Уродцы (гет)

Кто бы мог подумать, что я, Драко Малфой, стану спасать от верной смерти эту тупую Уизлетту. Мне кажется, или ужин из наркотиков, купленных по дешёвке у Симуса Финнигана, является не самой лучшей альтернативой суициду? Просто удивительно, отчего у людей с рыжими волосами и веснушками на всю рожу ещё до сих пор не обнаружили никаких отклонений в развитии, ибо эта несчастная психопатка ничем не отличалась от своего любимого братика-переростка, если решила поступить со своим организмом именно так.

Я мог бы пройти мимо, мог бы снять всё на телефон, а после, когда мне становилось бы грустно, пересматривать и смеяться. Мог бы подойти и треснуть со всей дури по башке или попытаться как-нибудь выбить из её дрожащих рук наркотики. Однако я просто молчал и наблюдал, как она медленно, словно кого-то поджидая, подносит ко рту эти чёртовы капсулы смерти, в которых заключена добрая половина всей таблицы Менделеева.

— Если планируешь умирать, то делай это не здесь, а не то меня сейчас вырвет от твоей ущербности, — наконец, не выдержав, произнёс я. Мне на самом деле было гадко наблюдать за слабеньким театральным представлением, которое Уизлетта собиралась разыграть назло всем живым.

Именно в этот вечер отец попросил прийти меня домой пораньше, из-за чего я так рано удалялся с вечеринки Дина Томаса. Во дворе было очень хорошо — ни запаха спирта, ни громыхающей музыки, своим сердечным ритмом воздействующей на мозг так, что хочется биться головой об стену, ни кричащих уродов, заботящихся лишь о сексе, рок-н-ролле и наркотиках. Конечно же, отголоски тусовки всё равно здесь долетали до ушей, но мне, по крайней мере, не хотелось бежать без оглядки.

Мы были вдвоём, стояли возле входа и созерцали звёзды. Вернее, она была одна, потому что даже не подозревала, что за её спиной стоит тот самый Малфой, который как-то раз окунул её братика головой в унитаз три раза. Признаюсь, я даже не сразу вспомнил имя этой девчонки — настолько она никогда не выделялась среди своих одноклассников. Наверное, быть «Джинни» не просто — каково жить в районе для бедняков в одной маленькой каморке с шестью братьями и полоумными родителями? Наверное, ой как хуёво.

Я даже на секунду ей посочувствовал, но, когда увидел, что она тихо плачет, прямо как смазливая героиня какой-нибудь унылой мелодрамки, начал злорадствовать. Неужели малышку кто-то обидел? А когда в её руке блеснула белая горсточка таблеток, и вовсе не смог удержаться от комментария.

Уверен, она ожидала увидеть на моём месте кого-то другого. Принца на белом коне? Однако зачем он ей, если есть кое-кто поинтересней?

— Ты настолько мерзкая, что мне противно здесь находится. Разве адекватный человек стал бы убивать себя ради Поттера? Чёрт, да это же просто удивительно…

Уизли, скорее всего, даже не могла вникнуть в смысл моих слов. Лицо девчонки было до того ошарашенно-испуганным, что меня пробирало на смех от одного только вида её синих губ, сложившихся в букву «О».

— Что? Откуда ты…

— Все знают. Вся школа. И я рад тебя наконец-то же просветить, потому что лично мне уже в конец надоело смотреть на тебя, его гребаную собачку Хатико, сталкерящую Мальчика-Который-Выжил двадцать четыре на семь.

Довольный произведённым эффектом, я уже хотел сбежать от этой ненормальной куда подальше, но она вновь заговорила, повергая меня своими словами в бешенство.

— Я застала его трахающим Чжоу Чанг.

Нет, не тот факт, что он ебал самую горячую студентку местной академии, заставил меня обернуться и наорать на Уизли. Я был испуган, поражён и одновременно зол на то, что она начала изливать мне свою ничтожную душонку, словно я только что выступил для неё в роли сопливой жилетки для слёз.

— Ты совсем чокнулась? Мне какое дело?

Она глядела как будто сквозь меня. В тот момент я решил, что она поступает по-театральному наиграно, однако что-то в её поведении реально было пугающим. Я закатил глаза, вновь отвернулся и быстро пошёл в сторону парковки. Отец ждал меня уже как минуту, поэтому пришлось выслушать пару ласковых. К слову, его лекция меня мало интересовала — я всё никак не мог забыть тёмные глаза Уизлетты, в которых на самом деле проглядывалось лёгкое сумасшествие. Признаюсь, мне даже было интересно: убила ли она себя, в конце концов, или нет?

