Брак по расчету (гет)

Стояли тёплые, но не жаркие дни. А Эми укладывала свои вещи. То и дело, беря в руки шляпку или пытаясь как можно лучше упаковать свои ботинки, Эми радостно улыбалась — она едет в Европу!

Европа, Европа — сердце пело, и хотелось танцевать. Эми возлагала на эту поездку большие надежды. В первую очередь, она, обладая многочисленными талантами, должна была понять: сможет ли когда-нибудь назвать себя гением, ведь только в этом случае имело смысл продолжать посвящать себя искусству. Эми не терпела полумер — внешне само изящество и воспитанность, сама утонченность и мягкость, в душе младшая из сестер Марч не уступала по бунтарству Джо.

Джо… единственное, что омрачало радость Эми — осознание того, что выбор тетушки Марч пал на неё, а не на Джо, которая столько лет ждала этого путешествия. И хотя сестра изо всех сил старалась скрыть своё огорчение, всё же Эми не могла не понимать, как та опечалена и даже унижена. И это осознание разбивало ей сердце.

Другой причиной, что мешала их безоблачным отношениям с Джо, был Лори. Теодор Лоренс — давний друг семьи, милый Лори… Высокий, ироничный франт, далеко не само совершенство, но от этого еще более притягательный. Все его университетские друзья вздыхали по красавице Эми, а некоторые, к примеру, малыш Паркер, и вовсе были серьезно влюблены. Но сам Лори — сам Лори был лишь её братом. Он шутил, делал комплименты Эми, отдавая должное её очарованию, он был с нею церемонно любезен и галантен так, как никогда не был с остальными сёстрами. Но смотрел он на Джо… Проницательность и чуткость к чувствам других сыграла с Эми злую шутку — она заметила влюбленность Лори много раньше, чем Джо, чем Мег и даже чем Марми. И её поражала робкая пылкость всегда дерзкого Лори. И это грызло, мучило её.

Эми и Джо были самими решительными, волевыми и страстными из девочек Марч, только Джозефина казалось такой и внешне — неуступчивой и ершистой, а Эми залакировала свой характер превосходными манерами. И всё же Лори выбрал Джо. Нет, Эми не была влюблена, точнее, она изо всех сил пыталась не влюбиться, и пока ей это удавалось. Вот почему она вдвойне хотела уехать: чары Лори были слишком опасны для неё, а Эми желала властвовать над своей жизнью.

* * *

Пароход загудел, и берег стал отдаляться, а Эми вытирала слезы. Она так ждала этой поездки, так мечтала, но теперь вдруг осознала, что целый океан отделит её на долгие-долгие месяцы от дорогих ей близких. Не прошло и часа, а она уже скучала по отцу, матушке, сёстрам и друзьям.

Тетушка Марч с неожиданной для себя деликатностью оставила Эми в покое на какое-то время, чтобы та пришла в себя. А потом, когда они поистине черепашьим шагом прогуливались по палубе — Эми старалась изо всех сил идти как можно медленнее, подстраиваясь под темп тётки, — сказала:

— Ну, Эмма Марч, надеюсь, ты понимаешь, что высший свет Европы — это большой шанс для юной бедной девушки?

— Да, тётя, — покорно кивнула Эми.

— И ты всегда радовала меня своим благоразумием, так что, полагаю, не разочаруешь каким-нибудь спонтанным и глупым решением.

— Я постараюсь, тётя.

Тётка остановилась, её черную кружевную вуаль трепал влажный ветер. Взяла своей сухой морщинистой рукой изящную ручку Эми и произнесла тихим голосом:

— Послушай меня, девочка, ты юна и неопытна. Твои отец и мать…

Эми нахмурилась, она знала, сколь по-разному смотрели на мир её родители и тётка, но при всей своей почтительности к тетушке Марч не стерпела бы порицаний своей семьи даже от неё.

— Ну-ну, не хмурься, твоя любовь к ним есть добродетель. Однако постарайся взглянуть на ситуацию беспристрастно. Без денег не прожить. Бедность — это не только отсутствие шелковых платьев и экипажей, это куда хуже. Бедность значит то, что твои дети пойдут работать, едва окончив школу… Во сколько лет взялись за работу Мег и Джо? — прищурилась тётка.

И Эми не нашлась, что сказать. Конечно, она могла бы возразить, что хотя они с сестрами не проводили все дни в развлечениях, но никогда не работали до изнеможения, и у них всегда оставалось время на отдых и забавы. Но Эми промолчала, ибо в глубине души была согласна с тёткой.

