Осколки памяти (джен)

Рита не любила холод. Совершенно. Она родилась в Крыму, росла в Геленджике и лишь по окончанию младшей школы перебралась с матерью в Питер. Да и потом, несмотря ни на какую закалку спецназа, предпочитала более теплый климат. Жару переносила легче, чем мороз.

Северный полигон, на котором проходили испытания, уже по этой причине не мог вызывать у нее радости. А добавило «хорошего» настроения еще и суточное дежурство в сугробе. Вчера. Пока Гном под прикрытием зимней рыбалки устанавливал в лунках по всему озеру маячки — для подхода к острову, на котором размещалась станция слежения. Согревал во время дежурства лишь юмор Бизона, что лежал рядом — в этом же сугробе. И беспрестанно жевал паек…

Рита не любила холод. Но обычно держала свои мысли при себе даже тогда, когда холод был внутренний. Сегодня согревать было некому. Как и шутить. Зато сугроб мало отличался от вчерашнего!.. А к окружающей его ночной темноте добавились светящиеся цифры таймера, что отсчитывал положенный час. Час до прибытия «гонцов»…

Несмотря на относительную удачность маскировки, Гнома повязали. И его нужно было срочно вытаскивать, не забывая про операцию. В условиях нереального подхода по льду. Но подводным диверсантам необязательно ходить по льду, так ведь? Можно пройти и подо льдом, когда того требует ситуация.

Рита не любила холод. Но сейчас сама с удовольствием нырнула бы в черную воду — лишь бы не ждать в бессилии!.. Не чувствовать этого внутреннего холода абсолютной беспомощности… Холода ожидания, что заливал изнутри с каждой прибавляющейся цифрой на дисплее таймера. С каждой отсчитанной секундой жизни тех двоих, что двигались к острову под слоем озерного льда…

Отведенный час уже миновал. Воздуха в баллонах оставалось минут на десять. Цифры продолжали меняться… и их нельзя было просто взять и остановить. Как нельзя остановить само Время. От каждой новой минуты все заметнее натягивались и начинали дрожать нервы — так, будто покрылись в окружающем холоде сосульками и эти сосульки шевелит слабый ночной ветер, выбивая мелодичный перезвон. Но черная вода майны, видимая в прицел винтовки, оставалась нетронуто-гладкой — подернутой свежим настом — даже тогда, когда таймер отсчитал сверх положенного часа еще девять минут… Потихоньку начинало светать, но поздний северный рассвет не принес никакого облегчения.

Рита не любила холод. Однако подготовку имела ту же, что и весь отряд. И хорошо себе представляла, что такое заплыв подо льдом. Даже с буксировщиком. Даже по маякам. Черно-синяя вода, пробиваемая узкими полосами желтого света фонарей, полупрозрачный свод — свод, не дающий возможности всплыть и вдохнуть… Дрейфующие вокруг цельные льдины, их острые осколки и хрустящие ассоциации рыхлых кристаллов, не успевшие еще прицепиться к более крупному образованию и стать льдиной. Затем настом, а после — тем самым ледяным сводом над головами пловцов.

Рита не любила холод. Особенно внутренний. Но именно он ее сейчас больше всего и сковывал. Потому что греть было некому. Рыжее солнце отряда час назад спустилось под лед. И запас смеси в баллонах на исходе. А прицел винтовки показывал все ту же неизменную, уже осточертевшую картину — свеженький снег, присыпавший сугробы на берегу островка и ледяной панцирь озера, неподвижный наст майны, едва различимый за вырубленным краем, и темные стволы деревьев выше по склону пригорка. И чем больше таймер отсчитывал время, тем меньше оставалось шансов на то, что этот заледеневший северный пейзаж изменится. Отчего становилось все холоднее… несмотря даже на то, что рассвело.

Рита не любила холод. Но деваться от него уже было некуда, когда тонкий наст майны, наблюдаемый в прицел, наконец-то начал ломаться. И на толщу озерного льда стали выбираться черные, как тьма минувшей ночи, водолазы… Невыносимый холод сразу схлынул, а рука потянулась к динамику вокса, чтобы на базе услышали ее облегченное:

— Все в порядке. Гонцы прибыли.

Рита не любила холод. Но сегодня, по окончанию операции, когда отряд соберется вместе в казарме при штабе, ее будет кому согреть помимо пары рюмок водки. И холод — тот самый, внутренний, невыносимый холод! — наконец-то отступит окончательно.

* * *