Поговорим? (гет)

Пройдя по лесу около пятнадцати минут, я наконец остановился и огляделся. Никаких признаков лагеря и чужого присутствия не было. Думаю, что я отошёл уже на достаточное расстояние и услышать меня случайно никто не сможет. Разве что кто-то специально следил за мной. Но как обнаружить слежку, я никогда не понимал. Поэтому, сделав несколько кругов по окрестностям в надежде обнаружить Ульянку либо других любителей понаблюдать за одиноким пионером, я достал свой телефон и приступил к съемке.

— Здравствуйте, меня зовут Пётр Сапфиров, и я попал в прошлое, — я решил не тратить время на долгое вступление и начать с фактов. — Я знаю, что найдутся умники, которые сразу же начнут оспаривать это заявление, отринут саму возможность путешествий во времени; и я даже больше скажу, до недавнего времени я и сам был бы в числе этих умников, поскольку путешествие во времени действительно невозможно с точки зрения логики и здравого смысла. Вот только я сейчас в пионерском лагере, в СССР, примерно в восемьдесят седьмом или восемьдесят восьмом годах, точную дату мне, увы, никто не сообщал. Для начала я хочу сразу доказать то, что я действительно пришел из будущего. Это несложно. Если вы смотрите эту запись в девяностых годах двадцатого века, то доказательством послужит мой телефон со встроенной видеокамерой, на который я сейчас снимаю это видео, сейчас я вам… Да, я гений, я только сейчас понял, что телефон, с которого я снимаю себя на камеру, показать не могу. Это плохо.

Я начал импровизировать.

— В любом случае, вы же как-то смотрите это видео, правильно? Вероятно, что с моего телефона, других подобных воспроизводящих устройств, находящихся на данный момент в СССР, я не знаю. Будем считать, что я вам доказал. Если же вы, как и я, из моего времени, то есть из две тысячи четырнадцатого года, то тут будет несколько сложнее… Я бы мог вам показать лагерь, пионерскую форму ребят, но всё это можно сымитировать. Поэтому я и снимаю видео, а не записываю аудио. Я бы хотел, чтобы вы обратили внимание на мою внешность! Все, кто знают меня, удивятся. Неужели Пётр нашёл лекарство от старости? Сразу хочу заметить: нет, не совсем. Если что, до сегодняшнего дня я так не выглядел! Единственное, что у меня осталось неизменным, это мой голос, по которому вы и должны меня узнать. Несмотря на омоложение, звуки моего голоса остались теми же. Но при этом изменилось всё остальное. Как я и говорил, меня зовут Пётр Сапфиров, мне двадцать четыре года; несмотря на диплом юриста, работаю спортивным комментатором на канале «Спорт 24», попал туда случайно: пьяным прокомментировал футбольный матч, этим заинтересовались важные люди, и мне предложили поработать на телевидении. Ну, а после успеха перевели на более серьезный канал.

Однако все в лагере называют меня Семёном; фамилию этого Семёна не узнал, когда я же просил назвать меня по фамилии, все отнекивались. Однако у меня есть теория, что я Семён Скворцов, и я здесь по ошибке. В общем, расскажу вам о ней впоследствии.

— Судя по телу, я спортсмен, по крайней мере, я спокойно подтягиваюсь пятнадцать раз, хотя раньше не мог. И лет мне семнадцать-восемнадцать, а никак не двадцать четыре; родители мои работают где-то на юге, хотя сам я почему-то живу на севере. Это вся информация, которую я могу вам предоставить о теле человека, в которого я попал. Теперь я хочу рассказать о том, как это произошло. Началось всё со встречи выпускников. Да. Именно там всё и началось.

* * *

«Привет, ты же не забыл, что у нас встреча выпускников сегодня в семь? От тебя ни слуху ни духу за последнюю неделю, а с твоей любовью поговорить — это пиздец как странно, в общем, жду от тебя подтверждения, и не вздумай пропустить встречу, я постарался всех собрать, даже Семён Скворцов выйдет из своей берлоги».

Уже минут пятнадцать я залипал в это сообщение, думая, как ответить. Ну, не очень я умный. Есть такое. Я не сильно понял, что Дима подразумевает под «моей любовью», но решил не уточнять и в итоге набрал ответ:

«Я буду. С тебя бухло. И материться, кстати, нехорошо».

Пятнадцать минут того явно стоили. В свой лаконичный краткий ответ я вместил все умственные знания.

— Эх! — я откинулся на спинку стула и начал набирать номер босса.

Разговор с начальство вышел не таким неприятным, как ожидалось, Андрей Васильевич сказал, что найдёт на денёк мне замену, но с одним условием — завтра я должен был комментировать волейбольный матч между «Зарёй» и «Динамо». Увы, пришлось согласиться.

Я очень долго не понимал, почему я должен комментировать не только футбольные матчи, но ещё и другие виды спорта, в которых я даже не разбираюсь. Я предъявлял претензии начальству, писал возмущенные письма, но меня всё равно ставили на всякие хоккеи и теннисы. Причём в теннисе я знал только, что там играют ракеткой, а в хоккей — клюшкой.

Тогда я начал возмущаться уже более открыто; в прямом эфире заявлял, что я вообще без понятия, что происходит на поле, и что я просто пытаюсь выдать что-то умное, на ходу чекая Википедию. Всем было всё равно. Зрителям просто было плевать, что комментатор разбирался в спорте точно так же, как и они сами. Я не сильно дорожил работой, ведь попал на неё случайно, так что я решил поразвлекаться на скучных матчах. Тогда я начал рассказывать анекдоты в середине особо скучных матчей и давать клички спортсменам. Получалось это настолько смешно, что я иногда сам громко смеялся в течение минуты над тем, как «Горох» уже в третий раз обыгрывает «Презерватив» один на один. И что самое удивительное, мне за это не влетало! Представляю, как начальство проверяло мои трансляции: так, ну, вот он что-то говорит, зрители есть, значит, всё нормально. А зрители не только не возмущались, но и наоборот: популярность моего канала и моих трансляций повысилась в два с половиной раза, а затем и в пять раз за счёт того, что я просто нёс фигню.

С каждым разом я постоянно поднимал планку «трэша», творящегося на экране; мне просто было интересно найти границу терпения у зрителей и руководства, и лишь после жалобы на мою расистскую шуточку про то, что «в неграх можно найти что-то хорошее, только если их хорошенько обыскать» на мои выкрутасы наконец обратили внимание; вернее, тогда мне казалось, что на них только тогда обратили внимание. Я получил ответ на вопрос «Почему меня ставят комментировать те виды спорта, в которых я даже не разбираюсь».

«На данный момент чуть ли не четверть зрителей приходят на «Спорт 24» лишь для того, чтобы послушать тебя, поэтому мы и ставим тебя куда только можно. На особо скучные матчи, которые никто не смотрит, а при твоих комментариях у них появляется популярность. Ты, главное, палку не перегибай, а то штрафы за дискриминацию нам не нужны», — сказали мне.

«Хорошо быть незаменимым», — подумал я тогда.

И я был прав. Мне прощали кучу вольностей. Платили дохера. Не работа, а сказка. Я занимался тем, чем занимался всегда: шутил, разговаривал и развлекался. А теперь мне за это ещё и платили!

Время было около пяти часов вечера, поэтому я быстро оделся в более-менее приличную одежду и отправился на встречу выпускников. Мне повезло, как только я подошёл к остановке, сразу же приехал нужный мне автобус. Я зашел в него, оплатил проезд и устроился на первом ряду, намереваясь немножко поспать — путь предстоял долгий. Однако мои планы подверглись корректировке, на задних сиденьях я заметил своего бывшего однокурсника Семёна Скворцова.

— Ба! Какие люди! — крикнул ему я.

Тот молчал. Его лица я не видел, так что сложно было понять, спит он или просто игнорирует меня. В университете Семён всегда был белой вороной. Мы были противоположностями. Я на парах всегда общался с однокурсниками и иногда развлекался, вступая в дискуссию с профессорами, а он сидел на задней парте и был всегда себе на уме; я даже не был уверен, есть ли у него друзья, мы иногда месяцами не слышали его голос, на третьем курсе я даже организовал небольшой конкурс: у кого получится рассмешить Семёна. В котором я же и победил. Приз был обедом со мной за мой счёт. Так что от победы я не сильно много получил.

Сам факт того, что такой нелюдимый парень, как Семён, решил посетить встречу выпускников, вызывал у меня удивление, поэтому я встал со своего места и направился к нему. Как вдруг передо мной вырос, словно из ниоткуда… Семён Скворцов. Одетый в летнюю одежду.

— Привет, а ты кто? — спросил он.

— Привет, я Петя, твой однокурсник, как меня вообще можно забыть? Семён, слушай, ты в курсе, что сзади тебя сидит твой брат-близнец? Круто, правда? Как ты считаешь? Я лично считаю, что очень круто! Сколько себя помню, всегда мечтал, чтобы у меня был свой брат-близнец.

Я попытался рассмотреть Семёна-один за спиной Семёна-два, но он то ли специально, то ли случайно не давал мне этого сделать.

— Тебе показалось. Скажи мне, ты бывал когда-нибудь в летних лагерях?

Такой странный вопрос на секунду заставил меня забыть то, что я хотел сказать. Но только на секунду.

— Конечно! Мне понравилось! Лето и море, в котором можно купаться — очень крутое сочетание. Так что с твоим братом-близнецом? Я никогда не знал, что у тебя есть брат-близнец! Да не стесняйся ты так, если бы у меня был брат-близнец, я бы только радовался, мы бы изображали друг друга… — тут я внезапно почувствовал дикую сонливость и упал на ближайшее кресло.

Что за херь?!

— Чёрт! — воскликнул Семён-два, покачнувшись. Сонливость одолела не только меня. — Я не успеваю!

Он пошёл к своему брату, а я безуспешно пытался бороться со сном. Происходило что-то явно странное. Мне вкололи что-то? Но когда? Наконец я закрыл глаза, и сон победил.

Через несколько секунд меня разбудил пинок ноги. Классика, всегда так вставал в детстве. Вставать не хотелось, я открыл правый глаз и увидел Семёна, который держал в руках другого спящего Семёна. Меня бы так бухого кто-нибудь на себе таскал.

— Знаешь, а я тебя вспомнил! — сказал он. — Это невероятно! После всех этих циклов я даже родителей своих забыл, а тебя вот почему-то помню. Теперь я понял, с кем у меня Мику ассоциировалась. В общем, ничего личного, но ещё раз я на все эти страдания я себя подписывать не хочу, удачно провести время…

Я ничего не понял. Вероятно, эта фраза всё-таки станет моим девизом по жизни. Кажется, Семён-два или один, хер его знает, говорил что-то ещё, но я настолько сильно хотел спать, что впервые в своей жизни решил не продолжать разговор. Я окончательно окунулся в царство Морфея.

Проснулся я уже в двадцатом веке… Но тогда я об этом ещё не знал.

— На самом деле события довольно странные, правда? — продолжал я, уставясь в объектив видеокамеры. — Два Семёна, лагеря, циклы, Мику. Сложна-а. Я бы обязательно это обсудил с кем-то, но пока что не с кем. Вот видеокамера, тебе не повезло, придётся выслушивать мой монолог. Ну и если кто-то это всё же смотрит, то вам тоже не сильно везёт. Хотя, если вы из прошлого, то я вам могу сказать, что Россия на Евро-2008 возьмёт третье место. Можете все деньги поставить на этот исход. Знаю ещё кучу результатов, я же всё же спортивный комментатор, но из наиболее отдалённых помню только этот. Для того, чтобы разбогатеть, его достаточно. Итак, я отвлёкся. Проснулся я в автобусе…

* * *

Я открыл глаза. Я всё еще находился в том самом автобусе, где внезапно вырубился. Я поднялся и осмотрелся. Что-то явно было не так. Почему водитель не разбудил меня на конечной? Не мог же он не заметить, что в автобусе сидит пассажир? Или мог? Я же не совсем сидел, а больше лежал. Почему за окном нет снега и светит солнце? Почему спинки кресел увеличились?

Я начал прокручивать у себя в голове воспоминания: попойка с друзьями, похмелье, футбольный матч, сообщение, ответ, разговор с боссом, автобус, два Семёна… Ни одно из этих событий не объясняло, почему испарились в лучшем случае два-три месяца, а в худшем — и все шесть-семь. В любом случае, всё поддаётся разумному объяснению; в мистику, перемещения во времени и в прочую лабуду я не верю, так что вариантов не так много. Надо восстановить картину событий… Если я чего-то не помню, это не значит, что этого чего-то не было. Итак… Я заснул в автобусе, затем либо проснулся, либо меня разбудил водитель на конечной, не важно, после отправился на встречу выпускников; там Ванёк наверняка снова споил меня, в результате чего я забыл события с того момента, как заснул в автобусе; довольно долгая амнезия, но всё-таки… Но это не объясняет того, куда пропали девяносто дней моей жизни, или это, может, зимой внезапное потепление началось? И если бы я недавно пил, то сейчас наступило бы похмелье, а я как огурец. Какое сейчас вообще число?

Я достал телефон и несколько секунд тупо смотрел на дату. С момента, как я сел в автобус, не прошло даже двенадцати часов. Боже, ну я и идиот. Впрочем, как обычно. Сначала построим невероятную теорию и только потом подумаем, классика.

Окей, зима, а снега нет. Вывод — я не в России. Сесть на не тот автобус я не мог, значит, скорее всего, я напился и меня потянуло в путешествие. Всегда мечтал побывать в Черногории, наверняка именно здесь я и нахожусь. Значит, картина событий такая: наверняка я, будучи в хламину пьяным, по-быстрому купил билет на самолёт в Черногорию, успешно долетел, а затем отправился на автобусе до ближайшей гостиницы. Там же ходят автобусы? Вот, это объясняет и увеличение кресел, и потерю памяти, и время, и погоду за окном, и даже череда событий выстроена довольно логично. Интересно, а почему после алкоголя у меня не болит голова? Ну… потому что… Потому что не болит! Да! Аргументированно! Всё, дело раскрыто, Пётр Холмс снова в деле!

Я вышел из автобуса, мельком глянув на пустующее место водителя. Странно.

Возле выхода из автобуса находились ворота, ведущие в какой-то «Совёнок». Не похоже на черногорский язык, кажется, моя версия событий начала трещать по швам. Тут из-за ворот вышла девушка лет восемнадцати, со светлыми волосами и славянской внешностью. Я начал быстро припоминать, входила ли Черногория в состав СССР и вообще, могли ли черногорцы иметь Славянские корни. Так и не вспомнив сего факта, я уставился на девочку Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Искра, буря, безумие. Время познакомиться. Блин, как будет «давай сходим в кафе» на английском? Неважно, ща сымпровизируем. Кажется, она хотела что-то сказать, но я её опередил.

— Хэллоу, ай эм ит Петя зет, хау ю олд нейм? — вспомнил я своё «безупречное» знание английского.

— Что?

Не устану про себя повторять, какой я дебил. Окей, всё-таки Россия, значит, юг. Интересно, где это у нас в середине зимы так тепло? Сочи? Анапа? Краснодар?

