Выросли (джен)

— Усаги, — произнесла Рей, торопливо обуваясь, — я ухожу.

Пол в коридоре был грязным, и колготки прилипали к нему, так и норовя пустить стрелку. Рей запустила руку в сумочку, выгребла из кошелька все деньги, что у нее были с собой. Для нее это совсем немного, конечно, все остальное хранится на карточках, и Ючиро время от времени проверяет, контролирует ее расходы.

Стараясь не шуршать банкнотами, Рей аккуратно свернула их, положила на полочку у зеркала, сверху придавила несколькими монетками. Позвала снова:

— Усаги! Ты слышишь? Закрой, пожалуйста, дверь. Я ушла.

И не дожидаясь, пока подруга выйдет, Рей выскочила в подъезд, и каблучки ее босоножек из дорогой крокодиловой кожи застучали по ступеням.

Минуту спустя Усаги вышла в коридор. Рей, конечно, уже и след простыл. Вот же… Она с грустью подумала о том, что даже Рей начала задирать нос, не захотела нормально попрощаться. Конечно, где она, Усаги, и где теперь Рей? Но все равно… задавака! И тут ее взгляд упал на полочку. Деньги? Много денег… Усаги оцепенела на миг, а потом трясущимися от волнения руками схватила их, прижала к груди.

Рей…

Рей оставила ей деньги. Усаги, путаясь и роняя мелочь на пол, несколько раз пересчитала их. Так много! Можно купить Чибиусе новые осенние ботинки, старые совсем прохудились, и в сырую погоду ножки девочки, несмотря на полиэтиленовые пакеты, в которые Усаги заворачивала стельки, всегда были мокрыми и холодными. И она так часто болеет. Или… или отремонтировать коляску для Чиби-Чиби, она уже такая большая, и носить ее на улице в «кенгурушке» тяжело, и потом болят спина и плечи. Усаги еще раз пересчитала деньги.

А может… может, лучше купить продуктов? Мяса, фруктов, чего-нибудь вкусного… Какое-то время позволить себе не считать гроши, не экономить на всем. Конечно, ей помогают родители, платят за квартиру и за детский сад для Чибиусы, да и Мамору помогает, дает денег на старшую дочь, раз в месяц забирает ее на выходные. А так… у них у каждого теперь своя жизнь.

С тех самых пор, как он застал ее с Сейей. Сейя… Усаги сама и теперь не знала, что же нашло на нее, какое-то непонятное затмение. Что это было? Нет, ей всегда нравился Сейя и льстила его настойчивость в желании добиться ее, обладать и сделать своей. Мамору никогда не бегал за ней так, и отношения с ним никогда не напоминали вулкан, но изменять ему она не планировала. Ведь у них уже росла Чибиуса.

А потом… потом Мамору уехал в сторону. И в командировку в другой город, и из сердца, в общем, подвинулся во всех смыслах. И Усаги, вдруг очнувшись в объятиях Сейи, осознала себя в каком-то сладком розовом тумане — их роман развивался стремительно, потом развод с прозревшим Мамору, новая свадьба, сногсшибательная, на пятьсот приглашенных гостей и трехэтажным свадебным тортом, следом — аэропорт, медовый месяц на дорогущий тихоокеанский курорт. Это была совершенно другая, сказочная жизнь.

Где-то через год, поняв, что она снова беременна, Усаги нашла в своей сумке записку от Сейи с просьбой отпустить его. Он ругал себя последними словами, умолял о прощении и говорил что-то о несхожести их характеров. Что ей лучше вернуться к Мамору. Что с ним она будет несчастлива. Что они не созданы друг для друга, и это просто ошибка… Его телефон твердил о том, что абонент недоступен, а оплата пафосных апартаментов в одном из дорогущих небоскребов закончилась через месяц.

Усаги снова принялась пересчитывать деньги. Теперь ей было жгуче стыдно за свои мысли о том, какая плохая Рей. Рей — единственная, кто не от отвернулся от нее. Кто ей помогает. На деле-то выходит, что Рей — как и тогда, десять лет назад, — ее лучшая подруга… Живот Усаги заурчал от голода, налитая с самого утра чашка кофе так и осталась стоять на столе. Усаги поднялась с пола, вздохнула.