* * *

Эта сумасшедшая Уизли… Её знала вся школа, но в то же время никто не замечал. Ведь, как говорят, в семье не без урода? Девчонка прославилась своей любовью к сталкингу за Поттером. Где он — там и она. Даже её родной брат зачастую при всех выговаривал бедняжке, в то время как Великий Гарри лишь невинно улыбался и всеми силами оправдывал поведение влюблённой дуры. Кажется, он на самом деле был настолько туп, что даже не осознавал, насколько младшая Уизли одержима. В прочем, этот факт лишь раззадоривал девушек, с которыми Мальчик-Который-Выжил ебался. Я сотню раз слышал, как они смеялись и издевались над Уизли. Дело занимательное, но, как по мне, низкое. Девчонку и так бог мозгами обделил, а глумиться над убогими как-то тупо. Сама она в полной мере не осознавала, что творит: например, как-то раз забралась в мужскую раздевалку, дабы подсмотреть за ним. Никогда не забуду лиц других парней, когда она случайно чихнула в одном из шкафчиков, тем самым обеспечив себе выговор от физрука и неделю исправительных работ!

Короче, её существование никогда никого не интересовало. Я не думаю, что Уизлетта могла нравиться другим парням или иметь подруг, потому что всегда замечал её лишь в гордом одиночестве. Думаю, ею брезговали, ведь внешность у неё тоже была ну такое: лицо, сплошь усеянное веснушками, вечно серое и невзрачное, говорящее само за себя: «Я мышь», слишком худое тело, маленькая грудь, мелкий рост. Если бы она не проявляла столь бурный интерес относительно Поттера, кажется, её бы не знали собственные одноклассники.

Я думал о ней всё утро, из-за чего отец жутко бесился. Мы ехали в машине, я пытался завязать разговор, дабы хоть как-то сгладить появившиеся неровности в наших с ним отношениях. Честно признаюсь, я боялся отца — он был сторонником довольно жестоких методов воспитания. В итоге он вовсе заткнул меня, когда ему позвонил кто-то с работы.

Отец внимательно вслушивался в речь того, кто висел на противоположном конце трубки. Я напрягся вместе с ним, но не желал выйти из машины, несмотря на то, что мы уже подъехали к школе. Наконец, по всей видимости, в его адрес полетело какое-то оскорбление, из-за чего он разразился громом и молниями, казалось бы, стараясь одним лишь криком стереть с лица Земли своего собеседника. В итоге телефонный разговор закончился на крайне неприятной ноте — отец со всей силой ударил кулаком в руль, извергаясь, словно вулкан, новыми ругательствами.

Я молча смотрел на него, искренне не понимая, что происходит. Вроде как их клиент остался недоволен, вроде как что-то пошло не так с заказом и теперь нам будет очень плохо. Вот только это кому — нам? Отцу? Или мне с мамой?

— Ты чего пялишься, щенок?! Давно не получал, а?!

На этом грозном «а» он перемахнул через меня и раскрыл дверцу автомобиля. Я даже не успел ничего сообразить, как понял, что лежу на асфальте и на меня обращены взгляды доброй половины школы. Вторая половина узнает обо всём после, и уже на следующей перемене моя репутация «богатенького Ричи» опустится до «отброса с помойки», с которым отец обращается как с мусорным мешком.

Он надавил по газам, вероятно, уже стыдясь своего поступка. Что ж, я даже не стал обижаться, со всеми бывает, ведь так? Вот только разодранная в кровь ладонь не способствовала моему спокойствию — вдруг я почувствовал в носу уже знакомое щипание.

— Ты как? Сильно ушибся? — послышалось сзади.

Я был готов поклясться, что первыми на помощь ко мне придут Крэбб и Гойл, но такого от девчонки Уизли совсем не ожидал. Она стояла, слегка наклонившись ко мне вперёд, удерживая за край свою короткую юбку. На её лице явно читалось волнение. Да что она вообще творит?

— Н-нормально, — от испытанного шока мой язык начал слегка заплетаться. Ладно, окей, событие, произошедшее только что, не совсем можно назвать чем-то нормальным.

Раньше отец делал так только дома. Что могло подтолкнуть его сделать это на людях? Он же сам всегда мне говорил, что для нас очень важно впечатление, которое мы производим на окружающих. Неужели в фирме случилось нечто на самом деле страшное? Его понизили в должности? Уволили? Решили посадить?

