You're taking my heart to pieces (гет)

Хрупкая хрустальная сфера в руках Джарета вспыхнула всеми цветами радуги, и король гоблинов прищурился, всматриваясь в мелькающие картинки.

Много лет он честно выполнял свои обязанности: приходил на зов, забирал ненужных детей и давал шанс призвавшему все переиграть. Лабиринт менялся, трансформировался, подстраиваясь под ожидания людей и желания своего правителя, люди приходили и уходили: кто с ребенком, кто без. Бывали случаи, когда Лабиринт забирал и того, кто хотел избавиться от ребенка, и ребенка. Всякое бывало. Шли столетия, а Джарету все еще не надоела эта игра: все-таки смертные бывали порой весьма забавны и время от времени он любил, сидя вот так, на подоконнике, смотреть, что происходит в верхнем мире с теми, кто когда-то побывал в Лабиринте. Честно говоря, чаще всего проходил год-два, и люди убеждали себя в том, что чудесное путешествие в Лабиринт — только лишь сон и редко, до обидного редко, они продолжали верить.

— Сара…

Сфера вспыхнула золотым, Джарет присмотрелся…

Девушка вошла в дом, стряхнула зонтик и c самым недовольным видом повернулась к встречающему ее мужчине.

— Это даже не смешно, папа! Мне пришлось мчаться в Нью-Джерси по такой погоде, только для того, чтобы вы с Ирэн могли пойти в гости!

— Мы идем к Кроули, Сара, — отец нежно обнял ее. — Это нельзя отменить.

— Конечно, — проворчала Сара, — а заставить меня отменить все планы — можно.

— Сара, прости, мы не знали, что ты так расстроишься. — Ирэн вышла из комнаты, на ходу вдевая в уши серьги. — У нас не было выхода, мисс Смит так внезапно сообщила, что не сможет приглядеть за Тоби! И мы думали, ты будешь рада посидеть с братом, ты так редко у нас бываешь!

— Ирэн! — Сара приторно улыбнулась, — конечно же я рада! А мое свидание — ха! Ерунда какая! Не бери в голову, — и она стала быстро подниматься по лестнице.

О, как же она не любила приезжать сюда! Нет, она любила и отца, и Тоби, и даже, в какой-то мере, Ирэн, но ей понадобилось семь лет самостоятельной жизни в Нью-Йорке, чтобы наконец обрести подобие покоя, ей потребовалось уехать из этого дома, чтобы перестать видеть сны о Джарете каждую ночь. Нет, уже к семнадцати она смогла убедить себя, что путешествие в Лабиринт, как и Джарет, ей приснились, но черт возьми! Эти сны были так реальны, что просыпаться порой не было никакого желания! Как серая обыденность могла тягаться с волшебной страной? Лабиринт в ее снах менялся, он то походил на тот, который ей приснился впервые, то менялся до неузнаваемости, становился то многолюдным городком с мостовыми, вымощенными разноцветными камешками, то безлюдным, брошенным мегаполисом. Иногда Сара плутала в подземных пещерах, высоких, освещенных призрачным голубым светом, иногда поднималась в горы, извилистыми и опасными дорогами. Ночь за ночью она шла к Королю гоблинов, зная, что если найдет его, то обретет вечное блаженство и раз за разом — а как же иначе? — просыпалась одна в своей постели.

Как после этого всего можно было влюбиться в сверстника и слушать от него идиотские рассуждения о футболе, или еще более идиотские о политике, или о чем там еще болтают мальчишки? Ей было скучно с одноклассниками и, стоило ей окончить школу, она попыталась начать встречаться с кем-то постарше, благо желающих было много: она была симпатичным подростком, а стала очень красивой девушкой. Вот только толку от ее красоты не было никакого. Ее хотели, но вот беда: она хотела только Джарета.

Ее подруга, Джанет, с которой они вместе снимали небольшую квартиру в Квинс, не уставала удивляться, где это Сара выкапывает таких фриков. И Сара была вынуждена с ней согласиться: даже если внешне они походили на Джарета и строили из себя королей улиц, то на деле оказывались не менее скучными типами, чем простые парни из ее школы.

И вот, когда она, вроде бы, встретила кого-то более-менее нормального (Тэд был хорош собой, не дурак и совсем не походил на Джарета), вмешались планы родителей.

