Та, кем ты могла бы быть (джен)

Облегчённо вздохнув, Триш проскользнула в двери своего дома, радуясь возможности наконец-то укрыться от ливня. Тряхнув головой и вытерев с лица влагу, попавшую даже в глаза, она отругала себя за то, что забыла зонтик. Триш обменялась молчаливыми кивками с сонным швейцаром, который в кои-то веки не спал на рабочем месте, но она понимала, что это ненадолго. Она завидовала его способности заснуть где угодно, ей самой это едва удавалось в своей собственной постели. Триш вошла в лифт и посмотрела на часы, чтобы убедиться, что они пережили ливень. Начало десятого, в последнее время примерно во столько она и возвращалась домой.

Ещё недавно она проводила в радиостудии как можно меньше времени. Но тогда с ней ещё жила Джессика, которая нуждалась в присутствии Триш. По крайней мере, Триш так тогда считала. Когда Джессика вернулась в её жизнь после того, как исчезла на несколько месяцев, травмированная, истязаемая чувством вины и постоянными кошмарами, Триш боялась оставить её одну слишком надолго. А что, если она попытается причинить себе вред? Кто бы мог отвлечь её от плохих воспоминаний? Триш вообще ходила на работу только потому, что на этом настояла Джессика.

Это продолжалось долго, больше полугода, но, в конце концов, Джесс начала говорить с ней о том, что случилось. К ней вернулась привычная язвительность, и она даже улыбнулась несколько раз. Казалось, что терапия изменила ситуацию, и ей стало лучше. Но потом Джессика снова исчезла, и Триш оставалось только гадать, не её ли это вина. Дело в том, что она слишком подавляла и опекала Джессику. Или наоборот была недостаточно внимательна? Она давала ей много свободы. Или наоборот слишком ограничивала? Триш не знала и не могла спросить саму Джессику, потому что она не оставила ей никакой возможности найти её или связаться с ней.

И это было больно. Даже думать об этом было больно, поэтому она сделала то, что делала всегда, когда чувствовала тяжесть в груди и нехватку воздуха в лёгких. Она выплёскивала всю свою эмоциональную энергию на что-то другое. Её работа идеально позволяла отвлечься. Даже если бы миллионы исследований подтвердили, что переутомление и истощение приводят к ранней смерти, это всё равно было бы намного полезнее, чем те способы отвлечься, которые она использовала в юности. Поэтому она работала до изнеможения, чтобы только не думать о Джесс. Постоянно занимала себя делами, чтобы ничего не вспоминать.

Хорошо, почти ничего. Когда она открыла дверь и вошла в свою тёмную квартиру, по спине у неё пробежал холодок. Что-то было не так. Дверь заперта, не было никаких признаков взлома, и ничто ей не казалось неуместным. У Триш не было причин нервничать, но она не могла избавиться от ощущения, что она здесь не одна.

Она тихонько прошла по коридору, держась ближе к стене и, схватив со стола вазу, прокралась в гостиную. Триш чувствовала себя глупо, крадясь в темноте по собственной квартире. Она устала, разум играет с ней злые шутки. В этом всё дело. И всё же, в мире, где инопланетяне вторглись в Нью-Йорк, нацисты проникли в правительственные службы безопасности, а её лучшая подруга несколько месяцев была послушной куклой социопата-насильника, возможно, не повредит быть слишком осторожной.

Триш осторожно выглянула из-за угла в гостиную и едва не ахнула. Света было уже достаточно, чтобы разглядеть фигуру, сидящую на диване. Худощавую. Одетую в кожу. Длинноволосую. Сердце замерло у Триш в груди. «Могла ли это быть?»

Прежде, чем она успела решить, что делать дальше, Триш услышала женский голос, который определённо не принадлежал Джессике.

— Я знаю, вы здесь, мисс Уокер. Не бу...

Прежде, чем незнакомка успела закончить фразу, Триш швырнула вазу ей в голову. Она хорошо прицелилась, но женщина увернулась, и фарфоровое изделие разбилось о стену. Триш отпрыгнула за кухонную стойку, схватила нож и крикнула:

— Кто ты? Чего ты хо...