— Бедность — это экономия на образовании и врачах, — безжалостно продолжала тётушка. — Это неизбежные ссоры из-за денег. Это отсутствие нужного количества слуг в доме или вообще отсутствие слуг. Бедность, моя дорогая, это раннее увядание красоты и здоровья, это невозможность помочь своим близким…

Последние слова особенно точно попали в цель. И Эми невольно кивнула — она думала схожим образом, хотя, конечно, далеко не так цинично и безапелляционно.

— Маргарет потратила свою молодость и привлекательность на этого Брука, — поджала губы тётя Марч, она до сих пор не могла простить Мег её брака, — Бет, бедная девочка, больна. А Джозефина… — рот тётушки превратился вообще в тоненькую ниточку. — Скорее позеленеет от упрямства, чем примет доводы рассудка.

Высказав эту тираду, тетя Марч закончила словами:

— В семье есть только одна надежда поправить дела, и это ты, Эми Марч.

Эми и польстило это заявление, и напугало её. Она не до конца признавалась даже самой себе, но другой целью поездки в Европу была возможность найти выгодную партию для замужества. Эми ясно видела, что её стремления сестры молча осуждают, а Марми, не высказывая порицания в открытую, всё же не одобряет. Но год шёл за годом, Эми осознавала власть своего очарования над мужчинами, Эми осознавала законы жизни, которые были столь далеки от романтических идеалов старых книг. Эми не обладала ангельским характером Бет, непритязательностью и мягкостью Мег и равнодушно-презрительным отношением ко всему светскому Джо. И тогда Эми заявила, что выйдет замуж по расчету.

* * *

Фред Воун появился в доме тётушки неожиданно: на одном из больших балов, которые тётя устраивала с единственной целью — ввести Эми в общество. Та, хотя и одевалась теперь куда более изящно и эффектно, позволить себе по-настоящему дорогие, изысканные вещи всё же не могла. Но, обладая неистощимой выдумкой и тонким вкусом художницы, она из простого белого и к тому же не нового платья при помощи сияющей газовой ткани, цветов и шёлковых лент создавала наряд, от которого светские дамы не могли отвести глаз. Юношам же и вовсе хватало её грациозной фигурки, золотых кудрей и прекрасного цвета лица.

Фред Воун не стал исключением. Тёмноволосый, обладавший идеально прямой осанкой и умением быть джентльменом в любой ситуации, он уступал Лори и в красоте, и в обаянии. Фред был очень серьезным, даже замкнутым, и только ум и чувство внутреннего достоинства удерживали его от греха застенчивости — а в глазах света это и впрямь был страшный грех: ибо нет ничего хуже застенчивого мужчины! Эми невольно отмечала, как отличались взгляды, принятые в обществе, от тех, которые прививали ей отец и мать. Впервые по-настоящему Эми осознала, насколько необычна была её семья.

А взрослый Фред совсем не походил на себя в отрочестве — дерзкого мальчишку, готового на всё ради победы, любящего книги о пиратах и переплавляющегося на плотике через реку. Сейчас Фред обладал безупречными, строгими манерами, вёл свой бизнес и не помышлял о лени — среди всех новых знакомых Эми он в наименьшей мере был склонен к праздности. И казался старше своих лет.

В вечер встречи они долго проговорили об общих знакомых и вспоминали детство — тот единственный пикник, на котором они познакомились. Тётушка Марч, обычно очень ревностно следящая за соблюдением малейших светских приличий, позволила племяннице общаться с Фредом по меньшей мере час, не мешая им. Только потом Эми осознала то, что тётка поняла в считанные минуты, когда только увидела молодого мистера Воуна — это был блестящий шанс для младшей мисс Марч.

А Эми смеялась и отдыхала, впервые за долгие вечера, позабыв о любых заботах и правилах.

— О, Фред, а помните, как мы играли в «Чепуху»? — спрашивала она.

А он улыбался и кивал:

— Вы сочинили историю про пастушку и гусей, а одна из ваших сестер — про странное существо. Вы очень необычные юные леди. Я же был уверен, что барышни начнут придумывать истории про принцесс — как Кэт с её любимыми французскими романами — и будет страшно скучно… Простите великодушно, Эми, пятнадцатилетнего мальчишку.

