Коллекция (гет)

Гладкий золотой шар с посеребренной верхушкой и золотистый шнурок, от которого на её пальцах осталась цветная пыльца.

Была середина июля, солнце палило так, что по шее бежала струйка пота, а Гермиона держала на влажной ладони рождественское украшение. Пребывая в том же замешательстве, что охватило её, когда она открыла коробку с портключом, Гермиона убрала игрушку в карман и вытерла руку о свои отутюженные офисные брюки.

Едва только распахнув дверь красного кирпичного здания, она ощутила действие охлаждающих чар и машинально отыскала взглядом администратора. Девушка улыбнулась, и Гермиона зашагала по мраморному полу, косясь на расположенные слева от стойки роскошно выглядящие места для ожидания. Она не успела пройти и половины пути, как взгляд администратора уткнулся во что-то над головой посетительницы; кто-то за спиной Гермионы прочистил горло.

Выпрямляя спину и отводя плечи назад, Гермиона сделала вдох и обернулась к тому, кто мог быть либо охранником, либо целью её визита. Если не считать газет, она не видела этого человека с момента окончания войны четыре года назад, но принять Драко Малфоя за кого-то другого было невозможно. Он являл собой невозмутимость и безукоризненность, начиная от причёски и заканчивая застывшей позой и блеском ботинок, который со своего места смогла разглядеть Гермиона.

Малфой коротко кивнул, нарушая сковавшую их неподвижность, и они оба двинулись навстречу друг другу. На секунду его рука так сильно сжала её ладонь, что кости хрустнули, но уже в следующее мгновение рукопожатие ослабло. Интересно, это было предупреждением, результатом нервозности или же, обхватив её кисть, Малфой просто передумал?

— Мисс Грейнджер.

— Мистер Малфой.

— Вы бы хотели осмотреть здание? — он говорил быстро, но не резко, и Гермиону порадовал такой профессионализм.

— Нет, сегодня я здесь не за этим. Мы можем с вами где-нибудь побеседовать?

— Да, в моём кабинете.

Повисла напряжённая пауза, но вот он протянул руку в сторону лифтов. Гермиона устремилась в указанном направлении, и Малфой немного отстал. Но ускорил шаг, обгоняя её, и тут же замедлился, чтобы идти рядом. Всё это время Гермиона наблюдала за ним краем правого глаза, напоминая себе, что это работа и она сама уже много раз проходила через подобное.

Она шагнула в лифт и остановилась возле левой стены — Малфой замер у правой. Он нажал кнопку третьего этажа — самого верхнего — и Гермиона поняла, что музыка, играющая в кабине, предназначалась вовсе не для развлечения пассажиров. Тишина била по ушам, и Гермиона почти не сомневалась: Малфой слышал, как она сглотнула. Однажды ей пришлось проехать двадцать этажей в компании разъярённого Гарри, и тем не менее эта поездка казалась длиннее.

Они вышли из кабины в небольшой холл — на противоположной стороне виднелись три камина, которые еще только должны были подключить к каминной сети. Секретарь с озабоченным видом просматривала конверты, и они миновали её, не проронив ни слова, прошли двумя извилистыми коридорами. На кабинете Малфоя не было таблички, но Гермиона знала: две массивные створки с экстравагантными ручками могли вести только в одно место.

Она притормозила перед дверью, намереваясь пропустить хозяина, но тот замер за её спиной. Покосившись на Малфоя, Гермиона чуть сдвинулась и потянулась к ручке одновременно с ним — мужское предплечье задело её собственное. Его рука тут же взмыла на дюйм, а её — метнулась в сторону. Гермионе захотелось издать хоть какой-нибудь звук, лишь бы только разрушить сковавшую тело неловкость.

Малфой открыл дверь, и Гермиона шагнула вперёд, выпуская воздух из легких.

— Садитесь, — проговорил он, огибая её и проходя к столу.

Это кресло идеально бы подошло для исправления осанки Рона, но в данный момент оно лишь доставляло Гермионе ещё больший дискомфорт. Оно даже близко не походило на стулья в приёмной, и ей в голову закралась мысль: а не скрывался ли за этим расчёт Малфоя?

— Хотите что-нибудь выпить?

— Нет, благодарю, — Гермиона вытащила из портфеля файл с документами, пергамент и ручку. Специально для этой встречи она взяла с собой перо, но тогда пришлось бы поставить чернильницу на его стол. — Мистер Малфой, вам известна цель моего визита?

— Да.

— Отлично, — разложив всё необходимое на коленях, она подняла голову и кивнула. — Я изучила документы, которые вы предоставили в Министерство. Вашей компании принадлежат аптека и лаборатория, к тому же вы вкладываете деньги в два других предприятия?

— Да. Аптека расположена на первом этаже, но со временем займёт и весь второй. Лаборатория разместилась на нижнем уровне. В Малфой-мэноре находятся три теплицы. Мы инвестировали средства в две сторонние фирмы и в исследовательский центр.

Гермиона кивнула.

— Сегодня я собираюсь поговорить с вами о работе компании. В конце встречи я выдам пакет документов — бумаги должны быть готовы в течение трёх дней. Если они будут заполнены правильно, мы продолжим наше сотрудничество, — она сделала вдох. — Вы реализуете сваренные зелья только через собственную аптеку?

— Да, — Малфой пару секунд вглядывался в свою визави, и его руки соскользнули со столешницы на подлокотники. — Это обычная процедура?

Гермиона помолчала, занятая списком сотрудников, потом подняла голову и встретилась с изучающим взглядом серых глаз.

— Для бывших заключенных, которые намереваются начать своё дело и продавать зелья, да. Сейчас, насколько я понимаю, у вас есть корпоративные совы, которые доставляют заказы. Какую территорию вы планируете охватить?

Его лицо исказило раздражение, и на секунду Гермионе показалось, что Малфой, выплескивая его, что-нибудь да скажет. Но вместо этого он оттолкнул кресло, поднялся на ноги и посмотрел на Гермиону сверху вниз.

— Я принесу карту сбыта.

Оно выглядело так, словно кто-то надул фиолетовый пузырь; в лучах света цвет отливал синим.

Зелье было красно-оранжевым, своим окрасом напоминая Гермионе закат. Оно могло бы соблазнить выпить себя, если бы не обилие пузырей и кислый запах.

— Это экспериментальный отвар.

