Лето после конца света (джен)

Война закончилась, не принеся победы никому. Не было ни победителей, ни побежденных — только выжившие и те, кому выжить не удалось. Оставшиеся в живых приходили в себя, пытаясь отстроить разрушенные города и поселки. Земля, милосердная к своим самым неблагодарным детям, затягивала страшные раны желтыми одуванчиками и зелеными лопухами — огромными, вдвое и втрое выше прежних. Выжженные первыми страшными ударами города оказались отделены непроницаемым барьером — таким же, какой отделил все шахты с ядерными ракетами и хранилища атомных, водородных и нейтронных бомб, не позволив использовать их для "ударов возмездия". Барьер встал и на лабораториях с биологическим оружием, и на складах с оружием химическим — неизвестно, кем и как поставленный. Верующие говорили о милости Божьей и скором Страшном Суде, атеисты — о секретных проектах правительства или "мировой закулисы", уфологи ждали прибытия добрых и гуманных инопланетных братьев по разуму...

Не дождался никто — и ничего.

Люди оказались просто предоставлены самим себе.

А вот с миром вокруг них стало происходить что-то непонятное.

Вокруг городов, и больших, и маленьких, появились Пустоши. Кто первым их так окрестил, было неясно, но слово прижилось как-то сразу. Взрослым хода на Пустоши почти не было, разве что на самую окраину — пустынно-серую, словно выцветшую, с мертвой ломкой травой и серыми ручейками текучего, как вода, песка. Дальше этих ручейков пройти могли только дети — или сумасшедшие. Ценного в Пустошах не было ничего, и на них быстро махнули рукой — ну есть и есть. Чудовища там не водятся, добра не наживешь, так и Бог с ними.

Время в Пустошах шло очень странно.

Иногда даже казалось, что времени там просто нет. Вокруг шла самая обычная послевоенная жизнь — понемногу отстраивались разрушенные города и поселки, уцелевшие заводы перестали выпускать пушки и снаряды, перейдя на тракторы или грузовики, а по карточкам теперь были не только хлеб и крупа, но даже постное масло, сахар и изредка, по самым большим праздникам — сыр или вареная колбаса. Немного, по сто граммов на человека, но были! А в Пустошах можно было провести почти неделю — дольше не рисковал никто — и выйти чуть ли не в ту же минуту, что и вошел.

И ещё в Пустоши как магнитом тянуло тех, кого творящиеся в мире странности задели чуть сильнее, чем остальных.

Подростков — лет от двенадцати до пятнадцати, не старше. Они находили друг друга безошибочно, словно без слов говоря: "Мы с тобой одной крови". Они не доверяли взрослым — в новом, изменившемся мире люди оставались людьми. А значит, все непонятное считали угрозой, если не могли употребить себе на пользу.

Постепенно на Пустошах сложилась своя компания — четверо мальчишек и одна девчонка. Остальных, если приходили, никто не гнал, но они, придя пару раз, выбирали более интересные занятия. А что может быть интересного в Пустоши? Трава да песок, да ещё плывущие над серым миром облака самых причудливых форм.

То ли дело речка или лес!

А пятерым и Пустоши сгодились.

* * *

— Принёс? — деловито спросил Данька.

Игорь молча кивнул и протянул ему веточку-рогульку.

— А подействует? — недоверчиво спросил Витька. — А то тётка каждый раз так орёт, когда мы её ведро берём, будто на нём потом дыры будут.

— Подействует, — Ветка, его сестра, осторожно погладила рогульку. — Я чувствую.

— Ну, тогда ладно, — Витька словам сестры верил. Ветка вообще многое могла почувствовать просто так, а уж если притронется — то всё, наверняка. — Сейчас проверим или Серого подождём?

— Чего меня ждать? — Серый, как обычно, словно соткался из воздуха. — Тут я. Давайте попробуем, а то надоело каждый раз воду на себе таскать.

Данька взял палочку в руки и замер, закрыв глаза. Постоял несколько мгновений, открыл глаза — их затянула непроницаемо-чёрная пленка, из-за чего Игорь даже отшатнулся на мгновение, — и шагнул вперёд, держа рогульку параллельно земле. Сделал еще шаг, другой — и уверенно пошёл налево.