— Тебе нужно в медпункт! — верещала над ухом Уизли, стараясь меня поднять. Я не особо замечал её, больше раздумывая над проблемами отца, нежели над своей раненой рукой.

Очнулся я, когда она, опять-таки же, у всех на виду обхватила меня за талию и, дав на себя опереться, повела в сторону больничного крыла.

Стоп. Что, чёрт возьми, она вытворяет?

— Эй, отпусти меня! — вмиг протрезвев, я отскочил от неё, вновь начиная испытывать на секунду ушедшую боль. Стало ломить всё тело, как будто кто-то обстрелял меня камнями.

— Тебе же нужно к медсестре! — вмиг округлила глаза Уизли, совершенно не желая просто оставить меня в покое.

В этот момент прозвенел звонок.

— Грёбаная идиотка! — выругался я, невольно сжимая руки в кулаки. — Из-за тебя я опоздал на урок!

Она молча глядела на меня, словно не желая понимать, насколько только что испортила всё своей «заботой». Отец был бы в ещё большей ярости, если бы ему кто-то позвонил из школы и рассказал о моём опоздании. Конечно, вероятность этого приравнивалась к 5%, но нельзя было не учитывать настроение учителя и мозговитость моих мнимых друзей, которые попусту могли промолчать во время переклички, тем самым выставляя меня прогульщиком.

— Тебе нужно в медпункт, — всё долдонила Уизли, стоя на месте, как будто не решаясь ко мне подойти.

— Без тебя теперь уж знаю, — зло прикрикнул я, разворачиваясь к ней спиной.

Если не справка от медсестры, то меня уже ничто не спасло бы от гнева отца. Я ожидал, что девчонка развернётся и пойдёт на свои уроки, но она увязалась следом, при этом держась от меня на приличном расстоянии. Я терпел её присутствие до тех пор, пока не перешагнул порог больничного крыла.

— Так и будешь плестись сзади? Теперь решила сталкерить меня, а не Поттера?

Моё едкое замечание услышали все, кто только находился у медсестры, но невозмутимый, почти наглый вид Уизлетты, внушал подобие страха.

Здесь было непривычно много народу. Парень со сломанным пальцем и какая-то маленькая девчонка с бледным лицом. В итоге мы вдвоём уселись у самой двери, потому что просто-напросто в этой норе не было больше места. Кровь из руки никак не переставала идти, отчего я то и дело замечал на себе озабоченный взгляд Уизли, которая смотрела на меня каждый раз, как я отворачивался, и мяла в руках жёсткую ткань юбки.

— Следующий! — донеслось из-за двери.

Я облегчённо вздохнул и прошёл к кабинету, осторожно придерживая здоровой рукой повреждённую кисть. Девчонка Уизли шествовала спереди, освобождая передо мной проход. Её пальцы аккуратно касались моего локтя, как будто она неосознанно желала придать мне ненужной уверенности.

Медсестра долго осматривала рану, обрабатывала и перевязывала её бинтами. В кабинете всё это время царила страшная тишина, разбиваемая вдребезги лязганьем бутылочек с перекисью водорода и шуршанием новой пачки обезболивающих препаратов, открытой ею только что. Девчонка Уизли сидела вся напряжённая, красная, с опущенной головой, словно на самом деле волнуясь за моё здоровье.

Когда мы вышли из больничного крыла, половина урока уже давным-давно прошла мимо нас. Уизли призывно схватила меня за рукав пиджака и, «ослепительно» улыбаясь, предложила сходить посидеть в теплицы, дабы не шастать по школе во время занятий. Признаюсь честно, изначально эта идея тоже пришла мне в голову, однако перспектива находиться там вдвоём с полоумной девкой не приносила никакого удовольствия.

Теплицы — самое приятное место во всей нашей школе. Здесь выращивали овощи и фрукты для местной столовой, добровольцы ухаживали за цветами, даже создали живой уголок, состоящий из пёстрого раздражающего попугая и одной рыбки в банке из-под солёных огурцов с чёрными морскими камнями на самом дне. Я очень редко сюда захаживал, однако искренне любил каждый листочек, произрастающий на тамошних цветах и каждый сантиметр живой влажной земли, по которой так приятно было ступать ногами, уставшими от холода коридорных плит.