И Эми милостиво прощала, добавляя:

— А ваш плот! Мы были уверены, что вы утонете и нас утопите — настоящий пират!

Фред искренне рассмеялся — и вдруг показался ей совсем молодым, почти юным. А несколько барышень с изумлением посмотрели на него — они никогда не видели, чтобы мистер Воун смеялся. И что это за золотоволосая красавица рядом с ним? Словом, Эми и Фреда в свете начали обсуждать намного раньше, чем они сами стали задумываться о возможности связать друг с другом жизни.

Это были хорошие отношения. Фред отличался глубоким умом и блестящей образованностью, а Эми привносила в их общение живость и восхищение эстетизмом — тётушка Марч практически праздновала победу. Но, наслаждаясь строгими красотами Лондона, изящными и поэтичными улочками Парижа, прекрасными томными видами Италии, Эми о многом думала. Без сомнения, брак по расчету с таким человеком, как Фред Воун, был редкостной удачей. Ведь его личные качества не уступали его состоянию, а что бы не говорила Эми о своих амбициозных планах, но создать семью с мужчиной, которого она даже не уважает, было бы немыслимо! Но Эми терзала мысль о Лори — вот ведь забавно, пока она не стала задумываться о браке с Фредом, она почти не вспоминала о Лори, а теперь…

В Ницце Фреда рядом не было, и Эми могла полностью посвятить себя своим мыслям. Самое горькое заключалось в том, что ей не у кого было спросить совета: мама в принципе не одобряла браки по расчету, а тётка напротив — слишком одобряла. Кроме того, Марми была сейчас так озабочена здоровьем бедняжки Бет, что Эми было бы стыдно писать ей о своих пустых проблемах с поклонниками. Иногда Эми была полна решимости вернуться в Америку, но и тётушка, и мама — одна лично, другая в письмах — вдвоем убеждали её остаться в Европе и провести время с пользой.

Лори, томный и праздный, приехал в Ниццу на неделю и остался на месяц. Эми меньше всего хотелось читать ему морали, но пару раз она невольно не выдерживала и давала волю своему острому языку.

— Ах, мисс Эми, — однажды насмешливо произнес Лори, — как вы пытаетесь скрыть свой темперамент за маской благовоспитанной светской леди. Интересно, что скажет Фред, когда обнаружит, что его будущая невеста вовсе не ангелок…

Эми нахмурилась:

— Перестань. Ты говоришь гадости только потому, что я тебя упрекнула в лени.

— Я говорю не гадости, моя дорогая, а правду. Да, неприятную, но в этом я следую твоему примеру, — Лори посмотрел на неё печальными большими карими глазами.

Эти мечтательные, полные безразличия ко всему глаза так не походили на холодные серо-голубые глаза Фреда Воуна… Впрочем, честно признаться, они и на глаза прежнего пылкого и деятельного Лори не походили.

Стрекотали цикады — солнце нежилось в голубом шёлке облаков.

— Значит, вопреки своему таланту ты хочешь оставить живопись? — спросил, наконец, Лори.

— Талант — не гений, и никакая энергия не сделает его гением. Я хочу быть великой или никем, — решительно сказала Эми. — Я не желаю быть заурядной мазилой, так что не стану больше и пытаться.

— И что же ты собираешься делать с собой теперь, если мне будет позволено спросить?

— Совершенствовать другие мои таланты и стать украшением общества, если появится возможность.

Это прозвучало вызывающе, но искренне, а Лори ценил честность в людях. Эми вскинула голову — она готова была защищать свои идеи, даже если сама была не до конца уверена в них. Её сила воли и оптимизм не позволяли ей пребывать долго в меланхолии, хотя её мечта, столь долго лелеемая, разбилась на мелкие осколки. Эми ставила цель и шла к ней. И Лори невольно подумал, что именно она имеет полное право упрекнуть его в безделье и апатии.

— Браво! И к этому, я полагаю, имеет отношение Фред Воун.

Эми чуть покраснела, но взгляда не опустила.

— Ты не помолвлена, надеюсь? — и Лори взглянул неожиданно строго и печально.

— Нет.

— Но будешь помолвлена, если он вернется и, как полагается, встанет на колени, не так ли?

— Вполне вероятно.

— Значит, ты любишь старину Фреда?