— Мы же там сто раз проверяли, — досадливо сказал Витька, — нет там ничего. Прах и пепел, как тётка говорит.

— Да тихо ты, — шепнул Серый, — не спугни. Важно ведь ещё, кто ищет.

Ветка негромко заговорила, и Витька с трудом вспомнил эти слова. В книжке "По дорогам сказки" такие были. Давно, до войны еще. Когда были живы и мама, и отец, и бабушка с дедом.

— Воздух, вода, земля и огонь,

Ногу сломал необъезженный конь,

Жилы срастутся, смешается кровь,

Все, что потеряно, сыщется вновь!

Данька, чуть помедлив, повернул направо — и рогулька в его руках резко рванулась вверх.

— Здесь, — подтвердил Игорь. — Копать здесь.

По-русски он пока ещё говорил не очень хорошо, хотя понимал всё.

— Ты копать попробуешь? — спросил его Серый.

— У Игоря не так выйдет, — покачала головой Ветка, — лучше нам копать, и просто вручную. А то она уйти может.

— Да, — Игорь вежливо склонил голову, — она мочь уйти.

Серый кивнул и пошёл за припрятанной лопатой.

Сначала песок был обычным, мёртвым и сухим, и Витька уже разочарованно заворчал, но тут Данька радостно сказал:

— Смотрите, ребята!

Светло-серый песок потемнел и стал чуть влажным. Самую-самую чуточку.

— Я же говорила!

Ветка кинулась разгребать песок голыми руками — и через несколько минут перед ребятами из земли забил маленький родник.

— Живём, — обрадовался Серый. — Надо будет камней принести, дно и стенки вокруг выложить. У нас так делали…

Он отвернулся. Вспоминать о прошлом Серый не слишком любил.

— Принесём, — кивнул Данька.

— Это простой вода? — спросил Игорь.

— Простая, — кивнул Данька. — Не живая и не мёртвая.

— Хорошо бы живую найти, — мечтательно протянул быстро успокоившийся Серый. — Или мёртвую. Лечить бы можно было.

Игорь опустился на колени перед родничком и тихо зашептал что-то на родном языке, а потом осторожно зачерпнул воду ладонью и сделал глоток.

— Вкусно, — сказал он.

* * *

Первым на Пустошах обосновался Данька, который не мог больше выносить тишины в ставшем неожиданно большим и пустым доме. Бабушка, потеряв на войне обоих сыновей и мужа, словно ушла в прошлое, где все были живы — и ей там было хорошо. Она часами разговаривала с мёртвыми, не обращая внимания на живого внука, и Даньке пришлось заботиться о себе — да и о ней тоже — самому. Он стоял в очереди за карточками, водил бабушку получать пенсию на себя и сиротское пособие на него, сам эти карточки отоваривал, сам готовил, кое-как стирал — вечером, когда давали электричество, безуспешно обивал пороги на заводе, куда брали учеников только с четырнадцати лет…

И, когда становилось совсем уже невыносимо, уходил в Пустоши.

Чтобы вернуться почти в тот же миг — оставлять надолго бабушку он боялся.

Так на него, свернувшегося у небольшого костерка, и вышли Витька с Веткой.

— Здорово, — поприветствовал его Витька, — к огню пустишь?

И произнёс волшебные слова:

— У нас картошка есть.

— И хлеба… немножко, — добавила Ветка.

— Садитесь, место не куплено, — буркнул Данька. И неохотно спросил:

— Как вы меня нашли?

Найти его, когда Данька того не хотел, не мог еще никто. Рядом проходили, в шаге-полушаге, да не видели и не слышали. Ни люди, ни даже звери.

— Почуяли, — пожал плечами Витька, — делов-то.

И вытащил из кармана шесть некрупных картофелин.

Витьку с Веткой сюда отправили родители — ещё до начала войны. Какие-то у них там в семье возникли непонятные проблемы, от которых близнецов решили отправить подальше к родне. На пару летних месяцев.

А потом возвращаться им стало некуда — и не к кому.