Зажёгся свет, и Триш остановилась на полуслове, оказавшись лицом к лицу со своей таинственной гостьей. Это была... Чёрная Вдова? Наташа Романофф. Агент «Щ.И.Т.», сражавшаяся в битве за Нью-Йорк и разоблачившая «Гидру». Одна из Мстителей. Это было... Чёрт возьми, это было «потрясающе», но ещё и «какого чёрта?»

Сердце ушло в пятки, мысли путались, но она почувствовала облегчение от того, что под руку попалась уродливая ваза. Затем коротко помолилась, чтобы из-за дождя не потекла тушь. Такие вот приоритеты, да. Она редко терялась в словах, но обычно отличное знание английского языка сейчас подвело её, и всё, что ей удалось сказать, было ошарашенное:

— Э-м-м... н-да? — вот тебе и «Беседа с Триш» ⁽¹⁾.

Чёрная Вдова успокаивающе подняла руку, кажется, совершенно не смутившись, увидев направленный на неё нож. Конечно, она же бывала и в более опасных ситуациях. Триш понимала, что блондинка-радиоведущая, для неё, вероятно, не самый опасный противник. И всё же, ей было немного обидно. Она могла быть грозной и устрашающей, чёрт возьми.

— Простите, что напугала вас, мисс Уокер. Вам, наверное, это кажется очень странным, — сказала агент Романофф, так и не опустив руки, явно пытаясь её успокоить.

Это было немного снисходительно, и Триш считала это несправедливым, учитывая, что именно агент Романофф ворвалась к ней в дом и поджидала, словно в засаде. Но Триш вернула нож на стойку и ответила со всей возможной вежливостью (а это не так уж мало, на шоу она привыкла любезно улыбаться, несмотря на дискомфорт и тревогу), на которую была способна:

— Да, можно и так сказать.

— Позвольте, я помогу прибраться, — агент Романофф указала на разбросанные по полу осколки.

— Нет, всё в порядке. Займусь этим позже, — махнула рукой Триш.

Супершпионка в её гостиной была более важной проблемой, чем разбитая ваза. Это... Может быть, это как-то связано с Джессикой? Триш не знала, каким образом агент Романофф могла быть связана с Джессикой, но не могла избавиться от чувства страха, сжимавшего грудь. Но иначе зачем бы супергероине понадобилось с ней разговаривать?

Она глубоко вздохнула и постаралась, чтобы её голос звучал как можно более убедительно.

— Я бы предпочла узнать, что привело Чёрную Вдову в квартиру ведущей ток-шоу на радио. Я сомневаюсь, что желание договориться насчёт интервью, хотя я бы не возражала. Но если это именно так, то вынуждена признать, это довольно экстравагантный способ привлечь моё внимание, — она замолчала, ожидая объяснений, но агент Романофф просто смотрела на неё, не моргая.

Это немного нервировало.

Агент Романофф задумчиво наклонила голову набок. Нельзя было понять, о чём она размышляет. После долгого молчания она наконец сказала:

— Ваша личная система безопасности оставляет желать лучшего.

Ну да, конечно. Она даже не собиралась отвечать. Триш была рада, что это не имеет никакого отношения к Джессике, но это только делало происходящее ещё более странным. Триш молча вглядывалась в стоящую перед ней женщину. Она выглядела и говорила, как та Чёрная Вдова, которую она видела в новостях. Другая причёска, но волосы всё такие же огненно-рыжие. Почти настолько же, как чёртов парик Пэтси. Но этот цвет подходил Наташе Романофф так, как никогда не подходил Триш. Так же как и тёмная кожаная куртка, облегающие джинсы и сапожки. Романофф выглядела хорошо, но в её глазах были заметны усталость и измотанность. Это был взгляд повидавшего многое профессионала. Зная, через что агенту Романофф пришлось пройти за последние несколько лет, это не удивляло. Она выглядела настоящей.