— Привет, братик, — она вошла в комнату Тоби, которая когда-то принадлежала ей. Книги, игрушки, все, что напоминало о Лабиринте, она раздала или выставила на гаражную распродажу давным-давно, надеясь, что наваждение пропадет. И теперь только старый верный Ланселот все еще сидел на одной из книжных полок.

— Я говорю — привет! — Саре пришлось подойти к Тоби и снять с него наушники. — Тебе не рано такое слушать? — из наушников на полной громкости неслась песня Дюран Дюран, привязчивая до безобразия, и уж точно не подходящая для одиннадцатилетнего мальчика.

— Ты считаешь, лучше про уши и коленки? — Тоби повернулся на кресле к ней и улыбнулся. — Матери не говори, она очень боится, — он закатил глаза и прогундосил, — «раннего полового созревания». А ты чего приехала?

— Мисс Смит разбил паралич или ее забрали инопланетяне, я не в курсе, а твоим родителям приспичило к Кроули. Это же Кроули!

— О, круто! Эта мисс Смит зануда, и у нее изо рта воняет. Терпеть ее не могу. Пиццу закажем?

Сара кивнула.

— Отпад. И помоги мне собрать эту штуку? Должен получиться Шаттл.

— А вот это без меня. Я буду, как любая нормальная нянька, валяться на диване и смотреть тупые фильмы.

— Эй, нет! — Тоби рассмеялся. — Няньки должны трепаться по телефону со своими бойфрендами!

— Не получится за неимением оного. Я отменила свидание, так что…

— Не переживай, — сказал Тоби с самым серьезным видом, — ты встретишь своего суженого.

Сара закатила глаза.

— Джанет мне не устает повторять то же самое: «Ты найдешь свою половину. Где-то есть твоя родственная душа!»

Тоби хихикнул:

— А ты в это не веришь?

— Я верю в свободную волю, — Сара взъерошила волосы у него на макушке, поцеловала в лоб. — Отбой в одиннадцать.

— Ну Са-ара!

— Уговорил, обаяшка, в половину двенадцатого.

Сара пощелкала пультом, переключая канал за каналом. Они уже съели пиццу, и Тоби снова отправился собирать из Лего свой Шаттл. Пробило одиннадцать. Саре было неуютно, не по себе, словно кто-то смотрел на нее. Она закуталась плотнее в кофту, опустив рукава до самых кончиков пальцев, и выключила телевизор. Черт возьми! Ей уже почти двадцать шесть, а она психует из-за воспоминаний, даже хуже — из-за воспоминаний о снах! Было только одно проверенное средство, то, что всегда примиряло ее почти с чем угодно: рисование. Рисовать она начала поздно, поначалу очень не хватало знаний, зато идей было в избытке. Учиться ремеслу оказалось так же увлекательно, как придумывать сюжеты, а потом как-то само удачно устроилось с учебой, а потом и с работой: ей то и дело перепадали прекрасные заказы, впору было списывать такое везение на волшебство, если бы Сара в него верила.

Сара поставила чайник, вытащила из сумки блокнот и карандаши. Горячий чай, радио, дождь за окном и возможность рисовать — это ли не счастье?

— В ком ты нуждаешься, кого любишь, когда теряешь себя? — запело радио и Сара, увлеченная новым рисунком, незаметно для себя стала подпевать ему:

— По спине мурашки. Это реальность, или магия? Я готова есть из твоих рук…

Штрих за штрихом на бумаге проступал портрет мужчины. Сара недовольно скривилась и, скомкав лист, бросила его на пол. Сколько раз она начинала рисовать Джарета! И каждый раз это кончалось одинаково: она сминала лист и выбрасывала рисунок. Она помнила Короля гоблинов отлично, разве она могла его забыть? А нарисовать не получалось!

— Я, я тебя придумала! — со злостью Сара отшвырнула блокнот. — О, как бы я хотела…

Джарет, наблюдавший за ней через хрустальную сферу, выпрямился и нахмурился.

— Ну же, скажи, пожелай, — прошептал он и могло показаться, что Сара услышала его.

— Я желаю, — произнесла она, — я желаю, чтобы король гоблинов пришел за… — она нервно рассмеялась, представляя, как бы удивился Джарет, увидев, что ему предлагают забрать не капризного младенца, а вполне себе рослого для своих одиннадцати мальчишку.

— Ах, Сара, — Джарет перекатил сферу из одной ладони в другую. Небо над Лабиринтом пришло в движение, налилось свинцовым блеском, полыхнула молния. В этот же момент гром пророкотал в небе надо домом Сары. Она вздрогнула, вскочила на ноги и прошептала:

— Я желаю, чтобы король гоблинов пришел за мной.