Они несколько дней, встречаясь на Пустошах, осторожно присматривались друг к другу, пока однажды Ветка, побелев, не закричала:

— Вить! Сзади!

И Витька, не вставая с земли и не по-человечески изогнувшись, выставил перед чем-то непонятным сцепленные в замок ладони — словно мяч отбивал. Воздух за его ладонями замерцал и прогнулся, совсем как Барьер, о котором боязливо шептались в очередях.

Ветка что-то тихо зашептала — Данька так и не смог разобрать ни одного слова, пока, наконец, Барьер не исчез, а Витька с тихим стоном не уткнулся сестре в колени.

— Сейчас, — пробормотала Ветка, гладя брата по голове, — сейчас всё пройдёт… У кошки боли, у собаки боли, у Витьки не боли…

А потом, глядя в то место, где был Барьер, позвала:

— Иди сюда! Мы тебя слышим!

В тумане, заклубившемся вдалеке, стали проступать очертания неясной фигуры. Огромной, словно сказочный великан. Земля дрогнула — раз, другой, третий… всё слабее и слабее, словно тот, кто шел к ним, стремительно уменьшался в размере и весе. Мелькнул тусклый серебристый металл, запахло нагретым железом и пластиком, горелой изоляцией — и кровью. Запах человеческой крови даже здесь, в глубоком тылу, был всем слишком хорошо знаком.

— Ветка, — обеспокоенно сказал Витька, — а это не…

— Нет, — ответила его сестра, — он нам не опасен. И ему нужна помощь.

Данька, шагнув вперёд, сжал в кармане складной нож. Мало ли… вдруг да понадобится.

Не понадобилось.

* * *

Мальчишка был чуть помладше Даньки — лет двенадцати, не больше. Маленький, тощий, в обожженной и рваной одежде, в которой угадывалась военная форма — вот только такой формы Данька, до войны обожавший всякие военные игрушки, припомнить не мог. Да и вообще — кто возьмет в армию такого сопляка? А ведь взял кто-то.

Ветка бросилась к мальчишке, помогая ему, и тот, словно только этого и дожидался, сделал еще шаг вперёд и кулём повалился в ломкую сухую траву.

— Откуда он тут взялся? — ошарашенно пробормотал Витька. — Такое чувство, словно он прямо из боя вырвался…

— Возьми да спроси, как очнётся, — хмуро посоветовал Данька.

— Воды побольше принеси! — скомандовала ему Ветка. — Вить, голову ему подержи пока, я сейчас!

И она торопливо побежала к краю Пустоши, где росла уже не мертвая трава, а вполне себе живые и нормальные лопухи и подорожник — правда, втрое больше обычного. А Данька, прихватив старую, уже пожелтевшую от налета пластиковую пятилитровую бутылку, которую прятал от посторонних, поплелся к проржавевшей колонке у края Пустоши за водой.

Кто бы знал, что обычные бутылки станут чуть не на вес золота?

Впрочем, после войны чуть не на вес золота стало почти всё.

Когда он вернулся, неся чистую холодную воду — с которой пришлось договариваться, не пропуская муть и ржавчину — Ветка уже хлопотала над мальчишкой.

— Давай, — потребовала она, и Данька, наклонив бутылку, осторожно налил воду в её сложенные ковшиком ладони. Ветка, шепча что-то по-прежнему непонятное, стала смывать запекшуюся кровь с лица их нежданного гостя.

— Он китаец, что ли? — спросил Витька, глядя на мальчишку. — Как там тебя, Конфуций?

Мальчишка открыл мутные от боли и усталости глаза и негромко сказал что-то.

— Как? — переспросила Ветка. — Лучше мы будем звать тебя Игорь. Это звучит похоже.

…Устроили найдёныша у Даньки — не к близнецовой тётке же его тащить!