Гермиона подпрыгнула, отпрянув влево от прозвучавшего справа голоса. Малфой приподнял одну бровь и перевёл взгляд на котел.

— Твой секретарь сказала мне, что ты здесь, — на случай, если Малфой решил, что Гермиона рыщет по его владениям.

— Ты уже закончила опрос сотрудников?

— Да, — откликнулась она. Судя по его виду, Малфой ожидал подробностей, но делиться ими Гермиона не собиралась. — Ты сказал, экспериментальное?

Он махнул рукой в сторону стоявших на столе четырёх котлов — в них переливались субстанции разных цветов и запахов.

— Все ингредиенты одобрены Министерством для общего использования, они были включены в инвентарную ведомость, которую я тебе предоставил.

Гермиона уже научилась расставлять приоритеты в такие моменты. В обычной ситуации она бы собрала образцы и отправила их в министерскую лабораторию. Но она понимала, что при таком раскладе Малфой не пойдёт ни на какие компромиссы в следующем месяце… и это как минимум. В конце концов, она и так всё выяснит.

— Ты же понимаешь, что они должны будут пройти нашу экспертизу перед тем, как поступить в продажу?

— В течение следующих десяти месяцев, да, — он окинул Гермиону взглядом, и, надо полагать, с той же лёгкостью распознал её подозрительность, с какой сам принял безразличный вид. — Грейнджер, я предоставлю образцы, если и когда одобрю конечный результат.

Она медленно кивнула, опуская глаза на котёл прежде, чем её скептицизм будет замечен.

— Разумеется, ты не поверишь в совпадение, но через два часа я начну проверку твоего склада. Мне будут ассистировать четыре помощника. У тебя есть возможность закрыть аптеку до окончания нашего осмотра.

— Ты на полном серьёзе доверишь кому-то другому сделать это должным образом? — в его голосе угадывалось веселье, и она ущипнула себя за губы. — Я закроюсь до конца дня.

— Хорошо, — Гермиона замолчала, чувствуя на себе его взгляд. У неё больше не было причин здесь задерживаться, но любопытство иногда оказывалось скорее злом, нежели благом. И редко когда она могла опознать разницу заранее. — Чего ты пытаешься достигнуть?

— Ты меня об этом уже спрашивала.

— Я имею в виду, этими зельями.

Повисла тишина, у Гермионы было время придумать лишь пару поводов ретироваться, когда Малфой ответил.

— Что ты читала по теории Литгема?

Она удивленно вскинулась — на его лице застыло привычное выражение спокойствия и невозмутимости.

— Тебе нужен список?

Его черты снова исказило веселье, но такое мимолетное, что это могло лишь привидеться.

— Ну конечно же, у тебя есть список.

Гермиона фыркнула и подняла подбородок.

— Достаточно, чтобы сказать много.

Его охватило своего рода волнение. Возможно, такое же лёгкое, как и интерес, но что-то в Малфое изменилось, и Гермионе потребовалось приложить усилие, чтобы вновь отвести взгляд.

Гладкое, покрытое инеем стекло, изогнутое зигзагом в форме сосульки, с каплей воды, свисающей с изгиба.

— Это мой бизнес! И Министерство не может просто…

— Мы можем, и мы так сделаем. Ты не можешь нанимать людей, которые только на прошлой неделе вышли из Азкабана…

— Он же не управляет компанией! Он…

— Он преступник! Он всё ещё под наблюдением, и на него наложены ограничения. И до окончания этого срока ты…

— Он собирает растения, Грейнджер. Он даже не варит…

— Ему нельзя доверять ни на одной из позиций, коль скоро он работает с тем, что потом будет…

— Это моя компания, и я буду нанимать, кого захочу…

— Это — нет, заткнись, Малфой — тот, кто не…

— Заткнись? Очень проф…

— …они тебя закроют, потому что это…

— Убирайся.

— Что?

— Убирайся. Из моего кабинета. Из моего здания.

— Ты не можешь вышвырнуть меня. Это идёт вразрез с…

— Я не…

— …и я могу доложить об этом, и ты попрощаешься с…

— Пошла вон!

Снежинка была размером с её ладонь: беспрестанно кружась, она сверкала белым и голубым.

Звук их единодушного смеха был похож на песню — новую, но тем не менее будто бы знакомую. На ту, услышав которую впервые, Гермиона бы сразу поняла, что она ей полюбится. Ей весьма импонировало то, как они взаимодействовали, хотя она понятия не имела, почему вообще обращала на такое внимание.

— У нас будет очередной раунд собеседований? Потому что я бы хотел обсудить свои чувства, возникающие в тот момент, когда мой начальник смеётся надо мной.

— Смит, она министерский холуй, а не психиатр, — Малфой поднял один из фиалов с экспериментальным зельем, которое испытывал Смит, и разглядывал его на свету. — Быв…

— Я министерский сотрудник, Малфой…

— Да, очень значимый.

Она сердито покосилась на него — Малфой уточнял у Смита свойства препарата.

— Снисходительный ублюдок, — пробормотала она.

Очевидно, её ворчание было не настолько тихим, насколько ей это казалось, потому что Смит осёкся на полуслове и рассмеялся. Малфой обернулся, удивленно глядя на Гермиону поверх плеча. Не считая пары ссор наедине, за всё время работы здесь она всегда высказывалась исключительно про себя. В случившемся Гермиона винила его смех.

Она откашлялась и отряхнула юбку.

— Это э-э… фраза, которую я использую в качестве напоминания. Кодовое слово — правда! — когда мне надо что-то сделать. Прямо сейчас. Именно поэтому я её и произнесла, — Малфой окинул её скептическим взглядом и Гермиона снова прочистила горло. — Прошу меня извинить, мистер Малфой, мистер Смит.

Улыбающийся эльф размером с её указательный палец и с коробками подарков подмышкой.

Портключ перенёс Гермиону прямо в небольшую приёмную перед кабинетом Малфоя, и секретарь отпрыгнула так резко, что кипа пергаментов свалилась со стола. Гермиона извиняюще улыбнулась, но продолжила путь к офисной двери. Малфой отозвался, лишь когда она стукнула в створку в четвёртый раз.

