Превратность вечности (джен)

Пожалуй, с тем, что организаторская попытка провалилась, Генри сложно было смириться. Вопреки его ожиданиям ужин получился стихийным. Он сидел, выпрямившись, чинно водил ножом по стейку, отрезал кусочки одинакового размера и формы, аккуратно клал в рот, жевал и проглатывал, но другие… Генри-младший опоздал, съел свою порцию с жадностью голодного человека, а теперь, стыдясь своей поспешности, озирался и не знал, куда себя деть. Ему было девятнадцать лет, а вёл он себя по-детски, — в его годах Генри прекрасно осознавал всю ту ответственность, которая рано или поздно ляжет на его плечи: обязанности мужчины, наследника, защитника… Сейчас ему хотелось закрыть лицо руками от стыда, но он сохранял невозмутимый вид, чтобы поддержать сына, — тому и так было неудобно.

Малышка Элиза чувствовала себя свободно, то и дело срываясь на смех и с хитрой улыбкой оглядывая родственников, — она-то знала к чему этот, поражавший своей напыщенной чопорностью, собственноручно приготовленный отцом ужин. Джо поминутно одёргивала дочку, и иногда Генри читал в её глазах намёк на понимание, но потом… ей приходилось отвлекаться на телефон.

Нет, Генри считал, что никто из родных не понял его задумки: провести семейный ужин за разговором, вместе обсудить накопившиеся проблемы. А ведь именно в этот день двадцать лет назад, когда, похоронив одного сына, он напился так, что сразу зачал второго, они и возникли. Бессмертный не роптал против своей участи. И даже в тот день, когда хотелось выть раненным зверем и лезть на стену, это не было жестом отчаяния. Его лишь немного беспокоила вредная привычка купаться в реке нагишом при любых погодных условиях и необходимость постоянно обновлять документы… Одиночество огорчало его, но, по здравом размышлении, спутник жизни у Генри имелся — не совсем полноценный, но требовательный: нужно поддерживать жизнь в теле и следить за тем, чтобы ни один сердобольный не отключил от системы жизнеобеспечения… Весёлого мало, но, если впереди вечность, можно поговорить и с мертвецом. Им было что обсудить. Вот, двадцать лет назад в этот самый день он, искупавшись в реке, и решил поддержать здоровье по принятой у русских традиции — экзотики захотелось.

Нет, любовь к экзотике была ни при чём, просто в тот раз Генри одолело: купание в ледяной воде после довольно-таки болезненной смерти под колёсами грузовика, когда он едва не умер ещё раз уже от переохлаждения. Он брёл, прекрасно осознавая, что некому подобрать его, почти теряя сознание, и всё-таки его потерял… Да, так бывает.

Очнулся Генри у себя дома. Он был слишком расстроен, чтобы задуматься о том, кто или что его сюда привело, встал, завернулся в плед, которым его прикрыли, и достал бутылку водки из бара. Нет, там были и джин, и виски, просто эта бутылка первой попалась под руку — был бы спирт, в дело пошёл и он. К несчастью, напиток быстро ударил в голову, и к тому времени, как Джо с лекарствами и горячими компрессами показалась в дверном проёме, сил удерживать прикрывающий наготу плед у Генри уже не было: не стоило пить из горла, но рюмки под руками не нашлось. Впрочем, его нагота не произвела на Джо никакого впечатления — она даже не отвела взгляд, а потом спросила о чём-то... Нет, она спрашивала об этом не в первый раз, но тогда Генри не посчитал нужным ответить правду.

— Я бессмертный, — произнёс он и умер.

Прежде он стеснялся этого слова. Да, это был очень неудачный день.

На этот раз во всём была виновата бутылка, которую Генри уронил вместе с пледом. На ней он поскользнулся и упал, ударившись затылком об угол крепкого журнального столика. Перелом основания черепа. Смерть была почти мгновенной.