Эми резко выдохнула — несносный, прямолинейный Лори задал вопрос, который он даже сама себе не решалась задать. Она не понимала, как относится к Фреду… не понимала, как относится к Лори. Несмотря на всю свою раннюю зрелость, практичность и тонкость ума, Эми оставалась молодой неопытной девушкой. Её романтичное воображение всегда воодушевлял Лори — он был очаровательным, ироничным, умным, привлекательным, и даже сейчас, пребывая в меланхолии, оставался по-своему притягательным. Но Фред… он при всей своей внешней простоте и правильности оставался загадкой. И Эми день за днем пыталась разглядеть что-то важное за бесстрастным взглядом серых глаз.

А Лори ждал ответа, и Эми постаралась подобрать слова:

— Я могла бы полюбить, если бы постаралась.

— Но не собираешься стараться до надлежащего момента? Ну и ну, что за сверхъестественная осмотрительность! Он хороший парень, Эми, но это не тот человек, который, по моему мнению, должен бы тебе понравиться.

Какая наглость! Эми машинально перечисляла Лори достоинства Фреда: богатство, его манеры и добродетели, и сама ощущала, как это пошло звучит. Кроме того, упрек в осмотрительности больно задел её — она вспомнила, что однажды уже так при помощи осмотрительности, здравого смысла и расстояния подавила зарождающуюся влюбленность в самого Лори…

— Мужчине никогда не понять женщину! — наконец куда более резко, чем обычно, сказала Эми. — Мир принадлежит вам, вы властны делать то, что заблагорассудится. Мужчина, если он талантлив, трудолюбив и целеустремлен, может подняться из низов и поднять свою семью. Женщине же остается только замужество… Никому нет дела до нашего ума, наших талантов — если они только не касаются игры на рояле и умения изящно танцевать — небогатая женщина, как бы одарена она не была, сколько бы сил не прикладывала, будет прозябать в бедности и безвестности, если вступит в неудачный брак. Женщина идет за своим мужчиной или остается старой девой. Думаешь, мне это нравится?! О нет, Лори, это очень несправедливо! Но мир мы изменить не в силах — только такой романтик, как Джо, может думать иначе. Поэтому я буду жить по законам этого мира и решать самой, что лучше для меня, — Эми гневно сверкнула глазами и продолжила: — И не тебе упрекать меня! Ты мужчина, более того, у тебя есть всё, что только может даровать судьба юноше — ты молод, здоров, умен, талантлив, привлекателен, богат и знатен — перед тобою открыты все двери. А что ты делаешь? Ты бездарно прожигаешь свою жизнь и еще смеешь читать мне морали!

И она заговорила о лености Лоренса, о том, что он бездарно растрачивает свои таланты. Обычно Эми не давала высказаться по этому поводу её тактичность, но сейчас она была достаточно зла, чтобы не сдерживаться в выражениях.

И наконец они заговорили о Джо, и лицо Лори исказилось — сквозь маску отрешенности и небрежности проступили грусть и боль. «Он всё еще её любит!» — осознала вдруг Эми. Всё это время он носил в себе отравляющее душу чувство.

— Подожди, пока испытаешь это сама, — сказал Лори тихо, отрешенно выдергивая пучки травы.

Эми испытала горячее сочувствие и накрыла рукою его руку, молчаливо поддерживая. Но в то же время, будучи сильной и здравой натурой, для которой нет худшего, чем унижение гордости, она тихо и твердо произнесла:

— Я перенесла бы это мужественно и добилась бы уважения, если бы не смогла добиться любви.

* * *

Эми вернулась в Англию. Тётушка была полна энтузиазма. Лори, пристыженный и одновременно воодушевленный, уехал к деду. Фред навестил дам семьи Марч, как только узнал об их прибытии в Лондон. Эми в бледно-голубом платье, которое тетя, не считаясь с расходами, заказала в самом Париже, стояла у окна. Она знала, почему Фред пришел, и не могла сделать выбор. Мысли её путались — она была искренне рада видеть Фреда и одновременно страшилась встречи с ним.

Он зашел, высокий, стройный, неизменно спокойный, склонился в безупречном поклоне и поцеловал ей руку. Он вовсе не обладал той красотою, что особенно дорога людям художественного склада, к коим относилась и Эми. «У нас обоих носы далеки от классических, — неожиданно со смехом подумала Эми, — только у меня вздернутый и невыносимо курносый, а у него слишком длинный и с ужасной горбинкой. А, как известно, люди с несовершенными носами должны поддерживать друг друга». Эта мысль её так развеселила, что она подарила Фреду свою самую солнечную улыбку — он приободрился и протянул ей букет белых строгих цветов.