Увидев её, он пару мгновений выглядел удивлённым, но что бы он ни хотел сказать своему посетителю, его рот закрылся. Гермиона понятия не имела, что именно он разглядел в выражении её лица, но было почти что забавно наблюдать за тем, как быстро Малфой поднял свои защитные барьеры. Он откинулся на спинку кресла с едва уловимой ноткой интереса в высокомерной и величественной манере держаться. Он был похож на акулу, имитирующую дружеское расположение к своей пище.

— С Волосяным Зельем возникла проблема. Мы до сих пор выясняем детали и пытаемся определить, какие именно ингредиенты послужили тому причиной. Тем не менее, мы знаем, что кое-кто смешал это зелье с Оборотным и потерял весь волосяной покров на теле. А потом волосы стали расти внутрь черепа.

Малфой моргнул и дёрнулся вперёд.

— Внутрь черепа?

Гермиона кивнула.

— Сейчас жертва находится в больнице Св. Мунго. Они занимаются лечением, и, кажется, ущерб оказался не слишком велик.

— Жертва, — медленно повторил он, перекатывая это слово на языке. Он окинул Гермиону тяжёлым взглядом — ещё несколько месяцев назад она могла бы потянуться за палочкой.

— Ты меня закрываешь?

— Нет, конечно же, нет. Дело не в самом зелье. Ты должен немедленно прекратить его реализацию. Снабдить все пузырьки предупреждающим знаком. Разослать письма клиентам. Выпустить заметку в газете. Вероятнее всего, взять на себя больничный счёт. Возможно, выплатить компенсацию.

Малфой запустил пальцы в волосы и сжал виски ладонями. Его веки на мгновение прикрылись, вырвавшийся выдох напоминал рычание. Он впервые дал Гермионе увидеть свою усталость, и ей стало интересно: он настолько утомлён, что ему просто на всё плевать, или же в её присутствии он чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы продемонстрировать слабость. На его столе стоял наполовину полный бокал с янтарной жидкостью, и Гермиона могла только догадываться, сколько Малфой уже успел выпить.

— Это будет непросто, — тихо произнёс он.

— Да, — согласилась она, и его глаза распахнулись. — Но важно помнить, что проблема не в самом зелье. Инцидент вызовет некоторое беспокойство, но не нанесёт репутации компании непоправимый вред.

Он изучающе рассматривал её — за это время Гермиона успела обдумать и отбросить пять вариантов того, что можно было сказать. Малфой перевёл нервирующий её взгляд на пергамент и быстрыми плавными движениями что-то на нём написал.

— Ты отошлёшь это секретарю?

— Ответственным людям. Всё, что пишется на этом листке, автоматически появляется на пергаментах, лежащих у них на столах.

— Это немного рискованно.

Она пыталась ослабить напряжение, но Малфой сидел, не шелохнувшись. Он казался измученным, огромный кабинет будто бы давил на него, но вот Гермиона моргнула, и Малфой уже снова занимал собой всё пространство.

— Грейнджер, я не пишу любовные письма.

Преодолевая собственное измождение, ей пришлось максимально собраться, чтобы не рассмеяться при этой мысли. Ей показалось, он заметил странное движение её губ, хотя и не отрывался от записей.

— Ты всегда работаешь так поздно? — поинтересовалась она.

— А ты?

Они обменялись весёлыми взглядами, которые больше походили на взгляды смертельно усталого человека, который должен был вот-вот заснуть, да только начал протекать потолок. Так уж сложилась жизнь, и тебе предстоит проснуться злым, больным и замёрзшим, но ты не собираешься ничего менять.

Малфой откинул перо на столешницу — оно откатилось к стопке папок — и перевёл глаза на Гермиону.

— Хочешь выпить?

И, вопреки всем своим опасениям, она ответила:

— Да.

Тёмно-синий шар с белыми блёстками и белоснежной верхушкой, что похожа на полную луну на звёздном небе.

— Мне нужен список ингредиентов.

— Я не собираюсь сообщать тебе состав зелья.

Гермионе удержалась, чтобы не закатить глаза.

— Тебе не требуется делиться порядком приготовления или точным количеством, но тебе придётся предоставить список ингредиентов каждого зелья.

Рот Малфоя дёрнулся тем движением, которое Гермиона научилась распознавать как волнение, и Драко оглядел лабораторию. Гермиона обхватила рукой свой портфель, вжав его угол себе в грудь, и выудила из него несколько листов пергамента и ручку. Протянула Малфою и потрясла — тот слишком долго их не забирал. Её поза была неустойчивой, и Гермионе совсем не хотелось собирать содержимое портфеля, пока Малфой будет ухмыляться и отпускать грубые комментарии.

Он выхватил бумагу и ручку, и при взгляде на маггловскую вещь приподнял и свёл брови. Гермиона закрыла свой портфель, и Малфой придвинулся к свободному месту на столе. Она сделала шаг к коробке, которую Драко поставил на край, и, вытащив один из пузырьков, покрутила его между пальцами, изучая грязно-жёлтое зелье.

— Это зелье для роста волос?

— Не советую тебе его пробовать.

Она покосилась на Малфоя, но тот, склонившись и ухмыляясь в пергамент, все ещё записывал список ингредиентов.

— Тебе следует создать зелье, помогающее справляться с несносными придурками. Я бы его покупала.

— Хм. Я был слишком занят средством от несносных девиц.

— Ну конечно, личный интерес. Ты как шимпанзе.

Он перестал писать, перевёл отсутствующий взгляд на дальнюю ножку стола и медленно поднял голову.

— Шимпанзе? Если ты хотела выбрать заносчивое, корыстное животное, почему не гиппогриф? Ты пытаешься заставить меня выискивать насекомых в твоей шевелюре? Мне казалось, это обязанность Уизли.

Сжав губы в линию, Гермиона сверлила его сердитым взглядом.

— Шимпанзе следит за своим видом, выглядит мило и безобидно, но на самом деле агрессивен, и в то время, как ты думаешь, будто он просто свешивается с дерева, шимпанзе собирается на тебя нагадить. Их игривость может быть сопряжена с желанием вгрызться в чьё-то лицо, и они всегда жаждут доминировать.

Малфой растянул губы в широкую улыбку, резко выдохнул и рассмеялся. Он прикрыл глаза, звук его хохота наполнил комнату. Сама не понимая, почему, Гермиона начала улыбаться.

— Грейнджер, это объяснение вполне тебе подходит.

