Плохой отец (джен)

При разводе в большинстве случаев дети винят не того родителя, с которым остались. Теперь Маршалл знал, что так происходит не всегда. Что пытаясь защитить ребёнка от правды, можно сделать лишь хуже или, как в его случае, вовсе потерять сына.

Когда Конрад оборвал все связи и отказался хоть как-то контактировать с ним, Маршалл не придал этому должного значения. Сын обижен, сын занят, у сына есть более интересные дела, чем общение со скучным отцом — занятый бизнесом, Маршалл с лёгкостью принял сложившуюся ситуацию, ведь любить сына он мог и на расстоянии.

Но чем больше проходило времени, тем сложнее было переступить разверзнувшуюся между ними пропасть. Казалось бы, что может быть проще, чем позвонить и банально спросить о делах? Но это было сложно. Искать номер телефона, искать время на разговор, искать слова… и при этом сомневаться, что Конраду вообще нужно это, ведь тот ни разу не пытался сам с ним связаться.

В конце концов Маршалл смог убедить себя, что общение с Конрадом ему не нужно. Он знал, что сын в порядке, присматривал за ним, незаметно страховал и готов был в любой момент прийти на помощь (и несколько раз делал это), а то, что Конрад даже не знал об этом… Ну так Маршалл вмешивался не ради слов благодарности. Он любил сына, даже если тот не любил его в ответ.

Когда всё изменилось? Маршалл не смог бы ответить на этот вопрос однозначно. Наверное, сказался накопительный эффект разлуки. В один прекрасный день Маршалл Винтроп проснулся с мыслью, что пора наладить отношения с сыном. Оставалось решить лишь один вопрос: как это сделать?

Собрав сведения о Конраде, он убедился, что тот в порядке: живёт в Атланте, работает в неплохой больнице, встречается с медсестрой… Сваливаться ему на голову с отцовскими чувствами казалось, по меньшей мере, неуместным. Маршалл был видным бизнесменом, его именем пугали зарвавшихся дельцов, он безжалостно строил свою империю и сумел сколотить с нуля огромное состояние, но при всём этом он чувствовал себя ужасно неуверенно, когда дело касалось сына. В бизнесе всё было просто… и после недолгих размышлений он решил действовать по проверенной схеме: прийти не просителем, а дарителем.

Всего за пару месяцев Маршалл сумел перенаправить интересы части своей корпорации на Честейн Парк Мемориал и составить чёткий план действий, как превратить больницу в золотую жилу, посетить Честейн, познакомиться с персоналом и — не пересечься с сыном. Первую встречу с Конрадом он хотел провести на своих условиях.

Однако всё пошло не так. Равнодушие и неприятие, почти ненависть — больно ударили по Маршаллу. Будь на его месте кто-то иной или отсутствуй финансовая заинтересованность в Честейн — он бы просто ушёл. Но Маршалл не привык сдаваться. Бизнес не терпит слабовольных, а репутация Винтропа однозначно свидетельствовала, что сдаваться и отступать он не привык.

Было трудно, больно и обидно раз за разом видеть в глазах Конрада холод и нежелание быть рядом, но Маршалл упрямо продолжал. Помогал больнице, важной для Конрада, прикрывал сына, не привыкшего следовать правилам, которые тот не уважал, и даже в ущерб бизнеса оставался рядом, заново приучая к своему присутствию. Конрад не спешил раскрывать объятия, но дело всё же двигалось — медленно и с пробуксовками, но не стояло на месте. Они уже пили кофе вместе, разговаривали, обсуждали Чейстейн…

Но этого было мало.

И тогда Маршалл решился.

«Кавадис», несмотря на всё большее количество доказательств, по-прежнему казался Маршаллу перспективным, однако для Конрада было важно уничтожить его, и только это и имело значение. Маршалл не пожалел денег на следователя, раскопал грязные тайны, но этого было мало. Как ни хотелось остаться в стороне и привычно дёргать за ниточки из-за кулис — он сам, его имя и репутация были лучшим, что можно было противопоставить многомиллиардной корпорации. Ради сына он готов был и на большее, чем лично поговорить с представителем другой стороны и уничтожить контракт с военными.

Впервые Конрад смотрел на него без обычного недовольства и осуждения, с гордостью. С улыбкой. С уважением.

Это было большим шагом в отношениях, но лишь первым. Маршалл помог — по-настоящему, — но недоверие, взращиваемое годами, не могло исчезнуть после одного правильного поступка. Тем более что «Кавадис» не был повержен, Гордон Пейдж с лёгкостью мог найти инвесторов и оправиться от удара.

Медицинское оборудование — бесконтрольный золотой рудник — не уступало фармацевтической отрасли в прибыльности, на нём можно было зарабатывать сотни миллионов долларов в год, и упускать возможность подмять под себя потерявшую устойчивость компанию Пейджа Маршалл не мог. Да, на первом месте для него был Конрад и отношения с ним, однако и финансовая выгода такого масштаба — пренебречь было бы глупо. А вот совместить…

Не сработало — Конрад был искренне благодарен за попытку, но Маршалл чувствовал, сын разочарован. Допустить подобное он не мог и решился на отчаянный шаг: любви сына хотелось добиться любой ценой.

Всю жизнь Маршалл осознанно избегал опасности, даже на первых порах предпочитая действовать легальными путями и держаться подальше от криминала с их пушками и стрельбой по поводу и без. Он умел отлично блефовать, но опыта работы с отморозками, к которым несомненно относился глава «Кавадиса», не имел. Но для Конрада было важно уничтожить «Кавадис», и Маршалл с открытыми глазами пошёл на этот риск. Он знал, ради чего рискует.

Заломанные за спину руки, угрозы, ФБР, мигалки, стрельба…

И это наконец-то помогло победить.

— Папа!

Ужас, волнение, облегчение и — объятие, заставившее задохнуться.

— Сынок, я в порядке… — опустошённо выдохнул Маршалл, сжимая сына в ответ.

Он был плохим отцом — раньше. Но Конрад всё же любит его, а значит, они могут забыть всё плохое и начать с чистого листа.

С этого дня Маршалл Винтроп готов был стать не просто хорошим отцом — лучшим, о котором только мог бы мечтать взрослый сын.