Конечно, вполне возможно замаскироваться под другого человека, но Триш не могла представить, что кто-то, способный сделать это так достоверно, будет разыгрывать бывшего кумира подростков, притворяясь Чёрной Вдовой. С другой стороны, неужели это более неправдоподобно, чем настоящая Чёрная Вдова, ворвавшаяся в её квартиру, чтобы дать совет по безопасности? Триш скрестила руки на груди, не зная, что и думать.

— Значит, нужно было вломиться ко мне, чтобы проверить мою безопасность?

Агент Романофф, видимо, решила продолжать игнорировать её вопросы.

— У меня есть несколько рекомендаций. Система наблюдения, укреплённая дверь, комната-сейф, пуленепробиваемые окна и тому подобное. И ещё личная электронная почта.

— У вас есть адрес моей личной почты? — вопросительно подняла бровь Триш.

Она была не настолько наивна, чтобы удивляться, что кто-то может узнать её почту. Приватность редко сочетается с известностью, и Триш понимала энтузиазм поклонников. Большинство из них были безобидными, хотя иногда и надоедливыми, но некоторые буквально не знали границ. И иногда им удавалось заполучить доступ к её личной информации: адресам, телефонным номерам. Вот так она и столкнулась с парочкой преследователей.

Чёрт возьми, преследователем была даже её собственная мать. С тех пор, как они с Джесс стали жить отдельно, Дороти Уокер всё равно всегда была в курсе всех подробностей жизни своей дочери. Где она живет, её номер телефона, рабочий график, любимая кофейня, маршрут для пробежек... Всё, что угодно, чёрт возьми. Конечно, Триш заблокировала её номер, чтобы укрыться от нежелательных звонков, но мать просто скрывала свой номер, или пользовалась другим телефоном, или даже меняла свой собственный номер, чтобы дозвониться ей.

Триш стала умнее и редко отвечала на незнакомые звонки, но оставались ещё пьяные, бессвязные сообщения. Иногда с раскаянием, иногда с руганью, но всегда с попытками управлять ей и написанными только для того, чтобы заставить Триш чувствовать себя дерьмом. Несколько раз мать даже пыталась выведать подробности жизни Триш у её коллег, позвонив на студию. Не менее опасна она была, когда дело касалось электронной почты.

Но всё это было и вполовину не так плохо, как то, что мать устраивала «случайные» встречи на публике. Триш приходилось оставаться вежливой, чтобы не привлекать к себе внимания. В последний раз они встречались всего несколько недель назад, в одном из любимых местечек Триш, и её мать откуда-то сразу об этом знала. Знала она и что Джессика больше не живёт с ней в одной квартире, и что это причиняет боль Триш, поэтому никак не могла заткнуться. Мать обожала ковыряться в её старых ранах, но ещё больше она любила свежую кровь.

Этого почти хватило, чтобы заставить Триш изменить свой распорядок дня и выбирать новые места для прогулок. Но, всё-таки, это теперь была её собственная жизнь, и будь она проклята, если позволит матери отказаться от того, что ей нравится. Триш часто испытывала искушение получить запретительный судебный приказ, помимо устного запрета Джессики. Увы, в её случае это не вариант. Это не получится сделать тайно, а если таблоиды выставят её в негативном свете, мать только ещё сильнее обрадуется.

Но это была Чёрная Вдова. Она не была ни фанаткой, ни преследователем, ни контролирующей матерью. Почему её это волнует? Прежде, чем Триш успела задать этот вопрос, агент Романофф продолжила:

— Я также могу посоветовать надёжных персональных тренеров, чтобы вы начали учиться.

— Учиться чему? — уже немного раздражённо спросила Триш.

Этот разговор становился всё более странным, и у неё кончалось терпение. Она просто хотела знать, что же, чёрт возьми, происходит.

Романофф уставилась на неё так, словно ответ был очевиден.

— Самообороне.

Да, конечно. Она должна была догадаться.

— Хо-ро-шо? — произнесла она нараспев, явно ожидая объяснения, но уже понимая, что опять его не получит.

— Вы ведь хотите уметь защитить себя, верно? — спросила агент Романофф.