— Не согласна. Я агрессивна лишь тогда, когда это необходимо, и я не всегда стараюсь доминировать, я не…

— Ты сражаешься за доминирование со мной, — медленно проговорил он, его взгляд быстро скользнул от её ботинок к глазам, и Гермиона переступила с ноги на ногу. — Победителем всегда буду я.

Она молчала дольше, чем стоило бы — было в его нечитаемом взгляде нечто такое, что заставляло Гермиону чувствовать себя странно.

— Я в этом сомневаюсь.

Голубой шар с белым, выгравированным на заснеженном холме деревом.

Он поприветствовал её с крыльца, и Гермиона попыталась обойти дом, но Малфой не оставил ей выбора, распахнув дверь и дожидаясь, пока она пересечет барьер, словно демон в Преис.. ну хорошо, это уже перебор. По крайней мере, в этот момент.

— Кофе, чай?

— Нет.

Должно быть, Малфою, шедшему через гостиную, её голос показался напряжённым: он обернулся через плечо — его лоб пересекла небольшая морщинка. Гостиная выглядела иначе, чем помнилось Гермионе, но тем не менее порождала воспоминания, отзывавшиеся в шее холодом. Гермиона постаралась сконцентрироваться на Малфое и его взъерошенном затылке.

Визит Гермионы к нему домой стал для Драко неожиданностью, на что он со всем раздражением и указал при её появлении. Но она была слишком занята разглядыванием Малфоя, чтобы ответить. Обычно каждая деталь его образа была настолько продумана, что у Гермионы появилась привычка в особенно тяжелые дни его рассматривать.

Было ясно, что сегодня он выбрался из постели в тот самый момент, когда Гермиона миновала защитные щиты. Он зачесал волосы рукой в попытке привести шевелюру в порядок, но некоторые пряди всё равно топорщились в разные стороны. На левой брючине виднелась складка, которую Гермиона не заметила бы на ком-то другом, но выискала у Малфоя и теперь внимательно разглядывала. Словно это была трещина в броне.

Больше всего отвлекало его лицо. Глаза Малфоя слегка припухли со сна, а на правой щеке отпечатался след от подушки. Драко не успел побриться, и щетина придавала ему ещё более озорной вид, чем та улыбка, которую Гермиона видела однажды, — в тот раз, во время разговора с одним из его сотрудников, на её блузке оказалась расстёгнута лишняя пуговица. Малфой неделю доставал Гермиону обвинениями в попытке соблазнить его работников и выудить секреты, пока та не поинтересовалась, как же он умудрился заметить одну маленькую пуговичку. С тех пор Драко эту тему больше не поднимал.

На челюсти тоже были видны следы. Три короткие линии почти терялись в щетине, но, подойдя ближе, Гермиона смогла их рассмотреть. Его губы казались более розовыми, чем обычно, а может, причина крылась в контрасте. Он действительно… Под её взглядом эти самые губы растянулись, и та улыбка, о которой Гермиона думала ранее, снова заиграла на его лице. От этого у неё в животе что-то ёкнуло, но Гермиона отказывалась называть это чем-то иным, кроме как тошнотой.

— Теплицы. Новые, старые, те и другие. Проблемы со слухом, Грейнджер? — его глаза блестели ярче, её же собственные слишком широко распахнулись. Жар опалил щёки.

Он что-то сказал? Она была слишком занята… трещинами в броне.

— А… Знаешь, по утрам люди слышат хуже, чем в течение остального дня.

Малфой вскинул бровь: всем своим видом он выражал мысль, что скорее бы поверил в её временную отключку. Ей стоило сослаться именно на это.

— Да неужели?

Гермиона не имела об этом ни малейшего понятия.

— Да, точно. Иногда это лишь — ж-ж-ж — и ты ничего не слышишь. К тому же утром я стараюсь блокировать раздражающие звуки. Это как защитная реакция мозга, чтобы потом лучше функционировать.

— Это ужасно.

— Знаю.

— Как же это, наверное, неприятно: не иметь возможности слышать свою речь в течение нескольких часов. Я удивлен, что ты вообще разговариваешь. Я был уверен, что большинство времени ты говоришь лишь для того, чтобы слушать саму себя.

— Малфой, не все такие, как ты.

— Как там говорится? Не все совершенны, ну и так далее. Я ценю твою попытку.

— Прошу прощения, что ты там сказал? За своим смехом я не расслышала.

— Я не заметил, чтобы ты смеялась.

— А, наверняка, это опять утренние проблемы со слухом. Я же тебе говорила.

— Ах да, конечно. Раздражающие звуки.

— Нет, я имела в виду… ух.

Санта Клаус в слегка окрашенном стекле, тяжёлый, словно пресс-папье. Искусно вырезанные детали требовали повесить игрушку вперёд, но ветви сгибались под такой тяжестью — пришлось устроить её поглубже.

Рукава Малфоя были закатаны, а мантия — отброшена на стоящий позади него стол. Она могла разглядеть шрам, оставшийся на его предплечье от Тёмной Метки, но это было единственным, что портило кожу. Мышцы и сухожилия споро двигались, когда Малфой, помешивая зелье, добавлял в него ингредиенты; свет выхватывал тонкие золотистые волоски. Его чёлка свисала на глаза, в то время как Малфой был полностью поглощён своей задачей, пар вился перед самым его лицом.

Он хотел что-то взять, и ткань рубашки натянулась, Гермиона скользнула глазами по его груди, изгибу бедра и виновато опустила взгляд на ботинки. Она терпеливо ждала, пока Малфой закончит, чтобы не напугать его и не сбить — но это не подразумевало пожирания глазами. Конечно, она не в первый раз отметила его привлекательность и вряд ли в последний, но это работа. Которая подразумевала… не пожирать Малфоя глазами. Что было бы гораздо легче выполнить, оставь он на себе мантию. Дело было лишь в любопытстве. Честно.

Гермиона выпрямилась и глубоко втянула в лёгкие воздух, который застрял в горле, едва она заметила, что Малфой смотрит на неё. Неудержимый румянец опалил щёки и уши. Наверняка он обратил на неё внимание, когда она уже пялилась в пол, но внезапно заалевшая кожа должна была выдать плохие мысли, блуждающий взгляд. Рот Малфоя дрогнул, и ухмылка медленно растянула его губы.

Где же её желание немедленно стереть это выражение с его лица? Что с ней не так? Ей нужно разозлиться. Да, р-р-р. Злость.

