Пусть у тебя будет светлой Дорога (гет)

Только неудачники и трусы живут вечно. Первые не могут найти свою душу в другом существе, которая бы продолжила их Дорогу, а вторые так боятся вечной ночи Мироздания, что носятся со своим бессмертием несчетное количество веков, не накапливая опыт и не имея желания передавать его, питаясь энергией своих учеников. Ни первые, ни вторые не идут своим путем. Несчастные вечные.

Агамотто, один из трёх Вишанти — могущественных существ, которые держали баланс Мультивселенной, долго искал существо, в котором находилась его душа. Это не было самой важной его Дорогой. Просто это следовало сделать. Не стоит посвящать жизнь чему-то одному, считал Агамотто. Созидая, наблюдая и помогая, блуждая в мирах мультивселенной, он боковым зрением — вернее, даже не зрением, а чувством — обращал внимание на тех, кто оказывался рядом. А вдруг? Но всему своё время. Агамотто уважал время и случай.

«Всё будет как должно».

Он не считал себя вправе вмешиваться в ход времени. Слишком дорого это стоит, а ещё дороже — исправлять последствия этого вмешательства. Вот преодолевать расстояния, рассеивать наваждения, маскировки и иллюзии — это совсем другое дело. В этом случае он и вправду был самой судьбой для кого-то.

Струна зазвенела. Тонкая, как паутинка, внутренняя струна, на которой держалось единство ума, духа и тела. Это произошло в тот момент, когда он наклонился над женщиной в лихорадке.

«Она разговаривает с духами», — сказали о ней чуть раньше. Молодая красивая женщина, с серебристыми волосами до колен, живущая в кельтской деревушке на одном из холодных островов. Агамотто оказался здесь случайно. В правильное время, в правильном месте, при правильных обстоятельствах.

Наверное, так суждено было судьбой.

«Какая красивая будет новая верховная жрица Земли», — улыбнулся он про себя, радуясь, что его душа оказалась в таком прекрасном сосуде. Осталось только обучить её, натренировать, открыть кое-какие тайны, назначить верховным жрецом — и можно уходить в вечную ночь миров. Красивая. А могла она, к примеру, оказаться в теле медведя, или дракона, или во-о-он того дерева. И такое случалось. Вселенная многообразна. И тем удивительнее казалось явление гармонии. Агамотто с уважением относился к этому многообразию и считал себя его частью.

* * *

— Ты — мой разум, ты — моё сердце, ты — моя душа, — шептала она, и шепот этот был жарче песка, разогретого солнцем Магриба.

Агамотто раньше не думал о таком варианте развития событий. Он никогда не играл со временем и не смотрел в своё будущее. Он как-то упустил из вида, что рядом с ним женщина. Он просто восхищался, в каком прекрасном сосуде находится его душа. А женщина с серебряными волосами восхищалась им. Всё само к этому пришло. Все создания во всех Вселенных — живые, слабые и жаждущие любви. Тысячи лет научили Агамотто быть скромным и не считать себя выше этого.

Щемящее чувство нежности накатило на него волной. И была эта нежность больше моря, больше Земли, больше Вселенной. Он задыхался в этом чувстве, но вынырнуть не пытался. Он даже дышать боялся. Он видел, как рождались новые миры, как гибли Вселенные, но это было никчемным в сравнении с тем, как где-то около третьего ребра в другом теле билось его сердце: «тук-тук, тук-тук».

* * *

— Постой! — окликнула его женщина с серебристыми волосами и продолжила, выделяя каждое слово — Я не выживу без тебя. Я не смогу. Я не справлюсь.

— Сможешь. И справишься. Ты должна быть, — ответил он.

Она нашла Агамотто в сумеречном измерении. Всё вокруг было либо тёмно-синим, либо пронзительно-белым. Здесь отсутствовал прямой источник света, но тени были длинными и темно-красными. Даже самый слабый шепот превращался в крик и разносился эхом среди стен и колонн. Постоянный сильный ветер, который не сдувал даже и песчинки. И глаза химер сновидений мерцали из темных углов. Сумеречное измерение — своеобразное Чистилище между жизнью и вечной ночью миров.