Наверное, именно благодаря тому, что звёзды в тот день сошлись особенным образом, я и решился всё-таки пойти с ней в эти чёртовы теплицы. Как ни странно, Уизли не выказала особенной радости. Всё выглядело так, как будто она просто предложила мне за компанию посидеть вместе и поразглядывать свисающие побеги плюща, совершенно не занимая себя посторонними мыслями. Мы угнездились как раз возле горшка с жасмином, ещё не зацветшие бутоны которого зеленели маленькими шариками на его сочных ветвях. Уизли гладила листья растения, я буквально ощущал на своей коже, как она касается до его нежных соцветий и ласково водит вдоль по жилкам одними лишь подушечками пальцев, словно желая спровоцировать цветок на что-то неприличное. Я, не отрываясь, наблюдал за всем этим, постепенно ощущая, как во рту становится нестерпимо сухо.

— Зачем ты мне помогла? Решила по достижении семнадцати годков наконец-то же обзавестись врагами? — наконец, спросил я, чувствуя, как меня начинают одолевать непонятные эмоции. Я не мог дать им характеристику, мне просто вдруг захотелось прервать молчание и вытрясти из Уизлетты хоть слово.

— Ты не похож на врага, — лишь вкрадчиво ответила она, продолжая заниматься своим бесполезным делом. — Я просто решила как-то отплатить тебе за доброту.

— Какую к чёрту доброту?

— Вчера…

Она возвела на меня свои большие карие глаза, в которых отражалось моё несколько разозлённое лицо.

— Я вчера сделал что-то доброе?

— Наверное, для тебя не доброе, а для меня доброе, — Уизли прошептала это, изображая на своём лице подобие печали.

— Я не хотел тебя спасать. Я просто решил высказать своё мнение. Ничего более. Прекрати строить воздушные замки и просто оставь меня в покое с этим дерьмом.

— Хорошо, — на удивление легко согласилась она.

Мы вновь замолчали. Каждый утопал в своих мыслях, туманящихся из-за запахов теплицы. У всех произрастающих здесь растений был свой аромат, распространявшийся по всему помещению, из-за чего казалось, словно ты находишься в капсуле с ядовитым газом, который постепенно закрадывается в твои лёгкие, норовя убить. Я вдруг вспомнил своих мнимых друзей — Крэбба и Гойла, с которыми познакомился ещё будучи совсем маленьким. Их родители работали вместе с моим отцом, однако всегда стояли на ступень ниже по статусу, из-за чего я имел право чувствовать себя главным. Эти два на редкость тупоголовых увальня всегда выступали для меня в роли личных телохранителей, которых я нанимал, можно сказать, за конфеты или новые комиксы про Человека-паука. По крайней мере, так было до пятнадцати лет. Потом пошли журналы с порнушкой, алкоголь и сигареты. Я сам особо не увлекался подобным, но мог позволить себе всю эту роскошь, поэтому мои друзья кайфовали по полной программе, параллельно упиваясь лаврами самых «опасных» парней школы. Да-а-а, нас боялись многие. Я с улыбкой вспомнил, как довольно часто мы промышляли мелким хулиганством чисто ради смеха, подставляли некоторых неприятных личностей (даже всеобщему любимчику Поттеру как-то раз перепало) и просто наслаждались своей возможностью доминировать над слабыми.

Однако, где же они сейчас? Почему они не ждали меня как всегда на парковке перед самым началом занятий? Неужели ушли раньше, не послушались?

— Что-то не так? — я быстро обернулся на голос Уизли и увидел в её выражении лица прежнее беспокойство. — У тебя проблемы?

Да, и, скорее всего, они достаточно крупные. В моей голове тут же всё сложилось воедино, являя разуму самую ужасную картинку из возможных. Я вдруг резко понял, что произошло у моего отца на работе.

Его подставили. Отцы Крэбба и Гойла просто надули его, как грёбаного осла. На другом конце провода сидел начальник, который распоряжался об увольнении.

Господи, всё ясно, как день…

— Малфой? Что…

— Заткнись. Просто замолкни.

Эти два урода на днях всё твердили, что их отцы при помощи одного дельца смогли сорвать небывалый куш в виде пары миллионов долларов и скорой поездки за границу. Тогда мне всё казалось, что эти мыслишки лишь фантазии родителей, не сильно отличающихся по уму от своих сыновей. Вероятно, именно поэтому вчера Крэбб с Гойлом так и не пришли на эту чёртову вечеринку. Они прекрасно знали, что произойдёт сегодня утром с отцом. Сами того не сознавая, эти ублюдки опустили мою семью в самую грязь. Чёрт!

По всей видимости, зло — это действительно большой бумеранг, у которого есть отвратительное свойство возвращаться. Сначала я унижал их, теперь они могли унижать меня. Но что же будет со мной, если они оба захотят перевестись в более престижную школу? Пока рядом со мной находились эти два амбала — дело в шляпе, ни один униженный и оскорблённый не посмеет и пикнуть в мою сторону. Однако если я окажусь в полном одиночестве…

— Послушай, ты странно выглядишь. Из-за чего с тобой сегодня обошёлся так грубо тот человек в машине?