— Привет, я Петя, не знаешь, случайно, где это я? Это просто не совсем похоже на улицу Пушкина в середине зимы. Вот прямо вообще. Поэтому я предполагаю, что это не она, а учитывая, что последнее, что я помню, как я ехал именно на неё, то мое появление здесь кажется мне, наверное, странным.

— Привет, меня зовут Славяна, но друзья зовут Славя, и ты зови, — рассмеялась она. — Мы находимся в пионерлагере «Совёнок».

Пионерлагерь «Совёнок», значит… Я, кажется, перестал понимать, что происходит.

— Эм-м. Этот совёнок, он как далеко находится от дома Колотушкина? Я просто, кажется, потерялся.

Она зашла в автобус и прошлась глазами по сиденьям.

— С тобой не ехал мальчик по имени Семён? Я его должна была встретить, — спросила она, и у меня в голове как стукнуло.

Два Семёна. Бывал ли я в летних лагерях. Ничего личного. Удачи провести время. Он всучил мне свою поездку! Вот гад!

— Это я Семён! — начал импровизировать я.

Славяна недоумённо уставилась на меня.

— Нет, я Петя, но записывался в лагерь я как Семён. Просто родители не могли определиться с моим именем, Папа называл меня Петей, а мама Сёмой, а в лагерь меня записывала именно мама, так что… — Боже, что я несу… Ладно, окей, улыбаемся и продолжаем говорить. Типичная тактика

Я сделал свою улыбку ещё более широкой и продолжил:

— А Семён — это вообще сослагательное от имени Пётр, так что иногда, если я хочу скрыть свою личность, я называюсь Семёном, а иногда Петром, всё зависит от настроения. Меня ещё в разных местах по-разному называют. Так что это вы меня ждали, — подвёл итог я.

Обычно после подобных речей люди смеялись и начинали охотно общаться со мной, но здесь я добился противоположного эффекта. Славяна, по-видимому, решила, что я над ней издеваюсь, изменилась в лице и бросила мне:

— Тебе к Ольге Дмитриевне надо, вожатой, это вперёд до площади и налево, — она развернулась и ушла в пионерлагерь.

Ну и ладно. Не очень-то и хотелось поговорить. Вот вообще не обидно… Стерва.

Так, время строить новую теорию. Я попал в пионерлагерь в результате того, что брат-близнец Семёна Скворцова не хотел туда отправляться, и в результате его махинации… Так, стоп, какой пионерлагерь в двадцать первом веке?! Тем более зимой! Ладно, плевать, теории — говно, пойду узнаю у Ольги Дмитриевны, что тут да как.

Приближаясь к небольшому зданию, я услышал невероятно звонкий визг, который почти оглушил меня. Мимо меня пробежала девочка с фиолетовыми волосами, примерно семнадцати лет; я успел вовремя отойти, и она не врезалась в меня. Даже не извинившись и не посмотрев на меня, она побежала дальше.

— Привет! Меня зовут Пётр! — с радостной улыбкой бросил я ей вслед. Тут я вспомнил про свою версию. — Или Семён, как тебе нравится?

Девочка с фиолетовыми волосами, не отвлекаясь на мою реплику, убежала, я некоторое время смотрел ей вслед, пока ко мне подошла другая девочка, с рыжими волосами с красным оттенком — или просто с красными волосами — тринадцати лет.

— Ты новенький, да?

— Нет, я старенький, мне уже двадцать четыре года, хотя если сейчас лето, то уже двадцать пять, а это значит, что я в два раза старше тебя и новенькая здесь больше ты, чем я, — надеюсь это не обидно сейчас звучало. — Приятно познакомиться, Пётр. Вернее, Семён, но я не уверен, что такие маленькие, как ты, могут произносить такое длинное имя, так что сократил его на одну букву, не благодари.

Девочка скривилась и убежала.

Обидно. Кажется, здесь моё природное обаяние ни на кого не действовало.

Подойдя к площади, я вдруг услышал, как ко мне кто-то сзади подбегает, я повернулся, и в ту же секунду получил по шее от рыжеволосой девочки примерно того же возраста, что и Славя.

Странный у них тут лагерь, обычно в лагерях в основном малышня всякая тусуется. Но никак не совершеннолетние — или почти совершеннолетние — девушки. А я пока, кроме этой красноволосой, никого моложе семнадцати лет не видел.

— Эй! — чудом не упав, возмутился я. — Ты чего дерешься?

— Ну, хочу и дерусь, а тебе чего? — очень доходчиво объяснила она.

— Аргументированно! Приятно познакомиться, меня зовут Пётр! — я протянул ей руку. — А тебя? Что ты тут делаешь?

Девочка пожала мою руку и заметила:

— Алиса! — представилась она. — Откуда ты такой разговорчивый здесь взялся?

— Да вот, напился до беспамятства, не помню, помню только автобус и двух Семёнов. Нет, ты не подумай, я никогда не напиваюсь до потери памяти, вернее, не считая сегодняшнего дня, никогда, то есть редко… Я имею в виду, не всегда… Хотя, если подумать, то как раз таки всегда… Нафиг такие умозаключения.

Алиса с интересом и уважением начала изучать мою внешность.

Наконец-то хоть кто-то не испытывал ко мне неприязни. Воодушевившись этим, я решил продолжить болтать.

— Я, кстати, не уверен, что меня зовут Пётр, кто-то меня знает под именем Семён. Кто-то — под Петром. А ты точно Алиса? Слушай, Алиса, а скажи мне, что у вас за пионерлагерь. А то я бухал, когда мне о нём рассказывали. Если мне вообще о нём рассказывали, я не помню. А как у тебя дела? Ты любишь футбол? Я, кстати, комментатор и вообще очень приятный человек! Круто, да?

Кажется, на Алису не произвела впечатления моя парочка вопросов, и она уставилась на меня так, как будто готова была вмазать. Разумеется, болтать я не прекратил.

— Невероятная мимика! Какое лицо! Какие черты! Блин, не против, если я буду называть тебя Джаггернаут! Тебе очень подходит! А знаешь…

— Так, завались, Пётр ты или Семён. У тебя тут, видимо, недержание какое-то или что? Если ты специально издеваешься надо мной, то знай, ты не на ту нарвался, я ведь и вмазать могу! Всё, меня твоё неадекватство не касается, хочешь трещать без умолку, вали в музкружок, неадекват!

И она ушла. Я с горестным выражением смотрел ей вслед.

— Но я же просто хотел дружить, — тихо заметил я.

Что-то это неправильный какой-то лагерь. Всем всегда нравилась моя говорливость, от девушек не было отбоя, куча друзей. Почему меня посылает уже третья девушка? Проблема во мне? Конечно, нет, это девочки странные. Красноволосая, Джаггернаут и Славяна, кто им вообще такие имена придумывает?!

К домику Ольги Дмитриевны я подходил в расстроенных чувствах.

И всё же то, что мне грустно, это не повод вести себя, как тухлый овощ. Я давным-давно научился быть весёлым всегда. Я умел искусственно вызывать наплыв хороших эмоций даже в горестные времена. Достаточно было либо просто заставить себя улыбаться, либо вспомнить о чём-то весёлым. Попробую вспомнить…

Эти события я не помнил. О них я знал только благодаря видеокамере Ванька.

— Итак! — я стоял в одних трусах на столе. — Перед вами великий и могучий Сапфир! Поприветствуйте гения!

Мне начали рукоплескать другие подростки на вписке. Их было много, на камере было видно десять штук, но за кадром слышались голоса ещё человек шести.

— Молодцы! — я сделал странный жест рукой, как будто волк атаковал мой нос. К слову, я до сих пор не имею понятия, что он означал. — Теперь я докажу всем, что я настоящий пацан! Итак! Мерзкое трепло, Ванёк-хуеюнёк, сказал, что мне слабо сожрать гречневую кашу с головы Серёги! Представляете?! Он! Сказал! А мне…

Продолжения реплики осталось загадкой, потому что я блеванул в сторону угла, где пытался спать наш Семён, который каким-то чудом оказался на этой вечеринке.

Толпе не понравилось то, что я блеванул, она начала кричать «Фу-у!»

— Извиняюсь за этот акс... акцс... аксцессц, — выговаривать умные слова, будучи бухим в хламину, не лучшая идея, однако дальше я начал говорить более-менее нормально. — Итак, я собираюсь вам доказать, что Ванёк — чёртово трепло! Несите кашу!

Дальше всё было довольно обыденно. Ванёк снова заметил, что я слабак, я возмутился, высыпал кашу на голову спящему Серёге и принялся есть.

Видео заканчивалось тем, что я попросил вторую порцию.

У Серёги после вписки диагностировали ожог головы первой степени. Каша была горячая, и, вероятно, очень вкусная!

Вернув себе радостное расположение духа, я наконец отвлёкся от воспоминаний. Вот я уже стоял перед домиком Ольги Дмитриевны в довольном настроении. На моём лице — придурковатая улыбка. Я открыл дверь и зашёл.

— Здравствуйте! — я постарался сделать свою улыбку менее придурковатой, получилось у меня, как обычно, плохо. — Я так понимаю, вы Ольга Дмитриевна, верно?

Я обращался к высокой женщине со светло-коричневыми волосами. Её размер груди был огромен, я бы даже сказал, невероятно огромен. Ставлю косарь, что он являлся мечтой для всех подростков мужского пола, не достигших семнадцати лет. А, возможно, и даже достигших, хотя тут таких, кроме меня, не наблюдалось.

— Здравствуй, пионер! Семён, верно? Мы тебя ещё с утра ждём? Чем вызвано опоздание?

— Тем, что я напился до смерти и не помнил, как покупал путёвку, — сначала сказал, потом подумал… Как обычно, короче. Ну вот зачем вожатой знать такие нюансы? — Но это сейчас не так важно. Не могли бы мне сказать, где я нахожусь? Что это за лагерь? Ах да, ничё, что мне двадцать четыре года и что по возрасту я в лагерь немного не подхожу? И, кстати, зовут меня не Семён!

Я сразу вывалил на вожатую все вопросы, которые у меня накопились, в надежде, что она мне ответит хотя бы на один.

— Прекрати шутить! Ты в СССР, пионерлагерь «Совенок», как ты мог этого не знать, Семён?! А теперь ответь нормально, из-за чего ты так поздно пришёл?

Прощай, надежда. Говорят, надежда умирает последней. Нет, последним умирало моё желание пошутить.

— О, так я Семён? Знаете, под этим именем меня знают только больные в психбольнице имени Рикардо Милоса и зомби-фашисты. Интересно, кто именно из них вы? Впрочем, не отвечайте. Если я в СССР, то как вы объясните, что он развалился сколько-то там лет назад?! А? А? И вообще, вы знали, что Ленин…

Я сделал драматическую паузу.

— …Гриб!

* * *

— Вы, наверное, могли бы подумать, что я не очень умный. — заметил я, обращаясь к видеокамере. — И подумать вы могли правильно. Даже сейчас, вспоминая свою наглость, у меня на лице возникает радостная улыбка, а не смущённо-стыдливое выражение. Всем должно быть стыдно за то, что они докопались до ничего не знающей вожатой. Но, знаете, нет, мне не стыдно. Тогда я не понимал практически ничего и просто развлекался. СССР, Семён, который я, те два Семёна. Я ничего не понимал, и что самое плохое, мне было плевать. Лагерь для меня представлялся своеобразной платформой для тренировки моего и без того тупого чувства юмора. Впрочем, нельзя сказать, что я и сейчас лагерь перестал воспринимать по-другому. Ровно как и начал хоть что-нибудь понимать.

* * *

— Виола, тут у меня больной, кажется, из психбольницы, — наша с вожатой прогулкой внезапно закончилась у медпункта. Не сказать, что я был удивлён. Ольга Дмитриевна явно болезненно восприняла новость о сущности Ленина и о том факте, что я был в психбольнице. Впрочем, в психбольнице я не лежал, но она-то об этом не знала.

Стройная женщина с разноцветными глазами — хочу себе такие же! — чуть старше меня, лет двадцати шести — двадцати семи, поднялась со стула и подошла ко мне. При этом, когда она подошла, её огромный бюст оказался совсем недалеко от моего лица. Это такая советская медицина? Если это так, то я, как решила Ольга Дмитриевна, действительно перегрелся на солнышке и готов лечиться.

— Расскажи, что тебя мучает, пионер… — некая Виола сделала особый акцент на слове «пионер».

— Меня мучает недостаточно большая зарплата! Я на неё даже «Порше» купить не могу. Ещё меня мучает Ольга Дмитриевна ваша, — честно ответил я. Нет, ну действительно. Эти вещи меня здорово мучили. Да, я знал, что от меня требовались не те ответы, но пусть мне сначала скажут, где я нахожусь, и тогда я прекращу паясничать. К слову, вот отсутствие у меня «Порше» меня действительно сильно мучило. Я для чего вообще права покупал? Чтобы на автобусах ездить? Ой, покупал, я хотел сказать, получал.

Стоящая сзади Ольга Дмитриевна нахмурилась. Жаль, что меня это ни капельки не волновало.

— Я не про это, пионер… — она подошла ко мне ещё ближе и прижалась ко мне грудью. Так, это определённо ненормально. Либо я в будущем, стёр себе память и купил себе поездку в порно-лагерь, звучит великолепно. Либо у этой Виолы недотрах, и она пытается меня совратить прямо на глазах этой Ольги Дмитриевны, звучит тоже круто, прямо в моём стиле; либо она пытается так меня смутить, а вот это вообще не очень. Во всех трёх вариантах я продолжу вести себя как клоун. Так что плевать.

— Как я могу тебя вылечить… — тихо продолжила она

Она облизнула верхнюю губу. Вариант два отменялся. Как-то раз Ванёк заказал шлюх к нам на дачу. У меня тогда была девушка, и я от секса отказался, однако даже они вели себя не настолько распутно, как вела себя Виола. Медсестра, а я уверен, что это была именно она, переигрывала.

— У меня есть одна идейка! Вы меня действительно можете вылечить… — я добавил таинственности в свой голос, пришлось убрать мою фирменную придурковатую улыбку. Всем нам иногда приходится идти на жертвы. — Как насчёт отправить Ольгу Дмитриевну за… Ну, не знаю, за чем, за чем-нибудь, а мы тут приступим к процессу излечения…

Вся краска пропала из лица Виолы, она отошла от меня и еле заметно покраснела.

Я победил! Если честно, не знаю, что бы я делал, если бы медсестра сделала так, как я предложил. Пришлось бы выбирать: заниматься сексом с только что увиденным мной человеком или немного потерять в репутации. Вероятно, всё же я бы пошёл на попятную. Несмотря на мой чрезмерно огромный опыт в отношении с девушками, занимался сексом я очень мало и очень редко; я считал, что это должно быть по любви или хотя бы по взаимной приязни. А случайный перепихоны я не одобрял. Хотя учитывая количество моих девушек и длину отношений, наши интимные отношения и можно было как раз назвать случайными перепихонами.

Меня любили все и всегда, но при моём сближении с определённым человеком тот всегда показывал огромное множество своих внутренних тараканов, к тому же мои девушки почти всегда требовали, чтобы я изменился, прекратил шутить, ржать как идиот и распивать алкоголь. Меня такое не устраивало.