Или… или наплевать на все, как раньше, и пойти в кондитерскую на углу, чтобы накупить там конфет, пирожных и прочих сладостей? Как же она давно не ела сладкого…

В комнате тихонько заплакала Чиби-Чиби. Усаги запихнула деньги поглубже в свой потертый кошелек и отправилась к дочке. Здесь, как и в коридоре, было не прибрано. На мебели осел слой пыли, вещи в беспорядке валялись на стульях и диване. Усаги в кутерьме ничего не успевала. Она думала о том, что ей необходим какой-нибудь заработок, хотя бы на неполный день, но Чиби-Чиби была еще слишком мала, чтобы оставлять ее с кем-то, и поэтому выходил замкнутый круг.

Усаги мельком глянула на старые часы с кукушкой — скоро нужно было одеваться и идти в сад за Чибиусой. Чиби-Чиби заплакала еще громче, ее плач раздражал Усаги. Она с каким-то запоздалым удивлением ловила себя на мысли, что все, что вызывала несколько лет назад в ней маленькая Чибиуса — трогательность, нежность, умиление, счастье, постоянное желание целовать эти маленькие пальчики и пяточки, улыбаться в ответ на первые неуверенные еще улыбки — вся эта радость материнства сменилась в ней каким-то отупляющими и страшащим ее саму равнодушием. Она заботилась о малышке в автоматическом режиме, не испытывая в этот раз ничего: ни счастья, ни радости. Вдобавок ко всему, Чиби-Чиби была далека от идеального младенца. Она путала день с ночью, и Усаги уже не помнила, когда нормально спала, постоянно укачивая кричащую дочку.

Может, так получилось из-за того, что она все еще была обижена на Сейю, так и не пожелавшему признать дочь? Но спроси кто ее — она с уверенностью бы сказала, что любит Чиби-Чиби ничуть не меньше, чем старшую свою девочку.

Просто она сильно, смертельно устала. Она все время одна. Крутится как белка в колесе, старается что-то изменить, но все без толку.

Лавируя между диваном, сушилкой, на которой висели ползунки и пеленки, и маленьким столиком, Усаги расстелила на диване чистую пеленку, достала из кроватки ревущую Чиби-Чиби. Положила ее на диван. Возмущенная столь бесцеремонным поведением, растревоженная кроха завопила во всю силу легких.

Почему Чибиуса в младенчестве была совершенно другой? И как Усаги уговаривала себя ни сравнивать, все равно выходило, что старшая и спала подряд по нескольку часов, и любила купаться, и ела с аппетитом. Чиби-Чиби сосала грудь совсем вяло, впадая в легкую дрему, пригреваясь от материнского тепла, но стоило ее переложить в кроватку… Тогда маленькое личико сморщивалось, из-под зажмуренных век катились настоящие слезы, а орать она начинала так громко и незабвенно, что Усаги от отчаяния готова была зареветь сама. Вечно сонная и голодная, мечтающая о том, чтобы просто набрать горячей воды, залезть в ванну и посидеть там в тишине, себя ей было жальче всего.

А теперь мысль о пирожных жгла ей мозг. Машинально распеленывая и переодевая в сухое вопящую дочку, Усаги с болью подумала о том, как же глупо и по-дурацки сложилась ее жизнь. Снова взглянула на часы, и поняла, что не успевает. Придется просить соседку по площадке, эту милую девушку, сходить за Чибиусой. Только бы она оказалась дома! Чиби-Чиби после нескольких мгновений тишины внезапно задрыгалась, завопила с новой силой. И тут Усаги не выдержала, заскулила, как раненое животное, и принялась яростно трясти дочь. Головка, покрытая нежным розоватым пушком, отчаянно заходила из стороны в сторону на тонкой шейке. Притихшая на миг малютка снова закричала, но теперь так тонко и жалобно, с такой обидой и непониманием, что Усаги, кляня себя последними словами на чем свет стоит, прижала Чиби-Чиби к груди и, плача в голос, принялась у нее, такой маленькой, бестолковой и беспомощной, просить прощения…