Я вновь взглянул на Уизли. Её руки теперь были зелёными из-за сока листка, сорванного ею только что. Она до сих пор мяла его, потирая между большим и указательным пальцем.

— Это был мой теперь уже безработный отец.

Она вдруг резко дёрнулась и сочувственно дотронулась до моего плеча.

— Что, серьёзно? Это просто ужасно… Знаешь, моему папе тоже неоднократно приходилось лишаться работы, и в такие моменты…

— Мне это неинтересно, — прервал я вновь чересчур разговорившуюся рыжую идиотку, которая так и горела желанием вылить на меня поток дерьма, которым обыкновенно кормилась вся её семья.

Нет. Я не чёртов бедняк, не сын лоха, сидящего на крохах социального пособия, не чёртов несчастный молокосос, вынужденный работать с четырнадцати лет, чтобы не сдохнуть с голода.

От переизбытка эмоций я почувствовал прилив жара. Мне стало немного дурно, все ужасы такой жизни вмиг завертелись перед глазами ярким калейдоскопом.

Дома мне конец. Отец наверняка напьётся и опять начнёт своё старое шоу про грушу для снятия стресса, в котором я, Драко Малфой, буду главной звездой.

В этот момент я совершил, вероятно, одну из самых главных ошибок в своей жизни. Моя рука потянулась к воротнику водолазки, дабы избавиться от духоты, вмиг обуревавшей всё тело. Момент — и Уизлетта глядит на меня округлыми от удивления глазами.

Там побои, оставленные отцом. Блять.

— Что это? — она приблизилась ко мне.

Это был уже перебор. Неужели я был способен за один день исчерпать все запасы своего везения? Дайте мне хоть каплю, иначе, чувствую, к вечеру мне придётся покончить жизнь самоубийством.

— Ничего, — резко ответил я. Мне даже пришлось ухватить её за руку, которая уже норовила дотянуться до шеи. И откуда у этой рыжей дуры столько любопытства? Стерва!

— Не трогай меня! — взревел я, когда сумасшедшая уже пустила в ход вторую руку, которой орудовала за моей спиной.

— Я не отстану, пока не расскажешь. Тебя били? Издевались? Кто они? Или это он?

— Никто! Отъебись! Чёртова идиотка, да тебя пора бы уже в психушку сдать!

— Скорее, в психушку пора сдать того, кто сделал это с тобой.

Я обмер. В груди зародился страх. Я не понимал, отчего её слова произвели на меня такое впечатление. Возможно, это из-за изредка мелькающей мысли в моей голове, говорящей о том, что я живу в чёртовой психбольнице, где мои родители выступают в качестве пациентов?

— Послушай, Малфой, — Уизли начала вкрадчиво, как будто силилась объяснить пятилетнему ребёнку очевидную вещь, — тебе же самому станет легче, если расскажешь. Я никому не скажу. Да мне и некому. Давай, выкладывай!

— Теперь я ещё лучше понимаю, почему с тобой никто не общается. Ты очень ущербная. Прям противно.

Не знаю, зачем сказал это. Просто так захотелось гадость какую-нибудь выкинуть, без задних мыслей. Я не думал, что эта дурёха тут же начнёт реветь, как чёртова самка кита.

Слёзы крупными каплями стекали с её красных щёк. И как в фильмах люди так красиво могут плакать? Ведь в жизни же всё совершенно по-другому. Вот, сидело тогда передо мной это распухшее уродливое чудо, которое своими соплями и слюнями грозилось затопить все теплицы, и что в итоге?

Я решил её пожалеть.

— Это сделал отец. Я разозлил его сам. Заслужил, так сказать. А теперь заткнись и перестань тут спектакль разводить, тошнит уже.

— Малфой… И часто ты вот так вот отца злишь? — глотая слёзы, выдавила из себя Уизлетта.

— Не очень. Раз в месяц, может в два. Хватит допрашивать меня! — в последний момент спохватился я, чувствуя, как рассказ сам по себе начинает слетать с губ. Чёрт, ещё немного, и эта сволочь узнала бы всю мою подноготную!