Почему вообще нельзя вести себя в отношениях точно так же, как ты ведёшь себя всегда? Почему некоторые люди — такие двуличные твари? Я всегда вел себя одинаково, и надеялся, что и другие будут вести себя так, как вели себя раньше. Но нет, при сближении хороший человек превращался в мудака, и мы ругались. Так что так получилось, что по-настоящему лучших друзей у меня никогда не было, ну, кроме Ванька, но этот, походу, просто постоянно пытался меня споить для того, чтобы увидеть, чё я ещё вытворю. Он дружил со мной, так сказать, в исследовательских целях. Но и врагов у меня тоже никогда не было. Так что не стоило мне жаловаться.

* * *

— Если вы думаете, что обо всех этих философских вещах я думал тогда, когда меня прессовали Ольга Дмитриевна и Виола, то вы ошибаетесь. Обо всём об этом я думал, когда меня осматривала медсестра. Там мне нужно было просто сидеть и пялиться в одну точку. Я пытался начать с кем-нибудь разговор, но мне пригрозили кляпом, и я решил помолчать и подумать вот обо всём этом.

* * *

— Он в норме, — после разных осмотров заключила Виола.

— Как в норме? Я же из будущего! — притворно возмутился я, опасливо поглядывая на шкаф, где, по рассказам медсестры, лежал кляп.

— Как в норме, я же… — начала реплику Ольга Дмитриевна.

— Я же из будущего, — закончил я за неё. — Стоп, вы тоже из будущего? Как там «ЦСКа» с «Реалом» в гостях сыграло не подскажите? Я на «ЦСКа» куча бабла поставил!

— Я не знаю, — поморщилась Виола. — Здоровье его в норме. Вероятно, что он просто придуривается.

Как по команде, они обе посмотрели на меня.

Долго же они думали.

— Да, я придуриваюсь, — признал я. — Но это не мешает мне действительно прийти из будущего!

— Значит так! — Ольга Дмитриевна упёрла руки в бока и приготовилась к разносу.

* * *

У входа в медпункт столпились пионеры. Девочка с фиолетовыми волосами, девочка с красно-рыжими волосами, Джаггернаут, Славя, девочка с чёрными волосами и очками, девочка с белыми волосами, блондинка лет тринадцати, мальчик лет девяти, светловолосый парень лет семнадцати, другой светловолосый парень лет семнадцати, только в очках, девочка с короткими рыжими волосами и… Короче до хера народу было… Злая Ольга Дмитриевна вышла из помещения, гаркнула на них и отправилась в сторону своего домика. Следом за ней вышел я.

— Ну вот, доигрался? Здесь тебе не дом, а пионерский лагерь! — зло сказала Славяна.

И чего она меня невзлюбила? Нормально же общались.

— Ну что, тебя наказали? — обратился ко мне какой-то светловолосый парень в очках.

— Нет, очкозавр, всё чики-пуки! — вежливо ответил я. Ну да, обходной, уборка всего лагеря, рубка брёвен для бани, помощь в столовой и библиотеке наказанием не считались. — Ты тоже Семён, да?

— Нет, меня зовут…

Очкозавр.

— …Саша, можно просто Шурик. А что она тебе сказала?

— Она сказала, что я её настолько впечатлил, что теперь буду жить с ней, — ответил я.

Ну да, примерно это она и сказала.

Будешь жить со мной в домике! Я буду внимательно за тобой следить! Если хоть ещё что-нибудь выкинешь, отправишься в изолятор до конца смены!

— И ещё, Саша, она просила передать, чтобы ты занялся рубкой дров для бани! — я без малейшего замечания давно ещё забитой палками совести скинул часть своей работы на очкозавра. Такова судьба очкозавров — выполнять за других их работу.

— Но я же с Электроником в клубе робота должен делать! Ольга Дмитриевна правда так сказала?

— Да, так и сказал, что мол… Шурик, — я чуть не сказал «очкозавр» — должен электроникой и роботами заниматься, но дрова для бани важнее. Так, дальше: Славя, тебе Ольга Дмитриевна поручила уборку площади, лодочной станции, склада и чего-то там ещё, не запомнил.

Славя фыркнула и ушла. Блин, неплохо идёт, может, всю им работу скинуть?

— Так, — я сделал задумчивое лицо. — Есть здесь девочка с именем Джаггернаут?

Нет ответа.

— Девочка с именем Джаггернаут здесь есть? — я уставился на Алису… Стоп, Алису! — То есть с именем Алиса.

— Это я, — сказала Алиса. — Но работу никакую выполнять не буду, так ей и передай.

— Так тебе ничего и не поручали, — выкрутился я. Я быстро начал искать повод, чтобы докопаться до Алисы. — Ты… форму неправильно носишь, Ольга Дмитриевна сказала поправить!

— А тебе не нравится? — Алиса с превосходством в глазах уставилась на меня.

— Ну, ты сними, мы все посмотрим и решим, нравится нам это или нет.

Три девочки захихикали, парни заулюлюкали — даже мальчик девяти лет, чёрт возьми, до чего же они все испорченные, а Шурик, который уже начал отходить от медпункта, резко развернулся и уставился на Алису. Конечно, бесплатный стриптиз даже девственникам-очкозаврам по нраву.

Та покраснела, поправила форму и скрылась с глаз. Очередная победа. Как всё великолепно-то идёт!

— Итак! Дальше, — я обернулся к оставшимся лицам и понял, что не знаю ни одного имени. — Есть среди вас девочка по имени Катя?

Молчание.

— То есть Даша… Я хотел сказать, Маша. А Лена?

— Это я! — подала голос та самая девочка с фиолетовыми волосами. Она смущённо уставилась на свои ботинки, избегая смотреть мне в глаза.

От такого поведения совесть восстала из мёртвых и принялась меня теребить.

— Тебя Ольга Дмитриевна попросила помочь в столовой! — совесть проиграла в битве со мной. Как обычно.

— Хорошо, — тихо прошептала Лена и отошла, пристально рассматривая свои ботинки.

— Так, дальше меня интересует Женя! — я повернулся к мальчикам.

— Это я, — раздался возглас со стороны девочек.

Ну да, Женя это же не только мужское имя, правильно. Теперь надо исправляться.

— Да, Женя, Ольга Дмитриевна сказала, что ты любишь тусоваться среди мальчиков, вот я тебе там и искал, — исправился я.

Женя посмотрела на меня холодным, убийственным взглядом. Этот взгляд был похож на взгляд Джаггернаута, только куда опаснее; взгляд Алисы говорил, что она не против тебе врезать, а взгляд Жени обещал долгую и мучительную смерть. Впрочем от того, чтобы схалявить и сбагрить на неё работу, порученную мне, меня это не остановило.

— Тебе поручили помочь… — так, а что там вообще осталось? — В библиотеке. Ольга Дмитриевна попросила, чтобы ты помогала библиотекарю… Вытереть пыль!

— Но ведь я и есть библиотекарша! — возмутилась Женя.

Упс.

Штирлиц как никогда был близок к провалу.

— Я знаю… Она так и сказала. Чтобы ты помогала своему внутреннему библиотекарю навести порядок. А тот ты, как библиотекарша, держишь библиотеку в грязи, а твой внутренний библиотекарь страдает! — боже, что я несу.

Она вновь злобно на меня посмотрела и ушла. Невероятно! Прокатило!

Так, остался обходной. Кому бы его сбагрить?

— Они серьёзно на это повелись? — всю малину мне испортил кучерявый черноволосый парень.

— Ты о чём? — поинтересовалась девочка рядом с ним.

— Он ни о чём! — так, быстро, надо действовать быстро. — Так, красноволосая, тебе вожатая поручила заполнить обходной, — я всучил бумажку тринадцатилетней девочке и начал искать пути отступления.

— Меня зовут Ульяна! И обходной я уже заполнила! И это твой обходной, тут даже имя написано!

— Да, разумеется, я так и понял! — я вернул себе свой обходной и побежал к своему новому домику.

 — Вот тут я уже перегнул палку. Я это знаю и признаю. Однако мой план неожиданно сработал. Всю работу за меня сделали другие, и Ольга Дмитриевна ни о чём ни прознала. Если честно, я не думал, что он сработает. Тем более с таким количеством проколов. Однако всё прошло великолепно. Того самого кучерявого черноволосого парня звали Василий, мы немного подружились и разговорились, он даже всерьёз вступил со мной в дискуссию о моём путешествии во времени и привёл парочку аргументов, почему я вру.

Пауза. Как же я не люблю паузы, в которых я не могу говорить.

— Василий был умным, он заметил то, чего не заметил я. Во-первых, как вы уже знаете, здесь мне не двадцать четыре, удивительно, но тогда я этого не знал и, когда посмотрел в зеркало, неслабо так охерел. Во-вторых, он обнаружил множество несостыковок и в пух и прах разносил мои попытки их объяснить. Например, в кармане моего пальто были документы. Теперь же их не было. Под «их» я подразумеваю и документы, и пальто. Я только тогда понял, что моё пальто куда-то пропало. Ровно, как и моя зимняя обувь. На мне были не мои босоножки. Тогда я не смог объяснить Василию, куда всё пропало. Но вот сейчас я выстроил неплохую теорию. По-моему мнению, одежду заменил Семён, нет, не я. Второй Семён, который был в автобусе, он был одет не по погоде, я только сейчас это вспомнил. Он знал, куда я отправляюсь. Вероятно, именно он и поменялся одеждой, пока я спал.

Я устал держать телефон. Усевшись на землю и прислонив гаджет к стволу дерева, я продолжил:

— Первый день прошёл спокойно. Я наведался к Виоле. Немного её побесил. Поиграл в молчанку с Ульяной и, проиграв все раунды, с ней же совершил налёт на столовую; спёр нижнее бельё у Алисы, если вы спросите, зачем, я вам не отвечу. Я не из этих извращенцов, мне просто хотелось спереть нижнее бельё Джаггернаута, не спрашивайте, короче. Затем с Василием ночью пугал Славю, изображая монстра, получил нагоняй от вожатой, от неё же сбежал… Круто, короче, всё прошло! Реально. Мне понравился лагерь. Я не понимал, как я в него попал, что тут происходит и вообще. Я просто радовался жизни. Ульяна и Василий были отличными напарниками по развлечениям, они терпели мою излишнюю говорливость и даже пытались как-то переговорить меня.

Второй день начался с того, что я проспал линейку, завтрак и обед. Затем получил от Ольги Дмитриевны. Затем завёл с ней диалог о коммунизме и был выселен из домика. Меня поселили к парню по имени Антон. Он не выдержал и часа. Следом меня перевели к Августу, качку-переростку; он разбил мне нос после первой же шутки о качках, ну, а я что? Я пробил ему ногу валявшейся неподалёку арматурой. Так себе получилось, если честно. Нет, ну, а что он шуток не понимает?! Мне повезло, Август, как и все качки, оказался тупым, хы-хы!

Я рассмеялся как полудурок; мне понадобилось несколько секунд для того, чтобы вернуть самообладание.

— В общем, он не желал признавать, что это я ему нанёс рану; по его версии, я, получив по носу, заплакал и сбежал. Я полностью соглашался с версией Августа, уверенно заявлял, что да, убежал, заплакал, арматуру вижу в первый раз. Откуда знаю, что арматура? Догадался. Ольга Дмитриевна могла тоже догадываться о чём угодно, но Август своей тупизной не давал засадить меня в изолятор на всю смену. После Августа меня переселили к Василию, и тут путешествия Даши-путешественницы закончились, Даша-путешественница — это типа я, поняли шутку? Ха-ха! В общем, перед ужином Ольга Дмитриевна потребовала обходной, а я ни фига не заполнил, пообещал всё заполнить на третий день. Вот, собственно, о третьем дне я бы и хотел поговорить поподробнее. В этот день я познакомился с Мику. Но обо всём по порядку.

* * *

— Вась! — позвал я приятеля.

Василий сделал вид, что не слышал. У-у, сволочь!

— Вась!

Игнор.

— Ну Вась!

— Чего тебе? Если ты ещё раз спросишь про сколько будет сто пятьдесят плюс сто пятьдесят, то я тебе вмажу! — злобно и достаточно громко ответил Василий.

Я расстроился и отвернулся. Ну ладно, не очень-то и хотелось.

Ольга Дмитриевна, которая прямо сейчас вела линейку и рассказывала про распорядок дня, нахмурилась и посмотрела в нашу сторону. Однако, заметив, к кому Василий обращался, решила ничего не говорить. У меня тут уже появилась своя репутация.

— Эй, новенький, — внезапно ко мне обратилась Алиса. Она так меня кликала просто из вредности.

— Эй, Джаггернаут, чё как? — ответил я приветствием на приветствие.

— Тебя правда из комсомола выгнали?

— Ага, — я улыбнулся. — Я около часа рассказывал нашей вожатой о грибе-Ленине, а вместо этого получил такую награду.

— Чего? — Алиса получила подтверждение своей информации и улыбнулась, но причина такого наказания не дошла до неё, так что мне пришлось пояснить.

— Гриб это Ленин. Ленин это гриб! Ты знала? Хочешь, расскажу? Хочешь? Хочешь? Хочешь?

Алиса рассмеялась. Не уверен, что она хоть что-то поняла, а смех без причины — признак дурачины, о чём я и хотел ей сообщить, как меня грубо и бесцеремонно прервала Ольга Дмитриевна.

— Так! Алиса, Семён! Что вы там смешного в моей речи заметили! Может, выйдете сюда, всем нам расскажите, мы вместе посмеёмся!

Алиса покраснела и опустила голову. Я же с гордо поднятой головой вышел из строя и встал рядом с Ольгой Дмитриевной. Та явно не ожидала, что её стандартный приём по пристыжению — интересно, есть ли такое слово? — нерадивых пионеров не сработал и просто ждала развития событий. И они не заставили себя долго ждать.

— Здравствуйте, пионеры, — я нацепил мою любимую придурковатую улыбку и уставился на хмурых и заспанных пионеров. Впрочем, пионеры уже обо мне знали, так что быстро проснулись и, уже улыбаясь, смотрели на меня. — Меня зовут Петя. Или Семён. В общем. Я расскажу вам историю о Саше. Саша — это мой однокурсник…

Интересно, как долго мне разрешит говорить Ольга Дмитриевна? То, что она меня до сих пор не заткнула, объясняется только лишь эффектом неожиданности.

— Как-то раз мы решили отпраздновать день студента, и Санёк немного перебрал, ну, а Ваня, друг мой лучший, решил заметить, что никто из нас не сможет засунуть в жопу огурец. Я тогда был ещё не настолько пьяный и на это не повёлся, а вот Саша…

— Так! Немедленно прекрати! — закричала Ольга Дмитриевна. Слишком долго, основная идея истории уже была рассказана. — Я тебя предупреждала?! Предупреждала!

