Эа ва Тае (джен)

Под палящим солнцем Изаури в первый день седьмого месяца у рода Лахока родилась дочка. В первую ночь девочке дали имя Тае, и предначертали ей великое будущее.

Мать и отец Тае были жрецами Великого кита Хотэя. Это громадное создание несколько раз в год проплывало вдали от Изаури, и за ним плыли и другие киты. Движение Хотэя было лучшим предзнаменованием для народа Изаури: островитяне верили, что, покуда плывёт могучий Хотэй, рассекая синие волны, то и мир не стоит на месте, и всё идёт своим чередом. Многие старшие с острова рассказывали, что ещё в их детстве Хотэй уже был стар, и при детстве их родителей он был внушительного возраста.

Изаури почитали Хотэя, как божественное создание, ему поклонялись, в его честь строили святилища, а ярко-оранжевый силуэт его красовался на знамени Изаури. В роду Лахока было много жрецов культа Хотэя — и юной Тае предначертали быть одной из величайших его жриц.

…В святилище было многолюдно: многие островитяне собрались, чтобы лицезреть признание Пути Жизни для крохи Тае. Она плакала, дёргая крошечными ручками, оторванная от материнской груди, и просилась в тепло. Жрица Гьйо, держащая её на руке, окунула два пальца в блюдо с красной кашицей, а затем коснулась этими пальцами тела Тае: поставила небольшой кружок на её лбу, провела горизонтальную черту под шеей, и вертикальную — от груди к животу.

— E hoʻolako i kou ola i ka Hotei Nui, — шептала напевом жрица, — a nāna e alakaʻi iāʻoe ma waena…

Линии на теле Тае засветились ровным светом, и среди островитян пронёсся благоговейный вздох.

— Тае из почтенного рода Лахока, родилась в месяц Пути Хотэя, — говорила жрица, положив пальцы на лоб девочки, — и имя Хотэя она пронесёт сквозь всю свою жизнь, и все свои помыслы посвятит ему, и покинет этот мир с именем Хотэя на устах, ибо неразрывно связана она с божественным китовьим родом. И да будет так. Да будет благословлена небесами Тае Лахока, и да будет вечен Путь Хотэй-Нуи!

— Да будет вечен Путь Хотэй-Нуи! — хором вторили Гьйо люди Изаури.

* * *

Всё детство Тае прошло под именем Хотэя, как и сулило ей пророчество. Юная Тае всему училась быстро, и росла сильной и несгибаемой. Если она чего-то желала — то всеми способами пыталась получить это, и никто не в силах был ей помешать. Кто-то, бывало, превосходил её в красоте, но никто не превосходил в уме и сообразительности, и многие уступали ей в силе и ловкости. Волны покорялись Тае, когда та ходила под парусом Изаури, и звонкие песни её разносились над волнами.

Под солнечным небом слышался гул десятка барабанов. Несколько лодок с острыми цветастыми парусами из листьев кэго отплывали от земли. Одну из них толкала, по пояс в воде, Тае, крепкая, как ствол бамбука: запрыгнув на своё судно, она издала радостный клич:

— Йеее-йоооо!!!

Под ласковым ветром Изаури она набрала скорость, поравнявшись с другими лодками. Где-то далеко впереди был манящий горизонт, за которым были многие, многие дни пути — но что было за этими днями? Может, новые земли, новые племена, новые чудеса, новые победы и завоевания?

— Йеее-йоооо!!! — кричали ей вслед с берега.

Тае держала курс вперёд, не в силах оторвать взгляд от ровной синей линии, разделяющей море и небеса — когда на ней вдруг появился огромный силуэт Хотэя, и множества китов и дельфинов, следующих за ним.

— Эа ва Хотэй-Нуи! — разнёсся крик множества голосов над морскими просторами. — Эо ва Хотэй-Нуи!

— Эа ва Тае!

— Эа ва Тае!

Изаури праздновали каждое появление кита, как божественное снисхождение, и почитали её вкупе с этим… но кроме того, что она великая жрица, в Тае никто ничего не видел.

И она кричала вместе с другими Изаури, восхваляя Хотэя, но с каждым выкриком, с каждым ритуальным выходом в море чувствовала, что неудержимо лжёт самой себе — а значит, и другим.

