Поговорим? (гет)

Пройдя по лесу около пятнадцати минут, я наконец остановился и огляделся. Никаких признаков лагеря и чужого присутствия не было. Думаю, что я отошёл уже на достаточное расстояние и услышать меня случайно никто не сможет. Разве что кто-то специально следил за мной. Но как обнаружить слежку, я никогда не понимал. Поэтому, сделав несколько кругов по окрестностям в надежде обнаружить Ульянку либо других любителей понаблюдать за одиноким пионером, я достал свой телефон и приступил к съемке.

— Здравствуйте, меня зовут Пётр Сапфиров, и я попал в прошлое, — я решил не тратить время на долгое вступление и начать с фактов. — Я знаю, что найдутся умники, которые сразу же начнут оспаривать это заявление, отринут саму возможность путешествий во времени; и я даже больше скажу, до недавнего времени я и сам был бы в числе этих умников, поскольку путешествие во времени действительно невозможно с точки зрения логики и здравого смысла. Вот только я сейчас в пионерском лагере, в СССР, примерно в восемьдесят седьмом или восемьдесят восьмом годах, точную дату мне, увы, никто не сообщал. Для начала я хочу сразу доказать то, что я действительно пришел из будущего. Это несложно. Если вы смотрите эту запись в девяностых годах двадцатого века, то доказательством послужит мой телефон со встроенной видеокамерой, на который я сейчас снимаю это видео, сейчас я вам… Да, я гений, я только сейчас понял, что телефон, с которого я снимаю себя на камеру, показать не могу. Это плохо.

Я начал импровизировать.

— В любом случае, вы же как-то смотрите это видео, правильно? Вероятно, что с моего телефона, других подобных воспроизводящих устройств, находящихся на данный момент в СССР, я не знаю. Будем считать, что я вам доказал. Если же вы, как и я, из моего времени, то есть из две тысячи четырнадцатого года, то тут будет несколько сложнее… Я бы мог вам показать лагерь, пионерскую форму ребят, но всё это можно сымитировать. Поэтому я и снимаю видео, а не записываю аудио. Я бы хотел, чтобы вы обратили внимание на мою внешность! Все, кто знают меня, удивятся. Неужели Пётр нашёл лекарство от старости? Сразу хочу заметить: нет, не совсем. Если что, до сегодняшнего дня я так не выглядел! Единственное, что у меня осталось неизменным, это мой голос, по которому вы и должны меня узнать. Несмотря на омоложение, звуки моего голоса остались теми же. Но при этом изменилось всё остальное. Как я и говорил, меня зовут Пётр Сапфиров, мне двадцать четыре года; несмотря на диплом юриста, работаю спортивным комментатором на канале «Спорт 24», попал туда случайно: пьяным прокомментировал футбольный матч, этим заинтересовались важные люди, и мне предложили поработать на телевидении. Ну, а после успеха перевели на более серьезный канал.

Однако все в лагере называют меня Семёном; фамилию этого Семёна не узнал, когда я же просил назвать меня по фамилии, все отнекивались. Однако у меня есть теория, что я Семён Скворцов, и я здесь по ошибке. В общем, расскажу вам о ней впоследствии.

— Судя по телу, я спортсмен, по крайней мере, я спокойно подтягиваюсь пятнадцать раз, хотя раньше не мог. И лет мне семнадцать-восемнадцать, а никак не двадцать четыре; родители мои работают где-то на юге, хотя сам я почему-то живу на севере. Это вся информация, которую я могу вам предоставить о теле человека, в которого я попал. Теперь я хочу рассказать о том, как это произошло. Началось всё со встречи выпускников. Да. Именно там всё и началось.

* * *

«Привет, ты же не забыл, что у нас встреча выпускников сегодня в семь? От тебя ни слуху ни духу за последнюю неделю, а с твоей любовью поговорить — это пиздец как странно, в общем, жду от тебя подтверждения, и не вздумай пропустить встречу, я постарался всех собрать, даже Семён Скворцов выйдет из своей берлоги».

Уже минут пятнадцать я залипал в это сообщение, думая, как ответить. Ну, не очень я умный. Есть такое. Я не сильно понял, что Дима подразумевает под «моей любовью», но решил не уточнять и в итоге набрал ответ:

«Я буду. С тебя бухло. И материться, кстати, нехорошо».

Пятнадцать минут того явно стоили. В свой лаконичный краткий ответ я вместил все умственные знания.

— Эх! — я откинулся на спинку стула и начал набирать номер босса.

Разговор с начальство вышел не таким неприятным, как ожидалось, Андрей Васильевич сказал, что найдёт на денёк мне замену, но с одним условием — завтра я должен был комментировать волейбольный матч между «Зарёй» и «Динамо». Увы, пришлось согласиться.

Я очень долго не понимал, почему я должен комментировать не только футбольные матчи, но ещё и другие виды спорта, в которых я даже не разбираюсь. Я предъявлял претензии начальству, писал возмущенные письма, но меня всё равно ставили на всякие хоккеи и теннисы. Причём в теннисе я знал только, что там играют ракеткой, а в хоккей — клюшкой.