— Здесь жарковато.

— Разве? — протянул он.

— Знаешь, — начала Гермиона, и что-то непонятное промелькнуло по его лицу прежде, чем он выжидающе уставился на неё, — женщины, в среднем, отличаются более учащённым сердцебиением, чем мужчины. А раз кровь в нас качается стремительнее, то и жарко нам становится быстрее.

Малфой открыл было рот, но ограничился понимающим взглядом, который оказался гораздо действеннее всех тех слов, что он мог бы произнести. Гермиону накрыла вторая волна румянца, и она уставилась на котёл, как на что-то чрезвычайно захватывающее.

Малфой подошёл к стоявшему рядом с котлом столу и выудил из какой-то ёмкости гриб. Его длинные пальцы уверенно держали нож, он быстро и уверенно резал ингредиент.

— И какова причина твоего визита?

— Проверка.

О, это лишь всё усугубило. Она выдала свой интерес, а теперь всё выглядит так, словно она затеяла случайную проверку, только чтобы увидеть Малфоя. Что было неправдой. Ну разумеется.

Стараясь отвлечь внимание, Гермиона обошла стол и взяла один из лежавших между банками ножей. Прямо перед собой она заметила корень с наполовину снятой корой и принялась очищать его до конца.

— Я удивлена, что ты по-прежнему варишь зелья сам. Теперь у тебя хватает людей, чтобы делать это за тебя.

— Они мне помогают. Если бы мне не нравилось это дело и я бы не достиг в нём мастерства, то никогда бы не рискнул остатками состояния Малфоев, вложив их в эту компанию.

Он произнёс это так, словно Гермиона всё уже знала и это было упомянуто в тех записях, которые она активно вела в самом начале. Весь тот его гнев и та нервозность теперь приобретали больше смысла. Она бы не подумала, что Малфой может рискнуть столь многим… хотя в подобном шаге прослеживалась логика, учитывая, что в противном случае ему бы пришлось работать на кого-то другого.

— Тут найдётся местечко для меня? — поинтересовалась Гермиона. — Рядом со столь мощным эго у меня начинаются проблемы с дыханием.

— Сомневаюсь, что у тебя получится избавиться от собственной головы, так что, может, тебе стоит попробовать дыхательные упражнения?

Она фыркнула, чуть толще срезая новую полосу коры.

— Можешь научить меня? Уверена, ты уже достиг в этом совершенства.

— В уверенности нет ничего плохого. Она помогает добиваться желаемого.

— Это пока дело касается правильных вещей.

Гермиона вздрогнула, когда его пальцы коснулись её кожи — крепко, но осторожно обхватили запястье. Подушечка большого пальца оказалась грубее остальных, но все они были тёплыми и направляли движения ножа. Его предплечье прижималось к её руке, и сердце Гермионы странно заколотилось. Она едва замечала, что по-прежнему что-то режет.

— Ты всегда поступаешь правильно, Грейнджер.

— Обычно, да, — иногда она совершала неправильные поступки. Очень даже неправильные.

Малфой усмехнулся, словно прочёл об этом в её глазах, и на секунду дольше необходимого его пальцы задержались на её запястье. А может, Гермиона просто слишком много внимания уделяла тому, чтобы не придавать значения пустякам.

Малфой откашлялся и возобновил своё прерванное занятие, и они оба сделали вид, что не заметили того, как его предплечье всё ещё прижимается к её руке. Она чувствовала тепло его тела через рукав.

Яркое яблоко, серебряный черенок изогнут достаточно, чтобы зацепиться за ветку.

— Но эти, — возразила Гермиона, помахав большими банками перед Малфоем, — не были упомянуты в официальной инвентарной ведомости, которую ты предоставил…

— Эту ведомость я подал в прошлом месяце. Даже четвертью мозга — а я надеюсь, в Министерстве такое найдётся — можно сообразить, что я собираюсь получить…

— У Министерства четверть мозга? Да это ты тот, кто не…

— Не моя проблема, что ты запрашиваешь список кажд…

— Этого требует департамент! Министерство!

Он вскинул руки.

— Ну вот видишь! Они хотят их каждый месяц, они получают их кажды…

— Они должны получать их в случае любых изменений! Они…

— А зачем им тогда требуется ежемесячно новый список, если ничего не изменилось? — проорал он. — Ты…

— Это политика Министерства…

— ...в мусорную корзину и затребовать новый? Ты просто выбрасываешь эту хрень? Эт…

— Я говорила, что тебе нужно…

— ….диент из списка запрещённых, а охраняем…

— Это совсем другое дело! Тебе нужно на него разрешение…

— И я его запрашиваю! Это грёбаный хребет рыбы-льва и…

— Это то, чего не было в прошлой ведомости…

Малфой подался вперёд и сдёрнул что-то с полки у неё за спиной, затем отступил назад и замахал банкой перед носом у Гермионы.

— Рыба-лев. А знаешь, что есть в рыбе-льве? Хребет. И знаешь, что было указано в моей последней инвентарной ведомости? Рыб…

Гермионы хмыкнула, выхватила банки и поставила их на место.

— Дело не в этом!

— Как раз в этом. Они…

— Даже если бы всё обошлось, у тебя нет ничего, что бы относилось к…

— ...подашь отчёт, закроешь мой бизнес, потому что я не сообщил тебе, что…

— Если бы они пришли сюда и обнаружили…

— …то, что совершенно легально! Хогвартские второгодки могут использовать эту штуку! Это же обычная…

— Дело в том, что существуют правила, а ты их нарушил! — прокричала она.

— Это правило, в котором нет ни малейшего смысла!

— Не важно, есть ли в нём смысл!

— Они промыли тебе мозги? Если правило бессмысленно…

— Это не даёт тебе права его игнорировать!

Разъярённый Малфой смотрел на неё сверху вниз, при каждом выдохе его челюсти сжималась. Именно его молчание заставило Гермиону заметить, что они стояли вплотную друг к другу и что его грудь находилась настолько близко, что Гермиона утыкалась в него указательным пальцем руки, прижатой к собственному телу. Она чувствовала, как в этом небольшом пространстве жар его тела перемешивался с её теплом и отражался от её кожи.