Ветка тогда пошла вместе с Данькой, его бабушкой и Игорем оформлять документы и продуктовые карточки — без взрослых с ними и разговаривать никто бы не стал, а без Ветки бабушка ни слова ответить не смогла бы. А так ничего, Данька рассказывал, что Игорь — сын маминой сестры, которая в Казахстане жила. А когда всё это случилось, они сюда решили перебраться, да вот выбрался только один Игорь. Фотки из старого альбома показывал, письма (Ветка в конверты другие листочки вложила, ею написанные, вырвав их из старой тетрадки, чтобы не придрались, если что). Бабушка головой кивала, подтверждала. Игоря спрашивали — он тоже головой кивал. Ветка, умница, посоветовала сказать, что Игоря контузило и он теперь говорит с трудом, но всё-всё понимает. В школу его записали, в седьмой класс, с близнецами вместе. Данька на год старше был, он в восьмой перешёл.

Документы на опеку над Игорем бабушке выдали сразу и без разговоров — городским властям лишний рот кормить не хотелось.

* * *

— И что, вот так и сделали? — с испугом спросила Ветка, понимавшая Игоря и без переводчика. — И отправили воевать?

— Да, — кивнул Игорь, добавив ещё несколько слов на своём языке.

— Сволочи, — буркнул Данька. — Над собой бы такие эксперименты проводили!

— А они проводили, — Ветка зябко охватила себя за плечи, — только взрослые умирали сразу. А вот мальчишки могли выжить. Не все. И превращались вот в такие «боевые машины».

«Боевая машина» в человеческом облике пожала плечами.

— Долг.

— Что-то в новостях такого не было, — недоверчиво сказал Витька. — Какие ещё пришельцы? Мало нам своей войны?

— Это не наша война, — сказала Ветка. — Вернее, не в нашем времени война, и даже не в нашем мире. Игорь как-то сумел сюда попасть, когда его ранили. Умирать не захотел.

Игорь посмотрел на неё и благодарно поклонился, прижав руку к сердцу.

— Я признаю долг жизни.

— Кончай, а? — поморщился Витька. — Ты не в книжке про Гарри Поттера.

— Гарри Поттер? — Игорь задумался. — А! Мальчик-который-выжил. Похоже, но нет.

— Слышали? — перевёл разговор Данька. — Все классы старше пятого должны будут по месяцу на городских подсобных хозяйствах отработать. Восьмые на прополку отправляют, на Журавлик. Послезавтра с утра на площади велели быть, оттуда автобусами повезут.

— Седьмые тоже туда хотели отправить, — буркнул Витька, — но вместо этого мы будем пешком ходить к Первому озеру. Там нашей школе участки нарезали, под картошку, капусту и все прочее. А пока надо будет пеньки корчевать да камни убирать. Тётка вчера орала, что обуви и одежды не напасёшься, если каждый-то день ходить в такую даль. Мол, пусть школа или город тогда спецодежду выдают.

— Размечталась, — проворчал Данька. — Выдали они, как же. Хорошо, что бабка у меня запасливая была и ничего не выбрасывала. Моя старая одежда Игорю пошла, а я отцовы и дядькины вещи буду донашивать. Вот с обувью и правда хреново.

— По радио говорят, что должно вроде наладиться, — неуверенно произнёс Витька.

— Слушай больше, — отмахнулся Данька. — Говорят, как раньше по телевизору врали, так сейчас по радио врут. Хоть лапти плети, да кто сейчас такое-то умеет?

— Я умею, — раздался незнакомый мальчишеский голос. — Могу сменять. На хлеб.

Так в их компании появился Серый.

* * *

Близнецы потом долго удивлялись, как они не почуяли Серого — на что тот, скаля острые белые зубы, отвечал, что не родился еще тот ведьмин, который бы его учуял. Он тоже, как Игорь, пришел из какого-то чужого мира. Но если мир Игоря был чем-то вроде искаженного варианта их собственного будущего (Игорь помнил, что в школе изучал Вторую мировую войну, и про полеты в космос говорил — всё совпало), то мир Серого явно разошелся с их собственными довольно давно.

И одет был Серый странно — на ногах те самые лапти, о которых он говорил, серые штаны из грубой ткани, чуть ли не мешковины, и такая же рубаха, старая, грубо, хоть и крепко залатанная.

— На Мост в доброй одежде у нас не отправляют, — зло ухмыльнулся Серый. — Добро для живых берегут.

Рассказывать он о своем мире особо не хотел, да ребята и не спрашивали. На Пустошах не встречались счастливые и благополучные, это уже все поняли.

