Встретим вместе Новый год? (джен)

Гарри где-то оставил очки и теперь ругал себя последними словами — было темно, перед глазами плыло, и разглядеть женщину, которая деловито выдвигала ящики комода, никак не удавалось. Она перекладывала вещи, что-то бросала на пол, сосредоточенно бормотала. Это могла быть Джинни, нет, это совершенно точно была она — кто еще, кроме нее, мог хозяйничать в его спальне?

— Ты вернулась! — хотел сказать Гарри, но язык словно приклеился к небу, так что вышло только бессвязное мычание.

Он шагнул к женщине, попытался привлечь ее внимание, но та не оборачивалась. Она внимательно осмотрела тяжелую шкатулку, которую держала в руках, и вдруг бросила ее в стену.

— Черт побери, Гарри! — крикнула женщина голосом Гермионы.

Гарри подпрыгнул на диване. Руки тряслись, его бил озноб — обычная реакция на резкое пробуждение. Никакой Джинни, естественно, рядом не оказалось — только Гермиона ругалась над раковиной.

— Что случилось? — Гарри сжал пальцы, чтобы унять дрожь.

— Ужин катится к черту! Я знаю, что обещала тебе идеальное Рождество, но у меня все валится из рук! Я никак не могу завязать дурацкого гуся, начинка вываливается, я порезалась, а теперь еще и кастрюлю уронила!

Она бросила на пол тряпку, и Гарри заметил огромную растекшуюся по кафелю бурую лужу. Наверное, это был соус.

— Я никогда не готовила таких сложных блюд! — Гермиона собрала еще немного жижи с пола и отправила тряпку в раковину. — На Рождество мы ездили к родителям Рона, а после развода мы с детьми всегда ходили в ресторан.

Гарри хмыкнул и встал.

— Найдется еще тряпка? — спросил он, потягиваясь.

— Лучше завяжи эту проклятую птицу. Если не поставить ее в духовку прямо сейчас, она не приготовится вовремя.

Гермиона выглядела растерянной, волосы выбились из хвоста и облепили влажный лоб. Гарри подумал, что, наверное, зря согласился на эту затею. Он вполне мог встретить Рождество как в прошлом, позапрошлом и поза-позапрошлом году — с бокалом джина и фотографией жены на столике. Вышло бы проще для всех: Гермионе не пришлось бы весь день торчать на кухне, а ему — вспоминать, как это, разговаривать с кем-то кроме семьи. Но Гермиона была полна решимости порадовать его хоть чем-то, и сама со свойственным только ей неугомонным энтузиазмом предложила встретить праздник вместе, ведь в этом году ее дети отмечали Рождество у Рона.

Гарри взял суровую нить и подступился к гусю — он был скользким и так и норовил прокатиться брюхом по столешнице.

— Мне кажется, ты переборщила с маринадом, — сообщил Гарри, пытаясь зажать своенравную птицу между сковородкой и салатником.

Гермиона тут же оказалась рядом.

— В рецепте написано — две столовых ложки оливкового масла. Но этот гусь такой здоровый…

— Что ты решила добавить половник.

Гарри кое-как замотал отверстие, одним пальцем не давая яблокам выпасть из птицы, положил гуся в форму для запекания и поставил в духовку.

— Забавно, правда? Я была первой на курсе по химии, но справиться с готовкой чего-то сложнее салата — выше моих сил, — хмыкнула Гермиона.

— Определенная доля иронии тут и правда есть, — согласился Гарри.

Гермиона вернулась к луже соуса.

— Неудивительно, что у меня не складываются отношения с мужчинами.

— Бросают женщин из-за того, что они не умеют готовить, только полные придурки, — вспылил Гарри.

— Мы с Роном расстались не только из-за этого, ты прекрасно знаешь. Наш брак был катастрофой с самого начала. Не знаю даже, как мы умудрились довести дело до детей. И я не об одном только Роне говорю. — Гермиона помолчала немного, потом спросила тихо: — Ты никогда не простишь его? Он, в конце концов, дядя твоих детей.

