время молодая женщина ждет от него ответа, но потом продолжает: — Позвольте узнать, что же привело вас сюда. Белых ходоков больше нет, сражаться здесь не с кем. Так что… не вижу причин для вашего внезапного появления.

— Вы знаете, почему я здесь, — смиренно отвечает Джейме. Сейчас он не в состоянии изощренно играть словами. Да и обеспокоен достаточно серьезно. — Где Бриенна?

Какое-то мгновение Санса ничего не говорит, но потом глубоко вздыхает и отвечает:

— Ее здесь нет…

И Джейме чувствует, как внутри у него все превращается в лед:

— И когда же она вернется?

— Не знаю, вернется ли она, — Санса обхватывает себя руками.

— Что это значит? — теперь он уже чувствует панику.

— Сир Бриенна должна была уйти, — пожимает плечами леди Старк, но Джейме видит неуверенность в ее глазах, — она ушла, и я не знаю, вернется ли она сюда и когда это произойдет, — ее голос, всегда отличавшийся по отношению к нему некоторой резкостью, вдруг внезапно смягчается. — Надеюсь, она захочет этого…

— Вы скажете мне, где она? — Джейме хочется потрясти ее за плечи. Потребовать, чтобы она сообщила ему все, что известно. Но он просто сжимает кулак и по-прежнему безмолвно стоит в ожидании.

Сансе требуется время, чтобы ответить, но она все же откликается:

— Нет, — а потом поворачивается и возвращается в дом. Джейме дрожит от ярости и почти поддается своему желанию вытрясти из нее правду, но вместо этого терпеливо следует за ней. Санса спокойно двигается по Винтерфеллу, по-видимому, не подозревая, насколько близок Джейме к тому, чтобы вылить весь свой гнев именно на нее. Но скоро они оказываются в маленькой комнате, почти полностью занятой большим столом, и Санса садится, внимательно глядя на него. Не опускаясь на скамейку, Джейме переступает с ноги на ногу и ждет хоть каких-то слов.

Тишина между ними царит еще долго, пока он наконец не выдерживает:

— Скажите мне, леди Санса, где же… она.

Санса улыбается. Нет, правильней будет сказать, уголки ее губ слегка дергаются в улыбке, но в выражении лица до сих пор не появляется ни капли тепла. А уж холодность тона лишь доказывает, что леди Сансе прекрасно известно, как использовать в качестве оружия собственную беспощадность.

«Мда… Серсея очень хорошо обучила ее. А Мизинец дал ей еще один удивительный урок».

— Почему я должна сообщать вам это? — она наклоняет голову: — Бриенна не хочет больше видеть вас...

Эти слова будто ударяют в живот, и у него перехватывает дыхание.

— Она… сама это сказала? — нет, Джейме совсем не хочется знать ответ на этот вопрос, но ему безумно важен он. Поэтому он продолжает стоять напротив нее, глазами умоляя Сансу сказать ему правду. Правду! И было совсем неважно, насколько болезненной та окажется. — Бриенна и впрямь сказала вам, что больше не хочет меня видеть?

«Даже если и так, можешь ли ты винить ее за это? — забилось в сознании Джейме. — Ты сам уехал. И слишком медлил возвращаться. Ты не любил ее так, как она заслуживала того. А теперь она не хочет тебя видеть. Миссия выполнена, черт возьми...»

Санса слегка сдвигается, и глаза у нее чуточку смягчаются. Но этого достаточно, чтобы дать понять Джейми, что она не такая бессердечная, какой хочет выглядеть. Это дает ему надежду. Глупую, бесполезную, совершенно неоправданную надежду. Она наклоняется в своем кресле вперед и складывает руки на шероховатой поверхности стола.

— Нет, — наконец признается она, удивляя себя, что это является правдой. — Этих слов она не произносила.

И Джейме облегченно выдыхает, даже не замечая, что переставал дышать. Голова у него внезапно начинает кружиться. Но следующие слова Сансы заставляют еще раз сжаться его грудь:

— Но, сир Джейме, — она делает паузу и усаживается поудобней. — Если Бриенна хотела, чтобы вы узнали, где она находится, то почему она сама не сказала вам? — Санса снова поднимает на него взгляд. — В конце концов, она могла бы послать вам ворона, но подозреваю, она не верила в вашу искреннюю озабоченность этим вопросом.

— Мне все равно, — глухо отвечает Джейме, будто самому себе, но все же она слышит его.

— У вас очень недобрый способ показывать свое безразличие, — отвечает она с плохо прикрытым гневом. Джейме видит, как Санса смотрит на него, и без сомнения знает, что теперь она будет изо всех сил защищать подругу. Санса защищает Бриенну так, как могла бы защищать только настоящая подруга. И он не удивлен: Бриенна всегда защищала ее жизнь так, как защищала бы свою собственную. Даже лучше! — Неужели вы не понимаете, что сломали ее? — гневно продолжает Санса. — Она заслуживала бОльшего, чем быть оставленной вами в дурочках. Было бы лучше, если б вы вообще никогда не появлялись в ее жизни, чем дать повод поверить вам. Только для того, чтобы потом оставить ее брошенной.

— Я… — начинает Джейме, но останавливается, потому сказать ему нечего.

— Зачем вам знать, где она? — с нажимом спрашивает она. — Зачем вернулись сюда через столько месяцев? Что вы можете сказать ей сейчас из того, чего не смогли сообщить несколько лун назад письмом ворона?

«Я здесь, потому что не хотел уходить. И вернулся потому, что мертв изнутри, а чувствую себя живым только тогда, когда до меня дотрагиваются руки Бриенны. Я не послал ей ворона, потому что она не поверила бы мне. Я хочу ее, нуждаюсь в ней. Я… Кажется, я люблю ее…»

Санса еще ждет его ответа, но Джейме продолжает молчать.

«О причинах, заставивших меня сделать это, узнает только она. И извиняться я буду тоже лишь перед ней. Только Бриенна услышит от меня все это… И только у нее я должен просить прощения».

— Если вы не скажете мне… — чуть придвинувшись, Джейме нависает над ней, но Санса даже не вздрагивает. — Я найду Бриенну сам. Я буду искать и переверну весь этот чертов мир, пока не найду ее. Доброго вам дня, леди Старк, — он поворачивается, уже пытаясь придумать, с чего же начать, когда голос Сансы останавливает его.

— Она на Тарте, — и Джейме ощущает, как сердце начинает благодарно колотиться, и снова поворачивается к ней лицом. В голубых глазах леди Сансы он до сих пор видит сомнения.

— Не заставляйте меня сожалеть об этом, сир Джейме Ланнистер. И вообще, не смейте больше причинять ей боль. Если вы когда-нибудь обидите Бриенну снова, клянусь, я воспользуюсь мечом своего отца, который украла у нас ваша семья, и обезглавлю вас лично.

Джейме хочется смеяться над этой угрозой. А еще хочется плакать. Но вместо этого он кивает.

— Благодарю вас, леди Старк.

Санса кивает ему в ответ и тянет к себе бумаги, заканчивая разговор. А Джейме делает глубокий вдох. Теперь (впервые за долгое время) он облегченно улыбается.

«Тарт… Я действительно думал, что остров просто прекрасен, когда проплывал мимо него несколько лет назад. Что ж… Пришло время убедиться, действительно ли тамошняя вода так напоминает ее глаза…»