Сердце колотилось так, что даже шум дождя за окном казался тише. Сара стояла, не дыша. Она не верила, совершенно не верила, что что-то может произойти, одновременно желая и страшась этого.

— Не могу поверить, что ты разбиваешь мое сердце на части! — взвыло радио голосом Саймона Ле Бона.

Белая сова с размаху ударилась в стекло больших дверей, выходящих во двор, и осколки полетели во все стороны, Сара вскрикнула, закрыв лицо руками.

— Это не очень-то вежливо, Сара, звать в гости и при этом держать двери закрытыми, — услышала она голос, который не давал ей покоя во снах. Она смогла убрать руки от лица, она смогла открыть глаза, но на то, чтобы произнести хоть слово, сил не осталось.

Джарета было невозможно не узнать, но одновременно он мало походил на того Короля гоблинов, которого Сара помнила: более рослый, менее худой, глаза другие и никакого макияжа рок звезды. И было в нем что-то жуткое, что не давало пошевелиться и заговорить. Интересно, почему в пятнадцать он совсем ее не пугал?

Между тем Джарет поднял с пола скомканный лист, расправил его на столе и стал пристально рассматривать.

— Нельзя сказать, что сходство абсолютное, — пробормотал он, — но мне нравится, — и он улыбнулся, обнажая острые клыки. Сара вздрогнула.

— Ты позвала меня, ты сказала: «Я желаю» и вот, — он развел руки в стороны, — я здесь. Или ты опять скажешь, что передумала? Сара…

— Этого не может быть, ты… Я видела тебя во сне, ты плод моего воображения! Тебя не существует, и ты не можешь стоять тут и разговаривать со мной, как с пятнадцатилетней дурочкой! — она подошла к нему вплотную, преодолевая страх. — И я никуда с тобой не пойду!

— Ах, да, я — плод твоего воображения, — Джарет ни капли не обиделся, — я помню твой разговор с таким смешным чудаком, — он прищелкнул пальцами. — Психо… что-то там такое? Было очень забавно слушать, как ты объясняешь все, что произошло с тобой, играми подсознания. Особенно хорошо вышло с балом.

Сара густо покраснела.

— Ты подсматривал за мной?

— Но я же плод твоего воображения? Как бы я смог? — Джарет пожал плечами, подошел к приемнику и провел над ним рукой. Песня, преследующая Сару весь вечер, зазвучала снова, но не сначала.

— Эй, дитя, будь как прежде необузданнее ветра, заставь меня плакать... — подпел Джарет. — Мне нравится. Если чего-то мне не хватает в Лабиринте, так это человеческой музыки.

— Ты умеешь сам петь… — Сара обняла себя за плечи, она чувствовала себя ужасно глупо, стоя посреди кухни в родительском доме и разговаривая с собственной галлюцинацией. Сара ущипнула себя, но это не помогло очнуться.

— Иногда хочется слушать, а не петь.

— Все, даже ты, все, кого я встретила в Лабиринте… Вас не существует! Лабиринт, папа подарил мне его, когда мне исполнилось двенадцать! Игрушка, в которой надо прикатить шарик в центр, вот что такое лабиринт! И ты, ты был похож на одного музыканта, ну и немного на фигурку, которая стояла на моем столе! Это как можно объяснить?

— Лабиринт — волшебное место, дитя, — Джарет сел, сложив ноги в сапогах на стол, — он может быть любым. Любые фантазии воплотятся в нем, любые. Я еще тогда сказал тебе: я выполнял твои желания и не моя вина, что они у тебя были немного странными. В Лабиринте и не такое возможно.

— Не называй меня дитя, я давно не ребенок! — страх прошел, теперь она злилась на него: за то, что пришел, за то, что не приходил так долго!

— Смотря с чем сравнивать, для меня ты — наивное дитя.

— Вот как, — Сара отвернулась. В ее грезах все было не так: и приход Джарета не предполагал таких разговоров, не предполагал вообще никаких разговоров. Король все решал сам: не давая ей опомниться, забирал с собой, уносил в волшебную страну и все, как в кино, заканчивалось ночью любви, о дальнейшем Сара не размышляла. Даже во сне, стоило ей найти в очередном Лабиринте Джарета, не было необходимости вести беседы. Им всегда было не до того.