— Я не допрашиваю, а интересуюсь, — наконец, с резоном заметила Уизли, поднимая указательный палец вверх. — Знаешь, даже Великому и Ужасному Малфою иногда нужно выговориться. Если есть ещё что-то…

— Нет, ничего нет. А теперь я ухожу, потому что твоё общество мне осточертело. Прощай, — бросил я, поднимаясь с места и, не оглядываясь, прошествовал к выходу из теплиц.

Она продолжила сидеть на месте. Наверняка, ещё немного поплакала и пошла на урок. Господи, да у неё же всё на лице написано… Теперь будет считать меня своим другом.

Мне такие друзья не нужны. Лучше одному, чем с такой.

* * *

Начиная с того самого дня все мои теперь уже бывшие друзья и знакомые вдруг резко решили дружно начать игнорировать меня. Я не искал их общества, ходил один, но в душе жутко страдал и надеялся, что когда-нибудь этот всеобщий бойкот закончится. Клянусь, в мою сторону несколько раз летели смешки. Наверное, уж очень комично выглядел Драко Малфой, сидящий в полном одиночестве во время обеда.

Уизли иногда подходила ко мне, неловко топталась, стоя совсем рядом, а после разворачивалась и уходила прочь. Вероятно, она продолжала считать меня своей лучшей подружкой, но её мечты никак не смели стать реальностью — присутствие сумасшедшей легко могло ещё больше ухудшить мой статус, а этого я бы не пережил.

В тот прекрасный день они как раз поджидали меня за углом, у мужского туалета. Уроки закончились уже как несколько минут, я заметил их ещё когда вышел из кабинета английского языка. Уже тогда в мою и без того ноющую голову закралась уверенность в неизбежности драки. Конечно же, они абсолютно верно поступали — просто расквасить лицо за годы унижения ещё по-божески! Мне было и страшно, и смешно одновременно, ведь сраный бумеранг зла на этот раз решил влететь прямо в мой глаз, оставляя симпатичненький фингал на всё лицо.

В определённый момент я даже отключился, впадая в лёгкое беспамятство. Вокруг обитала лишь тьма, шумы в ушах не давали покоя, однако спустя некоторое время боль заиграла в моём организме новыми красками — какой-то умник вздумал ударить ногой где-то в области живота. Судорога сковала тело, мне даже было тяжело дышать. Мышцы то сжимались, то разжимались. В горле в конец пересохло, я молился, чтобы эти придурки наконец-то же остановились.

Мне был известен каждый из этого «Молчаливого клуба мамкиных мстителей». Удивляюсь, как они ещё не напялили на головы колготки или маски животных, как в лучших криминальных детективах с телеканалов для домохозяек. Время от времени я видел их испуганные глаза, блестевшие слезами и ненавистью. Ноги, обутые в дешёвые тряпичные кеды, уродливые лица, заплывшие прыщами и жиром… Интересно, сколько они планировали это нападение? Год? Два? А, может быть, всю жизнь? Не я, так кто-нибудь другой издевался бы над их ущербностью.

На самом деле, у меня много раз появлялась прекрасная возможность сбежать. Эти идиоты даже в подобном деле не отличались особой изобретательностью — их неповоротливость с медлительностью легко сыграли бы мне на руку. Но для осуществления любой махинации была необходима хоть какая-нибудь физическая сила, которой я, к сожалению, не располагал.

Мои мышцы были развиты просто ужасно, к тому же небольшой вес и длинные, немного непропорциональные конечности, которые я постоянно не знал куда деть, с самого начала сыграли со мной злую шутку — не успело пройти и минуты, как я вытирал пыль с коридорных плит, подобно какой-нибудь половой тряпке.

За всё время «избиения младенцев» мои мучители не обмолвились и словом. Я слышал сопение, пыхтение, кашель и даже рвотные позывы со стороны кого-то из них, но ни одного звука, хоть как-то напоминающего собой злорадство или радость. Гробовая тишина. Это даже пугало.

Под конец, когда, вероятно, они уже все выдохлись, один из униженных и оскорблённых поднял меня за грудки изорванного пиджака, прислоняя к холодной стене. Из моего носа шла кровь, разодранная губа сильно саднила, а заплывший глаз отдавал жгучей болью в висок. В то же время я ощущал, как на теле пульсирует буквально каждый синяк, оставленный этими ублюдками как будто в напоминание о моей беспомощности и убогости.

В моём сердце не было особой злобы, произошедшее я воспринимал как должное. Наверняка сейчас про себя они ликуют, ибо им удалось показать мнимому «королю» на что способны его рабы. Блять, да я же теперь в самой низшей касте, ведь меня избили чёртовы фрики, которые всегда причислялись к изгоям… Завтра об этом узнает вся школа. Надо мной будут смеяться. Много смеяться. Вероятно, ещё раз изобьют. Может быть, стоит всё же покончить жизнь самоубийством? Ближайшие дни всё равно будут напоминать испытание в девять кругов ада, какой смысл задерживаться, а после терпеть это уже непосредственно в ином мире?

