От отца к сыну (джен)

Пока я расслабленно лежал на диване и пялился в потолок, послышался шум со стороны коридора. Жена домой вернулась, что ли?

Подняв голову с подлокотника, когда шаги остановились где-то рядом, я с удивлением наткнулся на Сева. Мальчик стоял у прохода в зал и смотрел на меня деланно безразличным взглядом.

Я нахмурился. Почему это у пацана ключи от дома есть, а у меня нет? Как будет возможность, точно сделаю дубликат, а то не дело это.

— Как погуляли с Лили? — спросил я, плюхнувшись обратно на диван.

— Нормально, — ответил сын, явно не зная, чего от меня ожидать.

— Ты голоден? — Я всё-таки сел и посмотрел на мальчика. Тот, судя по его лицу, признаваться не хотел, но мне ответ и не требовался. С кряхтением встав с дивана, я пошёл в сторону кухни, спиной ощущая, как Сев последовал за мной.

Взяв с плиты кастрюлю с остатками каши, я убрал её в холодильник. Завтра доем.

— Омлет готовить умеешь, сын? — обернулся я к нему, но тот покачал головой. — Что ж, тогда будем учиться.

Пока я доставал на столешницу масло, небольшую луковицу, молоко и яйца, Сев без напоминаний помыл руки в раковине. Хотя с его пока ещё маленьким ростом ему не помешал бы стульчик, но он, видимо, уже как-то приноровился, так что даже ничего не расплескал.

— Итак, — задумчиво произнёс я, глядя на недоверчиво рассматривающего меня пацана.

— Омлет — это, по сути, та же яичница, только с молоком. Готовить её можно по-разному, и чего туда только порой не добавляют, но у нас будет самый простой вариант, — я кивнул про себя и достал с полок глубокую миску и одну из трёх имеющихся вилок. Разбил туда яйца, добавил соль и начал взбивать. Остановился, посмотрел на сына: — Справишься?

Мальчик кивнул, и я положил миску с вилкой ему на стол, чтобы если он что прольёт, было не так страшно. А сам в это время занялся луком: почистил, порезал и начал обжаривать. Когда заметил, что яйца почти взбиты, добавил туда молока. И засмотрелся, как неожиданно ловко Сев это всё взбивает. Он работал вилкой не слишком быстро, но зато очень размеренно и аккуратно. У мальчика не по годам развитая моторика так-то, а ещё он очень прилежный. Откуда это, интересно?..

— Молодец, — кивнул я мальчику и вылил содержимое миски на сковороду. Достав из холодильника пару огурцов с помидорами (немного потрёпанные, но зато с хорошей скидкой), я быстренько покрошил из них салат и выключил газ. Порезал хлеб, поставил кипятиться чайник. Положил всё вместе с тарелками и вилками на стол, где уже сидел ребёнок, пытавшийся скрыть своё нетерпение. Закончив, я сел на стул рядом с ним и сказал:

— Приятного аппетита!

— Спасибо, — немного неуверенно ответил Сев.

Ели мы молча.

Я думал о том, как мне разобраться с назревающей завтра работой. И если найти к ней дорогу сложностей не составит (спасибо дымящим трубам), то вот с самими моими рабочими обязанностями могут возникнуть проблемы.

Я понятия не имел, что творится на здешних ткацких фабриках. Я вообще обо всём об этом не знал почти ничего. У меня даже мама никогда швейной машинки в руках не держала, а сам я ни разу ничего не заказывал в ателье. Как мне с такими знаниями работать — тот ещё вопрос.

Оставалось надеяться, что раз уж Тоби-алкоголик смог продержаться на этой работе, то уж Тоби-трудоголик справится не хуже.

— Отец, — раздался неуверенный голос сына. Я вынырнул из своих мыслей и поднял на него глаза.

— Да, сын?

— Ты… ты ведь не будешь ругать маму, когда она придёт? — спросил Сев и уставился себе в тарелку.

— А я должен? — Нахмурившись, я отложил вилку и стал внимательно наблюдать за Севом.

Тот прятал глаза и смотреть на меня явно не хотел.

— Ну-у, ты ведь не любишь, когда она уходит… к таким, как она.

Я откинулся на спинку скрипнувшего стула и скрестил руки на груди.

Моя жена ушла не абы куда, а к «таким, как она», что бы это не значило. Судя по виду Сева, домой она сегодня не вернётся. И часто такое происходит?..

Если дома её встречает взбешённый муж и начинает очередной скандал, то вряд ли эти отлучки особо частые. Мало кому охота сознательно нарываться на ссору, да ещё и при ребёнке. Раз уж она идёт на риск, то тому нужна причина.

Вздохнув, я понадеялся, что моя жена всё-таки традиционной ориентации и не сбегает от мужа в тематические клубы, а то проблем потом не оберёшься.