— Но вы же сами попросили рассказать смешную историю! Да и я почти к кульминации подошёл, можно, я дорасскажу, а…

* * *

— В изолятор меня тогда не отправили. Хотя это было действительно близко. Я сейчас вспоминаю все мои выкрутасы и понимаю, что за большинство из них меня должны были давно выгнать. Но Ольга Дмитриевна, видимо, считала исключение из комсомола жёстким наказанием, так что из лагеря меня не выгоняли. К слову, я до сих пор без понятия, как она связалась с внешним миром и сообщила комсомолу о моём аморальном поведении. И да, вы так и не услышали конца истории. Саша всё же засунул себя в жопу огурец. Теперь живите с этим. Так, я зачем всё это рассказывал? Нет, не для того, чтобы рассказать вам эту великолепную историю. Когда я возвращался в шеренгу, я заметил Мику в дальнем от меня углу пионеров. Она смотрела на меня с таким выражением, как смотрят на какого-то ужасного идиота и конченого дегенерата, впрочем, я им и был, так что не жалуюсь. Так вот, я ей подмигнул, и она, смутившись, отвела взгляд. У неё были очень запоминающиеся лавандовые — бирюзовые? — или ещё какого оттенка волосы. Она мне сразу понравилась.

* * *

— Вась!

— Ты, надеюсь, не снова?

Дело происходило в моём домике. Вожатая меня пугала милицией, я ей втирал про полицию, мы друг друга не поняли и разошлись по домикам.

— Нет, это не про сто пятьдесят плюс сто пятьдесят. Ты знаешь девушку с лавандовыми волосами? Такими большими ещё! Две необычные косички.

— Мику из музыкального кружка? Которая говорить ещё любит, прямо как ты?

* * *

— Именно тогда я понял, что нашёл любовь своей жизни. Фразы «говорить любит» и «но не как ты» я слышал часто. А «прямо как ты» в первый раз. Я бы сразу же отправился в музкружок, но решил поискать обходной. Этот процесс затянулся часа на два. Оказывается, его использовал Василий, чтобы скрутить самокрутку. Мне пришлось отправиться к вожатой и попросить новый обходной. Она тогда ещё обрадовалась сильно. Наверное, подумала что-то типа: «Неужели за ум взялся!» Ага, как же.

— В общем, через пару часов после линейки я стоял с обходным у двери музклуба и думал, как зайти. Я размышлял, как мне войти в заведение. Я знал, что в музклубе состоит одна только Мику, и решил, что мой заход в помещение должен быть великолепным и ясно говорить о моих намерениях… Поэтому я решил выбить дверь… Не спрашивайте, как я пришёл к этому выводу. Я сам не уверен, как вообще человек мог прийти к подобному варианту. Любовь затмила мне разум, который и до этого вынужден был выживать в ночи, я бы даже сказал, в полной тьме, а в последнее время он и вовсе страдал. На самом деле могло произойти всё, что угодно. Мику могла переодеваться. В музклубе могли находится её родители. Там могло проводиться собрание вожатых. Но всё произошло куда хуже. Мику была под роялем. Я выбиваю дверь, у неё рефлекс, она с огромной скоростью поднимает голову, а там рояль. Я, кажется, ещё что-то кричал, не помню. То ли рота, подъём, то ли батя в здании, короче, какую-то молодёжную и тупую дичь, которую я кричу, когда мне просто хочется что-нибудь покричать. В общем, она вырубилась. Не дичь, в смысле. Мику.

Я замолчал, припоминая те ощущения, когда понял, что натворил.

— Я испугался. Взял Мику на руки и понёс в медпункт. Жажда шутить у меня пропала. Впрочем, ненадолго. По дороге она очнулась, не жажда, в смысле, Мику, хотя жажда тоже, а я как-то грубо пошутил про «головокружительное» знакомство и получил пощёчину. Первое впечатление, как вы догадались, я испортил просто в хлам, но я не унывал. Впервые в жизни я решил сделать что-нибудь романтическое.

* * *

Час ночи. Окрестности рядом со здании администрации лагеря.

— Ты действительно думаешь, что это хорошая идея? — зачем-то поинтересовался Вася.

— Это плохая идея, но я не думаю об этом, так что меня это не коробит, — обнадёжил его я. — Впрочем, я всё равно не знаю других вариантов решения моей проблемы. Где у вас тут ещё цветы продают? Я просто из двадцать первого века и не сильно в курсах, есть ли у вас на каждом углу цветочные магазины.

— Да, да, слушай, путешественник во времени, можешь, прекратишь придуриваться или вести себя как мудак? Тогда бы нам и не пришлось воровать цветы у руководства с клумбы.

— Не, если тебе не нравится эта авантюра, то чего ты дома не остался? Поспал бы себе и не беспокоился об успехе моей операции. Я бы тут сам всё сделал, и ничего бы никто не заметил.

— Так тебе же нужно с кем-то поболтать. А то ты не вытерпишь долгого ожидания.

— Это верно. Это верно. Так что там у нас? Все скрылись? План тот же? Тюльпаны берём? Или, может, лилии? И с вазой что делать? Плюс вода? Что думаешь? А? А? А?

— Твою мать, Петь, ты не пробовал задавать вопросы по одному за раз? Или хотя бы не наваливаться так? А лучше вообще заткнись на хер!

Это было обидно. Ну, если он не хочет вопросов, то так и быть, их не будет. Буду петь!

— Ка-алинка!

— О нет!

— Ка-алинка!

— Твою мать, Петя, мы здесь же пытаемся скрываться! Для твоего же блага!

— Калинка моя! В саду ягода малинка…

— Так всё, идём за цветами, ну его нахер! — быстро принял решение Вася. — Я надеюсь, что там никого нет.

— Вот так бы сразу! — обрадовался я и пошёл следом за недовольным — интересно, почему? — Василием.

— В общем, по плану берём цветы там, где их никто не хватится, — Василий беспокойно заозирался. — В одном месте не вырываем. И не забывать, с тебя твой мобильник.

— Конечно! Ты тоже не забывай! Что я дам тебе только на время, ведь зарядка не бесконечная. До пятидесяти процентов поиграешь в икском, потом вернёшь!

Мы разделились. Я принялся резать ножницами наиболее красивые цветы в разных местах с их скоплением. По итогу, я взял семь разных цветков: две розы, красную и белую, лилию, три тюльпана и хризантему.

— Ну что у тебя? — я был удовлетворён своим наваром и, спрятав ножницы в карман, подошёл к Василию узнать о его успехах.

— Пять цветов, как тебе? — он показал мне свои цветы.

— Говно, по сравнению с моими, — поблагодарил его я, даже не посмотрев на цветы. Только один лишь я знаю, какие цветы превосходны и радуют человеческий глаз. — Что, мы идём?

— Семь плюс пять равно двенадцать! — с умным лицом заметил Василий.

— Я в курсе. Шесть плюс восемь тоже двенадцать, или не двенадцать, вот шесть плюс шесть равно двенадцать. Двенадцать вообще из многих чисел получается, в чём прикол? Вот, например, ноль и двенадцать, минус один и одна треть и тринадцать с одной третью, ещё я знаю сто восемьде…

— Так, всё, заткнись. Я говорю про то, что получается чётное число цветов. Не принято так дарить. Только нечётное. Нужно куда-то деть один цветок. Или взять ещё один.

— Может это, Ольгу Дмитриевну задобрим? — предложил я гениальную идею.

— Ага, ворованными цветами, конечно. Так, дай мне ещё пять минут, я поищу что-нибудь красивое и подойду.

* * *

— На поиск цветка у Васи ушло меньше времени. К слову, потом я посмотрел всё же, что он там насобирал, и всё было не так плохо. Цветы моего приятеля были тоже неплохими, конечно, не такими тщательно отобранными, как моими, но всё же он не срывал все цветки, которые только видел. Так что на следующий день я пошёл к Мику с неплохим таким букетом. Тогда мы и смогли наконец нормально пообщаться. Хотя «нормальным» такое общение вряд ли можно назвать… Да и вообще любое действие, связанное со мной, автоматически становится ненормальным.

Я постучал в дверь музыкального клуба три раза. Стыдно признаться, но в мою неказистую голову снова пришла мысль — что-нибудь вытворить, однако в этот раз самоконтроль победил, и я решил пока что ничего экстраординарного не вытворять… Пока что…

— Сейчас, сейчас, уже иду! — раздался голос Мику откуда-то издалека. Следом за ним послышался грохот, пары секунд тишины, и вот дверь открылась.

— Привет, это снова я! Я тут пришёл извиниться за вчерашнее! Не стоило мне вламываться так, из-за меня ты травму получила, — три минуты репетиции не прошли даром, я звучал практически как интеллигент, а не как быдло, кое-как научившееся разговаривать за несколько десятков лет. — Вот, держи!

Я протянул Мику букет из тринадцати тщательно подобранных цветов. Я наконец-то смог присмотреться к ней поближе: девушка красивой внешности с одной отличительной особенностью — очень длинными бирюзовыми волосами, завязанными в два хвоста, доходящими ей до колен. Таких волос я ещё нигде и никогда не видел. Они были впечатляющими.

— Ой, заходи, заходи! Это так приятно! Ничего страшного, просто больше так не делай, хорошо, да? Прости за ту пощёчину, я просто была не в себе. Огромное тебе спасибо за цветы, я тут одна сижу, мне никто никогда цветы не дарил, но это не важно. Меня Мику зовут! Нет, честно-честно! Правда! Никто не верит, а это так. У меня мама родом из Японии, а отец приезжал в эту страну. Он там что-то строил. Дома. Или плотину. Или мост! Я не помню. Но точно что-то строил! А ты не хочешь поиграть со мной на чём-нибудь? Я умею играть на всех музыкальных инструментах, честно-честно! Хочешь, поиграем на трубе! Или на пианино? Что думаешь?

Наконец-то достойный соперник. Наша битва будет легендарной.

— Ой правда?! А меня зовут Пётр! Честно-честно! Все не верят, говорят, что я Семён, но я Пётр! Правда! Пётр — это как Петя, а ещё Пётр Сергеевич, только без Сергеевич. Мама родом из России. Ой, простите меня, я забыл, что у вас тут России ещё нет! Мама и папа родом из СССР! Они работают юристами! Я не уверен, как у вас тут вообще с юридическим правом обстоит дела, но я надеюсь, что лучше, чем у нас, в общем, ты меня поняла. Давай поиграем с тобой на пианино. Я в детстве прыгал по клавишам, и у меня получалась музыка, потом об этом узнала мама, и к пианино мне запретили подходить, но дух музыки остался! Ещё я умею петь. Хочешь, покажу? Жили у бабуси! Два весёлых гуся! Один серый, другой белый, оба голубые! Ха! Круто, я пошутил, да?! Или у вас тут геев нет? Тогда гуси были просто голубые, в смысле, цвет. Прям как твои волосы. То есть цианидовые, как цианид, ха-ха, я имел в виду циановые, цуан, цыган, цапля подошёл на цыпочках к цыплёнку! — выдав свою речь, я с радостной улыбкой уставился на Мику.

На её милом немного анимешном личике почему-то появилось грустное выражение. Такое бывает, когда собачка умирает на экране телевизора. Не у собачки, в смысле, а у того, кто на это смотрит.

— Издеваешься, да? — тихо спросила она.

— Нет! Честно-честно! — так нужно убрать из своего лексикона это выражение. — Я правда не издеваюсь, я просто тоже люблю поговорить. А глупые ничтожн… — а вот об этой моей стороне ей знать пока рано. — Ну, в общем, остальные не понимают, вернее, все как раз понимают, это у вас тут какие-то непонимающие. Я правда не издеваюсь, веришь, да? Нет? Да?

— Правда? — Мику просияла. — Ты не издеваешься? Это невероятно! Я так рада, что нашла человека, который меня понимает! Ура!

Она запрыгала и захлопала в ладоши. Хм-м. Может ли этот «Совёнок» быть аниме вселенной?

— Давай я тебе на гитаре научу играть? — продолжила она. — Или на пианино? Или на балалайке? А может, на всех сразу?! Что думаешь?

— Слушай, Мику, у меня есть идея получше. Может… Ну это, того, кого, что? Просто поговорим?

* * *

— Я не буду перечислять все темы, о которых мы тогда говорили, их было настолько много, что даже с моей идеальной памятью, которая иногда рушится, я бы даже сказал, изничтожается алкоголем, я запомнил далеко не всё. В тот день мы говорили одиннадцать часов, двадцать три минуты и восемнадцать секунд. Запомните это число, оно очень важно для меня и всего человечества! Я его выдумал только что. В общем, я нашёл, как там говорят, соулмейта, родственную душу. На каждое моё дебильное предложение у неё была ещё более дебильная тема для разговора.

* * *

— А ты знал, что музыкальная труба была придумана в три тысячи шестисотом году до нашей эры, — Мику для наглядности подняла и повертела музыкальный инструмент. — Представляешь?

— Круто! Ещё динозавры играли на ней и развлекали своих динозаврёнков! — историю я не особо учил. — Я тоже хочу поделиться одним фактом! В слове «Вылысыпыдысты» девять «ы»?!

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть. — задумчивое лицо Мику было просто великолепным. — Но там ведь всего шесть ы!

— Ой пардон, в слове «Вылысыпыдыстыыыы».

— Давай ещё раз. Гаечка, да и с подвыподвертом.

— Гаечка даисподпыподв… Да блин, у меня не получается!

— Ну как ты можешь быть из будущего? Ты же попал сюда не из машины времени! Вы на Марс летали? Колонизировали Луну? А лучевое оружие у вас есть, я читала, оно такое пыщ-пыщ должно делать! — Мику довольно правдоподобно изобразила процесс использование лучевого оружия. — Изобрели источник бесконечного мороженого? А пирожного? Я мороженого хочу! Вот столько много хочу мороженого! — она широко раздвинула руки. — Хочу к вам в будущее есть мороженое! Я бы съела пломбир. Нет, вы же из будущего, у вас должно быть крутое мороженое! Вы изобрели мороженое с… рыбой? Или с капустой? Мама постоянно давала мне много капусты! Я её не ела, а потом любить начала, но мама мне больше не даёт, а я хочу! Буду капусту сажать!

— У нас в будущем и мороженое с рыбой есть, и с капустой! До фига всего! У меня специальное приспособление, там картинки есть, цветные, можно погуглить, если у вас тут вайфай поймать, лол. Так, отмена. Ну у меня в сохранёнке пару мемов есть. Про Киану Ривза… Блин, он у вас же ещё, наверное, и в кино не начал сниматься! Надо найти его! Так, о чём это я? Мороженое. Я когда в школе учился, возвращаясь домой, поедал по четыре мороженых за раз, прям так и помню, одно было с крем-брюле, к слову, я хызы, что значит крем-брюле, вероятно, какой-то крем, возможно, брюле, по коням! Второе с апельсином, апельсины я знаю, штука такая, на деревьях растёт, или на кустах, или в земле, но в земле вряд ли, там только капуста растёт, это все знают! Третье мороженое было со вкусом черники, такое это, как его, слово забыл, короче, черничное мороженое. Четвёртое мороженое было самым большим. Обычный пломбир, но с шоколадной крошкой. Такое вкусное было! Денег у меня потом стало меньше, пришлось от одного отказаться, я стал первые три мороженых чередовать между собой, а потом апельсиновое стало стоить в два раза дороже, и выбор, что покупать, отпал самим собой.

