Алфавит теней: Истории на Ночь Кошмаров (джен)

Когда Твайлайт Спаркл проснулась, на подушке у её головы лежал клочок бумаги.

Она села в постели и, потянувшись, взяла записку. От Спайка, небось, или от подруг. Рэрити, кажется, собиралась в Кантерлот на неделе и, должно быть, перед экспрессом заскочила в замок предупредить об отъезде. Зевая, Твайлайт уже подумывала о том, чтобы поваляться ещё минуточек десять, но любопытство всё же победило, и она развернула бумажку магией.

Внутри обнаружилась строчка абракадабры. Чужеродные руны строго по центру, с равным отступом друг от друга. Твайлайт повертела бумажку перед сонными глазами, но это не помогло: под каким углом ни смотри, абракадабра отказывалась обретать смысл. Письмена не принадлежали ни одному из известных ей языков.

Она вглядывалась в записку, вертела на свету, тщательно изучала каждый уголок, даже понюхала и разок лизнула, но бумага так и осталась бумагой, а странные знаки — странными знаками. Твайлайт сердито засопела и поплелась на первый этаж, прихватив записку.

* * *

— Выходит, ты проснулась, а это лежало рядом? — спросил Спайк. Он стоял у плиты в своём трогательно-розовом фартучке и жарил блины на шкворчащей сковороде.

— Угу.

Твайлайт пригубила кофе и, зажмурившись, подержала напиток на языке. Ей нравилось представлять свой мозг сухой губкой, а кофе живительной влагой, которая его пропитывает и приводит мысли в движение.

— Жутковато, — отозвался Спайк. — И что там?

— Не знаю. Какой-то странный язык, может, шифр.

Листок лежал рядом на столе. Твайлайт просканировала его заклинаниями, но проверка не выявила ни автора, ни истории, ни чужого касания. Словно он родился из её собственных грёз. Двадцать две руны, написанные в одну строчку, всё вертелись в голове и дразнили память, будто слова песни, краем уха подслушанной на рынке. Твайлайт снова присмотрелась к закорючкам.

— Так чего оно значит?

Твайлайт сморгнула наваждение. На тарелке дымились блинчики. А она даже не заметила, что Спайк всё приготовил…

— Ничего, наверное. Чей-то розыгрыш.

Но бумажку она оставила. Отправить такую энигму в мусорное ведро было бы сущим преступлением.

* * *

Вечером Твайлайт уселась за книгу, но так и не прочла ни строчки.

В том не было вины книги (да и не могло быть), просто Твайлайт хватало на пару предложений, и её интерес быстро затухал. Никогда ещё история Грифоньей республики не казалось такой унылой. Пони в четвёртый раз пробежала взглядом по странице и, когда опять не смогла вспомнить ни слова, со вздохом отложила книгу.

Клочок бумаги всё никак не давал ей покоя. Она притянула его магией. Двадцать два символа завладели её взглядом — она прочла их раз, и ещё раз, и ещё. В них как будто присутствовало нечто знакомое, хотя днём она убила несколько часов на то, чтобы сравнить их со всеми известными на свете языками. Не подошёл ни один.

Она проверила подушку, и там всё так же не нашлось ничего нового. Вообще, окна в комнате не запирались, но её кристальный замок был устроен так, что открыть их снаружи было невозможно. А попробуй кто-то вломиться, она бы точно проснулась. Бумажка не могла попасть сюда извне, но в то же время подшучивать так своеобразно было не в духе Спайка или Старлайт Глиммер.

Твайлайт смерила листок пристальным взглядом. Тот не шелохнулся. Очень умно.

Долго ему не продержаться. Рано или поздно она его разгадает. Твайлайт отодвинула позабытый томик грифоньей истории, а на его место водрузила тоненькую книжку своих школьных дней — монографию о семиотике.

Постепенно небо за окном бледнело и начало светлеть. Догорели ненужные свечи. А она всё читала и читала.

* * *

Она пришла к выводу, что это буквы. Часть некоего шифра.

Каждый из двадцати двух символов соответствовал букве эквийского. Твайлайт не знала, как их надо произносить, и потому мысленно перенесла звучание родного языка на загадочные руны. Метод подстановки, банально. Она взяла перо и для пробы написала “перо” новыми буквами. Это далось ей на удивление просто. Даже почти читаемо.

Твайлайт снова написала слово. Перо двигалось уже естественнее, и даже почти не понадобилось подсматривать в листок, чтобы вспомнить все изгибы неведомых знаков. Последней “о” она пририсовала хвостик — так, словно знала этот алфавит с рождения. Она смотрела на получившееся слово и без труда могла прочесть: “перо”, — как если бы оно было написано на её родном языке.

Любопытно. Твайлайт беззвучно, одними губами проговорила каждую букву. Перо, перо, перо.

— Перо, — прошептала она.

И слово складывалось на языке не эквийскими буквами, но символами нового письма. Язык растягивал звуки во рту, а те струились по губам точно слюна. Твайлайт повторила, уже громче:

— Перо.

Стоило ей договорить, как лежащее на бумаге перо встрепенулось. Оно видоизменилось, впитав окружающий свет, отбросило на страницу новую тень, более глубокую, более тёмную… и резкую. И с тем изменился её разум, открыв не виденные ранее грани пера. “Перо” изменилось, изменилось и её понимание “пера”. Изменилась она сама.

На лице Твайлайт промелькнула улыбка.

* * *

Вскоре она легко говорила на новом языке, даже не подглядывая в бумажку. Странные символы перестали казаться странными — буквы как буквы! Твайлайт рассмеялась.

Весь день она произносила на новом наречии названия всего, что было в комнате. Ожившие тени вуалью обволокли подушку, завернув её в кокон, и расползлись по простыне. Дуновение незримого ветра закачало шторы вслед за звуком нового имени.

Ещё час она давала новые имена всем книгам на стеллаже. Они подрагивали, когда она открывала обложку, с шелестом и вздохами менялись страницы. Вот бы уйти в них с головой!

Но отвлекаться было нельзя. В трещинках на полу сгущались тени, обволакивая всё, пока нетронутым не осталось лишь одно. Накрытая осознанием, Твайлайт застыла. Страх ледяной хваткой сдавил сердце.

Но боятся только жеребята, принцессам страх неведом. Принцессы становятся великими. Она набрала побольше воздуха и напоследок окинула взглядом прежний мир.

— Твайлайт Спаркл, — произнесла она.

* * *

Чуть погодя создание — раньше Твайлайт Спаркл, но теперь нечто более великое — выскользнуло из мрака комнаты. Свечи и огоньки, пляшущие на кончиках фитилей, попросту исчезли, стоило ей произнести их названия вслух; новому алфавиту свет был ни к чему.

Она пропарила вниз по лестнице, не касаясь кристальных ступеней. С трепетом её глаза скользили по галереям замка. Столько вещей, столько всего шепчет ей: обратись ко мне! поделись своей радостью!

Холл замка встретил её звуками торжественного песнопения — могучий хор в экзальтации пел хвалу её новообретённой славе. Это закричал Спайк. Она одарила его улыбкой, проплывая мимо, и скрылась в дверях.

Во что бы то ни стало надо найти подруг.

Им тоже нужны идеальные имена.