Поселился Серый в землянке, им же выстроенной, на самом краю Пустошей. От предложения уйти в город только отмахнулся:

— Хватит, нажился. Душно мне в городе. Сорваться боюсь.

— А как же ты один? — вздохнула жалостливая Ветка.

— А я, сколько себя помню, всё один, — огрызнулся Серый. — Ничего, не пропаду.

— А школа? — спросил Игорь. К учебе он относился очень ответственно.

— А мне она на что? — удивился Серый. — Чего в жизни надо, я и так знаю. А чего не знаю, так то и не надо.

— А что надо? — серьезно спросил Игорь. — Школа нужна, чтобы потом стать кем-то.

— Я уже стал... кем-то, — Серый снова оскалил зубы. И, поведя плечами, одним плавным, текучим движением припал к земле...

Чтобы через минуту подняться на ноги некрупным серым волком, скалящимся во всю пасть.

— Ох ты... — восхищенно протянула Ветка. — Какой ты, оказывается... А погладить тебя можно?

Волк изумлённо уставился на неё и помотал мордой, отступая назад. Так, на всякий случай.

— Вервольф, — сказал Витька. — Надо же!

— Чего? — возмутился вновь ставший человеком Серый. — Ты меня еще врыкодлаком обзови! Двуединый я, а не эта погань.

— А в чем разница? — с интересом спросил Игорь.

— Те — звери, что в людей только рядятся, — неохотно ответил Серый, — а я человек. И волк при мне как брат.

* * *

Серый первым почуял в Пустошах что-то недоброе.

— По одному сюда больше не ходите, — сумрачно предупредил он.

— Почему? — коротко спросил Игорь.

— Моры, — так же коротко ответил Серый.

— Это еще что? — удивился Витька.

— Умертвия, — попытался объяснить Серый, — духи смерти. Здесь миры по смерти срослись, чуете? Не по жизни. Ну, не волхитник я, объяснить толком не могу! Я вот сюда от Смерти ушел, Игорь тоже… мы вот так проход и сделали. Маленький, еле-еле можно пройти… А они следом за нами полезли. Закрыть бы проход надо, да я не знаю, как.

— Жертва? — предложил Игорь.

— Сдурел? — оскалился Серый. — Да если тут кого в жертву принести, то вместо прохода им дорога торная откроется! И будет тут Моранино царство на веки вечные.

— Ну ладно, мы по двое и так ходим, — рассудительно сказал Данька, — я с Игорем, Ветка с Витькой. А ты сам как же?

— А я отобьюсь, — ухмыльнулся Серый, — вернее, мы с волком отобьёмся.

— А почему по двое можно? — спросила Ветка.

— Одного заморочат, второй почует, — снисходительно пояснил Серый. — Они слабые пока. Двоих не осилят.

— Проход закрывать надо, — тихо сказал Игорь, — злые духи не должны бродить среди людей.

— Они туда пока не выбрались, — Серый встряхнулся совсем по-собачьи, — проход-то в Пустошах. Хорошо, что сюда мало кто суется.

* * *

С морами, или умертвиями, Даньке с Игорем пришлось встретиться уже в следующий визит в Пустоши. Они пришли на место встречи первыми, и Данька, кивнув товарищу на родничок, принялся разжигать костер. Старые сухие ветки отчего-то не торопились разгораться, чадя и шипя, будто сырые гнилушки. И в этот момент Игорь, принесший воды, вдруг выронил из рук котелок и, пробормотав что-то на родном языке, пошёл в глубь Пустоши. Прямо, не глядя под ноги, вообще не видя ничего перед собой. А вокруг него заклубились пыльные тени. То чёрные, как пороховой дым, то мертвенно-серые.

Данька закричал и бросился следом — но фигура Игоря словно таяла и растворялась среди теней.

Серый волк, который сейчас казался не серым, а скорее ослепительно белым, метнулся под ноги Игорю и повалил его наземь, а затем, коротко и зло взвыв, вцепился в одну из самых настырных теней. Данька, подбежав, рванул к себе ещё одну тень — и от его рук полилось яркое огненное свечение.

Тени испуганно и зло зашипели и растворились в сером мареве Пустошей.