— Вот смотри. У тебя миллион долларов, завещали тебе родители, допустим, ну или кто-нибудь там ещё. Тебе эти деньги нужно куда-нибудь вложить. Чтобы ты сделала, вложила бы сразу всю сумму в одно дело, или в много дел по одинаковой сумме, так, чтобы не прогореть?

— Я немного не понимаю, о чём ты говоришь… — Мику задумчиво нахмурилась. — Но общая мысль ясна. Будь у меня мешок с деньгами. Я бы распределила бы их на разные доли и с каждой поступила бы по-разному. Так, по мне, получается надёжнее.

— А я бы все деньги вложил в одно дело. Какое-нибудь надёжное, чтобы не прогореть.

* * *

— Кстати, надёжным делом я считаю ставку на ПФК ЦСКА, так что не думайте, что тогда я показывал чудеса интеллекта. Закончилось всё тем, что мы устроили словесную баталию. Как долго каждый из нас может проговорить на любую тему. Разумеется, победил я, эта игра была придумана мной и мне в ней не было равных. Следующий этап нашего соревнования заключался в пении, кто дольше сможет пропеть. Это я уже проиграл!

* * *

— Бе-е-ели-и-ив Ми! — исполнял я песню будущего.

— 日本の歌のように! — пела Мику на языке аниме.

* * *

— Часа в два ночи нас прогнала Ольга Дмитриевна. Я исполнял что-то, не помню, что, песню Верки Сердючки, кажется, всё будет хорошо или прочая дичь. В общем! Меня погнали спать, я спать отказался, так что ночевал в изоляторе. На следующий день меня выпустили с извинениями, Ольга Дмитриевна, видите ли, погорячилась. Я отправился на завтрак, покушал, вернулся, прошёл медосмотр, побегал от Виолы, рассказал ей же страшную историй про чупакабру с разноцветными глазами и отправился на обед. Там со мной за стол сели: Ульяна, Мику и Василий. Причём, как оказалось, все с корыстными целями. Мику попросила меня поискать ей на телефоне фотку цветного мороженого. Разумеется, это была не единственная причина, я уверен, что она села со мной не ради мороженого, а ради моей, без сомнений, великолепной компании, но всё же. Василий зашёл издалека и потом признался, что он оставил мне на телефоне всего десять процентов зарядки. Он всё время пытался пройти икском на самом высоком уровне сложности, но так и не осилил первую миссию. Зато теперь он мне верит. Телефон у Василия был отобран и выключен, чтобы не тратил зарядку, сейчас на нём… — я бросил взгляд на дисплей и притворился, что внимательно изучаю его показатели. — Пять процентов. Режим энергосбережения и отключенная яркость здорово экономят зарядку, мне хватит, в общем. В корыстных же целях Ульянки плюсов не было. Она села со мной только ради того, чтобы спиздить мою котлету.

* * *

Я заговорился с Мику об СССР и Японии и заметил пропажу котлеты только в конце обеда.

— Так, падаж-жи, — я оглядел свою тарелку. — Тут была котлета! Где она пропала? Хотя я знаю, где, она пропала с тарелки! Вопрос в другом. Куда? И как? Причём меня больше волнует вопрос «Куда?», а не «Как?». Хотя будь я учёным…

— Я её спёрла, я! — недовольная — интересно чем? — Ульянка прервала мой монолог. — Ты, блин, ещё бы к ужину заметил.

— Василий! — я обернулся к приятелю, но его не обнаружил, вероятно, свалил, впрочем, меня это не остановило. — Представляешь, пока я разговаривал, у меня из тарелки Ульяна украла котлету!

— Твой Василий ушёл, ещё когда ты титанов с колоссами сравнивал! — нетерпеливо сказала Ульяна. — Теперь давайте, уговаривайте меня вернуть котлету.

Она скрестила руки на животе, ожидая уговоров, которые, разумеется, последовали. Кушать же хочется!

— Ну, Ульяна-а, — так жалобно протянула Мику, что я сам был готов вернуть себе котлету. — Ну дай ему котлету. Он же мальчик. Мальчикам нужно мясо, для мускулов.

Мама, мне скоро тридцатник стукнет, а я мальчик, растущий организм, мне нужно ам-ам делать.

— А я маленькая, мне нужен углеводы, белок и этот…

— Жирок? — предположил я. — Значит, так Ульяна, выбирай, либо ты возвращаешь мне котлеты, либо я начинаю петь!

К слову, угрозу я собирался исполнить в любом случае.

— Вот ещё! Говори, что хочешь, мне всё равно, хочешь пой, хочешь танцуй.

Это она зря.

— ЗОЛОТАЯ ЧАША, ЗОЛОТАЯ! НАПОЛНЯЕТ АРОМАТОМ ЧАЯ! — я пел настолько ужасно, что мне самому было противен звук своего голоса. Такого со мной никогда не бывало. Я даже не думал, что мой голос может кому-то не нравиться. — Дом, в котором счастье обитает! Золотая чаша, золотая!

Все пионеры в окрестностях начали стремительно поедать пищу, а затем, зажимая руками уши, стремительно покидать столовую. После третьего моего исполнения Ульяна всё же мне вернула котлету. После пятого котлету дал мне некто Денис из шестого отряда. На седьмом кто-то не выдержал и закричал:

— Ты можешь, блядь, наконец заткнуться?

— Материться нехорошо! — заметил я и вернулся к песнопению.

На десятом исполнении меня вновь забрали в изолятор. Перед этим на моей тарелке уже лежало семь котлет. А я ведь даже ни одну ни успел съесть! Сволочи!

* * *

 — Нет, вы не подумайте, мне очень не нравился изолятор. Серьёзно. Я, может, выгляжу как дебил, веду себя как дебил, и сам я тот ещё дебил, но я не… Так, падаж-жи… Короче, всё это игра на публику. Иногда даже в лице самого себя. Мне просто нравится вести себя, как будто я конченый идиот. И нет, я им не являюсь. Серьёзно! Ну иногда, по крайней мере. Просто это особенность моего характера, я экстраверт, когда я придумываю шутку, мне нужно немедленно её кому-нибудь рассказать. В шутках для меня не существует никаких границ морали и дозволенности. Но я тоже иногда бываю серьёзен, я как-то на ставке проиграл неплохую сумму, так я три дня не шутил и не развлекался. Просто вёл себя как обычный человек. Это было не сложно, но жутко скучно. Понимаете?

— При желании я спокойно могу себя вести, как нормальный человек. Вот тогда я и начал что-то подобное. Мне не нравился изолятор, но нравился пионерлагерь, а значит, нужно было действовать. Я не знал законов СССР, будь я в Российском лагере, их действия были бы незаконными, под их я подразумеваю Ольгу Дмитриевну. Но по законам Советского Союза, вероятно, их действия вполне себе обоснованы, я хер его знает, короче! В общем, я решил подумать над ситуации, как серьёзный, нормальный человек. И я кое-что придумал… Больше меня никто в изолятор не отправлял… Хм, я не знаю, кому попадёт эта запись, и не уверен, как много мне можно говорить, учитывая, что этот факт я обещал держать в секрете. В общем, если коротко, то мне помогли. Этого, я надеюсь, достаточно. Закроем тему.

— Думаю, свою встречу с Мику я пересказал достаточно подробно. Она была красивая и общительная, любила музыку и друзей, боялась клоунов и умереть в нищете. А тут появился я и смог объединить два её страха в один.

— Шурик потерялся. Обрадовала меня данным фактом вожатая. Не знаю, какую реакцию ожидала от меня Ольга Дмитриевна, но явно не ту, которую я выдал. В первый раз я отреагировал на эту новость даже не «Ну и чё?», а скорее «Кто такой Шурик?». Когда я сдавал обходной, я подделал все подписи, кроме подписи Мику, вернее, не я, а Василий, он провинился за то, что почти разрядил мой телефон, таким образом, он искупил свой прокол. Про кружок кибернетиков и Электроника с Шуриком, состоящих там, я не знал, хотя обоих часто видел в лагере, плюс Ульяна часто говорила о них, но я не обращал внимания. В общем, Ольга Дмитриевна сказала, что Шурика должен кто-то найти. На что я ей задал закономерный вопрос…

Я попытался переоформить мой вопрос с цензурную форму, но быстро забросил подобное контрпродуктивное дело и выдал всё как есть:

— А каким образом это меня ебёт? Да, материться нехорошо, я знаю, но мне можно. Я тут всё-таки путешественник во времени. Не вы. Кто из вас может похвастаться, что путешествовал во времени? А? А? Я уверен, что никто. Так что это мне тут судить, хорошо это или плохо… Блин, забавно будет, если эту запись сейчас смотрят одни только путешественники во времени. Или нет, президенты. Вот сидят такие Путин, Обама и Лукашенко за круглым столом и говорят: «Мы обнаружили первый случай путешествия во времени, путешественник испарился, оставив только эту запись». А тут это! Так, ладно, о чём это я. Блин, я уже забыл. В общем, о Шурике. Сначала меня попытались заставить. Это было забавно. Хотите, я вам передам все аргументы моей вожатой одной фразой. Хотите? Нет? А я всё равно скажу. Все её аргументы переданы во фразе «Порядочные пионеры должны помогать ближним». Необычно, да? В общем, Шурика я всё-таки решил искать. Нет, меня убедила не вожатая. Ульяна обещала, что будет у меня на побегушках целый день, если я найду очкозавра. Шурика, в смысле. Уверен, ей тоже что-то пообещали, но меня это особо не волнует. Личный раб на двадцать четыре часа, можно продать её какому-нибудь педофилу, косарь долларов за час. Стонкс… Нет, я шучу, не подумайте. Я серьёзно шучу, а то вдруг там меня сейчас исполнительная власть РФ смотрит. Окей. Значит, Шурика я искал довольно долго.

* * *

— Идём направо! — у очередной развилки решил я.

— Мы уже второй раз здесь направо поворачиваем! — возмутился Василий. — Справа ничего нет, мы ходим кругами, надо налево!

— Нет, над-да направ-ва! Бог любит троицу, и вообще это другая развилка, видите, стрелка по-другому расположена?! Давайте направо, я вам историю про кота и Серёгу не рассказал! Если мы сейчас Шурика найдём, то я не успею дорассказать.

— Да знаю я твою историю, вы в конце набухаетесь и произойдёт какая-то говнень! Идём налево!

— Откуда ты узнал? Я что, уже рассказывал эту историю? — слабой памятью я никогда не страдал, и даже наоборот, не считая моментов жёсткого бухича, я помнил всё до малейших деталей, поэтому тот факт, что я забыл, как рассказывал одну из своих историй, знатно огорошил меня.

— Нет, просто у тебя все так истории заканчиваются, — развеял мои опасения Василий. — Так, всё, дай я подумаю, это действительно не та развилка…

— Окей, думай, а я пока тоже подумаю над чём-нибудь.

Мы остановились, каждый — кроме Мику — начал думать о своём.

— Итак, мы повернули направо, дважды, — Василий решил думать вслух. — Затем…

— Слушайте, а вам не кажется, что слово хулахуп пипец какое смешное?! — заметил я.

— Затем налево, затем снова направо…

— Нет, серьёзно, ху-ла-хуп! Хулахуп! — я засмеялся, как умалишённый. — Хулахуп покрутился вокруг, хуп!

— Направо или… Так, стоп, куда мы повернули в начале пути?

— Хулахуп это как валенок, только хулахуп. Зачем вообще слово обруч, когда есть слово хулахуп?

— Так, не отвлекаться. В начале дважды направо, затем налево, следом…

— Зачем вообще русскому, то есть СССРскому языку нужны другие слова, кроме как хулахуп? Любое слово можно заменить хулахупом, и никто против не будет.

— Блядь, ты можешь заткнуться? Ты мешаешь! Значит, сначала два раза налево… То есть направо, потом налево, следом…

— Интересно, а как слово хулахуп на английском языке будет? Hoolahuup? Или, может, HuilaHup?! А поймут ли они крутость этого слова на русском, то есть на СССРском. А может, у них есть другие крутые слова?

— Так всё, в пизду, в такой обстановке думать невозможно. Идём налево!

— Ты сказал, направо? Всё идём! — обрадовался я.

— Петя, сука, как ты из психушки-то сбежал? Мику, ну скажи ему!

Мы синхронно повернулись к третьему члену нашего поискового отряда, которая в присутствии меня немного терялась со своей говорливостью, а в последнее время и вовсе предпочитала молчать. Она покраснела, осознав, что её голос станет решающим в нашем с Васей противостоянии, куда нам стоит идти.

— Я это… Слушай, Петь, ты не подумай, мне нравятся твои истории, но я правда думаю, что нам нужно повернуть налево! Твои истории мы можем не только здесь послушать. В музыкальном клубе ты можешь хоть целый день истории рассказывать! Нет, честно-честно, мы их с радостью выслушаем!

— Говори за себя, — буркнул Василий с лицом, как будто только что сожрал тухлый помидор. — Я если и выслушаю, то явно без радости.

— Предательница! Ладно, идём налево! — скривился я. Против Мику я не пойду. — Мне, что ли, истории нужны?

Я повернул налево и повёл за собой остальную компанию.

— Нет, Петь, я не имела в виду… — Мику начала оправдываться.

— Мику, расслабься, я шучу, — остановил её я.

Очень часто та воспринимала многие мои высказывания всерьёз, а то и вообще близко к сердцу. А воспринимать меня всерьёз — это действительно опасно для здоровья, так что мне периодически приходилось обращать внимание, что я не всерьёз, а шучу. Неприятно. Однако эта неприятность явно стоила общения с Мику, лучшей девушкой в… Хм-м… Статистически нельзя точно сказать, так что остановлюсь на более романтическом варианте. На планете. Хотя и инопланетяне вряд ли лучше неё, тогда уже в Галактике… Но я ведь не знаю, в какой Галактике живут пришельцы… Мне определённо надо было мои размышления вести вслух. Остальным требуются звуки моего голоса! В следующий раз я не допущу этого прокола!

— Почему мы вообще решили, что Шурик скрывается именно тут? — решил скрасить непривычное молчание я.

— Невероятно! Ты молчал в течении сорока одной секунды, новый рекорд, — выдал Василий свой, как обычно, ненужный и никчёмный комментарий.

— Показания Электроника, — ответила Мику. — Он сказал, что Шурик потопал в старый лагерь, а там люк.

— Ну и что? Электроник на то и Электроник чтобы… Э-э-э… Искриться! Не знаю, при чём тут это, но ладно, в общем, в эти подземелья есть всего два входа, правильно?

— Ещё та дыра, в которую ты умудрился свалиться, — вновь доказал свою умственную неполноценность Василий. — Ещё и выбираться не хотел. Сказал, что специально решил упасть.

— Но я ведь действительно упал туда специально!

Нет, я провалился туда, потому что засмотрелся на Мику, а не следил за дорогой. Дебил, что сказать.

— И всё же, мы уходим от темы, значит, три входа. Дыра, люк и лагерь. Дыра вела в то же бомбоубежище, через которое прошли мы. То есть люк и дыра — это, можно сказать, один путь. Дверь бомбоубежища была плотно закрыта.