Она кормила малышку, и молчаливые слезы лились из ее давно потухших глаз, а потом сидела с ней спящей на руках, не решаясь пошевелиться, и тупо смотрела на стену с грязными и повисшими лохмотьями обоями. Почему же так вышло? Хотелось бросить все, обо всем забыть и убежать из этой тесной неубранной квартиры, спрятать голову у мамы в коленях, снова стать маленькой и не думать о том, где взять денег Чибиусе на новую обувь, ни о том, что Чиби-Чиби так плохо прибавляет в весе, и детский врач рекомендовал докармливать ее смесью, а хорошая смесь стоит так дорого…

Вот к примеру, Рей, что приходила к ней — ей точно ни о чем такой думать не приходилось сроду. Ни тогда, ни сейчас…

Усаги все-таки заставила себя встать. Переложила спящую и вздрагивающую во сне кроху в кроватку, постучалась к соседке. Было уже пять часов, и Чибиуса, наверняка, опять начнет ныть, что ее забирают последней. Но что ей делать? Хорошо, что соседка, милая девушка-студентка, оказалась дома. Она собиралась становиться учительницей, и поэтому в свободное время с удовольствием возилась с Чибиусой. Может, оттачивала на ней какие-то педагогические приемчики?

Воспользовавшись свободной минуткой, Усаги налила себе холодного чаю — у нее никогда не получалось есть нормально — и начала перебирать фотографии, что принесла ей Рей в прошлый раз. Усаги тогда в спешке заложила их в старый фотоальбом, а потом забыла. А сейчас альбом попался ей на глаза. Он был старым, в потрескавшейся обложке, с которой давно облупилась аппликация в виде зайки. Усаги забрала альбом во взрослую жизнь еще с родительского дома, а фото в нем начинались и того раньше — когда ей еще было пятнадцать. Усаги перевернула страницу. Вот здесь она, кажется, закончила восьмой класс. А здесь у нее день рождения, и мама подарила ей настоящее первое «взрослое» платье. А это…

Усаги осторожно вытащила снимок из прозрачного кармашка. Старый снимок. Пять девочек, она сама стоит и улыбается в центре. Над их головами безоблачное небо, на всех лицах — озорные, открытые улыбки. Жизнь еще вся впереди и мир прекрасен — они все начинающие актрисы и певицы, что прошли многотысячный кастинг на роли в мюзикле по популярнейшей манге «Прекрасная воительница Сейлор-Мун». И у нее, у Усаги Цукино главная роль. Чудесное время, полное репетиций, поездок, выступлений… На два года они стали теми, кого однажды придумала Наоко, и они действительно появились на земле, воины в матросках… Слава, поклонники. И самые лучшие в мире подруги.

Подруги… Ее подруги.

Усаги усмехнулась горько, отвела с лица упавшую прядь волос, отложила снимок в сторону. Взяла еще один. Здесь только девочки, она сама сфотографировала их во время одних из первых гастролей. Как же она давно их всех не видела! Вот оно — самое настоящее счастье, они рядом, словно ожившие героини знаменитой манги, они воплотились, жили жизнью своих героинь. И никто еще не знает, что же их ждет…

Чаще всех, конечно, они видятся с Рей — она заезжает к ней раз в месяц — полтора. Они и тогда были очень близки. Усаги радуется каждой встрече и ждет ее с замиранием сердца, а после ухода понимает, что завидует бывшей Сейлор-Марс. Рей катается, как сыр в масле, устрицы, икра, выпивка… в выходные может слетать на любое море Земли, еще бы, у ее мужа свой собственный самолет. А одежда… а сумочка… Разве ей в голову приходит думать, где взять новую коляску, что опять заканчивается детская кашка, а руки испорчены бесконечными стирками? И сын ее, как маленький принц маленькой семейной империи, наверняка накормлен не рисом и бобами, а всяческими деликатесами и каждая его вещь стоит столько, сколько Усаги тратит на все про все за весь месяц. Он ровесник ее Чибиусы.