— Мы постараемся не замечать ни надежду, ни страх. Эй дитя, будь необузданнее ветра, заставь меня плакать, — запел Джарет. — Отличная песня.

— Не могу ее слышать, она преследует меня целый день, — Сара села напротив него. — Ты заберешь меня в Лабиринт и превратишь в гоблина, раз для тебя я ребенок?

— Ты не ребенок, ты красивая женщина, и наивность тебе к лицу. Да, я могу забрать тебя в Лабиринт, но по правилам ты сможешь уйти. Только теперь за тринадцать часов тебе надо будет найти выход из центра Лабиринта в свой мир. Найдешь — будешь свободна.

— И больше не увижу тебя?

— У вас, людей, всегда остаются сны и грезы. Разве этого мало?

Саре очень хотелось ему сказать, что да, этого мало! И даже не просто — мало, это раздирает душу в кровь.

— Я была уверена, пока не уговорила себя поверить, что все мне приснилось, что ты успел проклясть меня, что все мои сны — твоих рук дело. Пытка, видеть во сне то, что никогда не осуществится, протягивать руку и… — она протянула руку и положила ее на его ладонь.

Джарет усмехнулся.

— Я не проклинал тебя, Сара. Я исполнял свои обязанности: ты позвала меня, я пришел и забрал твоего брата, я дал тебе шанс, как ты того и хотела, вернуть его. Я провел тебя через Лабиринт, сделав дорогу интересной и захватывающий, я отпустил вас обратно, потому что ты выдержала единственное серьезное испытание — ты отказала мне, хотя и хотела быть со мной. Я не проклинал тебя.

Джарет сжал ее руку:

— Пойдем со мной. Ты в любом случае не пожалеешь об этом путешествии.

— Я опять смогу убедить себя, что мне все приснилось. Постой, — Сара вскочила и посмотрела в сторону лестницы. — Тоби! Я не могу оставить его.

— Малыш Тоби сладко спит. Если ты вернешься, то тут не пройдет и минуты, а если нет — не все ли равно, что будет с теми, кто остался здесь?

— Кем я буду там для тебя?

— Сколько вопросов! — в руке Джарета появилась стеклянная сфера. — Ничего не изменилось. Я тот, кто может выполнить любые твои желания.

— Но у всего есть своя цена, ведь так?

— О да, — Джарет улыбнулся, подкинул сферу вверх, и она рассыпалась разноцветными брызгами. Сара зажмурилась.

— Вот мы и дома, — услышала она голос Джарета.

Они стояли в центре огромной комнаты. Сара, открыв глаза, подошла к окну и выглянула вниз. До края, сколько хватало глаз, вились стены лабиринта, меняя свой цвет от нежнейшего желтого до ночного синего, от пурпурного до ядовито зеленого. В лазоревом небе белела звезда, больше, чем солнце, но не такая яркая. Улицы города мало походили на то, что помнила Сара, и кроме гоблинов по ним ходили самые невероятные существа, встречались и те, кто походили на людей.

— Что это за мир?

— Неужели сейчас тебя беспокоит именно это, Сара, — Джарет подошел к ней вплотную, и стало понятно, что уговаривать в этот раз он точно не будет. Он провел кончиками пальцев по ее лицу, очерчивая линию подбородка, и в этом невинном жесте страсти и желания было больше, чем в иных поцелуях. И Сара сама потянулась к нему...

Первые минуты после секса — самые неловкие. Сара лежала, удобно устроившись на плече Джарета, с закрытыми глазами. Так было проще свыкнуться с мыслью, что она опять в самом сердце Лабиринта, с Королем гоблинов, о боже, с которым только что занималась любовью!

— Некоторые люди считают, что у каждого есть вторая половинка, родственная душа, судьба. Сейчас я готова поверить, что моя судьба — это ты, — сказала она.

— Возможно, — невозмутимо ответил Джарет. — Почему бы и нет? Особенно если ты готова остаться здесь.

— Но я, — Сара села на кровати, попытавшись натянуть простыню повыше, — я не твоя судьба. Ведь так? Сколько тебе лет?

— Не забивай себе голову ерундой, дитя. Ты сможешь прожить тут намного больше, чем в своем мире. Долгая-долгая жизнь, полная волшебства, рядом со мной.

— Разве я могу сделать тут хоть что-то? Я не волшебница, я… Я постарею? И я надоем тебе. И что тогда?