И да, куда же без загадочных ответов. Но на этот раз то, что сказала агент Романнофф, взбудоражило что-то глубоко укоренившееся в Триш. Она произнесла это как вопрос, но прозвучало как утверждение: ты хочешь защитить себя. Это было вернее, чем всё остальное в жизни Триш. Неужели её так легко прочитать? Неужели у неё на лбу написано, что она «жертва»? Она снова посмотрела на агента Романофф, устало и недоумённо, и, несмотря на всё её нынешнее недовольство поведением этой женщины, с восторгом.

Похоже, у всех было своё мнение о Чёрной Вдове. Она часто появлялась в новостях. Вопреки обычному двадцатичетырёхчасовому циклу новостей, телеведущие и различные эксперты даже месяцы спустя немало эфирного времени посвящали анализу её действий в Округе Колумбия. В целом правительства всех стран относились к ней с подозрением, и Соединенные Штаты, в частности, были возмущены теми угрозами национальной безопасности и ущербом для международных отношений, которые она нанесла своими разоблачениями.

Несколько стран даже считали её преступницей и хотели, чтобы её экстрадировали и отдали под суд за прошлые действия. Общественное мнение не могло прийти к консенсусу. Кажется, его просто не существовало. Многие считали её героем, но столько же, если не больше, считали опасной и непонятно кому верной наёмницей, той, кому нельзя доверять, и кто должен носить оранжевый костюм вместо чёрной кожи ⁽²⁾.

Триш рассказывала об этой женщине в своём радио-шоу, после битвы за Нью-Йорк и ещё раз после раскрытия «Гидры». Наташа Романофф была для неё настоящим героем. Её прошлое было рассекречено, по крайней мере частично, и оно было... ужасным. И то, что она делала, но также и то, что делали с ней. Невероятное насилие и жестокость, промывание мозгов. Её история походила на роман-антиутопию с элементами ужасов. И всё же, несмотря на всё своё прошлое, Наталья Альяновна Романова выбрала стать Наташей Романофф. Она сделала выбор быть хорошей и делать добро, защищать людей, даже когда это обходилось дорого ей самой. Триш восхищалась ею и уважала за это.

Чёрная Вдова во многих отношениях была загадкой, особенно теперь, когда она непонятно зачем оказалась в её гостиной, но Триш всегда казалось, что она немного её понимает. Она знала, как трудно взять себя в руки после того, как у тебя ничего не осталось. И как приятно и страшно наконец-то иметь возможность сделать свой собственный выбор. Триш понимала, как трудно, но порой необходимо переосмыслить свою жизнь, как трудно создать себя заново с нуля и перестать быть той, кем тебя хотят видеть другие. Чтобы стать новым человеком, стать тем, кто борется за добро, нужны сила и мужество. Особенно, если ты выросла, не различая, что является правильным, а что — нет.

Конечно, Триш знала, что она может лишь судить о ней по себе. Если уж на то пошло, так оно и было. Она не знала эту женщину. Ничего о ней не знала, кроме нескольких общедоступных записей. Людям легко думать, что они знают, кто ты такая, только потому, что видели тебя по телевизору или читали статью о тебе в «Википедии». Триш не хотела поступать с агентом Романофф так, как все поступали с ней самой всю её жизнь.

Но что Триш знала наверняка, так это то, что Наташа Романофф делала то, что хотелось бы делать ей самой. Несмотря на то, что она была обыкновенным человеком, она была в одной команде с героями, обладающими сверхспособностями. Она защищала людей. Она спасла весь мир. Каким бы тёмным ни было её прошлое, она сама была чёртовым супергероем.

Триш Уокер не была супергероем. Она не могла спасти мир. Она никого не могла защитить, в том числе и себя. Даже ту, кого она любила больше всего на свете.