— Да, мне не нравится, когда она вот так вот уходит. Но в этот раз я не буду на неё ругаться, обещаю.

— Правда? — В черных глазах сына горела такая надежда, что у меня даже как-то сердце сжалось.

— Правда.

Сев слабо улыбнулся и быстренько доел свою порцию. Сложил посуду в раковину, поблагодарил ещё раз и ушёл из кухни — вскоре на лестнице раздались шаги. Я же ещё долго сидел за столом, задумчиво гоняя еду по тарелке. Ну и угораздило же меня, конечно…

Вздохнув, я быстренько доел свою порцию и помыл посуду. Сева сверху слышно не было, так что я молча понадеялся, чтобы хотя бы он не сбежал непонятно куда. Мне и так тут проблем хватает — оставаться в одиночестве я уж точно не хочу.

Закончив на кухне, я вернулся в гостиную и осмотрел её ещё раз, теперь намного более внимательно. Здесь не было никаких мелких безделушек, подарков от друзей или даже домашних растений в горшках, что странно. Снаружи клумба вполне приличная, а внутри — ничего.

Вообще, весь дом выглядел удивительно неживым, но сильнее всего это было заметно в гостиной. Место, где семья должна собираться по праздникам или просто по вечерам, чтобы рассказать о произошедшем за день или книгу там почитать, было настолько бездушным, пустым, будто тут кроме призраков никого и не было. Я даже подумал на секунду, а не превратился ли я в бестелесный дух, бродящий по заброшенному кварталу и бредящий об окружающих его людях. Но нет — похмелье от выпитого вчера алкоголя всё ещё было слишком сильным, чтобы в это поверить.

И всё-таки оставаться в гостиной мне не хотелось, а потому я вновь пошёл в спальню. Здесь всё выглядело более прилично, и уж она точно использовалась по назначению.

Остановившись напротив полки с книгами и небольшой стопкой журналов, я повернул голову и стал читать корешки. На профессиональную или хотя бы околонаучную тему тут ничего не нашлось, так что я смирился с тем, что на работе мне завтра придётся импровизировать, и взял один из томиков Твена. Снял носки и лёг поверх покрывала, начиная читать.

Мозги улетели быстро.Не знаю точно, сколько времени я вот так вот пролежал, периодически ворочаясь и меняя своё положение, но когда я очнулся и посмотрел в окно, солнце уже клонилось к закату и горело ярким оранжевым. Желудок тоже на меня возмущённо бурчал, но меня это не особо беспокоило, потому что сейчас я с удивлением понял, что наконец-то смог по-настоящему успокоиться. Не было гудящей на грани сознания паники, непонимания и почти что отчаяния. Только страх надёжно поселился на душе, но тут другого ожидать и не стоило.

Положив книгу на одну из тумбочек, я встал и хорошенько потянулся. Сходил в туалет. Вернулся на кухню и выпил два стакана воды. Вновь не услышав ничего от Сева, решил, что надо бы подняться к нему и проверить, чего он там такого делает.

Ступеньки лестницы скрипели предательски громко.

Постучавшись в дверь к сыну, я услышал какое-то шуршание, а потом негромкое «Войдите!». Ну я и вошёл.

Сев сидел на краю кровати; справа от него расположился плюшевый мишка, которого я ранее заприметил на подоконнике в гостиной, а слева какие-то тетрадки. Я пялился на них несколько секунд, прежде чем до меня дошло — пацан же наверняка ходит в начальную школу! Вот он и учит домашку. А Лили, наверное, его одноклассница, вот они и гуляли вместе.

— Отец? — неуверенно спросил Сев, нахмурившись.

— Всё в порядке? — я вопросительно поднял бровь, отведя взгляд от тетрадок и посмотрев на сына. Тот кивнул. — Я сейчас буду готовить ужин. Если ты уже закончил, то можешь присоединиться.

— Я… — протянул мальчик, как-то потерянно оглядевшись вокруг себя, и вдруг резко засобирался. Сложил всё в тумбочку, оставив мишку на кровати, и встал. — Да, я хочу помочь.

Слабо улыбнувшись, я кивнул:

— Хорошо. — И развернулся обратно к коридору. Вместе мы спустились вниз, и я заметил, как уверенно Сев шагает по ступенькам: спина прямая, ноги нигде не заплетаются, рука едва касается перил, скорее для подстраховки. Ни следа детской неуклюжести, будто он старше минимум на пару лет. Талант или навык?..