— У моих детей достаточно дядь, спасибо Молли и Артуру, без одного как-нибудь переживем, — зло ответил Гарри. — Ты разве забыла, как он клялся, что никогда больше не предаст нас? Как просил дать еще шанс?

— Мы с ним спокойно общаемся, не понимаю, почему ты до сих пор злишься...

Гермиона наконец покончила с разлитым соусом и теперь стояла, прислонившись к холодильнику, и вертела в руках тряпку. Мутные капли срывались и падали на фартук — тот самый, который всегда надевала Джинни, когда готовила. Гарри с тоской отвел взгляд от узора из лимонных долек.

— Все ваши проблемы можно было решить, Гермиона, ничего непоправимого не случилось! Но он не захотел даже попробовать, просто решил начать новую жизнь! Хотя он мог, ты же была…

Он мотнул головой, не закончив фразы, но Гермиона и так поняла, что он хотел сказать. Она была жива.

— Ох, Гарри, милый. Иди ко мне.

Они обнялись, и Гарри на миг показалось, что они снова стали студентами, обсуждавшими в библиотеке сердечные дела и невыносимого профессора химии, и все у них еще было впереди. Гарри пришлось приложить все силы, чтобы не начать крушить посуду вокруг в приступе бессмысленной злости на себя, на Рона, на Джинни (которая всегда распекала его за излишнюю самоотверженность на работе, но сама не задумываясь понеслась в ночи на поиски сенсации в другое графство, наплевав на ураганное предупреждение) и на всю дуврскую компанию «Ламберз рентал» — именно она дала ей в прокат тот дышавший на ладан «Ситроен». Нет, злиться на Джинни было нечестно, а вот Рон, что бы там ни говорила Гермиона, заслуживал всего доступного Гарри гнева — и еще немного.

— Надо признать, что я тоже не особенно-то боролась за нас с Роном. Мы слишком устали. Оказалось, дружить нам гораздо легче, чем любить друг друга. — Она вдруг сменила тон на более строгий и спросила: — Ты вообще спишь?

Он отстранился, отвернулся к столу, пряча лицо с темными кругами под глазами, — наверняка Гермиона хотела спросить об этом уже давно, но боялась получить отговорку, а теперь момент показался подходящим, раз уж у них завязалось нечто вроде разговора по душам.

— Я сплю, если у меня над ухом не роняют кастрюли, — попытался отшутиться Гарри, но Гермиона не была бы собой, если бы у него получилось увильнуть от ответа.

— Ты знаешь, о чем я. Гарри?

— Плохо, — нехотя ответил он. — Иногда не сплю вовсе, иногда урывками. Когда дети возвращаются из школы, проще. Никак не могу привыкнуть к тишине.

— Прошло уже три года…

— И что? Самое время забыть о жене? — вспылил Гарри.

Гермиона поджала губы. В системе ее мимических знаков это означало, что она заметила грубость, но считает себя выше того, чтобы отвечать на нее.

— Время жить дальше, — терпеливо принялась растолковывать она. — У тебя дети, им еще расти и расти. Что будет с ними, если ты превратишься в невротика, закроешься дома и вообще перестанешь спать? Не очень-то пример, как считаешь? Тебе становиться отшельником нельзя.

— Не представляю себя снова женатым, — отмахнулся Гарри.

— Разве я предлагаю жениться?! — Гермиона подхватила миску и принялась остервенело толочь уже еле теплую картошку. — Просто начни выходить куда-нибудь: выставки, концерты, встречи однокурсников. Неужели тебе не хочется поговорить с кем-то? Или завести интрижку — ты же молодой мужчина!

Гарри задумался. У него не было секса с той самой ночи, когда Джинни ворвалась к нему в душ, сжала пальцами член и жарко прошептала на ухо: «Меня срочно вызывают в Дувр, там какой-то уникум объявился, в дружеской встрече в пух и прах обыграл Тайгера Вудса! Когда вернусь — не знаю, так что давай не будем терять времени даром». Три года никто не врывался к нему в душ, никто не прижимался грудью в постели. Гарри казалось, он уже и забыл, как это — заниматься любовью с женщиной, но пойти и снять кого-то на ночь не мог.