Когда люди Изаури видели только Хотэя на горизонте — Тае видела сам горизонт. И всё, что было по его сторону, неудержимо влекло её к себе. И Тае Лахока чувствовала, что не в силах противостоять зову дальних странствий, зову собственного сердце, и не в силах больше оставаться во власти кита, который, возможно, даже не подозревал о существовании островитян, что восхваляли его.

Однажды на закате дня она стояла на пустом песчаном берегу, отбрасывая длинную тень на песок позади себя. Солнце укатывалось в море, окрашивая всё вокруг в пламенные цвета.

— Тае, — раздался голос её матери.

Тае обернулась, и поспешно склонила колено.

— Здравствуйте, мама.

— Любуешься? — поинтересовалась женщина, в волосах которой уже начали появляться седые пряди. Стареть она начала слишком рано, будто бы всю молодость и силу отдала по крупицам дочери.

— Да, так и есть. Солнце прекрасно.

Тае выпрямилась, снова взглянув за горизонт, и Уго Лахока, восхитилась тому, как красива порой была её дочь, особенно когда взгляд её устремлялся куда-то вдаль. Широкие, крепкие плечи, сильный живот, руки, на которых отчётливо проступали мускулы, и вместе с тем — широкие бёдра и небольшая упругая грудь. Тае Лахока будто сочетала в себе лучшие женские и лучшие мужские черты.

— Много ли островов лежит по ту сторону горизонта, мама? — спросила Тае, не оборачиваясь.

— Много. И некоторые из них столь же огромны, сколь и моря.

— А много ли там людей, что не ведают о нашем существовании?

— Столько же, о существовании скольких не ведаем мы.

— Так почему же не показать им, что мы есть? Почему же нам не преумножить богатства Изаури? — Тае повернула голову. — Наши воины сильны, но слабеют от того, что никто из местных им не ровня. Представь, какие чудеса лежат там, за океаном? Представь, чего мы можем достичь?

— О чём ты говоришь, Тае? — устало спросила Уго. — Изаури прекрасен, и наш народ не хочет ни войн, ни завоеваний, а желает лишь мира и процветания. Пусть о нас никто не знает — что до того Великому Хотэю…

— А что нам до него? — жёстко спросила Тае. Уго изумлённо смолкла.

— Снова ты за своё…

— Как ты не поймёшь? Как вы все не поймёте?! Хотэй это просто рыба, которой нет до нас никакого дела. И мы можем уплыть отсюда, и никто нам не помешает! Ни небо, ни море, ни тем более Хотэй…

— Хватит! — вскричала мать. — Как ты смеешь говорить подобное?! Хотэй старше самого этого острова! Моей бабушки ещё не было на свете, когда он уже бороздил морские просторы! Как ты можешь бросать вызов его власти?!

На теле Тае проступили оранжевые метки. Уго медленно отступила назад.

— Всю свою жизнь, мама. С самого первого момента, как я осознала, кто я такая. Я только и слышала, что о Хотэе. Я знала, что пронесу имя сквозь всю свою жизнь, и погибну, восхваляя его. Но с самого детства внутри меня поселилась надежда: что, если я убью Хотэя? Что, если в этом и есть смысл моего пророчества?

— Ты всех нас погубишь, — с ужасом проговорила Уго.

Метки на лице, шее и груди проступали всё чётче. Тае злилась: оставленные жрицей узоры жгли её.

— Я никого этим не погублю. Вместо Хотэя… я стану вашим новым богом.

* * *

— Только подумайте, что ждёт нас там, на других берегах! — говорила в свете факелов Тае, обращаясь к десятку молодых Изаури. — Какие сокровища мы можем получить в свои владения, с кем мы можем вступить в союз! Весь мир может лечь у наших ног — если только мы, наконец, уплывём с этого острова!

— Но старейшина рассказывал, что, возможно, по ту сторону горизонта ничего нет, — сказал кто-то. — Из тех, кто уплывал — никто не возвращался…

— Друг моего отца возвращался, — отвечала Тае. — Вы все его знаете, его имя — Шеё Омаха. Он рассказывал, что по ту сторону лежит земля, где люди ездят на огромных железных колесницах, изрыгают дым и даже не знают о нашем существовании. А что, если мы им напомним?!

— Но Хотэй-Нуи гласит… — заикнулся кто-то.