— Я предупреждал, чтобы по одному не ходили? — Серый, мгновенно перекинувшись в человека, яростно уставился на Игоря. — Тебе жить надоело? Так пойди местным властям расскажи, кто ты и откуда взялся! Они тебе живо помогут, и погань всякую на свою смерть не приманишь! У вас там все такие безмозглые, или только тебя так боги обидели?

— Простите, — глухо сказал Игорь, — я… меня позвали.

— Обереги нужны, — проворчал Серый, — тебе так непременно. И мне тоже.

— Мы сделаем, — пообещал подошедший Витька, крепко держащий за руку сестру. — Только надо поискать, из чего.

— А вы умеете? — Серый насмешливо посмотрел на Витьку. — Ведьминам долго учиться надо, а то такого наворотите!

— А сам чего не учишься? — огрызнулся на него Витька. — Мы хоть в школу ходим!

— А чего, в школе научат, как обереги делать? — Серый с преувеличенно удивленным видом уставился на Витьку. — Тогда я завсегда! Прямо с утра пойду! Скажу, так мол и так, хочу от нежити защиту найти. Где там у вас скорбных разумом держат, не знаешь?

— А ты, — Даньке вдруг пришла в голову одна мысль, — ты вообще... читать или писать умеешь? И почему мы тебя понимаем, а ты нас? С Игорем же так не было! В вашем мире все по-русски говорят, что ли?

Серый ухмыльнулся и разразился серией рычащих отрывистых звуков, словно и впрямь волк решил попробовать говорить человеческим языком — как мог, конечно.

— Вот как в нашем мире говорят, — ухмыльнулся он. — От Заречья до Гиблых Песков точно. А понимаю я всех, с кем говорю. И меня все понимают — если я того хочу.

— Ты про чтение с письмом не ответил, — Витька был парнишкой въедливым, когда надо. И когда не надо, тоже. — Умеешь или нет?

Серый начертил ножом, который всегда таскал с собой, несколько штрихов на утоптанной земле.

— Прочти, коли грамотный, — предложил он.

— Ерунда какая-то, — пожал плечами Витька. Данька присмотрелся — и тоже ничего не понял.

— Гонец? — неуверенно предположил подошедший следом за ним Игорь.

— Вестник, — чуть более уверенно сказала Ветка.

— Вестник, — удивленно посмотрел на нее Серый. — Из тебя сильная ведунья будет. Может, ещё и про саму весть чего скажешь? — азартно уточнил он.

— Не могу, — с сожалением ответила девочка, хмуря выгоревшие светлые брови. — Вижу только, что весть не дурная.

* * *

Обереги в итоге делали втроем — Серый и близнецы. Ветка, конечно, больше, но и Витька тоже помогал. Как говорил он сам, "в роли критика".

— Одолень-трава нужна, — Серый от досады чуть зубами не клацнул. — Да где же её тут взять... Тирлич-траву видел, разрыв-траву чую, а одолень-травы нет.

— А борец-трава? — предложила Ветка. Серый зло рыкнул, но больше говорить ничего не стал.

— Ацелас ещё поищите, — с серьёзнейшим видом предложил Витька, — мощная вещь! Мёртвого поднимет!

— Да на кой нам мертвяков подымать, ведьмин ты недоученный? — повернулся к нему Серый. — Нам моры отогнать надо!

— Надо камни, — тихо предложил Игорь, — камни — это кости земли. И небесное железо.

— Куриный бог подойдет? — спросил Данька. Три года назад, ещё до всего этого кошмара, они с родителями ездили в Крым. И там втроём часто бродили по берегу моря, выискивая обточенные волнами камешки с дыркой.

На счастье.

Камешки Данька привёз домой и хранил до сих пор. Вместе с найденными отцом раковинами, в которых до сих пор слышался шум моря и, если как следует постараться, тихий мамин смех.

— У тебя есть? — Серый недоверчиво посмотрел на него. — Подойдёт, конечно! А небесное железо взять неоткуда, — он с сожалением вздохнул.

— У отца был меч, — в голосе Игоря проснулась тоска, — старый. Очень старый. Из небесного железа. А потом не стало ни меча, ни отца, ни города...