— Я очень много прожил, и я устал. Я хочу уйти в ночь миров. Такова моя воля…

Женщина знала, что «хочу» — самое сильное заклинание во всех Вселенных. Но нельзя его использовать против чужой воли. Нельзя заставлять кого-то действовать против его воли. Также она знала, что Агамотто позаботится о ней. Возможно, по своему, следуя только ему понятому замыслу, но позаботится. Даже вечная ночь миров этому не помешает.

* * *

Дормамму — капризный, жестокий, своенравный и нетерпеливый бог времени, повелитель тёмного измерения. Агамотто уважал время и с почтением относился к этому божеству, каким бы скверным тот не был.

— Я хочу дать защиту, — обратился он к богу, поклонившись.

— А меня зачем беспокоишь? — рявкнул Дормамму.

— Я хочу дать защиту времени.

— Нет!

— Я — один из трёх Вишанти! Я — тот, кто держит баланс Мультивселенной! Я — верховный жрец Земли, разрушитель иллюзий и наваждений. Я хочу дать защиту времени!

— Хорошо. Но через девятьсот земных лет, когда я призову Землю в тёмное измерение, ты не вмешаешься. Я хочу так.

— Но защита будет действовать до скончания веков, — уточнил Агамотто.

— Хорошо. Найди этому надёжное вместилище.

На ладони Агомотто сверкал маленький зеленый камешек, похожий на изумруд, обжигающий ладонь холодом. Частичка сердца Дормамму — окаменелый концентрат времени. Зерно будущего амулета.

Зажав драгоценный обжигающе холодный камешек в кулаке, Агамотто вернулся в сумеречное измерение. Здесь магические свойства предметов, созданных в других измерениях, усиливались в тысячи раз. Создать амулет прямо в сумеречном измерении? Но если ты не Вишанти, то даже и не пробуй! Никто, кроме Вишанти, не мог находиться тут долго.

Он давно продумал, что и как будет делать. Расстелил Плащ Левитации, зажег на нём Свечу Измерений, в огне которой можно увидеть прошлое и будущее, перед ней положил Оковы Небес, между ними камень времени. И ещё требовалось вместилище. Агамотто и это продумал. Он посмотрел на тёмно-синее небо сумеречного измерения, на котором не было ни тучи, ни звезды. Улыбнулся. Потом наклонил голову и вырвал свой правый глаз — вместилище для камня времени, способное разрушить иллюзии, морок и миражи.

Какой же сильный амулет получился: от Плаща Левитации амулет взял преданность владельцу, свет Свечи Измерений навеки застыл в кулоне и при использовании амулета времени делал будущее и прошлое гибким, не нарушая при этом баланс, Оковы гарантировали неуязвимость амулета, а глаз Агамотто показывал суть вещей без прикрас.

* * *

— Возьми, — протянул Агамотто кулон зелёного стекла в серебристой оправе. — Ты сможешь пользоваться энергией и силой из тёмного измерения. Тебе это понадобится. Через девять веков Дормамму попробует призвать Землю в темное измерение. Будь готова.

— Питаться от тёмного измерения? — изумилась женщина. — Зачем это всё? Я просто могу пойти с тобой в вечную ночь миров и…

— Можешь, — мягко перебил Агамотто. — И однажды ты так и сделаешь, когда завершишь свою Дорогу. Иногда сложнее всего сделать так, чтобы без тебя могли обойтись. Наделаешь своих ошибок, возьмёшь на душу сотни грехов, совершишь свои подвиги, научишь своих учеников, увидишь свои шестьсот пятьдесят тысяч рассветов и закатов. Тогда ты придёшь ко мне в вечную ночь.

И добавил шепотом не то пожелание, не то заклинание:

— Пусть у тебя будет светлой Дорога.