— Пока кто-то не ударил её ногой со словами «Смотрите, как могу!» — буркнуло глупое существо, по ошибке названное человеком.

— Я специально целился по петлям двери, и этот приём был нужен для того, чтобы открыть нам путь!

Нет, я просто пытался впечатлить Мику. Кто же знал, что дверь реально сломается и упадёт на пол?

— В общем. Раз дверь была закрыта, то Шурик через неё пробраться не мог. Он её вряд ли обратно вставил с другой стороны, правильно? Значит и тут он оказаться тоже не мог, — сделал вывод я. — Так что. Разворачиваемся!

Никто по моей команде не развернулся. Даже я. Всё же эти долгие поиски Шурика немного сказались на мне, я утомился, но выходить из шахты, чтобы искать очкозавра где-то ещё, не желал. К слову, несмотря на усталость, громко и быстро говорить всякую фигню я не прекратил, но двигался крайне лениво и неохотно. Впрочем, остальным я старался это не показывать.

— Ты забыл про проход в лагере, — Василий лениво прошёлся руками по стенам туннеля. В результате соприкосновения выходил неприятный скрип.

— Но там решётка. Которую наша любимая вожатая ломать не захотела, — напомнил я. — Тут как с дверью в бомбоубежище, чтобы попасть в катакомбы через наш лагерь, он должен был сломать решётку, а она была прибита. Вывод? Вывод — наш Шурик здесь оказаться не мог. Я вам…

— Кто здесь?! — раздался где-то вдалеке голос Шурика.

— …Зуб даю.

Вот сука! Специально ведь ждал, чтобы голос свой подать, скотина!

Мику засмеялась над глупостью ситуации — разумеется, не надо мной, а над глупой ситуацией.

— Кажется, ваша логика дала трещину, Шерлок, — радостно схохмил Василий.

— Иди в жопу, Ватсон, — деликатно парировал я.

— Мальчики, не ругайтесь, мы же уже дошли! — заметила Мику и жалобно на меня посмотрела.

Этот жалобный взгляд будет похлеще взгляда медузы горгоны, я скажу. Если бы я был бы в компьютерной игре, то после данного взгляда я получал бы бафы на плюс сто пятьдесят процентов к силе атаки и плюс двести процентов к воодушевлению. Впрочем, бафф был явно краткосрочный и рушился от первой же атаки врага.

— Болтун — находка для шпиона, — напоследок поддел меня Василий, который к этому взгляду имел иммунитет.

— Дегенерат — находка для дегенератов! — так же остроумно парировал я реплику Василия.

— Мальчики! — Мику вновь попыталась остановить нашу перепалку.

— Слышал поговорку «Язык болтает, а голова не знает»?

— Слышал поговорку «У того, кого зовут Василий, маленькая писька»?! — вновь умело ответил я.

— Я вижу, у вас в будущем произошёл отток мозгов, и там теперь терпят даже таких, как ты, жил бы ты в СССР, тебя бы давно расстреляли!

— Я вижу, у вас в прошлом ты идёшь на хуй! Думаю, что в будущем тебя постигла бы та же судьба!

— Прекратите! — Мику начала злиться.

Её злобная мордашка была похожа на мордашку разозлённого хомячка, у которого выпал орешек изо рта. Так что, если красавица с бирюзовыми — аквамариновыми? — волосами думала кого-то запугать, то у неё не получилось.

— Ребята, вы здесь? — голос Шурика прозвучал ближе, чем в прошлый раз. Кажется, он шёл нам навстречу.

— Слушай, мне вот интересно, сколько раз ты в своей жизни получал пизды? Тебя же явно пиздили все мимо проходящие люди! Скажи же мне точное число раз, которое получала твоя морда?

— Вы здесь! Как же я вас видеть! — воскликнул Шурик. — Вы не представляете, что здесь стряслось…

— Заткнись, нахуй! — элегантно осадил я очкозавра. — Я думаю!

— Пойдём, Шурик, оставим этих дураков позади, — голос Мику потихоньку удалялся.

— Не считая того безмозглого качка, которой получил арматурой, никто! Лучше скажи, кем ты планируешь стать? Устроиться на завод или… Устроиться на завод? Такой огромный выбор, что же ты выберешь?

* * *

— Это продолжалось довольно долго. Думаю, что в качестве оскорблений я всё же проиграл, однако количество оставалось за мной. Когда Мику с Шуриком ушли, я, кстати, умудрился этот момент проспать, то есть тогда я ничего не заметил, я начал выдавать сразу по три-четыре оскорбления за реплику и через некоторое количество времени Василий сдался. Тогда я ещё не знал, но он эти оскорбления воспринял близко к сердцу. Я дурачился, а он на самом деле обиделся. Такое у меня уже случалось до «Совёнка», на меня обиделся Женя. Я тогда ничего не делал, и всё прошло само собой, скорее всего, Женя понял, что я шутил, и перестал обижаться.

* * *

— Знаешь, пошёл ты на хуй, клоун! Нахуя я вообще с тобой связался?! — Василий развернулся и отправился в обратном направлении.

— Материться нехорошо! — заметил я в спину уходящему силуэту.

— Пошёл в жопу! — выкрикнул Василий, скрывшись в недрах шахты.

Чего это он? Неужели действительно обиделся? Да не… Наверное… Надо спросить у Мику.

— Мику, круто я его?.. — я обернулся в сторону девушки, но её там не обнаружил. — Э-э-э, Мику?

Я огляделся. Любви всей моей жизни нигде не было. Неужели она ушла?

— Мику-у-у! — закричал я, так что, наверное, меня было слышно аж в старом лагере. — Ты где-е?

— Она ушла-а-а, гонд-о-он! — из глубины шахты раздался голос Василия, он, видно, ушёл ещё недостаточно далеко.

Поискав Мику около пятнадцати минут, я решил возвращаться в лагерь. Кажется, я даже начал что-то вспоминать, голос Шурика, Мику, говорящая оставить этих дураков… Это она, интересно, про кого? Про Васю и Шурика, очевидно… Но, почему она решила не брать с собой Шурика и где тогда он? Хм-м… Загадки…

По дороге в лагерь я умудрился пару раз заблудиться, так что я вернулся обратно, лишь когда стемнело. Сориентировавшись, я сразу направился в музыкальный клуб, поискать Мику и узнать как там Шурик — хотел просто её увидеть, её, в смысле не Шурика, ну, которая не Мику, то есть, Мику, ну вы поняли!

Свет в музыкальном клубе был включён, что допускало в себе несколько вероятностей. Первая — Мику находится в клубе. Вторая — в клубе находится Шурик. Третья — в музыкальном клубе появились новые члены. Четвёртая — свет сломался и не выключается. Пятая — прилетели инопланетяне, которые захватили лагерь и заставили включить свет в музыкальном клубе. Шестая…

На просчитывании семнадцатого варианта развития событий свет погас. Такая перемена заставила меня резко подскочить к двери музыкального клуба и постучать в неё несколько раз.

— Иду!

Дверь повернулась, и из клуба вышла Мику собственной персоной.

— Привет! — обрадовался я. — Ты сейчас спать да? Как ты дошла? Как выбралась, через решётку или старый лагерь? А Шурик? Что с ним? Почему прятался? И почему вы от меня сбежали?

— Слушай, Петь, — Мику одарила меня грустной улыбкой. Моё сердце забилось в несколько раз чаще. Сердцебиение реагировало на любое изменение выражение лица девушки. — Ты прости меня, но я решила оставить вас там препираться. Я понимаю, ты такой человек, но всё же. Не мог бы ты, я не знаю, быть чуть посерьёзней?

Началось. И почему я вообще думал, что Мику будет отличаться от остальных?

Моё хорошее настроение моментально испортилось, даже след радости испарился. На меня навалилось невероятно непривычное состояние депрессии.

— Нет, не мог бы, — довольно зло ответил я. Мне понадобилось всё моё самообладание, чтобы вернуть себе хорошее настроение. Я улыбнулся.

— Мику? Ну ты чего? Нормально же общались! Я такой, какой я есть! Над моим характером трудились Аллах, Будда, Иисус с Христосом одновременно. Только благодаря совместной работе четырёх богов, получился такой вот великолепный я! Неужели ты хочешь, чтобы я отверг их дар и стал обычным заурядным человечком?

Я опустил плечи и сделал грустную мордашку, показывая, как чувствуют себя заурядные человечки. В глубине, я был напряжён до предела, хоть я этого и не показывал. От ответа Мику зависели наши дальнейшие отношения.

— Нет, конечно, я не хочу!

Холодный душ из расслабленности и упоение пролился мне на голову. Моё искусственное весёлое настроение превратилось в настоящее.

— …Просто там внизу, вы спорили и никто не обратил внимание на Шурика. А если бы он был не в себе и бросался бы на людей с арматурой? Я не прошу, чтобы ты менялся, просто не мог бы ты иногда отвлекаться от своих монологов или диалогов?

— Ладно, ладно, я постараюсь, — узнав, что Мику не хочет, чтобы я менялся, я бы мог вообще всё что угодно пообещать.

— Ну вот и отлично! — Мику улыбнулась. — Нет, правда-правда, это превосходно!.. Ладно, уже поздно. Завтра увидимся, хорошо!

— Шель да ра ва! — воскликнул я.

— Это ты что сказал? На каком языке?

— Без понятия. Только что придумал, — сделав таинственный вид и накинув воображаемый капюшон себе на голову, я направился прочь от музыкального клуба.

— Подошёл седьмой день моего великолепного пребывания в лагере, — продолжал я говорить в камеру. — Седьмой день. Заметьте, я не употребляю слово «последний», хотя седьмой день должен обозначать конец смены. То, что этот день — последний, я узнал на утренней линейке, на следующий день после спасения Шурика. Тогда же я узнал, что пока мы горбатились, искали очкозавра-полудурка, остальные кайфовали — эти ребята отправились в поход. Свой, как я тогда думал, последний день в лагере, я решил провести с прибабахом, на полную катушку. Я не знал, что будет, когда пройдёт время моего здесь пребывания. Я же не из этого времени, верно? Остальные, конечно, могли быть профессиональными актёрами, но моя внешность сама по себе поменяться не могла никак. Вы-то должны меня понимать? Нет, лагерь был крутым, мне он понравился, не без минусов, конечно, тусовка в изоляторе и отсутствие похода мне не понравилось. Но от лагеря у меня осталось явное положительное впечатление. Однако седьмого дня я страшился по совершенно другой причине. Я боялся потерять Мику.

Когда я успел в неё влюбиться? Хороший вопрос. Я его себе не раз задавал. Вероятно, что не при первой встрече, а скорее, при второй-третьей, я полагаю, что всё произошло в тот день, когда мы двенадцать часов подряд проговорили. Любит ли она меня? Ну, если не свести этот вопрос в шутку, то я предположу, что нет. Хотя уверенности тоже нет. Ей ведь семнадцать, мне же немного больше, а подростковый период, как мы все знаем, период быстрой влюблённости или как она там называется. Короче, на эту тему можно действительно долго рассуждать, сейчас это уже точно не имеет значения, тогда я был уверен, что нет, она меня не любит, но считал, что это нормально, ведь мы знакомы совсем ничего. И если вдруг меня сотрёт из моей настоящей реальности, то в этой всё ещё можно будет исправить. И, после некоторых размышлений, я решил последний седьмой день посвятить только Мику, тем более все остальные особо со мной и не разговаривали, так что выбор был, можно сказать, очевиден.

* * *

Зайдя с Мику в домик, я сразу понял несовершенство моего гениального плана — устроить тусовку, состоящую из двух человек, в моём личном домике. Этот минус заключался в том, что место моего пребывания было засрано донельзя. Василий выселился всего несколько часов назад, а место моего пребывания уже походило на большую помойку.

— Слушай, Мику, у меня возникла ещё одна великолепная идея. Может…

Договорить я не успел, девушка вошла за мной через дверь и, бросив первый же взгляд на обстановку домика, обомлела.

Ну да, удивиться было чему. Надо бы описать домик, но я даже не знаю, с чего начать. Может, с пары носков, висящих на большой лампочке? Нет, пожалуй, нужно начать по порядку.

Прихожая. Коврик, который играл роль прихожей. Он перевёрнут, но, по сравнению с остальной обстановкой всё в порядке, перевёрнутый коврик явно не та деталь, на которую стоит обращать внимания. Что должно находиться на коврике? Правильно, обувь. Где она? Выданная Ольгой Дмитриевной пара обуви ожидаемо оказалась не там, где нужно. Один ботинок валялся на подоконнике. Как он туда попал вообще? Второй лежал — подошвой вниз, разумеется — на моей подушке, которая валялась на бывшей кровати Василия. Вот как этот тут оказался, я прекрасно помню, со своей кровати я бросал ботинок, с целью, разумеется — пытался оставить отпечаток на стене, он упал на подушку, и мне было лень его подбирать.

Пол был весь в грязи, причём большая часть её, кажется, пришла от летающего ботинка. В центре комнаты на полу лежала большая гитара — спёр у Алисы просто так — и консервная банка…

Без понятия, как она здесь оказалась. Ладно, это не важно.

На шкафу висели трусы… И лучше бы они были мои… но нет.

Женские стринги оранжевого цвета. Я такие не ношу даже в состоянии алкогольного опьянения… Мда…

Я бы мог сказать, что я не помню, как они тут оказались, но память услужливо мне подсказывала, что это не так, я всё прекрасно помню. Спёр я и их вместе с гитарой у Алисы… Нет, нет, чисто по приколу! Я не из этих, не из анимешников, фе!

Не считая носков, висящих на световом приборе, и футболку, выкинутую мной в окно — хорошо, что её видно не будет — одежды больше не было. Куча вещей была разбросана по полу, но понять, была ли там одежда, было довольно сложно. Ну, разумеется, моя кровать была не заправлена. Покрывала и одеяла видно не было, однако я прекрасно помню, что засунул их под кровать. Ну, а подушка, как упоминалось, знакомилась с ботинком. Каким образом пережила этот ужас простыня — загадка даже для меня. Насколько я помню, у меня дома именно простыня постоянно терялась, пропадала и находилась в самых неожиданных местах, если вообще находилась. Однако здесь она словно Уилл Смит из фильма «Я легенда», вокруг разруха, трупы товарищей, а она последняя выжившая.

— Петь, что это такое? — спросила Мику, опомнившись от оцепенения.

Так… Всё под контролем. Надо делать вид, что всё так и было задумано. Есть два варианта, воскликнуть «Привет, свинарник» и делать вид, что у меня всегда так, но я ща уберусь. Либо корчить дурака и делать вид, что бардака нет.

Очевидно, нужно было выбирать первый вариант, но я никогда не мог устоять перед вариантом «корчить дурака».

— А что? Что не так? — я оглядел комнату, стараясь не замечать явный бардак.

Легко сказать. Легче просто закрыть глаза.

— Т-ты… Ты не видишь? Тут же страшный бардак! — кажется, от удивления — или возмущения — Мику начала заикаться.

Да! Первая стадия сработала! Продолжаем!