— Хотэй-Нуи ничего не гласит, — жёстко ответила Тае. — Гласят — старейшины. Это их мы слышим, а не Хотэя. И первый шаг, который сделаем мы, Изаури, чтобы завоевать весь мир — это убьём собственного бога, чтобы доказать, что никто нам не ровня. Я собираюсь в следующее появление бросить вызов Хотэю и навсегда покончить с ним. Кто со мной?!

Десяток человек ужаснулся её словам, в головах троих они заронили сомнение. Лишь один в тот вечер подошёл к Тае. Это был дерзкий юноша из рода Дахао, Най.

— В твоих словах есть доля истины, о жрица, — признался он. — Я готов следовать за тобой.

* * *

Тае послужила искрой, что зародила незримый пожар на острове: она стала собирать последователей Тае-Нуи; за Наем Дахао пришли второй и третий человек, за ними потянулись другие молодые люди. Среди взрослого населения это не прошло незамеченным, и род Лахока — как Тае, так и её сестёр, и их родителей, — призвали к ответу старейшины Изаури.

— Почтенная Уго, почтенный Шорэ, вы — главы уважаемого всеми нами рода Лахока. Ваши слова почитаемы, ваши деяния неоценимы. Сам Хотэй благоволит вам. Однако то, что делает Тае, ваша дочь — непростительно. Мы могли бы закрыть глаза на то, что она не подчиняется Святому Пророчеству. Но говорить такие ужасные вещи о великом Хотэе, и склонять наших молодых воинов к тому, чтобы бросить ему вызов — такого ещё никто не позволял себе.

— Мы просим прощения за нашу неразумную дочь, — Уго и Шорэ низко склонились перед старейшинами. Тае, стоящая позади них, твёрдо смотрела на их спины и клялась себе, что никогда не склонится перед теми, кто навязал ей жить во имя Хотэя.

— В ваших руках — её судьба, — медленно говорили старейшины. — Так дальше продолжаться не может, ибо в таком случае род Лахока понесёт на себе непоправимую скверну.

Шорэ Лахока медленно поднял голову.

— Мы отрекаемся от этой мерзкой девчонки, о великий старейшина. Род Лахока более не примет её под свой кров.

— Есть ли среди присутствующих род, что готов принять к себе осквернённую Тае? — спросили старейшины.

Никто не поднял руки: все со страхом и отвращением смотрели на Тае, а та с ужасом осознавала, что родители только что её отвергли.

— Тае, без рода и имени, отныне не принадлежит Изаури! — громко возвестили старейшины. — Отныне ты чужая нам, и вход в каждый дом Изаури для тебя закрыт до скончания времён. Покинь наш остров, если хочешь прожить под небом ещё несколько лет — или же попробуй остаться и умри от рук наших воинов, что без колебаний уничтожат скверну и любые её ростки, и без зазрений совести убьют каждого, кто посмеет осквернить Хотэя!

— Тогда и я отрекаюсь от своего рода! — громко возвестил Най Дахао, стоящий тут же.

Все с немым изумлением воззрились на него, его родители потеряли дар речи.

— Если следовать за Тае — то следовать до конца, — громко сказал он, подняв голову и не пряча взгляд. — Такую клятву я дал, присоединившись к Тае-Нуи. И те братья, что также дали клятву Тае-Нуи, призываю вас: идите за нами!

Не многие отважились встать на сторону Тае: часть из тех, что сперва примкнули к мятежной жрице, изменили своей клятве, чтобы их род не отрекался от них, а имя не покрывалось позором. Но то было и испытанием на верность: собрав себе отряд из шести преданных людей, Тае снарядила небольшое судно, и вместе с ними покинула Изаури.

— Запомните, мятежные дети, что Око Небес всё время следит за вами! — кричал им вслед старейшина. — И если вы только дерзнёте бросить вызов Хотэю — то наш гнев будет незамедлителен, и обрушится на вас!..

Тае вступила одной ногой на судно, и на теле её полыхнули ярким пламенем оставленные метки. Из сжатого кулака, казалось, вылетели небольшие искорки.

— Это вам стоит бояться нашего гнева! — сказала она яростно. — Ибо мой гнев, Тае-Нуи, ни следа не оставит от Хотэя, и, если на то будет воля небес — и от вас тоже.