Триш могла только стоять в стороне, когда лучшая подруга исчезла из её жизни, зная, что что-то было не так, совершенно не так, но ничего не могла с этим поделать. Она могла только звонить снова и снова и оставлять сообщения за сообщением, панические «где ты?» и «всё ли с тобой в порядке?». Она могла только ошеломлённо сидеть с телефоном у уха, сбитая с толку, разозлённая и убитая горем, когда Джессика сказала ей, что у неё есть парень, которого она любит, и она наконец-то счастлива, по-настоящему счастлива.

«Так что отвали и займись своими делами хоть раз в жизни. Господи, ты такая же, как твоя мать.»

Когда Джессика снова появилась у её двери, дрожащая, опустошённая и разбитая вдребезги, всё, что Триш могла ей предложить, — это убежище, дорогие терапевты и слова успокоения. А когда однажды вечером она пришла домой и обнаружила записку: «Я должна разобраться с этим сама и не пытайся найти меня», — Триш могла лишь рыдать на полу своей кухни. Слёзы катились по её щекам, а пальцы торопливо искали таблетки, виски или что-нибудь ещё, что позволило бы ей забыться так, как она не забывалась уже много лет, способом, в котором не было необходимости, потому что ей стало лучше. Она могла только продолжать жить своей жизнью, притворяясь, что всё в порядке, и надеясь, что однажды Джессика снова к ней придёт.

Триш Уокер никому не могла помочь, потому что она была просто бесполезной радиоведущей, а не героем. Не то что Джессика.

Но другой герой стояла в её гостиной, где когда-то стояла Джессика, и говорила ей, что она тоже может быть немного героем, если не для других, так для себя. Может быть, она не сможет защитить всех, не сможет защитить Джессику, но, по крайней мере, научится защищать себя. Это было уже что-то.

— Да, — пылко ответила Триш, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Она могла бы сказать себе, что это из-за того, что она промокла до костей, но она знала, что это была такая же отчаянная жажда, которую она испытывала только будучи наркоманкой.

— Я хочу уметь защитить себя, — она не просто хотела этого, она нуждалась в этом. Она так нуждалась в этом, что, кажется, всё её тело и кровь жаждали этого.

Но она всё ещё кое-чего не понимала, один вопрос так и не прояснился.

«Почему?»

— Я просто... Всё это немного трудно понять. Вы меня не знаете, но врываетесь в мою квартиру, чтобы дать мне рекомендации по системам безопасности и урокам самообороны? Зачем? Это... Это довольно странно, и у вас, должно быть, есть более важные дела.

В глазах Романофф промелькнула тень. Исчезло ровное, отшлифованное безразличие. Она выглядела... потерянной, молодой и усталой, так похожей на Джессику в ту ночь, когда она появилась в дверях и упала в её объятия. Это было так похоже... на то, что Триш однажды увидела в собственных глазах, когда смотрела в зеркало. На то, что она всё ещё иногда видела, когда теряла бдительность и перестала притворяться, что всё в порядке. Однако всё это быстро пропало — мгновение было таким мимолётным, что Триш даже показалось, будто ей померещилось. Но хотя она и не была шпионкой, когда дело доходило до притворства, в этом была так же хороша, как и Романофф.

Вернув себе спокойное выражение лица, агент Романофф ответила:

— Я часто смотрела твоё шоу.

Триш изумлённо на неё уставилась. Что? Это было совсем не то, чего она ожидала. И она не понимала, какое это имеет отношение к делу. Неужели агент не может хоть раз дать ей прямой ответ? Ну почему столько тайн? Тайный суперагент она или нет, но Романофф ворвалась в её квартиру и решила дать непрошеный совет, и она должна это ей объяснить.

Её объяснение ничего не объясняло. Когда и зачем Чёрная Вдова смотрела «Это Пэтси»? Они были примерно одного возраста, но из того, что Триш о ней знала, Чёрная Вдова с детства обучалась шпионской работе подпольной правительственной организацией в России. Не было ни одной причины, чтобы взрослая Романофф тратила свободное время на старые американские подростковые телешоу, это даже представить смешно.

Хотя... Возможно, не так уж трудно представить, что иностранные шпионы знакомятся с американской культурой во время своей подготовки. Должно же это как-то происходить. Но использовать «Это Пэтси»? Из всех, что можно выбрать? Это просто... этого не могло быть. Но это было не так уж невозможно. Это просто смешно. Безумие.