— Люди вечно все портят желанием узнать, что дальше. Да, я твоя судьба, но ты — не моя. Я могу наполнить твою жизнь до краев собой, так почему ты хочешь наполнить меня, если у тебя для этого нет никаких возможностей? Почему ты думаешь о том, что будет очень нескоро, если я здесь, я рядом с тобой, Сара, и я хочу тебя.

Сара спрыгнула с кровати, завернулась в простыню и отошла к окну.

— Ты никогда не хотел стать человеком?

— Ты бы никогда не хотела стать снова пятилетней девочкой?

— Ты опять смотришь на меня, как на ребенка! И нет, пятилетней — не хотела, но пятнадцатилетней иногда очень хотела.

— Чтобы изменить свое решение и остаться со мной тогда?

— Чтобы никогда не призывать тебя, — ей нравилось, как на его лице проступала досада и удивление. Он был уверен, что неотразим и отказ дался ей очень уж тяжело. Саре нравилось его злить, самую малость.

— Моя воля сильна, как и твоя и… — сказала она нараспев.

— Тихо, — Джарет моментально оказался рядом, ничуть не смущаясь своей наготы. — Подожди, не торопись, посмотри, — он развернул ее к окну. — Вы, люди, имеете дар. Не такой, конечно, как у волшебников, и все-таки. Ты видишь, как изменился Лабиринт? Он подвластен тебе, и пока ты рядом со мной, ты сможешь сделать его таким, каким хочешь. Вложи в него душу, и он вернет тебе сторицей. Отдай ему любовь, и ты никогда не будешь одинока и несчастна.

Сара смотрела на лужайку перед окном, на тенистые аллеи, уходящие вглубь невероятного сада.

— Мы были высоко, а теперь…

— Ерунда, — нетерпеливо отмахнулся Джарет, — это мелочи. То, что ты видишь сейчас…

— Это воплощение моих фантазий. Идеальный мир.

— Как все-таки странно, вы грезите о невероятных вещах, но стоит получить возможность воплотить что угодно, как вы тут же пытаетесь обустроить вокруг себя тот мир, к которому привыкли. Я не понимаю, но уважаю это.

— Наверное, как бы мы ни стремились куда-то, любим мы… Какая банальщина! Мы любим свой дом.

Джарет рассмеялся.

— Меняй мир хоть каждую минуту, сотвори тут иллюзию родительского дома — не отказывай себе. И не отказывай мне, Сара, я жду тебя, — и он открыл ей свои объятия.

Искушение было велико, даже больше, чем десять лет назад: тогда она понятия не имела, как хорошо может быть с ним, теперь — знала. И тело и душа тянулись к нему. Теперь его обещания стали более серьезными. То, что могло увлечь девочку, не подходило для соблазнения женщины. Теперь он предлагал не только свое рабство в обмен на ее полное послушание, теперь он предлагал ей Лабиринт. Ведь и правда: прожить длинную, удивительную жизнь рядом с ним, жизнь, полную волшебства, разве это не мечта? Тогда что ее останавливает?

— Я могу сотворить любой мир и без тебя, Джарет. Он будет только на бумаге, но зато его смогут увидеть другие люди. С кем я разделю волшебные миры тут?

— Со мной! — он возмутился. — Разве наша любовь не стоит внимания всех людей на свете? Что тебе до них? Они не знают тебя, разве смогут они понять твою душу?

— Как ни странно, смогут. А тебе я скоро наскучу.

Джарет взял ее за руку и дернул на себя.

— Тебе повезло, что ты пока не моя подданная. Тебя бы выпороть за постоянное желание со мной спорить! Мне нравится, как ты меня целуешь, как смотришь на меня, когда мы занимаемся любовью. И мне совершенно не нравится, когда ты мне перечишь. Поэтому… — он обнял ее сильнее и поцеловал.

От его поцелуев учащался пульс, а мысли все до единой вылетали из головы, и все-таки Сара оттолкнула его.

— Время идет и скоро я не смогу покинуть Лабиринт, так?

— А разве ты этого хочешь? Сара, — он снова разлегся на постели, — неужели ты думаешь, я буду удерживать тебя силой? Есть правила, не нам их менять, найдешь выход — уйдешь. И больше никогда не увидишь меня, — добавил он зло. — Тосковать и пытаться нарисовать на бумаге то, что ты могла бы воплотить в реальности — вот и все, что тебе останется.