— Я с Джинни еще со школы. Знакомиться, составлять мнение о себе, флиртовать — я не умею всего этого.

Он отобрал у Гермионы миску, добавил молока и вернул миску обратно.

— Всегда можно поискать среди знакомых! — Гермиона кивнула, благодаря за помощь. — Как там Берта с работы? Все еще сохнет по тебе?

— Берта сохла по мне? Разве она не замужем?

— Ох, Гарри, ты никогда не отличался наблюдательностью. Берта уже лет пять как в разводе и пускает по тебе слюни.

— Как-то не имел необходимости наблюдать за другими женщинами. У меня всегда была Джинни, — просто ответил Гарри.

— А что насчет Чжоу? Или Ромильды?

— Знаешь что, Гермиона, почему бы нам не обсудить твою личную жизнь? Ты вроде встречаешься с кем-то? Почему сегодня ты здесь, а не с ним?

Гермиона отставила пюре, отчаявшись избавиться от комочков, аккуратно положила толкушку в раковину и скрестила руки на груди.

— Потому что это все совершенно бессмысленно.

— Что? — удивился Гарри.

Она выглядела так, словно ей показали раздавленную машиной зверюшку.

— То! — Гермиона нахмурилась. — Работа занимает большую часть моего времени, я просто не успеваю думать еще о чем-то. Или о ком-то. Я не создана для отношений — после Рона, Стива и Троя это стало совершенно ясно. Останься я с Робом на Рождество, он напросится и на Новый год, потом будет поцелуй в полночь, подарки детям, и он напридумывает себе бог знает чего! А я не думаю, что у нас что-то выйдет. Рождество — слишком личный праздник, его не проводят абы с кем.

— И поэтому ты встречаешь Рождество со мной, — прищурился Гарри, — чтобы спрятаться от обязательств.

Гермиона выудила из миски с очищенными овощами кусочек моркови и бросила его в Гарри.

— Это другое!

— Вовсе нет!

— Гарри, я просто не хочу обижать его. Я никогда не годилась для всего этого и сейчас не гожусь. Вот разобрать ворох бумаг за вечер, придумать выход из безвыходной ситуации — легко. Заводить отношения — увольте. Проще сразу не давать пустых надежд, чем потом разочаровать.

— Проще сразу сказать, что не хочешь ничего серьезного.

Гермиона со стоном опустилась на стул рядом с Гарри.

— Не хочу признавать, что ты прав.

Он сочувственно хмыкнул, и Гермиона положила голову ему на плечо.

— Не зря ли ты так резко отказываешься от отношений? Разве тебе не хочется иметь рядом кого-то, с кем можно встретить старость? Поболтать в постели, пожаловаться на трудный день?

— Вряд ли кто-то сумеет выносить меня до самой старости, — уклончиво ответила Гермиона. — Еще в школе Рон сказал, что я так и помру над своими книгами. Может, он был прав.

— Просто дай шанс тому, кто захочет попробовать, ладно? Проведи с ним Рождество, Новый год, а если понравится, то и всю жизнь…

Гермиона хихикнула, встала, подхватила миску с овощами, принялась что-то нарезать. Гарри следил за ее движениями, скорее неловкими — Джинни орудовала ножом куда как изящнее. Во всяком случае, ему так казалось. Он сомневался, что помнит Джинни такой, какой она на самом деле была, а не выдумывает идеальный образ.

— Я начинаю забывать ее лицо, — сказал он тихо.

Гермиона замерла на миг, потом вынула из шкафа бутылку вина, ловко откупорила ее и налила им с Гарри по полному бокалу.

— По-моему, это вино должно было пойти на рагу?

— К черту рагу! — ответила она, поставила локти на стол и приготовилась слушать.

Гарри грустно улыбнулся.

— Я смотрю на наше свадебное фото, и кажется, что помню каждую черточку, каждую веснушку. Но стоит закрыть глаза, и воскресить ее образ уже не выходит. Получается какой-то сраный манекен со стертыми чертами. — Он сделал приличный глоток и поморщился — вино оказалось кислым. — Я ужасный человек?