— Доченька! — всхлипывая, бежала за ней плачущая Уго.

На миг во взгляде Тае мелькнуло раскаяние — но тут же растаяло: когда отец отрекался от неё, Уго и слова ни сказала.

— Ты мне больше не мать.

* * *

День появления Хотэя всё близился; покуда он не наступил, Тае и её спутники, обосновавшиеся на мелком островке архипелага, пролегающего неподалёку от Изаури, усердно тренировались, чтобы достойно встретить гигантского кита. Он не был лёгкой добычей, это было понятно всем.

— Как мы собираемся одолеть Хотэя? — спросил однажды воин по имени Мэло. — Ведь он размером чуть меньше этого острова, а шкура у него толстая.

Вместо ответа Тае сжала кулаки, собрала в них силы и заставила метки на теле светиться ярко-оранжевым, почти что красным светом. Резким выпадом она высвободила энергию, и могучее дерево, стоящее поодаль от них, в один момент разлетелось в огромные щепки, как будто тысяча топоров разом обрушились на его ствол.

— Сила, данная мне Изаури, огромна, — сказала твёрдо Тае. Татуировки медленно гасли. — Её хватит, чтобы целый мир привести в движение. И огромный кит станет к этому первым шагом.

В ночь перед его появлением в шатёр к Тае заглянул Най, носивший когда-то имя рода Дахао. За время изгнания он из соратника превратился в её верного друга, и из всего отряда Тае ценила его превыше всех остальных.

— Что такое? — спросила она.

— Я хотел поговорить с тобой, жрица, — Най присел на входной ковёр.

Тае подошла ближе.

— Ты можешь звать меня по имени, пока никто не слышит, о благородный воин, — произнесла Тае мягко. Мало с кем она позволяла себе так говорить — но Най был достаточно силён, как телом, так и духом, — и с ним ей иногда хотелось быть мягкой и чуткой. Но Тае не давала воли своим желаниям, и очень редко позволяла себе расслабиться.

— Да… Тае, я долго думал о том, что должно произойти завтра.

Двинувшись вперёд, Най позволил себе необычайную дерзость: схватил её за руку. Тае, впрочем, не нашла в себе желания противиться ему.

— Ты много говорила нам о том, как важно убить Хотэя, однако во мне зреет сомнение, и я не могу скрывать его от тебя. Тае, какое бы имя ты ни носила, кем бы ни была, знай, что нет на свете человека, которому я мог бы быть предан больше, чем тебе, за которого готов был бы умереть так же, как за тебя. И если в тебе есть хоть половина этого чувства, я прошу: давай сбежим подальше от Изаури и Хотэя, куда-то за горизонт — и все чудеса мира будут принадлежать лишь нам двоим? И нам совсем не обязательно убивать…

Палец Тае лёг на его губы, заставив его замолчать. Метки на теле молодой жрицы мягко светились.

— Я обязана убить Хотэя, — сказала Тае твёрдо. — Кит должен умереть, чтобы Изаури познали освобождение от его гнёта, пусть это даже разозлит их, на время лишит воли к жизни. Но они должны понять, что мир не крутится вокруг Хотэя, и что он — всего лишь существо из плоти и крови.

Потушив факелы, Тае медленно обнажилась перед Наем и поцеловала его. Темноту шатра освещали лишь её метки.

— Прими со мной мою ношу. Вместе мы убьём Хотэя.

— Да, моя жрица, — прошептал Най, прильнув к телу Тае.

* * *

Ближе к утру, когда они спали, в их лагерь вторглись убийцы бхэ-гелла, подосланные Изаури. Часовые слишком поздно оповестили о нападении, и трое из девяти Тае-Нуи были убиты во сне. Сама Тае успела проснуться и вступить в бой с бхэ-гелла: они превосходили любого человека в проворстве, но ей уступали в силе. Сражаясь неистово, словно буря, Тае вспорола копьём живот одного из убийц, и кровь обагрила её руки и лицо. Бхэ-гелла упал на землю мёртвой тушей, а Тае ударила другого, подступившего к ней со спины. Метки её то угасали, то снова вспыхивали с каждым приливом адреналина.

— Берегись!!!

Одного убийцу, подкравшегося со спины, она не успела заметить — и Най, сражавшийся с ней плечом к плечу, кинулся, чтобы защитить жрицу, и принял удар на себя. Брызнула кровь.