А потом просто, в безыскусных словах сделал ей предложение. И Эми застыла, хотя ждала этого момента многие месяцы, но слова не шли у неё с языка, и она повернулась к окну. Тишина была густой и тяжелой. Правила хорошего тона требовали ответа, но она не смогла ничего сказать, кроме косноязычной благодарности.

И Фред нахмурился.

— Эми, мне казалось, что вы знаете о моих чувствах, — странным, напряженным голосом произнес он.

Эми залилась краской.

А Фред подошел ближе, он сильно возвышался над ней, несмотря на то, что мисс Марч тоже отличалась высоким ростом. Глаза Фреда неожиданно блеснули, теперь они вовсе не казались спокойными:

— Эми, вам не кажется, что я всё же заслуживаю ответа? — и он сглотнул, а потом тихо закончил: — Каким бы он ни был.

— Понимаете, Фред, я не знаю, что вам ответить…

— Почему?

— О Боже! — простонала Эми и стиснула руки в замок. — Да потому, что я сама не знаю, что я чувствую!

— Вот как… — Фред сощурился, а потом внезапно зло произнес: — Не надо было отпускать вас одну в Ниццу — там вы встретились с Лори, узнаю его влияние!

— Что?! — изумилась Эми и от самих слов, и от неожиданного гнева Фреда.

— Вы его любите или воображаете, что любите! Так ведь?! — внезапно закричал всегда такой сдержанный и безупречный Фред.

— Мистер Воун, — возмутилась Эми, — извольте сдерживаться.

— Простите, никак не могу, — свирепо прошипел Фред, — потому что люблю вас до безумия! Я ждал покорно вашего решения и выбора. Думаете, я не видел, что ваша голова забита чем угодно, кроме меня — искусством, высшим светом и Лоренсом? Чертов Лоренс!

— Не чертыхайтесь!

— Думаете, я не знаю, что вы и сама, бывает, чертыхаетесь? — горько рассмеялся Фред.

Эми ужаснулась.

— Конечно, Эми. Вы вовсе не та безупречная юная леди, к образу которой так стремитесь. Но в этом и ваша прелесть — вы слишком живая для света, слишком талантливая для робости, обладаете слишком сильным характером для кокетства. И за это я вас люблю! Мы похожи с вами, Эми, похожи куда больше, чем вам кажется. Все эти годы я обуздывал свой невыносимый характер. Я настолько в этом преуспел, что некоторые даже считают меня благовоспитанным до скуки. Иронично, не правда ли?

И Эми вдруг расхохоталась — неудержимо и немного сумасшедше, напряжение её выплеснулось в этом неприличном в подобной ситуации для леди смехе. Дерзкий, своенравный, эксцентричный Фред Воун из её детских воспоминаний и безупречный, спокойный молодой мистер Воун наконец-то сложились в одну картинку.

Эми понимала, что это неправильно, что надо отчитать Фреда за подобную несдержанность и вежливо, но непреклонно окончить этот странный визит. Но глядя в его искрящиеся эмоциями глаза, видя пылающие пятна румянца на его слишком острых скулах, отмечая его руки, с силой стиснувшие элегантную трость — Эми чувствовала, как что-то странное и непривычное рождается в её душе.

— Почему вы стали таким? — вдруг спросила она и села в кресло.

Фред медленно подошел к ней и молча опустился на ковер возле её ног. Он сидел, не касаясь её коленей, разве что изредка задевая подол её платья плечом.

— Я помню ваш рассказ о пиратском корабле — тогда, на пикнике, — улыбнулась Эми.

И Фред едва заметно улыбнулся в ответ:

— Словно это было целую вечность назад. Кажется, я тогда сжульничал в крокет — до сих пор стыдно. Знаете, Эми, я всегда стремился победить любой ценой, и когда мне было около восемнадцати или вроде того — здорово поплатился за это. Вы спрашивали, почему я теперь такой, не думайте, что ваш вопрос был бестактно проигнорирован.

— Ну что вы, — смущенно откликнулась Эми, — напротив, задать подобный вопрос было слишком бесцеремонно с моей стороны.

— Нет, — покачал головой Фред, — я предлагаю вам связать себя со мною на всю свою жизнь, так что вы вправе, как никто другой, знать.