Тот, что активнее всех «вершил правосудие» в тот момент опустился к самому моему лицу и прошептал:

— Хренова сука, теперь ты понимаешь?

Я проигнорировал его слова, прикрывая глаза и морща лоб. В боку сильно закололо.

— Мы снимали всё на телефон. Если пожалуешься кому-то, сольём в интернет, и тогда все узнают, каков ты на самом деле!

Последние слова меня вовсе не удивили. И всё же даже если бы у меня была возможность рассказать о случившемся, я бы ею не воспользовался. Смысла не было.

В завершение сей благотворительной акции «Унизь Малфоя» на меня смачно харкнули, попав прямо в щеку. Класс, спасибо вам, дорогие участники, за проявленное понимание и доброту!

Когда звуки шагов в коридоре затихли, я стал лихорадочно соображать, что же делать дальше. С одной стороны, мне была просто необходима хоть какая-нибудь медицинская помощь, а с другой — вдруг медсестра захочет выведать что-то о случившемся? Тогда придётся искать оправдание, а в данной ситуации классическое «упал с лестницы» явно не прокатит. Что же делать?

Мне вдруг очень сильно захотелось спать. Боль просачивалась, словно вирус, во все участки тела. Создавалось ощущение, словно я несколько месяцев без остановки разгружал сотню фур с кирпичами. Особенно сильно давал о себе знать живот, в котором как будто зияла дыра. Но физическую боль причиняли мне не только раны. Мои вещи, теперь уже порванные и годящиеся разве только что для бомжей…

Ладно, я решил тогда просто остаться на месте и ждать помощи извне.

В голове обитала пустота. Дико хотелось обзавестись каким-нибудь телепортом, способным перенести меня куда угодно. Господи, почему мы не в книге, где всё возможно?

Спасение пришло внезапно. Я уже почти уснул, полностью отдаваясь во власть царства Морфея, однако милейшее создание с рыжими волосами и до чёртиков напуганным лицом выхватило меня из лап божества. Сука.

— Малфой, что случилось? Кто это сделал с тобой? — она придерживала меня за плечи, не давая завалиться на бок.

Мне действительно хотелось послать её на хуй Поттера, но, то ли к добру, то ли во зло мне, я не располагал данной возможностью, ибо мышцы, на время переставшие хоть как-то функционировать, совершенно отказывались воспроизводить хоть какие-то звуки. Я мог лишь зло глядеть на неё, про себя проклиная весь мир.

— Господи, — вырвалось у Уизли, когда она повернула мою голову и увидела стекающую с щеки склизкую слюну. Действительно, Господи! Что это за пиздец?

Не в силах более терпеть все эти унизительные манипуляции, я попытался прокашляться и, кажется, слегка упал на пол. Холод плитки тут же обжёг мои горящие пальцы и лицо. От слишком резкого движения я ощутил, как все мои внутренности сжимаются в один большой ком и норовят вырваться наружу через рот.

— Боже, Драко, — в голосе Уизли послышалось отчаяние. Да ну, не может всё быть настолько плохо! К тому же, мне показалось, или она в первый раз за всё это время назвала меня по имени? — Драко, прошу тебя, не напрягайся так!

Она прокричала это слишком громко, в моих ушах даже вновь возникли привычные шумы и голова вмиг налилась кровью.

— Всё будет хорошо, сейчас, — тем временем ворковала над моим ухом Уизлетта. Я, было, заслышал слёзы, которые она в очередной раз глотала во время общения со мной. Насколько нужно быть тупой, чтобы рыдать в подобной ситуации вместо меня?

— Вот так, — её руки аккуратно обхватили меня за подмышки и помогли слегка приподняться с пола. Ноги не слушались, перед глазами поплыло пространство.

Но Уизли, несмотря на свои габариты, продолжала тянуть меня вверх, попутно опираясь об стену и шепча подобие нежных успокоительных слов на ухо. Клянусь, если бы не боль, мои щёки стали бы цвета мака уже тогда лишь из-за её «заботы».

— Драко, можешь идти? — внезапно просипела она, обдавая моё лицо своим горячим дыханием. Я повернул голову и увидел красные влажные глаза, которыми она таранила меня, совершенно не стесняясь возникшей близости.