— Что? Нет конечно! Это естественно. У меня было то же самое с родителями. Живые продолжают жить, Гарри, но жить не получается, если мертвых не отпустить.

— По-моему, это предательство.

— Послушай, Гарри, — Гермиона подтолкнула к нему бокал, призывая выпить еще, — иногда мы воображаем, как, случись с ними что, наш мужчина будет страдать и маяться. Но ни одна, ни одна здравомыслящая женщина не пожелает такого своему любимому на самом деле. А Джинни была куда как здравомыслящей.

Гарри пожал плечами, и Гермиона, окинув его сочувственным взглядом, подошла к духовке.

— Ну, как там эта чертова птица? Если она получится невкусной, клянусь, я сведу счеты с жизнью.

Гермиона приоткрыла дверцу духовки.

— Мать твою, Гарри! Ты не включил газ!

— Что? Я думал, он включен.

Гарри поспешил к Гермионе, присел на корточки, дотронулся ладонью до стекла дверцы — оно было безнадежно холодным.

— Что делать? — Гермиона закусила губу. — Дети приедут через полтора часа. Гусь не успеет приготовиться, все будут голодными и запомнят это Рождество, как худшее в их жизни, потому что праздничный ужин готовила тетя Гермиона!

— Спокойно! Я сейчас все улажу!

Гарри потрепал ее по плечу и вышел из кухни. Пока его не было, Гермиона включила-таки духовку, свалила все овощи в сковороду и поставила их на огонь.

— Я договорился с Молли. Дети побудут у нее до завтра.

— Но ведь она не рассчитывала на три лишних рта! И дети, наверное, расстроятся, что проведут праздник без тебя.

— Молли всегда готовит на целую армию. А Джеймс с Алом гораздо больше расстроятся, если останутся без ужина — вечно голодные подростки.

— Может, поедешь к ним? — спросила Гермиона тихо.

Это было благородно с ее стороны — дать ему возможность побыть с детьми. Сама она ни за что бы не поехала к Уизли — Гермиона старалась не бывать у них без особой необходимости, Молли до сих пор надеялась, что они с Роном снова сойдутся, и делала все, чтобы помочь глупым детям понять — они созданы друг для друга. Значит, Гермиона бы осталась на Рождество одна, и допустить этого Гарри не мог.

— Нет уж, мы собирались встретить праздник вместе, так что будем придерживаться этого плана.

Гермиона улыбнулась благодарно, но тут же вернула на лицо выражение деловитой озабоченности.

— Тогда поужинаем попозже? Я могу пока что сделать сэндвичей…

— Гусь был традиционным блюдом рождественского ужина Джинни. Но раз уж сегодня хозяйка ты… Предлагаю заказать китайской еды!

— И купить другого вина, — с готовностью поддержала его идею Гермиона. — Не хочу допивать эту кислятину.

Гарри демонстративно щелкнул выключателем духовки и протянул руку в приглашающем жесте, Гермиона изобразила книксен и выбросила в мусор уже успевшее пригореть содержимое сковороды. Она сняла грязный фартук и бросила его в угол, к тряпкам и полотенцам, которые успела испачкать, пока готовила. Перешучиваясь, они вышли из дома. Каждый из них думал, что такое Рождество, в принципе, ничуть не хуже застолья с гусем и овощным рагу.

Темы для разговоров никак не желали кончаться, вино оказалось превосходным, уютно мигала огоньками гирлянда, брошенная на стол, и время незаметно перевалило за час ночи. Гарри предложил Гермионе остаться до утра. Она отнекивалась, начинала искать свой джемпер, гадала, насколько сложно будет поймать такси, но потом они вспоминали еще какую-нибудь историю из прошлого, переходили на настоящие проблемы, покатывались со смеху и снова забывали о времени — и так раз за разом. Гарри пришлось признать правоту Гермионы — говорить с кем-то было и правда приятно, вдохновляюще, словно он сидел в подвале, а кто-то открыл окно, впустив внутрь свежий воздух. И он не мог надышаться, ему хотелось обсудить еще тысячи вещей, но в какой-то момент Гермиона просто перестала отвечать — она заснула, уронив голову Гарри на плечо. Он усмехнулся, снял очки и откинулся на спинку дивана. Тревожить Гермиону не хотелось.