Он рассеянно провел рукою по складкам на своих брюках, которые еще полчаса назад были безупречно отглаженными. Эми напряженно ждала, и наконец Фред заговорил вновь:

— Мы с Фрэнком отправились тогда в свое первое самостоятельное путешествие по Европе. Вы же помните моего брата-близнеца Фрэнка, да? Из-за своего увечья он лишился возможности охотиться, играть в крокет, заниматься греблей, а когда мы стали чуть старше — оказалось, что ему недоступна еще одна часть жизни молодого человека — это балы и флирт… Конечно, девушки все разные, но большинство вовсе не желают одарить своим вниманием юношу, который и ходит-то с трудом.

В голове Фреда было столько горечи и боли за брата, что у Эми защемило сердце.

— Фрэнк стал еще более замкнутым и вздорным. Своим поведением он отпугивал даже тех друзей, которые искренне тянулись к нему. Я, разумеется, очень люблю его, но тогда развлечения задурманили мне разум, и дни мои проходили в завоевании высшего света. Наивный дурачина, мне и в голову не приходило, что меня ценят вовсе не за мои личные заслуги: моё богатство, старшинство в семье и молодость — вот что по-настоящему имело цену для людей светского общества. А потом мы встретили Розамунд и оба попали под её чары. Она была дивно хороша, имела большую власть над мужчинами и виртуозно ею пользовалась. Фрэнк впервые заинтересовался девушкой, а я… Я, Эми, влюбился. Должен был отступить, но не смог. Розамунд вскружила мне голову, а я так много думал о своих победах, так хотел быть всегда и везде первым, что сама мысль об отступлении даже ради моего любимого единственного брата была мне противна! Я сам себе сейчас отвратителен.

Фред скривил губы и закрыл лицо ладонью. Эми чувствовала к нему живейшее сочувствие, но еще ощутила она неожиданное раздражение — что же было такого в этой Розамунд?! А Фред говорил всё быстрее и быстрее, словно хотел поскорее выплеснуть неприятные воспоминания:

— Мы с Фрэнком договорились, что пусть выбирает она. И Розамунд выбрала меня. Как я полагал, в честной борьбе. А потом Фрэнк сообщил мне, что она со мною исключительно по расчету, я взбесился, наговорил ему кучу гадостей — что он не умеет проигрывать и отпустился до клеветы. Мы, наверное, никогда в жизни не ссорились так сильно. Я дал волю своему характеру… и узнал через неделю, что брат был совершенно прав. Эми, мне очень горько это вспоминать, я ненавижу себя такого! И тогда я пообещал себе, что не позволю своей вспыльчивости, своей амбициозности, своей категоричности взять надо мной вверх, — сухо и абсолютно ровно закончил Фред, словно захлопнув глухую дверь в свою душу. — Мне очень жаль, что я не сдержался сегодня! Это было недопустимо. Приношу свои извинения, Эми.

И он быстро поднялся с пола — вновь бесстрастный и безупречно вежливый.

— Фред, — Эми тоже встала, — выслушай меня, пожалуйста. Спасибо, что говорил честно, что позволил мне заглянуть в твое сердце так глубоко — я очень ценю это. И сожалею, что всё так вышло — всё непросто, и если ты позволишь… позволишь мне подумать… Мне просто очень не хочется тебе лгать. Я хочу понять свои чувства.

Фред, замер, словно не веря своим ушам, а потом тихо сказал:

— Эми… я не могу поверить… что такое возможно, — и быстро взял её за руку, пальцы у него были горячие, его перчатки так и остались лежать на полке. — Если есть надежда, пусть совсем призрачная — я буду ждать!

Эми мягко улыбнулась, а потом вновь стала серьезной:

— Фред, но скажи мне — твои чувства ко мне настоящие или это только вновь лишь стремление победить? — она помолчала и добавила решительным и звенящим голосом: — Стремление обыграть Лори?

Фред побледнел, но её руку не отпустил. И спустя, наверное, по меньше мере полминуты, поднес её ладонь к своим губам:

— Я заслужил этот жестокий вопрос. Но у меня были долгие месяцы, чтобы подумать — я люблю тебя, Эми Марч, и только это у меня в душе. И если ты связана чувствами с Лори… то я желаю вам счастья.

Они даже не заметили, что перешли на ты.

* * *

Фред уехал на три месяца по делам. Эми осталась в Лондоне. Тетя Марч водила её по гостям и приемам, представляла наиболее знатным семействам, но впервые Эми не волновали эти лорды и леди, изящные развлечения и сложные связи в свете.