Его глаза были яркими и живыми, серыми и голубыми, а на скулах краснел лёгкий румянец. Его дыхание скользило по её носу, и стоило ей вскинуть подбородок, как взгляд Малфоя упал на её губы и, прежде чем опуститься дальше, задержался там на четыре удара её всё быстрее колотившегося сердца. Внутренности в животе крутились в сумасшедшей пляске, и Гермиона ощущала себя одновременно и большой, и маленькой. Она беспомощно перевела глаза на розовый изгиб его рта. Сердце подскочило в горло — Малфой качнулся вперёд и её палец, всё ещё упиравшийся в его грудь, согнулся.

— Просто подай ведомость, — выдохнула она торопливо.

Малфой всматривался в её глаза в попытках что-то в них разглядеть, и Гермиона страшилась не столько того, что она всё ещё здесь стояла, а того, что его поиски увенчаются успехом. Её палец опускался всё ниже и ниже — Малфой резко втянул воздух — и, наконец, соскочил с его живота на её бедро. Гермиона всего на секунду прикрыла веки, обогнула Драко и, задыхаясь и пошатываясь, покинула склад.

Одним из самых смешных экземпляров коллекции, заставлявший её фыркать всякий раз, когда она его видела, был кентавр в шапке Санты.

Малфой испытывал её профессионализм. Ей потребовалось несколько часов в первый же день, чтобы это понять, и всё дело заключалось в чтении выражения его лица. Это был не просто вежливый интерес, а едва сдерживаемый смех. Во время их последних встреч он, казалось, подталкивал Гермиону обратно туда, где они вообще не должны были оказываться. Каждую потерянную ею мысль он расценивал как победу, судя по радости, мелькавшей на его лице всякий раз, когда его собеседница спохватывалась и возвращала разговор к работе.

Гермиона неделями держалась отстранённо, равнодушно, жёстко и рационально: так же, как и сам Малфой, который потом вдруг решил превратить всё в какую-то игру. Ту, что развлекала его самого и заставляла забываться Гермиону. Она понятия не имела, почему идти у него на поводу оказалось так легко. Это должно было быть самым трудным.

— Ты заявила, что спорила со мной, потому что это имеет отношение к моему запросу? Я по-прежнему не понимаю, как работа Алдмана связана с моей заявкой на Торндалпера.

— Дело в том, — очень медленно проговорила Гермиона, молниеносно шевеля мозгами. — Алдман описывал бесчеловечные практики, — Малфой веселился уже вовсю, — освежевания зверей, что... очень даже связано.

Наверное, это был её любимец: тронутый морозом стеклянный шар. От каждого прикосновения к нему внутри взрывались крохотные красные, зелёные и золотые фейерверки.

Малфой окинул её взглядом, подхватывая и перебрасывая свою мантию через руку.

— Ты ждёшь, что я открою тебе дверь? Ещё одна неловкая заминка перед ней?

Гермиона прищурилась, сдерживая зевок. Ей не стоило заходить сюда перед появлением в Министерстве — слишком уж раннее утро, чтобы иметь дело с Малфоем.

— В первый раз, когда ты пришла, ты остановилась прямо передо мной и ждала, что я открою тебе дверь, — он вскинул бровь. — Ты…

— Это было проявлением уважения…

— Я уловил твою мысль…

— Я не собиралась просто распахивать створку, раз тебя не было в кабинете.

Его брови на секунду сошлись вместе, Малфой забрал папку у Гермионы — его ладонь легко коснулась её кожи.

— Уважение ко мне?

— Однозначно. Это твоя территория. Я же не могу открыть дверь сама… э-э…

Его рука оказалась в её волосах. Пальцы перебирали волнистые пряди мягкими круговыми движениями. Мурашки побежали по её рукам и вдоль позвоночника — кончики его пальцев скользнули по раковине уха.

— Ты спишь на перьевой подушке?

— Что? — прошептала она, подстраиваясь под мягкость его голоса.

Малфой вытащил из её волос что-то белое — перо, и Гермиона сообразила, почему он улыбался, когда она только появилась в его офисе. Он поднял свою добычу, едва заметно ухмыляясь, — Малфой был так близко, что внутри у Гермионы что-то щёлкнуло. Будто бы в животе высвободилось нечто трепещущее и живое, адреналин заставил Гермиону вздрогнуть до самых кончиков пальцев ног и покачнуться.

Пошатнувшись, она вцепилась рукой в его плечо, и глаза Малфоя оказались почти на одном уровне с её собственными. Он выглядел таким же удивлённым, как и она сама, и Гермиона почти отступила. Но только лишь почти, потому что ситуация усугубилась, его взгляд упал на её губы, и она его поцеловала.

Она ни секунды не сомневалась, что он отвечал на этот поцелуй. Малфой низко и глухо застонал, и Гермиона почувствовала рокот, отдававшийся в её груди. Его ладонь скользнула по ткани на её рёбрах, рука обвилась вокруг талии, притягивая теснее. Гермиона обняла Драко за шею, заворожённая ощущениями его рта, тела, касаниями его языка к её нижней губе, его вкусом.

Их приоткрытые губы напротив друг друга — вдох, выдох. Малфой повернулся, чтобы что-то куда-то отбросить. Его освободившаяся рука зарылась в волосы на её затылке, и его губы обхватили её верхнюю губу прежде, чем Гермиона услышала, как брошенный предмет упал на пол.

Она втянула его нижнюю губу в рот, вспоминая изгиб его ухмылки, и почувствовала, как Малфой улыбается — дарит ей эту улыбку и берёт, берёт, берёт сам.

Светло-зелёный шар был незатейливым: внутри парили и переливались маленькие огоньки.

Она не видела Малфоя и не разговаривала с ним в течение недели, и её мозг просто устал ежеминутно метаться между сотней разных мыслей. Хотя, это было лучшим решением. Она это знала. Была почти уверена. Считала именно так. Поэтому Гермиона никак не могла понять, почему ей так трудно встретиться с ним взглядом и что за странное тепло разливалось в её животе.

— Да, назначена на другую должность.

Повисла ещё одна слишком долгая пауза. Возможно, он знал, что ей до смерти хотелось добраться до двери, убежать и спрятаться дома, а потом сотни раз проигрывать эту встречу в голове, но совсем в ином ключе. Он должен был понимать, что будь всё иначе, для них это обернулось бы катастрофой.

— Надо полагать, по собственному желанию?