— Это не так уж и мало. Отвернись, мне надо одеться.

Джаерт вздохнул, хлопнул в ладоши и они оба оказались полностью одеты.

— Удобное волшебство.

— Экономит массу времени, — он подошел к огромному зеркалу и поправил манжеты рубашки. Сара едва взглянула в зеркало и застыла с открытым ртом: комната, которая отражалась в зеркале, не была, определенно, спальней Джарета, она была гостевой спальней в родительском доме.

— Итак, Сара, — он снова был серьезным и строгим Королем. — Время идет, успеешь ли ты найти выход из Лабиринта? Так ли твердо твое решение покинуть меня?

— В пятнадцать лет я бы связала простыни и сбежала бы, бросилась бы через весь Лабиринт и заблудилась бы по дороге, но мне давно не пятнадцать… — она подошла к зеркалу и дотронулась до него рукой. Зеркальная гладь покрылась рябью.

— Постой, — в его глазах стояли слезы. Правда, как и в прошлый раз, его печаль была немного наигранной, — я — твоя судьба. Разве ты не чувствуешь это? Я сделаю тебя сильнее и счастливее. Там ты останешься одна, навсегда. Никто и никогда не вызовет в тебе того трепета, который бужу я. Твои миры никому не нужны, ты не сможешь стать счастливой без меня! И ты разобьешь мое сердце на части!

— И все-таки я попробую стать счастливой там. Потому что оставшись тут, буду жалеть об этом.

— Ты не понимаешь от чего отказываешься, Сара!

— Это не мой мир, Джарет, — она вздохнула. — И я не хочу, чтобы в моей жизни была только любовь к тебе и больше ничего и никого. Мне этого мало.

— Глупая девчонка! — сейчас он разозлился всерьез, и Сара попятилась к зеркалу.

— У тебя нет надо мной власти! — закричала она, боясь, что сейчас просто-напросто разобьет зеркало и останется во власти разъярённого Короля.

Зеркальная гладь лопнула с противным звуком и Сара со всего маху села на ковер в гостевой спальне родительского дома, ощутимо приложившись затылком о край кровати. Она вскочила, с ужасом глядя в зеркало, но в нем отражалось то, что и должно: кровать, комод, лампа.

Сара встала, потирая ушибленное место, вышла в коридор, закрыв за собой дверь, заглянула к Тоби, убедилась, что он сладко спит и спустилась в кухню. Как и обещал Джарет, прошло не больше минуты: на часах по-прежнему было одиннадцать. Сара взяла портрет Джарета, лежащий на столе, убрала его в сумку, поставила на плиту чайник.

My immaculate dream made of breath and skin

I've been waiting for you…

Радио включилось само, Сара вздрогнула от неожиданности и уставилась на приемник.

Signed, with a home tattoo,

«Happy birthday to you», was created for you.

Сара выключила приемник, выдернула шнур из розетки.

Can't ever keep from falling apart

At the seams

Cannot believe you're taking my heart

To pieces

— Джарет! — прошептала она, сжимая кулаки. — Джарет!!! — она не знала, плакать или смеяться. Король был зол, Король грозил страшными карами, но вот собирался ли он выполнять свое самое страшное обещание — исчезнуть из ее жизни навсегда?

Oh, it'll take a little time,

Might take a little crime

To come undone now...

Джарет потянулся, дунул на хрустальную сферу, в которой видел Сару, пытающуюся выключить песню, довольно улыбнулся, и напевая под нос, отправился по делам: очередная пятнадцатилетняя дурочка, оставленная родителями сидеть с младшим братом, пожелала избавиться от ненавистного малыша.

We'll try to stay blind

To the hope and fear outside

Hey child, stay wilder than the wind

And blow me in to cry

Who do you need, who do you love

When you come undone?

⁽¹⁾

1) Моя безупречная мечта обрела жизнь и оболочку -

Я ждал тебя.

Помеченный кустарной татуировкой

"С днём рождения!", я был создан для тебя.

Так и не научился не расходиться

По швам...

Не могу поверить, что ты разбиваешь моё сердце

На части...

Это займёт некоторое время

И, возможно, отчасти будет преступлением -

Сейчас открыть душу...

Мы постараемся не замечать

Ни надежду, ни страх извне.

Эй, дитя, будь как прежде необузданнее ветра,

Заставь меня плакать...

В ком ты нуждаешься, кого любишь,

Когда теряешь себя?

Вернуться к тексту