Безумие, но теперь, когда её мозг ухватился за эту идею, она не отпускала её. В этом действительно был некий извращённый смысл. Если бы вы использовали маленьких девочек для выполнения грязной работы, вы бы хотели, чтобы они выглядели как обычные маленькие девочки, верно? Могли смешаться с толпой, чтобы обманывать и убивать, не вызывая подозрений? Так почему бы им не смотреть то же самое, что смотрели маленькие американские девочки? Почему бы им не научиться вести себя как идеальная американская девчонка по соседству, Пэтси Уокер, безупречная и сияющая, как солнце, с её зелёными глазами, рыжими волосами и совершенно обыденными проблемами?

Конечно, Пэтси Уокер не была настоящей. На самом деле такой маленькой девчонки, как она, не было — ни американской, ни русской, ни какой-либо другой. Стараясь быть Пэтси, она чуть не погубила собственную жизнь, но никогда не представляла себе, что то же самое может случиться и с другими девчонками. И уж точно не таким способом. Её тошнило при одной мысли о том, что её шоу использовали для того, чтобы буквально промывать мозги детям, превращая их в совершенных убийц. Но ещё хуже ей стало от осознания того, что она не задумывалась, что это проклятое шоу могло заставить другую девчонку страдать так же сильно, как и её саму. Господи, да что же с ней такое? Неужели она действительно такая эгоистичная и испорченная?

Агент Романофф слегка улыбнулась, уголки её губ едва заметно приподнялись. В этой улыбке не было никакой радости, только печаль, и вряд ли она получит другое подтверждение её дикой, невозможной теории. Романофф добавила слегка напряжённо:

— Я его ненавидела.

Триш едва не рассмеялась.

Она улыбнулась в ответ, и эта улыбка выглядела, наверное, некрасиво, горько и болезненно. За такую улыбку она бы получила от матери болезненный тычок под ребра. Но матери здесь не было и, возможно, просто возможно, что это нормально — быть некрасивой, болезненной и иногда ошибаться. Быть несовершенной, чего Пэтси никогда не позволялось.

— Правда? И я тоже.

С минуту они стояли в дружеском молчании, обе погружённые в свои мысли. Две женщины, у которых, кажется, не было ничего общего, но всё же нашлось достаточно, чтобы их догнал общий призрак. Но ни одна из них не могла позволить ему задержаться надолго, и настало время снова похоронить Пэтси Уокер.

— Итак, насчёт уроков самообороны, которые вы мне рекомендуете, — откашлявшись, сказала Триш. — Сколько времени пройдёт, прежде чем я научусь бросать людей через бедро?

Романофф хмыкнула.

— Для вас? — она оценивающе посмотрела на неё, приподняв бровь, затем улыбнулась и подмигнула. — Не так уж много.

Ого! Чёрная Вдова флиртовала с ней. Эта ночь для неё была сплошными американскими горками эмоций. Прежде чем Триш успела это осознать, Романофф собралась уходить. Триш не хотела её задерживать, но она знала, что не может позволить тайному агенту уйти, не сделав напоследок одну вещь.

— Эй, прежде чем вы уйдёте, я хотела бы попросить об одолжении, — сказала она. — У меня есть подруга. Она через кое-что прошла... Кое-что ужасное, и я помогала ей, но потом она ушла, просто исчезла. Не могли бы вы... Мне бы хотелось узнать, где она сейчас. Я просто хочу знать, всё ли с ней в порядке.

Гораздо легче было бы злиться на Джессику. Это отвлекло бы её от беспокойства, одиночества, боли в сердце. Она отвыкла быть одной, особенно после того, как они так долго боролись против всего мира, и она чувствовала себя брошенной, и это было несправедливо для них обеих. Но она не могла злиться на Джесс. Никогда и не из-за чего-то подобного. Она только хотела бы сделать для Джессики то, что та сделала для неё. То, как Джессика смотрела на сломленную, потерянную, одурманенную наркотиками девушку и всё равно видела кого-то, достойного любви. Джессика спасла её, и Триш хотела отплатить ей тем же. Ответить взаимностью.