— НЕТ!!!

…Выжившие из Тае-Нуи сваливали трупы бхэ-гелла в кучу. Тае же сидела возле трупа Ная, и огненные метки обжигали её лоб, ключицы и солнечное сплетение.

Хотэй, сам того не зная, отобрал у неё жизнь, а когда она попыталась вернуть отобранное — отнял и семью, и любимого.

Дрожа всем телом, Тае поднялась на ноги. Занимался рассвет, грозный и безжалостный.

— Собирайте судно, — приказала она своим людям. — Мы выдвигаемся за Хотэем.

Суровый ветер дул в паруса судна, на носу которого гордо возвышалась, скрестив руки на груди, Тае. Метки её так и не желали гаснуть, и пылали в полную силу так, что их было видно даже при солнечном свете. Где-то вдалеке островитяне Изаури, должно быть, уже готовили свои небольшие парусники для того, чтобы выйти в море и снова чествовать появление великого Хотэя…

«И для него, и для них это будет последний праздник, — думала Тае решительно. — Сначала я убью его… а затем приду по их души. Я окроплю землю Изаури китовой кровью за то, что они сделали с Наем».

Ветер больше не казался ласковым, и ничто в мире не вселяло в неё что-либо кроме ненависти.

— Он впереди! — крикнул кто-то. Но Тае и так его увидела.

Громадный чёрный кит появился на горизонте и стремительно двигался в их сторону, рассекая волны. Всюду вокруг него плескались дельфины, а позади них плыли киты поменьше. Однако все они для Тае были совершенно не важны: ей нужен был только сам Хотэй, забравший у неё всё.

— Мы идём на таран! — приказала она Тае-Нуи. — Приготовить клинки! Я буду вашим остриём, а вы — древком, что доставит меня прямо к его сердцу!

— Эа ва Тае!!! — яростно крикнул кто-то, и его восхваление подхватили все на небольшом судне, мчащем навстречу живому воплощению могущества и природной силы. — Эа ва Тае! Эа ва Тае! Эа ва Тае!!!

«Сколько лет я ждала встречи с тобой, чудовище…» — подумала Тае, не сводя глаз с Хотэя. Он был всё ближе и становился всё чётче. Он и правда был размером с небольшой остров — вот только Тае нисколько не сомневалась, что он ей покорится.

Он… а затем и весь мир.

— ЭА ВА ТАЕ!!! — крикнула она, что было сил, и опламеневшей кометой рванулась вперёд, навстречу собственной судьбе.

«…и имя Хотэя она пронесёт сквозь всю свою жизнь, и все свои помыслы посвятит ему…»

Огненный вихрь невероятной силы пронёсся по спине кита, вспоров толстую шкуру. Кровавым дождём брызнула всюду кровь. Вся ватага Хотэя испуганно разбегалась в разные стороны, исчезала в морских глубинах. Гигантский кит метался и стенал от боли, а Тае, не знающая жалости, продолжала истязать его.

«…и покинет этот мир с именем Хотэя на устах, ибо неразрывно связана она с божественным китовьим родом…».

Она решила пронзить Хотэя сбоку, но гигантский ласт ударил по воде с силой цунами, и Тае захлестнуло огромной волной. Краем глаза увидела она, как в щепки разлетелось её судно. А затем ушла под воду. В мрачной синеве, залитой кровью Хотэя, всё ещё светились её татуировки. И всё так же пылала ярость.

«Меня ничто на этом свете не свергнет» — подумала сама неубиваемая злость внутри Тае, и бывшая жрица взмыла вверх.

— ХОООТЭЭЭЭЭЙ!!!

Совершенно бездумно она рванула на кита, бьющегося в агонии, стремясь нанести ему последний удар, казнить и навек потопить в морской пучине — когда тот, сделав немыслимой силы рывок вверх, сомкнул над Тае колоссальную пасть, и тело её в одно мгновение перемололи его огромные зубы.

Морское божество, прожившее сотни лет, испустило свой последний дух и легло на воду, так долго носившую его.

Но мир, что он оставил после себя, как это ни странно, от морских пучин до горных высот, всё же остался таким же, каким был. И ни жизнь жрицы Тае Лахока, ни смерть Хотэя изменить его были попросту неспособны.

2019