Я лишь выдал что-то вроде хрипа, отдалённо напоминающего «да». Уизли ободряюще улыбнулась и, сунувшись мне под руку, прижалась к груди. Учащённо дыша, еле-еле переставляя ногами, она медленно потащила меня вперёд.

Я не понимал, отчего эта идиотка не захотела позвать на помощь или просто пройти мимо. В самом деле, какое ей дело до меня? Мы не друзья и даже не знакомые. Какой смысл ей вот уже второй раз кидаться мне на помощь?

А тем временем Уизлетта с упорством, достойным награды, несла меня вдоль коридоров, направляясь к медсестре. Не было смысла сопротивляться, в любом случае даже для оказания первой медицинской помощи ей потребовались бы хоть какие-то лекарства или обезболивающие. Я покорно переставлял ногами, ощущая себя при этом столетним дедом, который не способен без посторонней помощи даже сходить в туалет. Стыд разливался краской по моему лицу. Господи, это так унизительно! За что?

Мы шли так очень долго. Казалось, прошло несколько часов перед тем, как вдали показалась заветная дверь, ведущая в больничное крыло. Уизли напряглась ещё сильнее, я слышал, как она из последних сил дышала, принимая на себя основную часть массы моего тела. Представляю, как это выглядело со стороны… Два уродца карабкаются, словно побитые собаки, на склон отчаяния. Что же будет дальше?

В кабинете медсестры царила тишь да гладь. Я порадовался такому повороту событий, у меня, по крайней мере, появлялся шанс сбежать. Уизлетта аккуратно усадила мою тушу на кушетку. Интересно, отчего именно дрожали её руки? Кровь или страх, что я умру?

Нет, конечно же, я не мог умереть. Раны были не настолько серьёзными, так, парочка гематом и слегка поправленный нос. От девчонки, в принципе, ничего особого не требовалось. Мне даже было любопытно, как будет выглядеть её лицо в опасной близости от моего, когда эта криворучка начнёт обрабатывать надкусанную губу или фингал.

Уизли судорожно перерывала шкафчики со смертельными вонючими зельями в поисках чего-то подходящего. Ей на руки попалась какая-то шелестящая упаковка с пластырями и перекись водорода, которая вмиг оказалась на ватном диске. Губу больно обожгло огнём, холодная, словно снег, мазь очутилась на моём синяке. Я даже не заметил, как девчонка уже накладывала какой-то розовый пластырь с котятами мне на разодранную скулу и рылась в холодильной камере в поисках льда для пострадавшего носа. Сначала я сдерживался изо всех сил, чтобы не материться или как-то ещё уведомлять Уизлетту о невозможной боли, сковывающей конечности из-за любого прикосновения, но впоследствии это стало невозможно. Я выл, ругался, кричал и шипел на неё, однако, надо отдать рыжей идиотке должное, она не оставила меня, а даже с какой-то обезоруживающей настырностью продолжала заниматься своим делом, тем самым спасая меня как минимум от заражения крови.

Под конец она уселась у меня в ногах и долго смотрела перед собой. Вероятно, Уизли ждала прихода медсестры. Я наблюдал за её профилем — он был не так уж и дурен, но всё же что-то в нём отталкивало. То ли это его серость и невзрачность, скучность и сухость, то ли это во мне играли былые предрассудки насчёт девчонки. Я не знаю. В любом случае её спокойствие заставило меня забыться на время.

Прошло десять минут. Я отвернулся лицом к стенке и закрыл глаза. Мне представилось светлое лицо матери, её ласковый ещё молодой взгляд и нежные губы, касающиеся моего лба. Она всегда целовала меня, когда я падал или делал что-то не так. В этот момент мне сильно её не хватало… Как же всё-таки иногда хочется освободиться от пут взрослой жизни и вновь хоть денёчек побыть ребёнком, безответственным и непосредственным!

В какой-то момент мне представилась сама Уизли, целующая меня в лоб, прямо как мама. Это одновременно и пугало, и заставляло улыбаться. Я прикрыл губы ладонью, довольно воображая, как она могла бы приласкать меня, точно своего сына, дать необходимую заботу, поделиться теплом. Этого мне сейчас как раз не хватало!

— Уизли, — позвал я рыжую идиотку и обернулся. Она уже стояла на пороге, собираясь уходить. Значит, решила не дожидаться прихода медсестры?

— Что? — лишь выговорила она. На лице вновь проявилось то озабоченное выражение, лоб покрылся привычными складочками.

— А… ничего.

Я отвернулся обратно и до моих ушей донёсся звук хлопающей двери.