Ветка быстро положила правую руку ему на лоб.

— Тшш... — тихо сказала она. — Отпусти его. Просто отпусти.

Игорь поднял на неё глаза, которые уже начала было затягивать металлическая плёнка, и коротко выдохнул.

— Всё, — чуть помедлив, сказал он, — уже всё. Прошло. Спасибо тебе.

— Первый амулет тебе пойдёт, — непреклонно сказал Серый. — Тебе нужнее всего.

* * *

…Амулет был похож на скрюченную человеческую фигурку, вырезанную из старого корня. В руках человечек крепко держал кусочек «куриного бога», расколотого Витькой отчего-то не на пять, а на шесть частей, а на шее у него переливалась цепочка, сплетенная Веткой из собственных волос, пропитанных отваром из всех отысканных ими «колдовских» трав.

— Должно помочь, — с облегчением вздохнул Серый, надевая амулет Игорю на шею. — Снимать не вздумай никогда! Он заговоренный, ни потерять, ни отобрать его нельзя. Только самому снять.

— Не буду, — пообещал Игорь и низко поклонился, как в старинном фильме.

— Благодарю вас.

— Ладно тебе, — проворчал Серый. — С кого-то надо же было начинать.

… Для остальных амулеты были готовы в течение недели. И шестой, сделанный про запас, тоже.

Как чуяли, что понадобится…

Серый, расслабленно лежащий у костра, вдруг зарычал и оскалил клыки, мгновенно перекидываясь в волка.

— Витька, Игорь! — скомандовала Ветка. — Помогите!

Игорь, вскочив с места, отбежал на несколько шагов — для его боевой формы места у костра не хватало, а Витька снова вытянул перед собой руки, ставя Барьер — только почему-то сверху. Земля дрогнула — Игорь, ставший металлическим исполином, сделал шаг в сторону, поднимая к серому небу сомкнутые ладони…

… в которые бережно принял казавшийся совсем крохотным отвесно падающий старинный самолёт.

Как детскую игрушку.

* * *

Игорь опустил пойманный самолет на землю и, пошатнувшись, сделал пару шагов назад. Тело его окуталось серебристой дымкой и начало быстро уменьшаться, пока на месте чудовищной боевой машины не оказался невысокий мальчишка, ничком упавший в траву. Ветка и Серый с двух сторон бросились к нему, и спустя пару минут Игорь сумел встать на ноги.

— Спасибо, — тихо сказал он. — А как там… пилот?

С пилотом, похоже, тоже всё было в порядке — он уже выбрался из кабины своего самолета и теперь изумленно оглядывался по сторонам. Он был уже не слишком молод — наверное, даже старше Данькиного отца, которому нынче исполнилось бы сорок лет. Пилот, погладив по крылу свой самолет, повернулся к ребятам и что-то спросил, вот только Данька его не понял. Зато понял Игорь — и ответил на том же языке, ничуть не похожим на его родной.

— Сейчас, — буркнул Серый, нашаривая в кармане рубахи последний амулет. — Вот и пригодился…

Он подошел к спасенному человеку, протягивая ему амулет, и сказал:

— Надень. Так ты поймёшь нас, а мы поймём тебя.

Пилот улыбнулся, совершенно по-мальчишески, и надел амулет на шею, рядом с серебряной цепочкой, на которой висел военный жетон.

— Что это за место? — с жадным интересом спросил он. — Я летел над морем, когда мотор отказал, и вдруг…

— Пустоши, — коротко ответил Данька, а Серый добавил: — Место, где за облаками Вечность.

И пилот устало закрыл глаза.

* * *

Костер, у которого теперь сидели шестеро, негромко потрескивал.

— Угощайтесь, — пилот протянул Ветке небольшую плитку.

— Шоколад! — потрясенно ахнула девочка. — Я его сто лет не ела! С тех пор, как… — и, не договорив, начала делить темную, почти черную шоколадку на всех.

— За облаками — вечность, — повторил пилот. — Эти слова когда-то сказал мне, тогда совсем еще новичку, один из ветеранов. Не знал, что она будет такой.