Когда мы дошли до кухни, я всё ещё пребывал в задумчивости, так что Сев молча уселся на свой стул и стал с ясно читаемым любопытством за мной наблюдать. Я же вновь просканировал холодильник и решил, что не хочу готовить ничего сильно тяжелого. Да и ребёнка стоит побаловать сладким. А потому я достал несколько перезрелых, но всё ещё хороших яблок, пару яиц и муку. Налил воды в стакан и замесил тесто на размягчённой фруктовой кашице, что-то среднее между сырниками и оладьями. Нагрел сковороду, смазал её маслом и закинул первую партию импровизированной сладкой штуки.

Повернулся к сыну. Сев тут же невольно спрятал глаза, но быстро взял себя в руки и поднял голову обратно. Я улыбнулся:

— Ты ведь не против сладкого?

— Н-нет, -он замотал головой и, словно разозлившись на свою недостойную реакцию, посмотрел мне прямо в глаза и произнёс предельно чётко: — У меня нет особых вкусовых предпочтений, так что всё в порядке.

Я едва не присвистнул. Ну пацан даёт, конечно…

— Вот и славно. — Я быстренько перевернул оладьи и задал новый вопрос: — Как дела в школе?

Сев нахмурился, но старался не подавать виду:

— Всё хорошо, — и смотрит ещё так невозмутимо, что я сразу понял — нихрена там не хорошо. Но давить на ребёнка я не собирался, так что сменил тему:

— Тебе помощь с домашкой не нужна?

Сын, казалось, удивился вопросу, так что я отвернулся сменить партию, заодно дал ему время подумать. Сложив горячие оладьи на отдельную тарелку, достал из холодильника небольшой банан и нарезал его рядом. Поставил перед сыном, вилку он себе достал сам.

— Спасибо, — пробормотал Сев, и я молча кивнул. Попробовав кусочек, он слабо улыбнулся, а у меня аж в груди защемило от этой грустной, совершенно несвойственной ребёнку улыбки. — Очень вкусно.

— Я рад.

Дальше я готовил молча, стараясь не смущать пацана ещё сильнее. Но, кажется, Сев был довольно отходчивый от стресса, а потому не стал сильно грузиться из-за моего изменившегося поведения и, почти мгновенно опустошив свою тарелку, попросился мне помочь. Ну, я и показал ему, что и как делать, а потом с непривычной теплотой смотрел, как он аккуратно переворачивает оладьи, стараясь не обжечься, и разливает новые — малость кривоватые, но всё равно вполне съедобные.

Когда он закончил, я поблагодарил его и выключил плиту. Сев наложил себе в тарелку ещё (чему я совершенно не возражал) и поел теперь уже со мной. Мы кушали в тишине, пока он всё-таки не решился и не сказал:

— Нам задали несколько заданий, где… я не уверен, правильно ли я там всё решил, — он весь сжался, опасаясь моего ответа, но когда я ничего не сказал, то поднял глаза и заметно успокоился. — Можешь их проверить, пожалуйста?

— Конечно, — я кивнул.

Таким образом, вечер мы провели за перепроверкой домашки и обсуждением сложных для Сева задач. Прошлые мои выводы подтвердились: мальчик оказался очень внимательным и прилежным. Не сказал бы, что послушным, но мне он не дерзил ни разу — либо опасаясь из-за каких-то прошлых свершений, о которых я не в курсе, либо просто не желая конфликтовать. Просидели мы в его комнате почти до ночи, и я вновь убедился, что нужно будет заняться окнами, а то с таким светом недолго и зрение посадить.

Закончив с заданиями, я засобирался к себе. Сев смотрел как-то неуверенно и явно не знал, куда деть руки, сжав ткань на штанах побелевшими пальцами.

Такой маленький, но уже такой серьёзный. Что же должно было произойти, чтобы заставить ребёнка столь быстро вырасти?..

Вздохнув, я заставил себя расслабиться и слабо улыбнулся:

— Сев? — Мальчик поднял голову и взглянул на меня. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи… пап.

Я закрыл за собой дверь и пошёл в сторону спальни. В голове был полный бардак, и когда я разделся и лёг в кровать, то уставился в тёмный потолок в полнейшей прострации. Я не знал, что чувствовать и как вообще на всё это реагировать, потому что это же полнейший пиздец, и что мне, блядь, со всем этим делать?!

Закрыв глаза, я глубоко вздохнул.

По сути, причины не важны. Самое главное — у меня теперь есть сын. Ребёнок, у которого и так уже было просто отвратительное детство и который заслуживает хоть немного покоя и любви. И раз уж я оказался в теле его идиота-отца, то в моих обязанностях подарить ему столько внимания и заботы, сколько возможно.

Придя к этому выводу, я укутался в прохладное одеяло и постарался отчистить голову от мыслей. Прошло несколько минут, и уставшее ещё с прошлой ночи тело расслабилось от тепла, а следом моё сознание провалилось во тьму.