Генри успел удивиться тому, что Джо уронила поднос, подбежала, легла ему на грудь и, плача, принялась гладить его по плечам. Это было приятно. Он не возражал, старательно хрипел что-то одобрительное в ответ, не надеясь на то, что среди этого бессвязного бреда Джо разберёт просьбу встретить его у реки. Совсем не ожидал Генри и того, что она полезет в воду, чтобы вытащить его; и того, что по возвращении горячительное понадобится им обоим; а после она будет плакать у него на груди и ему захочется успокоить её ласками, которые внезапно превратятся…

Нет, Генри уже давно знал, что был не безразличен Джо, — сочувствие и теплота светились в глазах — но, кроме этих чувств, он замечал сомнения и нерешительность. Он и сам понимал, что значит связать свою жизнь с таким…

Стейк был приготовлен великолепно, мясо таяло на языке. На этот раз Генри превзошёл самого себя. За этими беспорядочными воспоминаниями он на мгновение забыл о том, для чего собрал родных за одним столом. Да, эти три короткие жизни он, бессмертный, держал в ладонях, будто умирающий в пустыне пригоршню воды, и сейчас чувствовал, что драгоценные капли утекают сквозь пальцы.

— Я узнал о том, что ты перестал появляться на занятиях. Профессор беспокоится, — сказал он сыну, который в ответ опустил голову ещё ниже.

— И не зря.

Генри предпочёл не заметить этих слов.

— И хорошо, что он сумел со мной связаться.

— Да, я знаю, как это сложно.

Генри пропустил мимо ушей сарказм и сразу перешёл к увещеваниям.

— Послушай, я не неволил тебя выбирать медицинскую специальность. Ты сам горел этой идеей, и мне казалось, что это твоё призвание, но, если теперь огонь угас, ничего страшного. Скажи мне, что тебе нравится. — Генри-младший хранил молчание и прятал взгляд. — Возможно, тебя интересует право? Дизайн?

— Совсем не интересует. Совсем! — восклицание Генри было нервным, и его отец попросил взглядом помощи у Джо.

— Почему ты перестал ходить на занятия? Тебе ведь нравилось учиться, — подход Джо следовало считать более прямолинейным, но Генри исчерпал свой запас убедительных фраз и был вынужден положиться на её деликатность.

Элиза в ответ на молчание брата хихикнула.

— Его там обижают.

— Обижают?! — Генри заметно оживился — кому, как не ему, было знать об издевательствах: сразу вспомнились и косые взгляды команды на отцовском корабле, и годы в психушке. Его сын не должен был пережить такое в благополучный двадцать первый век, не для того он…

— Кто и почему тебя обижает? — Джо опередила его, задав этот вопрос.

— С этим надо что-то делать! — продолжил он ещё более эмоционально. — Я пойду к профессору и, если надо будет…

— Не надо, — простонал Генри-младший и закрыл лицо руками. Он лучше других знал, на какую помощь родных может рассчитывать и насколько она может быть полезной. Ещё и поэтому возбуждение горевшего праведным гневом отца пугало его.

Впрочем, помешать происходящему он тоже был не в силах. Весь оставшийся вечер Элиза не давала ему покоя — эта маленькая проныра наверняка догадалась, что происходит. Генри боялся вида крови, — занятия по анатомии были для него пыткой, — но не считал это поводом отказываться от своей мечты. Немного усилий над собой и… Он не ожидал, что окружающие будут мешать его усилиям, да ещё и так грубо. Что ему оставалось? Сейчас Генри жалел, что уделял слишком мало внимания рассказам матери, готовя себя к деятельности врача. Университет охранялся, как неприступная крепость, но у него был план. Страшно было подумать о том, что скажут родители, поделись он своим решением выкрасть документы. Нет, если придётся, то он уедет в другой штат, заработает как-нибудь себе на пропитание, сменит имя и документы, но станет патологоанатомом.

Генри встал на рассвете, забрал отцовский мотоцикл и какое-то время колесил по окрестностям кампуса, собираясь с мыслями.

Охрана у центрального входа не пропустила бы недавно погибшего студента во плоти. Сейчас в предрассветных сумерках фонарь совершавшего обход сторожа освещал одно чёрное окно за другим. Генри по памяти отсчитал от угла нужное. Да, в деканате его ждала сигнализация, но, к счастью, был профессор, который забывал её включать и никогда не закрывал за собой окно. Вчера было жарко. Генри предстояло залезть на четвертый этаж, используя в качестве опор естественные неровности стены, открыть окно и... Оставалась вероятность того, что убившие его однокурсники не сознались в злодеянии и его документы не извлечены из сейфа.