— Она для всех разная, — глухо пробормотал Серый. — Нам вот повезло.

— Повезло, — согласился с ним пилот и спросил: — Война кончилась?

— Ваша — да, — ответил ему Игорь. — Давно. Вы победили.

И пилот с облегчением улыбнулся.

— Когда мне приходилось вылетать в ночной полет, я любил иногда смотреть на Землю, — тихо сказал он, — и видеть там редкие огоньки. Как звезды. И у каждого такого огонька кто-то ждал, надеялся, верил… и мне нравилось думать, что эти огоньки и ведут нас всех в ночи, не позволяя пропасть. Вот и наш костер сейчас, как этот огонек.

— Наверное, — кивнул Витька, — мы вот с Веткой на него набрели.

— И я, — признался Игорь, — я… почувствовал.

— Угу, — буркнул Серый, — я тоже. Ну что, — повернулся он к Пилоту, — пойдём со мной, ночевать тут никому не стоит. А в город соваться тоже не след.

* * *

Атаковали их сразу, как только пятеро и один собрались в Пустошах на следующий день. Моры бросились одновременно со всех сторон, особенно яростно нападая на Игоря, Серого и Пилота, уворачиваясь от ударов остальных. И снова Данька жег белым огнем злобные тени, а Ветка, обхватив брата за плечи, что-то шептала — и Витькин Барьер отшвыривал Мор назад. Белый волк молча бросался, метя в горло — если оно у этих тварей было, пилот, что-то шепча, стрелял из небольшого пистолета, и серебряные вспышки заставляли противника отступать назад, а Игорь, явно с трудом удерживаясь на ногах, всё пытался — и никак не мог перейти в боевой режим.

Отбились они с трудом — нападавшие просто исчезли.

— В другой раз не повезет, — выразил общее мнение Серый. — Закрывать проход надо. Прямо сейчас.

— Надо, — глухо сказал Игорь. — Но отсюда я не смогу.

— А тебе и не надо, — невесело ощерился Серый, — отсюда свои будут закрывать, а наше дело — снаружи запечатать. Если тебе сил передать, перекинешься?

— Должен, — Игорь сжал губы. — Я воин. Вы… с нами? — обернулся он к пилоту, который отошел к своему самолету и пристально смотрел на него.

— Да, — не задумываясь, ответит тот, — но вот мой "Лайтнинг"…

— Я подниму, — кивнул Игорь. — Я был счастлив встретить вас, — он церемонно поклонился всем присутствующим, прижав руки к сердцу.

— Оставайтесь с миром, — Серый кланяться не стал, вместо этого подойдя к Игорю и сжав ладонями его виски.

— Будьте счастливы, — Пилот совсем по-мальчишески улыбнулся, — а нам пора в полет.

Ветка опустила голову, чтобы скрыть слезы, а Витька прижал её к себе.

— Удачи, — с трудом выговорил он.

— Удачи нам всем, — эхом повторил Данька. Говорить было больно.

Пилот привычно забрался в кабину, волк, чуть помедлив, одним прыжком последовал за ним, а Игорь, на мгновение прижавшись лбом к Данькиному плечу, отошел в сторону, с каждым шагом становясь всё больше и больше.

Через несколько секунд металлический исполин легко подхватил совсем крошечный рядом с ним самолетик и, оттолкнувшись от земли, устремился ввысь.

— Прощайте! — прогремел почти нечеловеческий голос — и пространство вокруг словно смялось и пошло волнами.

— Дань, — Ветка вцепилась в него, — давай, все вместе!

Они сцепили руки, передавая Витьке всю свою силу и желание помочь — и вверх ударил луч света — одновременно белый, зеленый и золотой.

… и серое небо Пустоши стало привычным, по-летнему голубым.

— Всё, — выдохнул Витька.

Домой Данька шёл медленно — возвращаться одному было мучительно тяжело. Игорь и правда стал ему братом, а теперь… теперь ему опять оставаться одному с бабушкой, которая его даже не замечала, живя в прошлом.

— Ладно, — пробормотал он, — прорвемся.

И толкнул калитку рукой.

— Даня? — раздался неуверенный бабушкин голос. — Господи, Данечка, где ты был?