Как ни странно, он прекрасно спал. Ему снова привиделась женщина без лица. Теперь уже она хлопотала на кухне, а когда Гарри наконец смог привлечь ее внимание, мир вдруг приобрел четкость, и он увидел, что это была Гермиона — в чистом новом фартуке, не том, что принадлежал Джинни, а совершенно Гарри не знакомом, она укладывала в коробочку из-под китайской еды яблоки и пыталась завязать ее нитью.

Они проснулись уже после полудня. Гирлянда так и работала всю ночь, на столе стояли пустые картонные упаковки, бокалы с остатками вина на дне, валялись палочки и смятые салфетки.

— Господи, Гарри! Сколько мы выпили? — спросила Гермиона, потирая лоб. — Который час? — Она вдруг подпрыгнула. — У меня же рабочая встреча! Я не могу явиться в таком виде!

— Встреча? Кто назначает рабочие встречи в праздники? — Гарри с хрустом размял шею.

— Это очень важная встреча, у него просто не было другого свободного времени, если не сейчас, то никогда!

Она подхватила джемпер и, чертыхаясь, бросилась в прихожую. Уже застегивая пальто, она оглянулась.

— Вот из-за таких вещей я и не хотела встречать с Робом Рождество. Кто еще в здравом уме убежит на работу в праздники? И кто будет это терпеть?

— Просто он — не тот мужчина, — ответил Гарри, открывая ей дверь. — Дай людям шанс, и ты поймешь, когда встретишь правильного.

Гермиона улыбнулась и обняла его.

— Спасибо тебе. Это было чудесное Рождество.

Пора было разжать объятия, отпустить ее, но Гарри медлил, а когда наконец отстранился, Гермиона выглядела задумчивой.

— Удачи на встрече!

Она улыбнулась и выбежала из квартиры.

Гарри закрыл дверь и пошел на кухню. Там царил ужасный беспорядок. За ночь тряпки и полотенца насквозь пропитались соусом, и отстирать их не представлялось возможным. Гарри сгреб их вместе с перепачканным фартуком в кучу и отправил в ведро, прошелся по гостиной, собирая мусор и улыбаясь — на память то и дело приходили вчерашние шутки, воодушевленные рассказы Гермионы о работе и детях, саркастичные и меткие замечания.

Он сел на диван, прикрыл глаза — дом отозвался привычной давящей тишиной, но теперь, после того, как тут звенел смех и раздавался практически родной голос, терпеть ее у Гарри не было сил. Может, Гермиона была права, и ему стоило найти себе кого-то? Устроить новогоднюю вечеринку, присмотреться к людям, попробовать вспомнить, как это — жить обычной жизнью. Рука сама собой нашарила в кармане штанов мобильный. Не давая себе шанса передумать, Гарри набрал Гермионин номер. Она ответила после третьего гудка.

— Гарри? Все хорошо?

— Да-да, я просто подумал, — он выдохнул, — может, встретим вместе Новый год?

Гермиона молчала, только шумно дышала в трубку.

— Мы так хорошо посидели вчера, как в старые добрые времена, — зачастил Гарри, словно оправдываясь, — я был бы не прочь повторить.

— Какое традиционное блюдо мне испортить на этот раз? — спросила Гермиона, и Гарри показалось, что она еле сдерживает смех.

— Значит, договорились?

— Договорились.

Гарри положил трубку, встал с дивана и снова отправился на кухню. На столешнице, прямо посередине, стоял многострадальный гусь. За ночь к нему прилипли ворсинки, пылинки и даже пара перышек, да и запах сигнализировал о том, что птицу уже не спасти. Гарри с тоской подумал, что ему уже никогда не придется попробовать того самого рождественского гуся, ведь даже миссис Уизли не могла в точности повторить рецепт Джинни. Но, в конце концов, цыпленок, которого раздобыла вчера Гермиона в неприметном ресторанчике в паре кварталов от его дома, был чуть ли не самым вкусным цыпленком в его жизни.

Пора было оставить несчастного гуся в покое.