— Учитывая недавние события, я посчитала это наилучшим решением. Я передам этот проект Уэсли — очень надёжному и умному человеку. Эти последние два месяца ты будешь в хороших руках.

Секунды растянулись до бесконечности. Малфой вглядывался в неё около минуты, но, наконец, повернулся к столу.

— Что ж, очень хорошо.

Она едва не осталась — но именно подобные задержки и привели их ко всему этому.

Это был миниатюрный заснеженный шар с тёмно-серым замком внутри — лишь два окна светились приглушённым жёлтым светом. Его даже не надо было трясти — снег шёл не переставая.

Гермиона сверлила взглядом втиснутую в белую коробку игрушку, отказываясь к ней прикасаться. С самого первого дня Малфой снабжал её портключами в своё здание. Он пояснил, что годы назад в его доме наряжали множество рождественских елей, и когда причин хранить коробки с украшениями он не нашёл, то стал использовать игрушки в качестве портключей. Должно быть, для Малфоя они ничего не значили, но Гермиона сохранила их все.

Этот портключ три часа назад доставила личная сова Малфоя. Будь причина в работе, с Гермионой бы связался человек, которому она вот уже две недели как передала дела. Это была личная встреча, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, по какому поводу.

Подразумевалось ли, что для Малфоя произошедшее значило нечто большее? Начальная точка вместо кульминации перед финалом? Гермиона не знала, что ей делать. Она продолжала прокручивать в мозгу то утро в его кабинете, свои ощущения, все те моменты, которые имели место ранее. Даже день, проведённый в Норе, не смог вытеснить из её головы эти мысли больше чем на полчаса.

Маленькая шёлковая коробочка с кружевным бантом и с торчащей из узелка кружевной же петелькой.

Лифт поднял Гермиону на девятый этаж; расправив плечи, она зашагала по коридору в приёмную. Ещё до выхода из дома в животе начал бушевать ураган, но Гермиона старалась сконцентрироваться на звуке каждого шага, на ровной осанке, хоть на чём-нибудь ещё.

Однако эта тактика заставила её совсем позабыть об этикете, и Гермиона, не постучавшись, толкнула обе створки. Едва она встретилась с Малфоем глазами, извинения замерли в глотке, а круговерть в животе лишь усилилась — массивные двери захлопнулись за спиной.

Господи, ей так не хватало возможности смотреть на него. Она много по чему скучала — и даже по всего лишь взглядам.

Уэсли ещё не появился, и мысли о буфере, в надежде на который Гермиона пришла на пять минут позже, растворились в общем напряжении. Она громко сглотнула, но, вскинув подбородок, прошла к креслу, стоявшему перед малфоевским столом. Тем самым столом, к которому он прижал её своим телом, а его жаркий и влажный рот на её шее… Ла-ла-ла, лей-ла, использование драконьей крови…

— Хочешь выпить?

Ей не следовало поднимать глаза. Свет, лившийся из окна за его спиной, создавал ощущение свечения — именно поэтому смотреть на Малфоя было так тяжело. А может, всё дело было в линиях его скул и челюсти, форме рта и яркой серости глаз, решительно направленной прямо на неё.

— Нет, благодарю. Где Уэсли?

Что-то промелькнуло в выражении его лица, и его зубы сжались.

— Он должен вот-вот появиться. Мне стоит пригласить моего секретаря, или ты в состоянии побыть со мной наедине?

Злость вспыхнула за грудиной, и Гермиона уцепилась за неё, как за буй во время шторма.

— Я вполне способна справиться со всем самостоятельно.

— Я это знаю.

В кабинете воцарилась тишина, пока они сверлили друг друга взглядами. Гермиону не покидало ощущение, что Малфой имел в виду нечто другое, чем то, что подразумевала она сама. Именно для этого он пригласил на встречу их обоих? Чтобы немного подтолкнуть и заставить Гермиону почувствовать себя виноватой, спровоцировать сожаления и неосторожность?

— Малфой, зачем я тебе здесь понадобилась? — она рассчитывала задать вопрос решительнее, чем это вышло.

— Уэсли пребывает в замешательстве по поводу работы компании, и именно ты бросила меня на этого идиота за два месяца до того момента, как мне больше не надо будет разгребать это дерьмо.

Гермиона ощетинилась.

— Он абсолютно компетентен. Я постаралась подобрать наилучший вариант, прежде чем…

— Наилучший вариант — ты.

Она вспыхнула и опустила глаза на блестящую столешницу. Что совсем не помогло в борьбе с румянцем.

— У меня появился проект, я не могла…

— Грейнджер, не пытайся пичкать меня этой чушью. Мы оба знаем, что…

— Я перешла черту, — мягко перебила она, поднимая на Малфоя взгляд, полный просьбы закрыть тему. Но он на такое не пойдёт — они оба прекрасно это понимали.

— Ты испугалась, и…

— Я не испугалась. Это было непрофессионально и шло вразрез с моими полномочиями сотрудника Министерства. Откройся всё, и случившееся обернулось бы катастрофой. Они могли закрыть твою компанию по обвинению в коррупции. Могли уволить меня…

— А, так всё дело в…

— Остаться было бы неэтичным, и даже... поступить так, учитывая наши рабочие отношения…

— Ничего бы не пошло прахом только потому…

— Существуют правила! Ты…

— Ты и твои грёбаные правила, — пробормотал он. — Ты оставила работу и прервала все конт...

— ...произойти могло что угодно, если бы сотрудничество продолжилось, потому что они бы узнали! Я не знала, чего ты хотел или чего хочешь, и не желала рисковать всем, включая твой бизнес, из-за случайности, которая…

— Случайности? Грейнджер, — прорычал он, — хочешь корчить из себя идиотку — пожалуйста, но не строй иллюзий на счёт моих умственных способностей. Случайность — это когда ты сбила батарею флаконов в лаборатории или когда шлепнулась на задницу в коридоре. Мы не случайно…

— Я приношу свои извинения, если Уэсли создал проблемы и теперь ты злишься, что его действия ставят под угрозу твоё окончательное одобрение в Министерстве. Но я могу гарантировать, что если бы это продолжилось... если бы ситуация… если бы кто-то об этом узнал, дело бы не ограничилось всего лишь угрозой. В лучшем случае, всё бы вылилось в дополнительный год работы с кем-то ещё.