Тогда я начал возмущаться уже более открыто; в прямом эфире заявлял, что я вообще без понятия, что происходит на поле, и что я просто пытаюсь выдать что-то умное, на ходу чекая Википедию. Всем было всё равно. Зрителям просто было плевать, что комментатор разбирался в спорте точно так же, как и они сами. Я не сильно дорожил работой, ведь попал на неё случайно, так что я решил поразвлекаться на скучных матчах. Тогда я начал рассказывать анекдоты в середине особо скучных матчей и давать клички спортсменам. Получалось это настолько смешно, что я иногда сам громко смеялся в течение минуты над тем, как «Горох» уже в третий раз обыгрывает «Презерватив» один на один. И что самое удивительное, мне за это не влетало! Представляю, как начальство проверяло мои трансляции: так, ну, вот он что-то говорит, зрители есть, значит, всё нормально. А зрители не только не возмущались, но и наоборот: популярность моего канала и моих трансляций повысилась в два с половиной раза, а затем и в пять раз за счёт того, что я просто нёс фигню.

С каждым разом я постоянно поднимал планку «трэша», творящегося на экране; мне просто было интересно найти границу терпения у зрителей и руководства, и лишь после жалобы на мою расистскую шуточку про то, что «в неграх можно найти что-то хорошее, только если их хорошенько обыскать» на мои выкрутасы наконец обратили внимание; вернее, тогда мне казалось, что на них только тогда обратили внимание. Я получил ответ на вопрос «Почему меня ставят комментировать те виды спорта, в которых я даже не разбираюсь».

«На данный момент чуть ли не четверть зрителей приходят на «Спорт 24» лишь для того, чтобы послушать тебя, поэтому мы и ставим тебя куда только можно. На особо скучные матчи, которые никто не смотрит, а при твоих комментариях у них появляется популярность. Ты, главное, палку не перегибай, а то штрафы за дискриминацию нам не нужны», — сказали мне.

«Хорошо быть незаменимым», — подумал я тогда.

И я был прав. Мне прощали кучу вольностей. Платили дохера. Не работа, а сказка. Я занимался тем, чем занимался всегда: шутил, разговаривал и развлекался. А теперь мне за это ещё и платили!

Время было около пяти часов вечера, поэтому я быстро оделся в более-менее приличную одежду и отправился на встречу выпускников. Мне повезло, как только я подошёл к остановке, сразу же приехал нужный мне автобус. Я зашел в него, оплатил проезд и устроился на первом ряду, намереваясь немножко поспать — путь предстоял долгий. Однако мои планы подверглись корректировке, на задних сиденьях я заметил своего бывшего однокурсника Семёна Скворцова.

— Ба! Какие люди! — крикнул ему я.

Тот молчал. Его лица я не видел, так что сложно было понять, спит он или просто игнорирует меня. В университете Семён всегда был белой вороной. Мы были противоположностями. Я на парах всегда общался с однокурсниками и иногда развлекался, вступая в дискуссию с профессорами, а он сидел на задней парте и был всегда себе на уме; я даже не был уверен, есть ли у него друзья, мы иногда месяцами не слышали его голос, на третьем курсе я даже организовал небольшой конкурс: у кого получится рассмешить Семёна. В котором я же и победил. Приз был обедом со мной за мой счёт. Так что от победы я не сильно много получил.

Сам факт того, что такой нелюдимый парень, как Семён, решил посетить встречу выпускников, вызывал у меня удивление, поэтому я встал со своего места и направился к нему. Как вдруг передо мной вырос, словно из ниоткуда… Семён Скворцов. Одетый в летнюю одежду.

— Привет, а ты кто? — спросил он.

— Привет, я Петя, твой однокурсник, как меня вообще можно забыть? Семён, слушай, ты в курсе, что сзади тебя сидит твой брат-близнец? Круто, правда? Как ты считаешь? Я лично считаю, что очень круто! Сколько себя помню, всегда мечтал, чтобы у меня был свой брат-близнец.

Я попытался рассмотреть Семёна-один за спиной Семёна-два, но он то ли специально, то ли случайно не давал мне этого сделать.

— Тебе показалось. Скажи мне, ты бывал когда-нибудь в летних лагерях?

Такой странный вопрос на секунду заставил меня забыть то, что я хотел сказать. Но только на секунду.

— Конечно! Мне понравилось! Лето и море, в котором можно купаться — очень крутое сочетание. Так что с твоим братом-близнецом? Я никогда не знал, что у тебя есть брат-близнец! Да не стесняйся ты так, если бы у меня был брат-близнец, я бы только радовался, мы бы изображали друг друга… — тут я внезапно почувствовал дикую сонливость и упал на ближайшее кресло.

Что за херь?!

— Чёрт! — воскликнул Семён-два, покачнувшись. Сонливость одолела не только меня. — Я не успеваю!

Он пошёл к своему брату, а я безуспешно пытался бороться со сном. Происходило что-то явно странное. Мне вкололи что-то? Но когда? Наконец я закрыл глаза, и сон победил.

Через несколько секунд меня разбудил пинок ноги. Классика, всегда так вставал в детстве. Вставать не хотелось, я открыл правый глаз и увидел Семёна, который держал в руках другого спящего Семёна. Меня бы так бухого кто-нибудь на себе таскал.

— Знаешь, а я тебя вспомнил! — сказал он. — Это невероятно! После всех этих циклов я даже родителей своих забыл, а тебя вот почему-то помню. Теперь я понял, с кем у меня Мику ассоциировалась. В общем, ничего личного, но ещё раз я на все эти страдания я себя подписывать не хочу, удачно провести время…

Я ничего не понял. Вероятно, эта фраза всё-таки станет моим девизом по жизни. Кажется, Семён-два или один, хер его знает, говорил что-то ещё, но я настолько сильно хотел спать, что впервые в своей жизни решил не продолжать разговор. Я окончательно окунулся в царство Морфея.

Проснулся я уже в двадцатом веке… Но тогда я об этом ещё не знал.