Генри пристроил отцовский мотоцикл под раскидистым деревом и полез. Нет, он не отличался особой сноровкой, был скорее жилистым, чем сильным. Возможно, он слишком долго размышлял, прежде чем приступить к действию, и… когда он добрался до цели, окно было открыто, а профессор в кабинете был не один.

— Примите мои соболезнования. Ваш сын был безусловно талантлив.

— О чём вы? Боже мой! — судя по голосу, его отец был готов потерять сознание. Сейчас Генри-младший смотрел родителю в лицо, и только шок мешал тому заметить сына.

— Мерзавцы признались в преступлении, но тело пока не нашли. Ваш сын был слишком робок и застенчив для молодых людей нашего времени. Я замечал, что его третируют, но он не жаловался, и… я не могу представить, что говорить полиции: один студент погиб, четверо стали убийцами. Это ужасный удар по репутации нашего университета.

Генри-старший перевёл взгляд на открытое окно. Следующие несколько секунд потребовались ему для того, чтобы подойти к подоконнику и посмотреть вниз.

В другой ситуации Генри-младший выжил бы в результате падения с четвёртого этажа на мягкий грунт разведённого под окном цветника, но случайно встретившийся среди цветов металлический штырь вошёл в грудную клетку парня, пробил лёгкое и задел левый желудочек.

Генри оказался рядом с сыном достаточно быстро, чтобы взять за руку, посмотреть в угасающие глаза и определить причину смерти. Его прыжок с четвёртого этажа был непонятен профессору, который привык беспокоиться о состоянии своей костной системы, не говоря уже о сердечно-сосудистой. Запыхавшись, он оказался рядом с Генри четвертью часа позже, когда тело его сына уже исчезло, а он сам, глотая наворачивавшиеся на глаза слёзы, прятал в траве окровавленный штырь.

— Что с вами? Это кровь? Я не ожидал. Простите, я должен был подготовить вас к этому известию. Вы не убились? Поверьте, это нужно пережить. Жизнь продолжается.

Неловкие утешения профессора вызывали в душе Генри только гнев. Он поднялся на ноги и, прихрамывая, пошёл прочь.

— Позвольте оказать вам помощь? — спохватился профессор. — У вас будут претензии к университету?

Генри замер на месте и повернулся. Угрожающее выражение на его лице заставило профессора попятиться.

— Где и как это случилось?

— Вы о чём?

— Убили моего сына.

— Он упал с моста, убегая от них. Тело ещё не нашли.

— Отправьте документы Генри почтой по указанному в них домашнему адресу.

— Конечно, но…

Генри не отреагировал на попытку остановить себя и продолжить разговор. Он спешил, давил на газ и уже выехал на набережную, когда понял, что через этот город протекает несколько рек, на каждой из которых не один мост. Глупо было считать бессмертие своеобразным инфекционным заболеванием, передающимся от отца к сыну вместе с Y-хромосомой и сохранением симптомов. Генри притормозил, разглядывая людей в толпе. Нет, голого парня сложно было пропустить, но его не было и среди купальщиков. Генри, благословляя жаркую погоду, объездил весь город и вернулся домой только к ночи, вспомнив о том, что его жена способна куда более профессионально организовывать поиски пропавших.

Даже после стольких лет счастливого супружества им чаще приходилось встречаться в морге, чем дома. Генри хотел бы объяснить Джо, что её беготня и поиски справедливости ничего не стоят перед вечностью, но, к счастью, до сих пор держал эти свои измышления при себе.

— Где Генри? — испуганный взгляд Джо лишил его необходимости придумывать вступительное слово. Она стояла в прихожей, прижимая к себе дочку, как будто собиралась уходить или осталась здесь в нерешительности, получив ужаснувшее её известие.