Её сердце колотилось слишком уж сильно. То количество времени, что Малфой заставлял её сердце нестись в бешенной скачке, да еще так, что оно потом не всегда понимало, как вернуться к нормальному ритму, не могло быть нормальным. Драко просто смотрел на неё: его глаза скользнули по её лицу, а затем в них появилось такое выражение, будто бы Малфой разглядел те уголки её мозга, в которые сама Гермиона предпочитала не заглядывать.

— Уэсли придёт? — она затаила дыхание.

— Нет. Хочешь выпить?

И, смирившись со всеми своими опасениями, она ответила:

— Да.

Красный фарфор с зелёными блестками, выложенными мелкими штрихами или целыми кругами.

Малфой неторопливо вплыл в гостиную, натягивая рубашку через голову. Глаза Гермионы опустились от впадины у основания его горла к участку кожи, видневшемуся в расстёгнутой ширинке. Из горловины показалась сначала белобрысая макушка, затем глядевшие прямо на неё глаза и сонная улыбка.

— Ты ковыряешься здесь уже целый час, но смогла осилить лишь эти украшения?

Гермиона пожала плечами и хмыкнула, вставляя крючочек в серебряный зажим фиолетовой игрушки.

— У каждой из них есть свое место, и требуется время, чтобы убедиться, что я его нашла.

Гермиона покосилась на Драко — тот с подозрением изучал висевшие на дереве игрушки. Стараясь скрыть от него некоторые из них, она сдвинулась и наклонилась, чтобы зацепить шар за ветку. Закончив, она снова перевела глаза на Малфоя — он впился в неё тем самым внимательным взглядом, который означал, что Гермионе либо очень понравится, либо придётся совершенно не по вкусу то, что он собирался сказать или сделать.

— Ты их сохранила.

— А? — кончики ушей заалели, когда она рывком извлекла из коробки золотое деревце.

— Грейнджер, опять утренние проблемы со слухом? Ты сохранила портключи.

Она откашлялась:

— Ну, да… У меня не было игрушек. А магазины закрыты. Да и зачем тратить деньги?

— Магазины были закрыты в течение всего года? — протянул Малфой, но в его голосе сквозило веселье — он многозначительно посмотрел на украшение, которое толкал кончиком пальца.

— Первый не этот, а вон тот, — она указала на золотой шар с серебряным креплением, и Драко вскинул бровь. — Ну что? Они были симпатичными. Я не собиралась выбрасывать отличные украшения.

Он склонил голову и прищурился, глядя на ряд игрушек.

— Я знал, что ты меня соблазняешь, не знал только, что этот интерес зародился так давно.

Она сверкнула глазами и фыркнула, отпихивая Малфоя в сторону.

— Я была заинтересована украшениями. И тебя я не соблазняла.

— Я вполне доходчиво продемонстрировал все твои уловки, — проговорил он, понижая голос.

Гермиона вспыхнула и сделала глубокий вдох.

— Подтасовка фактов и преувеличение.

Его ладонь опустилась на её бедро, скользнула по животу. Рука Малфоя напряглась, прижимая Гермиону ближе, и она притворилась, что не поддаётся.

— Я помню, что ты согласилась.

— Под давлением. А это не считается.

Он усмехнулся ей в ухо и наверняка заметил те мурашки, которыми покрылась её рука, пока Гермиона пристраивала на ёлку очередное украшение.

— Эту ты отправил мне после встречи.

— Ты имеешь в виду тот фарс, на котором ты…

— Я имею в виду встречу, которая вылилась в то, что ты мне прислал эту игрушку, а затем и кое во что еще, — она обхватила его руку ладонью, когда Малфой качнул их обоих вперёд, вешая небольшую птичку.

— А эта откуда?

— Мы… спорили о рыбе в течение сорока пяти минут. О, это другая птичка. Нет, в тот день ты пролил чай себе на брюки, — она засмеялась при воспоминании о выражении малфоевского лица.

— Ты врезалась в меня, как и в тот раз, когда я держал коробку с экспериментальными зельями. Тебе повезло, что у меня…

— И вовсе я в тебя не врезалась, — возразила Гермиона, поворачиваясь. — Моя рука слегка задела тебя, пока ты нёс коробку, и я была уже на середине комнаты, когда ты опрокинул…

— У тебя определенно выборочная память. Ты просто бросилась на меня, когда я держал…

— Ой, пожалуйста, не надо, я никогда на тебя не бросалась, я споткнулась и дотронулась до твоей руки.

Он вскинул бровь, осматривая дерево.

— А где же… вон она. С фейерверками.

Гермиона закрыла рот и прищурилась, глядя на него. Она бы не назвала это «броситься». Это, скорее, была… потеря баланса перед поцелуем. Малфой усмехнулся, но его самодовольство было смазано искрами в игрушке и дюжиной разноцветных бликов на коже. Никто, даже Малфой, не может выглядеть самоуверенно, блестя и сверкая при этом.

— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался он, его глаза блуждали по её лицу. Интересно, он тоже разглядывал пляску красок на её щеках?

— Ничему. Ты выглядишь… — она замолчала, борясь с улыбкой. — Симпатично.

— Симпатично? — на мгновение он нахмурился, но быстро нашёлся с ответом, и его ухмылка вновь изогнула губы. — Добавишь меня в коллекцию? Повесишь на ёлку? Возможно…

— Не знаю. Ты занимаешь много места, а тут ещё столько симпатичных вещиц.

Он снова насупился, и Гермиона улыбнулась.

— Очевидно, что я самый симпатичный… если бы меня можно было классифицировать… Самый красивый… Продолжай смеяться, Грейнджер.

— Прости, — выдохнула она. — Ну, вообще-то нет, я не смеюсь, но…

Он поцеловал её — это всегда было наиболее действенным способом заткнуть любого из них. Она приглушенно хихикнула ему в губы, и он что-то проворчал в ответ. Затем решительно зарылся ладонью в её волосы и вовлёк в глубокий поцелуй.

Она сберегла эти ёлочные украшения, потому что они были красивыми, а ей совсем не нравилось выкидывать вещи, ещё способные послужить. Теперь Гермиона была этому рада. Каждая из них рассказывала сохранённую в хрупких гранях историю, которую ей хотелось помнить. В конце концов, воспоминания, равно как и краски, поблекнут, но они по-прежнему останутся с ней. Так же, как и он.