— Нет, тут порядок! Что тебя не устраивает? — я хотел ещё раз пройтись глазами по комнате, но понял, что второй раз могу не справиться с этой задачей, и не стал, ограничившись недоумевающим взглядом.

— Да всё не так! Ну вот, например, для чего тебе…

Только не носки. Только не носки! И не трусы, как я, блин, объясню женские стринги! И не банку! Блин, я даже не знаю, что из всего этого мне было бы легче объяснить.

— Гитара! Ты же не… — Мику запнулась. — Или стоп, ты умеешь играть на гитаре? Неужели умеешь? Не может быть, правда?

— Эм-м… Вообще-то это не моя гитара, я её немного одолжил у Алисы… Или как это у вас называется? Скоммуниздил, ха!

— Жаль, — Мику полностью проигнорировала вторую половину моей фразы. Услышав про то, что гитара не моя, она здорово расстроилась. — Я думала, ты умеешь играть.

— А я разве говорил, что не умею играть на гитаре?

— А ты умеешь? — она просветлела.

— Не-а!

Я прыгнул на кровать и принял удобное положение.

— Ну вот… Так, а это что? — Мику немножко пнула консервную банку.

Мозг сразу заприметил знакомую картинку, и я тут же вспомнил о появлении банки. Это же я её сюда притащил для того, чтобы в футбол ей с Васей катать. Ещё до того, как мы поссорились.

— Ну это… Это банка, она… — нужно срочно придумать оправдание. Хорошее оправдание, а не как обычно. — Она мой друг!

Охерительно придумал, мать его!

— Твой друг? Ты серьёзно?!

— Ну да! Я постоянно с ней беседую, там, играю в города, я ей Санкт-Петербург, она мне Ленинград, а я ей снова Санкт-Петербург, круто играем! — Боже, что за херь я несу, ладно, мне не привыкать, продолжаем. — Она у меня Васю заменяет, причём довольно успешно, молчит, меня не перебивает, отличный собеседник. Вот смотри! Банка, ты же мой друг?

Я уставился на банку. Та уставилась на меня и согласна промолчала.

— Вот! А Мику не верит, что ты мой друг, как думаешь, нужно ли её наказывать? — Моё внимание было сосредоточено на банке, но краем глаза я заметил, как Мику покраснела.

Э-э, а почему?

Банка подумала и решила игнорировать Мику.

— Вот! Она решила тебя игнорировать! Банка, назови мне число, которое получится, если сто поделить на ноль.

Банка промолчала.

— Верно. На ноль делить нельзя! Никакого числа не получится. Видишь? — Я повернулся к Мику и ужаснулся.

Та внимательно изучала трусы, висевшие на ручке шкафа.

— А это чьи? Банка оставила?

— Конечно! — с радостью согласился я. Более нормального объяснения я всё равно придумать бы не успел.

Мику скорчила невероятно грустную мордашку, похожую на мордашку котика из Шрека, и я понял, что оправдание нужно менять.

— А-а, не! Это Васины! Он забыл. Кажется, он такое носит. Я убирать не хочу, вдруг он придёт за ними.

Расстроенная Мику пропала. Вернулась первая и основная модель девушки — Мику в замешательстве.

Мне поверили! Охереть! Даже я сам в эту хрень бы ни за что не поверил! Теперь надо бы не встретить бывшего приятеля

— Понятно… А тебе не кажется, что тут нужно немного убраться?

— М-м-м… Нет. Ну, если ты так хочешь, то можешь убраться, я не буду тебе запрещать.

Мику снова сделала грустное лицо.

Так нечестно! Надо сражаться словами, а не грустными мордами. Так у меня нет преимущества!

— Ладно-ладно! Я понял, давай тогда, я не знаю, что-нибудь придумаем…

Через десять минут мы уже находились в невероятно чистом и ухоженном помещении. Грязные ботинки пропали, банки не было, трусы испарились. Царил порядок. Чтобы его навести. мне потребовались всего лишь немножко усилий и желания. Следуя зову любви, я с невероятной ловкостью и усердием…

Ладно, ладно, бардак так и остался, просто мы перешли в музклуб.

* * *

— А в будущем у тебя тоже дома такой бардак в комнате творится?

— Нее, бабло побеждает зло, мне много платят на работе, и я раз в неделю нанимаю домработницу, или как у вас это в древности называется? Горничная?

— И так тоже. У нас в Японии нет чёткого названия. Некоторые называют таких женщин домработницами, некоторые горничными, всё зависит от людей. Моя мама придерживается определения «домработница», я однажды слышала, как она моему дяде про это рассказывала, а папа не знаю, он о таком не говорит. Он вообще мало говорит!

— Буду иметь в виду.

На самом деле, я был почти уверен, что уж в Японии вообще всех, кто работает на дому, называют горничными, да и вообще всех, кто заходят в дом, называют горничными. У них там вроде фетиш на это, нет? Куча всякой порно-манги с горничными выходит, аниме это, фу, все игры из Японии содержат в себе горничных, персона третья, данганронпа третья, фаер эмблем фейтс, что там ещё?

Внезапно открывшаяся дверь в музыкальный клуб отвлекала меня от размышлений.

— Привет Мику, привет, новенький, — поприветствовала нас вошедшая Алиса.

— Привет, Петь! — за ней зашла Ульяна.

— Джаггернаут, — я наклонил голову. — Ульяна, добро пожаловать в наш уютный уголок, с чем пожаловали?

Ох, ни хера я выдал! Прям как образованный человек, а не быдло со двора! С чем пожаловали, ну надо же!

— Чё за делухи, братаны и сеструхи?! — тут же исправился я. — О, ни фига, ещё и в рифму получилось!

— Мы к Мику, — сказала Алиса, зайдя в зал и усевшись рядом с роялем — или пианино, я ваще хер его знает, как их отличать. — Слушай, Мику, ты тут не видела моей гитары?

— Нет, не видела! — быстро произнёс я прежде, чем Мику открыла рот. — Кажется, Электроник про какую-то гитару говорил, ага, да! Который ещё друг того очкозавра, Шурика. Мы ещё его из подземелий спасли, ага!

Конечно, Электроник говорил про какую-то гитару, он же видел, как я с ней возвращался в домик. Ещё и подметил тогда вроде, что если меня спалят, то мне жопа, надо бы, чтобы Алиса с Электроником не пересеклась.

— О, спасибо! Не ожидала, что ты поможешь! — Алиса здорово удивилась. — Не знаешь, где найти Электроника?

— Конечно знаю, хм-м… — Надо куда-то её отослать подальше от Электроника, а то он меня точно спалит, очкозавры и их друзья — они такие. — Ты не подскажешь, какое здание находится дальше всех от клуба кибернетиков?

— Да вроде сцена… Хотя библиотека тоже достаточно далеко.

— Вот, он в библиотеке, точно тебе говорю! Если, когда придёшь, его ещё там не будет, подожди, постой там.

— Спасибо, ну я тогда пойду, — Алиса встала и направилась к выходу из музклуба, но у самой двери обернулась.

— Петь подойди сюда, — позвала она меня, а когда я подошёл, тихо прошептала:

— Так сказать, в благодарность. Я не играю в благородство, ты помог мне, я помогу тебе, — ага знаем мы, в благородство играть не будет, ща задания посыпятся. Алиса хитро улыбнулась. — Я вижу, куда ты метишь, и могу тебе немного помочь. Такие девушки, как Мику, любят внимание. Внимание от умных парней, если ты понимаешь, о чём я говорю…

Разумеется, я не понимал. Думаю, это спокойно можно прочитать по моему тупому лицу.

— …И если с вниманием ты ещё что-то можешь придумать, то до умных парней тебе далеко, уж извини. Так что постарайся подучить несколько умных слов, удивишь свою избранницу, и она сама прыгнет тебе на шею.

— Ладно, я учту. Прощай, Джаггернаут.

Надеюсь не увидимся, потому что, если увидимся, то мне голову проломят, а без головы тяжело жить, хотя некоторые ничё живут себе, живут, аниме смотрят.

Закрыв за Алисой дверь, я обернулся к Мику и сидящей на небольшой скамейке Ульяне. Красноволосая девочка явно слышала то, что сообщила Джаггернаут, и заговорщицки улыбалась.

Умные слова, значит, да?

Я подошёл к Мику, посмотрел на неё с чувством собственного превосходства и громко произнёс:

— Сингулярность!

Кажется, сзади Ульяна проломила себе череп ударом рукой по лбу, но на Мику моё умное слово почему-то впечатления не произвело. Что за фигня? Может, слово не то?

— Сейсмическая активность! Хроматика! — больше умных слов я не знал, поэтому остановился.

Судя по звукам, Ульяна там сзади пыталась головой стену пробить, не иначе. Но вот Мику явно не знала, как реагировать на подобное.

— Это мы в слова так играем? Да? Если да, то я согласна сыграть!

Ульяна не смогла больше сдерживаться и, громко засмеявшись, направилась к двери.

— Пожалуй, оставлю вас одних и пойду, половлю насекомых.

— Подожди! — остановил её я. Идея как разобрать бардак в своей комнате пришла ко мне сразу, как только я увидел Ульяну. — Помнишь, ты говорила, что ты будешь у меня на побегушках, если я найду Шурика.

Та помнила. Я это сразу понял по тому, как у неё за секунду с лица пропала ухмылка и выскочило уязвлённое выражение лица. Она стала один в один похожа на Тоху, когда ему говорили, что водяры больше нет. Тот точно также кривлялся… Блин, даже руки похоже держит! Я же в прошлом, а что, если она мать Тохи?! Не, по возрасту не подходит…

А ЧТО, ЕСЛИ ОНА И ЕСТЬ ТОХА?!

— Перед тем, как кое-что тебя попросить, я бы хотел уточнить… Твоя фамилия, случаем, не «Бабушка»?

— Нет. Меня зовут Ульяна Советова.

Не знаю таких. Тоха упоминал только о своём брате и его девушке, никаких Советовых там не было, видимо, промах, с Антоном у неё никаких связей нет. А жаль, как в прошлом без собутыльника.

— Ладно, забей. Значит, у меня есть для тебя задание. Слушай. Итак, у меня в комнате там небольшой бардачок, — легко соврал я. Небольшой бардачок, конечно, чё бы нет. — Его надо убрать, причём до такого состояния, чтобы до меня не докопалась вожатая. Поняла? Поныала? Ферштейн? Андерстенд? Суррендер? Так стоп, на французском языке это звучит как-то иначе… Ой, да и плевать!

— Хорошо, я сделаю, уберусь за тебя, если ты сам не в состоянии. Но больше я тебе ничего не должна! — Ульяна скрестила руки на животе, ожидая, по-видимому, сопротивления с моей стороны, но его не было.

— Договорились! — если она успеет справиться за день, то она действительно больше мне ничего не будет должна, потому что я отправлю её досье в книгу рекордов Гинесса по самой быстрой уборке.

— Хорошо, договор дороже денег! — Ульяна вышла из музыкального клуба.

Это я ей буду говорить, когда она поймёт всю степень того ужаса, который творился у меня в комнате…

Блин, там же гитара! Алисина! А Ульяна же подружка Джаггернаута, она меня сдаст.

Мда… Запоздало вспомнил я, ох, запоздало. Хорошо, что ничего больше компрометирующего меня там нет.

Блядь! Там же ещё и трусы! Вот, теперь мне точно жопа!

Так, надо срочно найти место, чтобы спрятаться! С Мику, разумеется. Ну, минут пятнадцать у меня пока что есть.

— Так! На чём мы остановились? — я повернулся к Мику.

В последних частях крутых (не-а) фиков часто = стоит какая-нибудь крутая ванильная цитата, отождествляющая весь фик и претендующая на глубокий смысл. Чем этот шедевр хуже? Однако поскольку наш фик особенный, и цитата у нас должна быть особенной. Вот она.

«Блин, я опять забыл свою цитату!» © Алоис АльцГЕЙмер 1488 год до нашей эры

* * *

— На игре в слова, кажется…

Я кивнул. Лучше выдать ту неудачную попытку завоевать расположение Мику — игрой в слова. Так она не поймёт, что я дебил… Хотя, если она не поняла этого ещё раньше, то вряд ли поймёт хоть когда-то.

— О, на игре в слова! Ну да, что там было последним? Хроматика, тебе на А. Я вот знаю три слова. Антон атабрал арбуз! Ладно, давай в слова потом поиграем, а пока поиграем в прятки, вдвоём. От Алисы. Если где-то в этом лагере место, где нас она точно не будет искать?

Лично мне в голову пришёл только мужской туалет. Если это ужасное место, которое здесь выполняет эту роль, можно назвать туалетом. Эх, сейчас бы пластиковый сральник от нового президента…

— Я знаю, что Алиса в домик Лены не заглядывает. Те поругались давно и теперь почти не общаются, — ответила Мику.

— Во, домик Лены подойдёт! — обрадовался я. — Веди нас! А я пока придумаю отличную причину для Лены, по которой нам нужно будет потусоваться в её домике часиков так… До отъезда из лагеря!

* * *

Как выяснилось, причину придумывать не нужно было, ведь домик Лены по совместительству оказался домиком Мику. И, слава богу, ведь из подходящих причин у меня была только история про инопланетян, кирку и зомби-апокалипсис. Причём история про кирку была зрелищнее двух других, вместе взятых.

— Слушай, Мику, — обратился я к ней, как только закрыл дверь домика и благодаря этому почувствовал себя в безопасности. Я решил, что сейчас самое время обсудить серьёзные вещи. — Я понимаю, что ты, наверное, не совсем серьёзно воспринимаешь моё путешествие во времени. И…

— Нет, почему? Я верю в то, что в далеком будущем люди построят машины времени. И многие захотят посмотреть на то, как зарождалась советская эпоха. Так что ничего удивительно в твоём прибытии нет, — Мику явно была готова к подобному разговору. — Ты один из таких?

Я что, похож на подобного ботаника-учёного? Неужели кто-то всерьёз может полагать, что я способен заниматься более серьёзными делами, чем распитие алкоголя?

— Не совсем. Я, как бы это сказать… Случайно попал сюда. А-а, не важно, в общем. Дело в том, что я не знаю, что произойдёт, когда лагерная смена закончится. Я попал сюда на автобусе к первому дню смены, а уеду на автобусе после последнего дня смены. Вероятно, что-то изменится. Возможно, ничего, но возможно, что я вернусь в своё время. То есть тебе там будет…

Так, а какой сейчас вообще год? Семьдесят девятый? Мне кто-то об этом говорил? Или нет? Ой, похер, пусть будет семьдесят девятый. Мне двадцать четыре. Я родился в тысяча девятьсот девяностом, значит, в две тысячи четырнадцатом году Мику будет примерно пятьдесят два года… Блин, дохрена.