— Да что с тобой такое? — наконец не выдержала тётушка. — Я тебе не узнаю, моя дорогая. Ты всегда была такой благоразумной и благовоспитанной. И перестань сейчас же коситься на письма! Я не позволю тебе посмотреть почту, пока ты не ответишь мне — что вы решили с молодым Воуном?

Эми странно хихикнула. Тетя и тетина болонка посмотрели на неё крайне неодобрительно. И Эми собралась с мыслями:

— Мы решили еще немного подождать.

— Ну, милая моя, так недолго дождаться и того, что ты окажешься в старых девах! — сурово заявила тетушка Марч. — Надеюсь, ты не собралась идти по стопам Джозефины. Твоя мать пишет, что та отправилась в Нью-Йорк и живет жизнью, подобающей скорее либерально настроенному студенту, чем молодой леди — и эту девушку назвали в честь меня!

Эми хихикнула снова.

— Ты ведешь себя страшно глупо, — возмутилась тетка. — Фред — идеальная партия, что в нем не так?

Эми вспомнила пронзительные серо-голубые глаза, неклассический нос, тёмные, идеально подстриженные волосы… вспомнила острые скулы и губы, с которых вместо привычных округло-вежливых фраз срывались слова: «Я люблю вас до безумия!»

— Всё так, — тихо пробормотала она.

— Ну-ну, — тётка вздохнула, — если молодость неизбежно сопровождается подобным пустоголовым поведением даже у разумных людей, то я решительно не пониманию желания почтенных дам вновь обрести юность.

Дорогая Эми! Сейчас я в Италии и смотрю на неё твоими глазами. Я впервые вижу в ней больше, чем прекрасная природа и древние развалины — вижу ту самую истинную красоту, о которой ты мне говорила.

Эми стояла у окна и быстро читала письмо, которое тетка наконец ей позволила забрать. Эми читала письмо Фреда, и сердце её колотилось, а в груди становилось жарко, и вдруг ощущалось, что корсет затянут слишком туго.

Другое письмо было от Лори.

Приветствую, очаровательная миледи! Думаю, ты можешь ликовать — благодаря твоим наставлениям и взбучке на обоих берегах Атлантики не найдется столь прилежного и трудолюбивого молодого человека, каким я сейчас являюсь.

Эми улыбалась и думала — милый, милый братишка Лори, даже взрослея и мудрея, он остается всё те же насмешливым озорником. И, видимо, будет таким до седых волос.

Драгоценная Эми, я думаю о тебе постоянно — даже когда сижу над деловыми бумагами, а над ними преимущественно и сижу. Признаться, я в своей жизни вижу куда больше бумаг, чем полотен Рафаэля.

И Эми хотелось оказаться рядом с Фредом — растрепать его строго уложенные волосы и разгладить утомленную вертикальную морщинку на высоком лбу.

Королева всея Европы, ты, без сомнения, достойна ею быть, коли уж отказалась от славы Леонардо да Винчи в кринолине. И всё же… Эми, ответь мне честно, не кривя душою — как дочь своей матери — ответь если не мне, то хотя бы себе: ты выйдешь за старину Фреда Воуна по расчету?

Несносный мальчишка! Эми стискивала письмо в руках, заламывая и сминая бумагу. Как он не понимает… А, впрочем, она и сама только недавно всё поняла — если она и выйдет замуж за Фреда, то уж точно не по расчету.

Иногда мне жаль, что я не умею писать стихов, музыки или картин — Италия невольно побуждает создавать что-то подобное. А мне остается только играть в крокет да скучать на балах. Эх, стать бы пиратом, как в пятнадцать!

Эми смеялась — и представляла Фреда в пиратском облачении, какое обычно надевала на себя во время их домашних спектаклей неугомонная Джо. Дорогая Джо, и мама, и девочки — как она скучает! «Орудия к бою!» — кричал воображаемый Фред, стоя на капитанском мостике.

Я возвращаюсь в нашу славную Америку. Эми, друг, мне написала Джо!

Да поможет тебе Господь, Теодор Лоренс! Джо сейчас как никогда был нужен её Тедди. Эми это почувствовала в письмах сестры, хотя та никогда не говорила прямо.

Порою, оказываясь на одном из этих знаменитых Римских карнавалов, я пытаюсь под каждой маской увидеть тебя, Эми…

И Эми сообщила тетушке:

— Я еду в Италию.