Но не Триш решать, что нужно Джессике. Если расстояние — это то, ей нужно, чтобы исцелиться, то Триш не будет спорить. Но даже в этом случае она просто не могла продолжать жить в неведении. Боже, может быть, это и делало её похожей на собственную мать, но это из чувства заботы, и это действительно было необходимо. Джесс была сильной и умела постоять за себя, но она не была непобедимой. Всё, что нужно было знать Триш — жива ли она и всё ли с ней в порядке. Она могла бы найти способ жить с этим.

Агент Романофф понимающе кивнула.

— Счастлива буду помочь вам, мисс Уокер. Пришлите мне её данные.

Триш улыбнулась. На сегодня уже достаточно самобичевания и жалости к себе. Джессика не была ещё одним призраком, и пришло время перестать относиться к ней, как к призраку.

— Благодарю вас, агент Романофф. И, пожалуйста, зовите меня Триш.

Она протянула ей руку. Романофф пожала её, и Триш ощутила мозоли и шрамы, испещрявшие такую нежную кожу. Это была маленькая, но сильная рука.

— Я буду звать тебя Триш, если ты будешь называть меня Наташей. Знаешь, я вообще-то больше не агент. В любом случае, тебе нужно переодеться, и мне действительно нужно... — она замолчала, склонив голову набок.

Триш кивнула, отпуская её руку.

— Конечно, конечно. Невинных людей надо защищать, а огромные правительственные заговоры раскрывать, верно?

— Что-то вроде этого, — Наташа улыбнулась, на этот раз по-настоящему и это было чудесно.

Когда Триш направилась к двери, Наташа вместо этого направилась к балкону. Триш кивнула своим мыслям, закатывая глаза.

— Пора бы уже понять, что супергерои не пользуются дверями, — пробормотала она себе под нос, следуя за Наташей.

Дождь прекратился, но кирпич всё ещё был скользким, и Триш с опаской посмотрела на него. Ей здорово повезёт, если Чёрная Вдова не погибнет в результате несчастного случая на её балконе.

Выйдя на свежий воздух, Наташа оглянулась со смешком и озорством в глазах.

— Знаешь, Триш, я надеюсь, что это начало прекрасной дружбы. Потому что я...

— Нет, — Триш покачала головой, и её глаза расширились от ужаса. — Не говори этого. Не...

— ...очень хочу с тобой дружить ⁽³⁾, — закончила Наташа.

— Чёрт возьми! — проворчала Триш. — Только не ты тоже.

Наташа практически ухмылялась в этот момент, довольная собой. Это раздражало. И в то же время было трогательно. Сначала она была такой профессиональной и отстранённой, а потом такой грустной, что приятно видеть её более довольной и счастливой... Шутящей совершенно неприемлемо. Это тоже утешало. Если кто-то прошедший через то, через что прошла Наташа, всё ещё мог остаться таким, это давало Триш надежду, что Джессике тоже когда-нибудь удастся стать прежней.

Триш раздражённо вздохнула, но улыбнулась в ответ.

— Обычно эта шутка — кратчайший путь в мой чёрный список, но я думаю, что могу сделать исключение для своей самой большой поклонницы. Правда, если ты хоть раз пошутишь насчёт того, что рыжий — не мой натуральный цвет волос... — она замолчала, погрозив Наташе кулаком.

Триш не сказала бы это вслух, по крайней мере, не после этой нелепой фразы, но ей тоже хотелось бы подружиться с Наташей.

1) «Беседа с Триш» — название радиошоу, которое ведёт Триш.

Вернуться к тексту

2) Оранжевый комбинезон — обычная одежда заключённых в США. Костюм из чёрной кожи — любимая экипировка Чёрной Вдовы.

Вернуться к тексту

3) Фраза из шоу «Это Пэтси», которой Триш любят дразнить при встрече.

Вернуться к тексту