— Пятьдесят лет. Много. Лучше найди меня пораньше. Я рожусь в тысяча девятьсот девяностом. Не знаю, где тогда жили мои родители, но примерно в лет шесть мы переедем в Москву по адресу… Давай я тебе лучше запишу…

Я взял случайный листок со стола Лены, там же обнаружил чернильное перо; хы-хы, ладно, это была обычная шариковая ручка, они не настолько отсталые. Я записал на бумажке мой адрес — нормальный адрес, а не улица Пушкина, дом Колотушкина, как хотел написать в начале — и в конце поставил улыбающийся смайлик. Немного подумав, я дописал результаты нескольких футбольных матчей в девяностых годах. Будучи спортивным комментатором, я знал подобные вещи, и, благодаря этим знаниям, предоставлял Мику возможность обогатится на ставках.

— Я тут результаты некоторых матчей указал, можно на тотализаторе заработать. В общем, тут адрес, там я буду жить в будущем. Хотя, если мне кто-то даст выбор, то я, разумеется, останусь тут. С тобой — и с кучей бабла, как только встречу первую букмекерскую контору. Поэтому лучше ты тоже мне запиши адрес, хорошо? На случай, если я пропаду, но останусь в этой Вселенной, телепортируюсь куда-нибудь... Я не знаю, да и вообще кто знает, как всё сложится.

— Ладно, — от моих откровений на лице Мику застыло грустное и немного отстранённое выражение лица.

— Не, не подумай, мы не прощаемся, — попытался успокоить её я. — Нет никаких гарантий, что что-то вообще произойдёт. Что бы меня не отправило в прошлое — здесь этого нет, и я не исчезну, ну, не испарюсь без видимых на то причин… наверное. Ладно, звучит не очень убедительно, но я могу вообще на автобус не садиться, если хочешь, хотя меня всё равно может испарить…

Мику промолчала. Она взяла со стола ручку и начала писать свой адрес. Это молчание характеризовало её плохое настроение. Когда она была со мной в отличном расположении духа, то болтала на почти что одном уровне со мной, а когда грустила, то выдавала односложные фразы и отмалчивалась.

Чёрт, да она чуть не плачет. Нужно её как-то успокоить.

— Да ладно тебе, ну расщепит меня на атомы… — я явно выбрал не ту тактику, а даже если ту, то начинать нужно явно не так. — Я хотел сказать, у тебя всегда останутся результаты матчей, поживёшь лет десять, затем разбогатеешь страшно, хорошо же!

Кажется, на её лице показались слёзы. Нет, не кажется. Мику начала плакать.

Да блин! Я всё порчу! Девушка плачет! Что делать?! Надо развеселить её! Срочно что-то придумать! Какую-нибудь хорошую шутку, я в этом спец.

— Так! Мику! Знаешь что общего между грудой дерьма, аниме и Омском?

Твою мать, Петя, хоть раз в жизни, придумай хорошую шутку, а не как обычно!

Мику, уже не скрываясь, зарыдала. Наверное, от моей ужасной шутки. Я часто видел, что люди плачут, когда слышат мои шутки или видят мой IQ тест. Надо будет доказать, что я могу ещё тупее…

Так, стоп, твою мать! Я вижу, куда это идёт! Я понимаю серьёзность ситуации! Понимаю, что мне нужно делать, а что не нужно, но какая-то, наиболее отбитая, часть моего мозга всё равно в последний момент умудрялась перехватить контроль над телом, и выдавать отбитую херню. Нет, в этот раз не выйдет, мозг, отсоси!

— Ну всё-всё прекрати, чего ты плачешь? Я же тут, видишь? Никуда пропадать не собираюсь, я же не два президентских срока Пу…

Контролировать свои слова! Прекращать нести херню!

— Причин для паники нет никаких. Ты сама сказала, что в будущем существуют машины времени, вот я случайно подобную штуку и активировал, в результате здесь оказался, но машина времени же со мной не перенеслась, верно? Как она могла перенестись, если она сама перемещает. В этом временном потоке — ни хера я умные слова знаю! — машины времени ещё нет, значит, обратно меня перенести нечему, ага. Я просто тут рассуждаю… Поддерживаю беседу, говоря о всяком разном.

— Правда-правда? — тихо спросила Мику. — Обещаешь, что ты никуда не исчезнешь?

— Конечно! — с чистой совестью напиздел я. Наверное впервые в моей жизни мой пиздёж пришёл в мир с благородной целью, а не для того, чтобы тупо поржать.

* * *

— Так, а вот дальше я рассказывать не буду. И не просите. События того вечера слишком личные. Я там веду себя не так, как обычно, тупых шуток мало, а раскрытия чувств — много, о таком я рассказывать не собираюсь. Могу коротко обрисовать ситуацию. Лена принесла нам еду, и мы устроили небольшой романтический ужин, жалко, свеч не было. В общем, мы провели на удивление хороший, запоминающийся вечер, я даже комплименты делал… Нет, правда! Не как обычно! Я могу доказать.

* * *

— Слушай, Мику, тебе не приходило в голову, что тебе стоит сменить имя и фамилию на «Рикардо Милос»?

* * *

— Так, нет, это не то… Честно, было что-то нормально! Блин, надо бы вспомнить чё-то… Что-то связанное с волосами… Не помню… Я как-то оригинально и очень неплохо сумел связать красивую причёску Мику с её характером. Я даже тупой смешок в конце не добавил, как я обычно делаю, когда пытаюсь сделать кому-то комплимент — никогда. Это чтобы вы поняли серьёзность ситуации. Ладно, забудем. Ничего серьёзного не происходило: никаких поцелуев, признаний в любви и уж тем более секса не было. Утром я проснулся в своём домике — убранным только наполовину, кстати, — оделся в свои вещи, которые были на мне при прибытии, и направился на последнюю линейку.

* * *

На линейке я играл в Пакмана на ультра хардкоре с невероятной сложной и запутанной механикой, постараюсь вам её объяснить. Один монстр — Алиса, она же Джаггернаут — злобно на меня пялилась и старалась выйти со мной в зону действия физического контакта, меняясь местами с пионерами, которые находились ближе ко мне. Я же делал то же самое, только старался сбежать от Алисы. При этом одновременно стараясь находиться подальше от Электроника с подбитым глазом, он, видимо, не желал получить дальнейшие увечья и перешёл на сторону врага. От Ульяны, она особых действий по моей поимке не принимала, но я знаю, она — скрытая мина, которая только делала вид, что не заинтересована в моей поимке. От Василия, который просто меня не любит. Кто знает, как он поступит, заметив за мной погоню? И от Очкозавра. Я просто не люблю очкозавров.

Однако на поле боя были и мои союзники. Возле Мику я получал воодушевление и баф на уверенность и скорость перемещения, возле Лены дебафф получала уже сама Алиса и замедлялась в своих перемещениях. Игра была закончена словами Ольги Дмитриевны про сбор возле автобуса, но я, как прирождённый мухлёвщик, свалил за пару секунд раньше и смог спрятаться от злобного Джаггернаута.

Через десять минут.

— Третий отряд! Подойдите ко мне все срочно! — воскликнула Джаггернаут, пародируя голос Ольги Дмитриевны.

Ага, сейчас, ищи дурака!

Я продолжил сидеть в укрытия и вышел из него только тогда, когда Алиса получила люлей от вожатой и отправилась в автобус. Я же отправился туда же исключительно ради того, чтобы злобно захихикать.

Вместе с Мику мы сели на передние места. Люблю первые ряда в общественном транспорте, в особенности, когда для того, чтобы пройти к задним местам, нужно пройти через обиталище Джаггернаута, в таких моментах моя любовь становится просто невероятной.

Я оглянулся посмотреть, как там поживает уязвлённая Алиса, и обнаружил на себе её яростный взгляд. Я показал ей язык и обратил внимание на мою соседку.

— Как настроение? — жизнерадостно обратился я к ней.

У меня было отличное настроение, я смог избежать кары и от вожатой, и от Алисы. Как в сказке о колобке, только с Джаггернаутом, да.

— Я волнуюсь немного, — неуверенно ответила Мику. — Не пропадай, хорошо?

Возможная пропажа из этой реальности меня немного беспокоила, но я решил, что всё равно не смогу с этим ничего поделать и предпочёл не париться.

— Ну так не волнуйся, это же легко. Если я за эту поездку и растаю, то только от моей любви к тебе. Лав-лав.

То, что я случайно признался девушке в любви, я понял только тогда, когда Мику заснула, а мы отъехали уже далеко от «Совёнка».

* * *

— В автобусе я развлекал всех, кто был в пределах моей слышимости, а потом лёг спать. И проснулся вместе с Мику в моём мире. Счастливый конец!

— Ну, да, я вижу, вижу… Что я вижу? Телефон. Помните, я в начале сказал, что на телефоне пять процентов? Вас тогда не смутило, что я на нём уже час видео снимаю? Ещё я вижу нераскрытую сюжетную линию. И довольно важные вопросы. Как я здесь оказался, если я уехал из «Совёнка»? Зачем записываю это видеосообщение? Я бы мог вам посоветовать не обращать на эти вопросы внимания и получать удовольствие от хорошей концовки, в которой всё закончилось отлично. Но я здесь не за тем, чтобы рассказать вам о счастливой истории о двух влюблённых друг в друга пионерах. Я всё это рассказал, чтобы вы примерно поняли, что всё, что тут происходит — происходит по-настоящему, не у меня в голове, не в компьютерной или книге. Оно происходит здесь. В реальном мире. Я нахожусь в лагере «Совёнок». И сегодня у нас э-э-э… Позавчера? Позапозавчера? Третий день моего пребывания в лагере, если быть точным. Когда это, если взять седьмой день за «Сегодня». В общем, я попал в прошлое, находясь в прошлом, сложно, да? Это как «Назад в будущее» только «Назад в прошлое». Я записываю это видеосообщение, потому что мне нужна помощь. Я попал на второй виток.

Я устроился поудобнее у дерева и продолжил:

— До Москвы, райцентра, или куда мы там ехали, я не доехал. Увы, похоже, страхи Мику подтвердились и я в той реальности просто испарился. Но я не вернулся в реальный мир, как я полагал. Я проснулся в этом же автобусе, но в том же месте, что и в прошлый раз, с тем же самым набором вещей и одежды. В лагере шла смена. Та же самая. Меня никто не помнил. Ольга Дмитриевна смотрела без ненависти в глазах, Алиса не мстила за гитару и трусы. Такое не подделать, они действительно не помнили обо мне. Даже Василий. Даже Мику…

В психологическом плане мне сдавило грудную клетку, воспоминания отзывались болью, но я улыбнулся и продолжил:

— Я попытался повторить события по второму кругу и наткнулся на ту же реакцию, на те же реплики. Я провёл смену по тому же сценарию, разве что немного улучшенному: больше времени общался с Мику, ни разу не был в изоляторе, быстро нашёл Шурика и не поругался с Василием. В конце смены я пробил колёса автобусу, и тот никуда поехать не смог. По очевидным причинам. Так что мы все остались в лагере на ещё один день. Я не спал всю ночь, спёр со склада кофе и попытался его заварить, случайно спалив при этом медпункт, кстати. Но это всё фигня, сейчас он самопостроился. Однако прямо во время того, как я развлекал себя тем, что болтал с Василием, меня выкинуло в автобус. На третий, мать его виток… М-м-м… Как бы это сказать. Мне нравится лагерь, мне честно нравится… Да, мне не нравится, что меня все здесь забывают, в особенности Мику, но я переживу, не страшно… Думаю, пару неделек я здесь пробыть смогу… Но проблема скорее в другом…

Я без понятия, как это прекратить! — я перестал скрывать страх в моём голосе. — И меня это пиздец как пугает. Я не хочу здесь жить до своей смерти! Первые два дня на третьем витке я начал искать способы связи с внешним миром, но все они не работали. Обнаружив, что дорога, ведущая из лагеря, мать его, бесконечная, с само-блядь-зацикливанием, я откровенно струхнул и решил записать это сообщение. Мне нужна помощь кого-то ещё из реального мира.

— Я попробую объяснить общую картину более-менее умными словами. Как я полагаю, происходят события. Я потратил часа три на формулировку теории. Ничего не может пропадать в никуда, верно? Допустим, есть лагерь, система, которая обновляется каждую неделю. Тут в неё вторгаюсь я, типа вирус. Однако антивирусник у него «Windows Defender», поэтому антивирусник меня успешно игнорирует и делает вид, что всё в порядке. Я попадаю в лагерь, начинаю здесь пакостить, нарушать работу отдельных функций лагеря, изменять отношение пионеров к действительности и ты-ды. Затем проходит неделя, лагерь обновляется, возвращаясь к своему исходному состоянию, исправляя все баги и недочёты, которые я тут намутил. Однако вирус он не удаляет, потому что меня не видит, и я не теряю память и не подвергаюсь замене, но при этом система вокруг меня поменялась на первоначальную… Ща, почешусь…

Чёртова спина. Чешется, блин.

— Так, на чём я остановился? Система не часть меня, её я менять не могу. Вот как, я вижу, что сейчас происходит. Но у меня при себе есть телефон, есть одежда, ботинки и так далее. Что происходит с ними? Они не часть системы, ведь пришли в этот мир вместе со мной, и они не часть меня, потому что исчезают после недели пребывания, их антивирусник видит. Так что у меня созрел вопрос: «Куда пропадают мои вещи после того, как я ими пользуюсь неделю?» Они должны были накапливаться в системе, захламляя её, а не пропадать неизвестно куда. Я полагаю, что после моего пребывания и наделывания тут багов антивирусник начинает что-то подозревать, и, вместо того, чтобы разобраться с реальной проблемой — мной, удаляет из системы мои вещи как вирусы, отправляет их на карантин, так сказать. Ну типикал Windows Defender, как я и говорил. Так что всё зависит от того, где этот карантин находится, и смотрит ли кто-то за его загромождением. «Совёнок» может быть частью Советского мира, а может быть частью моего мира, но кто поддерживает работу системы — неизвестно.

Я замолчал. Молчал я в течение минуты.

— Дерьмо какое-то, на самом деле, я просто не могу объяснить эту ситуацию с точки зрения логики. Забейте. В общем, я надеюсь, что после того, как я отправлюсь на четвёртый виток, а я не сомневаюсь, что я на него отправлюсь, кто-то где-то увидит этот телефон и чекнет видеозаписи. В общем, слушай меня, чувак, который решил это посмотреть. Я хочу, чтобы ты выслушал мою просьбу. Помоги мне, пожалуйста! Забери меня отсюда! Серьёзно, я не готов здесь жить! Месяца два я тут проживу, но больше точно не выдержу. Поставь нормальный антивирус, чтобы он меня отправил домой, временно прекрати работу системы, я не знаю. Лучше, конечно отправить меня к Мику в СССР, но если нет возможности, то я готов и обратно вернуться. Чёрт возьми, да, я готов и вообще в несколько веков до нашей эры прыгнуть. Меня просто пугает перспектива вечной жизни с повторением одной и той же ситуации. В Дне Сурка парень хоть куда-то ходить мог. Мы с тобой договорились? Хорошо, да? Ты меня заберёшь куда-нибудь или что-нибудь предпримешь. Конец связи.

Я выключил видеосъемку и отправил телефон в спящий режим. Затем я встал и пошёл в лагерь, оставив телефон на поляне. Не хотелось бы мне подвергать риску своё послание, поэтому это виток проведу без него. Мне нужно ещё раз всё перепроверить.

Отсюда должен быть выход!