От отца к сыну (джен)

Воняло вокруг премерзко. Прелый запах немытого тела и ядреный алкогольный душок бились в нос, заставляя плавиться и так мало что соображающие мозги. Тело ощущалось так же, как и пахло — сплошным куском застывшего дерьма.

Боясь открыть глаза, чтобы не усилить и так зудящую в голове боль, я всё пытался вспомнить, где же это меня так угораздило нажраться. Вроде бы праздников никаких не намечалось, жёны друзей беременными не ходили, чтобы внезапно родить, а в армии мы все уже давно отслужили. По клубам я обычно не ходил, предпочитая более высокоинтеллектуальный досуг, тем более что денег на рестораны и ночи в гостиницах всегда хватало. Вещества не употреблял, да и, судя по ощущениям, в крови один лишь этанол. Ребята в тренажерке все сплошь за зож, так что спаивать они бы меня не стали. Неужели корпоратив какой случился?

Медленно пошевелившись и попытавшись перевернуться на другой бок, я слабо застонал. Впивающиеся в спину пружины ясно намекали, что диван уже пора бы заменить. Хотя странно, вроде ему ещё и трёх лет не исполнилось. Вот делают же китайцы, денег на них не напасёшься!

Лежать на боку становилось всё менее и менее удобно, так что открыть глаза всё-таки пришлось. И зажмуриться от яркого дневного света прежде чем открыть снова.

Поморгав и оценив собравшуюся перед лицом картинку, я удивлённо застыл. Это где это я?

Квартира была не моя точно, и не моих друзей, и даже не родителей, которых дома из-за дачи почти не бывает. На гостиничный номер это тоже не походило — слишком уж всё раздолбанное и грязное. Снова застонав, я едва не молился, надеясь, что не провёл эту ночь в компании какой-нибудь алкашни. И среди них есть нормальные мужики, не спорю, но причин провести время в их компании (ну и водки, разумеется) я в упор не видел.

Память работать всё так же отказывалась.

Сев с неподобающим моему возрасту кряхтением, я огляделся повнимательней. Местами почти серый от потёртостей кожаный диван стоял ровно посередине средних размеров комнаты, очевидно гостиной. Правда из гостей, да и хозяев, один лишь я. Вокруг ни души, даже кошки или хомячка видно не было — лишь старая поцарапанная, а иногда и откровенно поломанная мебель, да жёлтые от времени обои на стенах. А, ещё люстра на потолке.

Встав и слегка пошатнувшись, я осмотрел теперь уже себя. И выглядел я откровенным бомжом, чего раньше за мной точно не водилось. Вместо брендового пиджака — замызганная белая (или скорее уже серая) рубашка, а на ногах дырявые чёрные носки, от которых несло даже сильнее, чем от подмышек. Опустив взгляд на брюки, я недоумённо нахмурился: плотная чёрная ткань висела на бёдрах, и тут даже ремень не помогал. Учитывая обычно присущую мне упитанность, подобный вид уж точно не был нормальным.

Задрав рубашку, я увидел лишь впалый живот. Тщательно накапливаемое за годы достатка пивное брюшко загадочно исчезло.

— Хм-м-м, — протянул я, нахмурившись ещё сильнее.

Оставив рубашку в покое и чувствуя, как голова от таких откровений мигом проясняется, я огляделся ещё раз. Пол, несмотря на весьма бедную обстановку, был вполне себе чистым, за исключением малость кривой полосы, по которой я, видимо, пробирался ночью к дивану. Фотографий в рамках не стояло, следов телевизора или хотя бы телефона видно не было. Район за окном был мне совершенно не знаком. А вот на белом обшарпанном подоконнике внезапно обнаружились игрушки — коричневый мишка и машина без переднего колеса.

В доме живёт ребёнок. Да уж, не повезло пацану.

А мне надо бы умыться.

Приметив наиболее вероятное расположение ванной, я целеустремлённо поплёлся туда, иногда придерживаясь за стену. Открыв нужную дверь и нажав на выключатель света (такой древний, что удивительно, как он всё ещё работал), я вошёл внутрь. Подошёл к ванне, снял рубашку, взял мыло, включил чуть желтоватую холодную воду и постарался хоть как-то помыться. Лезть сразу после пробудки под ледяной душ целиком желания не было.

Когда с рук сошли крупные катышки грязи, а пальцы задубели от холода, я быстро сполоснул рот и, уговаривая себя не трусить, опустил голову под кран, тут же начиная тереть волосы мылом. Спустя пару минут, когда мигом протрезвевшие мозги порядком заледенели, я закрыл кран, пытаясь отдышаться. Давненько у меня такого утречка не было, наверное, ещё со времён учёбы в универе.

Распрямившись и обтеревшись относительно чистым полотенцем, я взглянул на висящее на стене зеркало. И замер. Лицо, отражающееся в надтреснутой стеклянной глади, не было моим.

Бросив полотенце на крышку унитаза, я подошёл ближе. Вгляделся в покрасневшее лицо с хмурыми морщинами у носа и отросшей щетиной на подбородке, в мокрые чёрные волосы, достающие до плеч. В глаза, где радужка почти сливалась по цвету со зрачком.

Это не я.

Отшатнувшись и почувствовав, как ослабели ноги, присел на унитаз рядом с полотенцем. Оторвать взгляд от зеркала сейчас было не в моих силах, так что я сразу понял, что оно показывает правду. Я — то костлявое недоразумение в отражении.

Захотелось выпить. Не в этом ли причина моего утреннего состояния?..

Вцепившись пальцами себе (или не себе?) в волосы, я закрыл глаза и напряг память. Последним, что удалось вспомнить, был вечер за компом. Кажется, это был выходной. Я тогда поужинал едой из доставки и лёг спать где-то во втором часу. Никаких странных гулянок, автоаварий или что ещё там должно быть. Самый обычный день. Значит ли это, что я всё ещё сплю?

С силой дёрнул за волосы и шикнул от боли. Ударил себя по худой щеке. Подошёл к стене и долбанулся об неё головой.

Да нет, вроде не сон.

И что это тогда за нахер?!

Вглядевшись ещё раз в свою морду лица, я мысленно плюнул на это дело. Повесил полотенце на батарею сушиться и вышел из ванной.

Моё это тело или не моё, но оно точно хочет чего-нибудь пожрать.

Учитывая весьма скромные размеры жилища, кухня тоже отыскалась довольно быстро. А вот найти хоть что-то съедобное в дышащем на ладан холодильнике оказалось той ещё задачкой.

Достав с полок бутылку с маслом и пару головок слегка подгнившего лука, я пошарил по полкам и, со вздохом облегчения, нашёл там начатую пачку макарон. Благодаря свои проведённые в студенческой общаге годы, я сварганил нехитрый обед, мигом опустошив первую тарелку. Успел только попить воды из-под крана, готовясь ко второму заходу, когда из другой части квартиры послышался шум.

Вытерев рот обратной стороной ладони и застегнув накинутую на плечи рубашку, я пошёл на звук. Судя по всему, хозяева вернулись домой.

Оказавшись в коридоре, я малость удивился тому, что там стояли всего лишь женщина с ребёнком. Причём мать пацана опустившейся не выглядела, худая правда страшно, а так вполне нормальная женщина.

Стоило мне показаться в проходе, как оба на мгновенье замерли. Их лица ясно говорили, что хозяина этого тела они знали и ничего хорошего от него не ждали.

Женщина сжала и так тонкие губы в линию, а мальчик посмотрел своими чёрными, наполненными совершенно недетской серьёзностью глазами прямо на меня и сказал:

— Здравствуй, отец.

Ну всё, пиздец…