На снимке рядом с Рей — Ами. Если по отношению к Рей определяющим была зависть, то Ами завидовать было просто нельзя. Вы же не будете завидовать арабскому шейху? Ами Мицуно, умница и тихоня. Вон, даже на снимок ухитрилась протащить с собой книжку. Прячет ее за спиной, а корешок все равно торчит. Как она только умудрилась пройти тот кастинг? Казалось, что Ами жутко стесняется, когда ей приходилось выступать и петь соло, ну какая из нее актриса. И голосок так себе, совсем слабый, не то что у Рей или Усаги. Но Ами очень старалась. Она никогда не расставалась с книгами. Пока другие девчонки крутили романы с актерами и поклонниками, дружили, назначали свидания, влюблялись, горячо, как в бразильских сериалах, выясняли отношения, их Ами прилежно училась. Когда мюзикл кончился, и никто не знал, чего делать дальше — конец ли это, или вот-вот объявят о перезапуске проекта, и они снова вернутся к миллионам своих поклонников, Мицуно в тот же год поступила в медицинскую академию. Закончила ее с блеском. Изредка приезжала на общие встречи, чаще всего под конец, окруженная ореолом задумчивости и тайны — никто из девочек так и не смог выведать, есть ли у нее кто-то, с кем она встречается. В двадцать пять — доктор наук. Еще спустя два года — кресло министра. Быстрая, головокружительная карьера… О таком даже мечтать нельзя. Даже тихонько. Это же их Ами…

Ами под руку держит Минако, красавица с золотыми волосами. Усаги погладила кончиками пальцев ее лицо. Они так давно не виделись с Минако. Айно единственная из всех пятерки, кто захотел стать профессиональной актрисой. Когда они собираются с девочками — ее почти никогда не бывает в Токио: то съемки, то гастроли. Минако очень популярна. Ее личная жизнь достояние — папарацци, только Усаги почему-то уверена в том, что все это ложь и сплетни. Минако… она не такая.

Смешливая, язвительная, каждые пять минут думающая о мальчиках и романах. Девушка с прекрасным, почти ангельским голосом диапазоном почти в две с половиной октавы. Усаги поначалу Минако побаивалась и не спешила сближаться. Минако пробовалась на главную роль Сейлор-Мун и принцессы Серенити и никогда не скрывала, что сыграла и спела бы ее лучше. Ее Сейлор-Венера влекла к себе целые толпы поклонников. И только потом, спустя какое-то время Усаги вдруг поняла, что Минако только внешне такая — едкая, взбалмошная, флиртующая напропалую стерва, не гнушающаяся ни мужчинами, ни девушками. А на самом деле внутри — она маленькая, очень обидчивая и ранимая девочка, с раннего детства предоставленная самой себе и лет с двенадцати живущая совершенно одна. И что она очень боится, что кто-то большой и страшный вторгнется в ее внутренний мир, обидит, посмеется и поэтому она всегда предпочитает нападать первой, не дожидаясь удара. Минако…

А это… это Мако. Макото Кино, самая сильная из них всех. И, наверно, самая счастливая. Почти сразу, как закончился мюзикл, Мако встретила свою половину, и Усаги, наверное, раньше посмеялась бы, как после хорошего романтического фильма, какой никогда не сбывается в обычной жизни. Но Мако и Мотоки со дня знакомства оказались как две половинки одного целого, попугайчики-неразлучники, все время вместе. И в работе, и дома. У Мако такой красивый дом на берегу океана — отделан белым, сияющим на солнце мрамором и сад с цветами и сакурами. Усаги была там в прошлом году, все видела своими глазами. И вилла где-то в Тихом океане. И еще сеть ресторанов. Мако такая молодец, сумела свое хобби сделать профессией, зарабатывать на этом деньги. А вот она, Усаги, и десятой доли того, что добились девочки, не имеет. И не умеет этого тоже. Эх… девочки.

В дверь тихонько постучали, зазвучал звонкий голосок Чибиусы. Альбом был возвращен на место, и Усаги, подавляя вздох, пошла в прихожую. Сейчас проснется младшая, Усаги покормит их, натянет на себя «кенгурушку» и пойдет гулять. Как долго и как быстро тянулся этот день… И все-таки здорово, что заходила Рей. Плохо, что не попрощалась. Усаги было стыдно, что она каждый раз берет у Рей деньги, но что поделать, если такая у нее жизнь? Может, если получится, то и на сладости хватит. И на сапоги, если купить не новые. И на погремушку для Чиби-Чиби. Спасибо за это Рей. Усаги ничего не могла с собой поделать — это все Рей, которой она была так благодарна за все и так за все завидовала…