Тетка сначала решила, что племянница сошла с ума, но, узнав, что дело идет о замужестве, успокоилась и тихонько прошептала своей болонке:

— Ну наконец-то, хоть одна из девочек Марч оказалась разумнее других — блестящий и выгодный брак. Хотя иногда она так глупо улыбается…

* * *

Эми собиралась на карнавал — по словам одной какой-то дальней родственницы тетушки, там будут все англичане — и поэтому особенно тщательно наряжалась. В этот раз художница взяла в ней верх над светской женщиной, да и к тому же ведь был маскарад — так что Эми облачилась в платье с изящными драпировками, явно отсылавшее к классическим тогам. Платье было из простой светлой ткани, но, по мнению возмущенной тетки Марч, слишком неприлично облегающее.

— Хорошо, что на тебе будет маска, — прямолинейно заявила тетушка.

А Эми улыбнулась своему отражению.

Карнавал шумел многоголосьем голосов, перезванивался музыкой и смехом и блестел нарядами и перьями. И всё же Эми сразу привлекла внимание: высокая, очень грациозная девушка с густыми волосами, уложенными в античную прическу, искусно расписанная золотой тушью маска скрывала лицо. Белое платье, напоминающее классические тоги, граничило с пикантным, но подобрано оно было настолько со вкусом, а драпировки ложились так безупречно, что в этом не было даже тени вульгарности. Пояс из сияющей лиловой органди перетягивал бесспорно самую тонкую талию во всем Риме. И Эми шагу не дали ступить, осыпая комплиментами, а несколько её знакомых немедля представили ей каких-то молодых людей, которые тут же поспешили заполнить её бальную книжку. И Эми закружили в вихре танцев. Она танцевала, улыбалась, была любезна, но строга — так что если её кто-то и принял за богемную девушку, обнаружил, что перед ним бесспорно леди, причем чрезвычайно благовоспитанная. «Истинная пуританка, но до чего же хороша!» — отрекомендовал её один из французов.

И вот она увидела фигуру в пиратском наряде. С трудом удерживаясь, чтобы не закричать: «Фред!», Эми едва дотанцевала последний танец, машинально отвечая на какие-то любезности. И вот она наконец подошла к нему. Сквозь прорези темной маски на неё равнодушно взглянули льдистые, серо-голубые глаза и вспыхнули узнаванием:

— Эми! — он радостно улыбнулся. — Я не верю, это и впрямь ты?

— Это я, Фред, — Эми протянула ему обе руки.

— Так вот кто та девушка, о которой все говорят. Что прибыла на бал в образе очаровательной Афродиты, но оказалась неприступной Артемидой⁽¹⁾, — насмешливо-ласково заметил Фред, когда они вышли в беседку.

Но когда они остались одни, он стал совершенно серьезным и даже немного робким.

— Я хотел сказать…

— Я приехала ответить…

Начали они одновременно, смешались и замолчали. Фред так и не отпустил руку Эми:

— Если ты приехала сама, чтобы ответить — это значит…

— Да! — очень решительно заявила Эми.

Чтобы побороть свое смущение, она сказала это слишком громко, так, что испугала пару птиц и те неожиданно вспорхнули — Эми вздрогнула.

— Я так счастлив, — и Фред привлек её к себе.

Новость же, которую он хотел сообщить, была совершенно чудесной — Воуны решили расширять свой бизнес, и Фред отправлялся в Америку на неопределенный срок. Значит, ей не придется выбирать, на каком континенте жить — с любимым мужем или со своими драгоценными родными! Эми была совершенно счастлива, она отправила всем своим сестрам и родителям длинные ликующие письма, нарисовала не меньше дюжины портретов Фреда и порою танцевала в своей комнате.

Фред был счастлив не меньше — он не сводил глаз со своей невесты, необычно часто улыбался, даже когда сидел над деловыми бумагами, а если бы Эми только пожелала даже луну с неба — он бы принес светило не позднее следующего четверга.

Маленькая семья Марч с нетерпением и радостью ждала свою младшую дочь с женихом. Лори и Джо всё чаще уходили гулять вдвоем, как в старые добрые времена.

Но счастливее всех была, разумеется, тётушка Марч, ведь именно следуя её советам, Эми столь удачно вышла замуж. Брак по расчету — великая вещь, не то что эти ваши новомодные браки по любви.

1) Древнегреческие богини. Афродита — богиня любви и красоты. Артемида — богиня охоты и женского целомудрия.

Вернуться к тексту