— Тебе звонили из университета? — ответ был очевиден, но Генри переспросил, чтобы выиграть время и собраться с мыслями.

Джо кивнула, её подбородок задрожал, а в глазах показались слезы. Генри сделал шаг навстречу и обнял её.

— Генри умер у меня на руках, тело исчезло.

— Мне рассказали про издевательства и падение с моста, — Джо не сразу, но совладала с собой, выдохнула, оперлась на плечо мужа, постояла в молчании. — Ты уверен? — спросила она, найдя в себе силы улыбнуться Элизе, которая должна была быть испугана не меньше родителей.

— Я искал его, но не нашёл.

— Ему было больно? — вопрос не требовал ответа, но Генри кивнул и тоже приласкал дочь.

Элиза в отличие от родителей не выглядела ни испуганной, ни несчастной, поглядывала на них хитрыми глазёнками, подозрительно щурилась и покусывала губы.

— Генри приходил сегодня днём: залез в свою комнату через окно, забрал вещи и ушёл, — произнесла она, улучив момент, когда оба родителя обратили на неё взгляд.

* * *

Генри считал комнату сына его личным пространством. Нет, он туда иногда заходил, но быстрые и уверенные движения Джо, совершавшей сейчас привычный обыск, казались ему святотатством.

Она быстро оправилась от переживаний, а сейчас, перебирая милые безделушки, каждая из который столько говорила о потерявшемся ребёнке, казалась равнодушной. Записная книжка Генри младшего была скрупулёзно изучена, а начертанное на вырванных страницах восстановлено. Так Генри узнал, что его сын был аккуратен до педантичности, планировал каждый свой шаг, вёл своеобразную бухгалтерию и не чуждался поэзии. Последние страницы были исписаны жёстко с нажимом, местами порваны, исчирканы, а потом и вовсе вырваны. Генри выписывал адреса и телефоны медицинских университетов по всем штатам и очевидно связывался с некоторыми. Генри-старший с содроганием наблюдал за тем, как Джо выбрасывает из комода и пересчитывает аккуратно сложенные сыном футболки, роется в белье, грубо вытряхивает всё из ящиков и простукивает днище.

— Он забрал часть вещей, документы... подаренную тобой подзорную трубу, — слова Джо звучали грубо, будто она говорила о разыскиваемом преступнике.

— Я свяжусь с этими университетами, потом допросим тех парней и... Ты думаешь, уже поздно? Знать бы, чем он уехал: поездом, самолётом?

Полный осуждения взгляд, которым Джо наградила его в ответ на эти слова, заставил вздрогнуть.

— У Генри хватит денег только на путешествие автостопом, — объяснила она и продолжила обыск.

В душе Генри-старшего поднималась паника.

— И что ты предлагаешь? Не делать ничего? — его голос задрожал, но он справился с собой. За несколько прожитых человеческих жизней его чувства должны были притупиться, а страдания, включая собственные, не должны были задевать душу… Нет! И только не тогда, когда речь шла о судьбе сына! Генри был готов бежать за ним босиком, а Джо казалась безучастной. — Мы должны успокоиться и составить план расследования.

— Тогда начнём с заявления. Что ты предлагаешь расследовать: убийство или похищение? — теперь Джо вышла из себя и вот-вот должна была сорваться на крик.

Генри взял её руки в свои, согрел, притянул её к себе и приобнял. Джо выдохнула и на секунду закрыла глаза.

— Элиза? — позвала она почти нежно. Элиза подошла и не отказалась от родительских объятий. — Ты знаешь, куда уехал брат?

— Нет, — Элиза печально вздохнула, и Джо погладила её по голове. — Что мы можем сделать, когда Генри уже объявлен умершим? Когда есть свидетели его смерти?

— Мы знаем, что он жив и очень напуган. Надо сделать всё, что в наших силах, — Генри взял Джо за плечи и осторожно встряхнул. — Пришла в себя? Тебе ещё не приходилось хоронить меня заживо и оформлять документы? Придётся.

— Только не при Элизе, — в глазах Джо показались слёзы.

Генри посмотрел в лицо дочери и подмигнул — она улыбнулась в ответ.

— Надо всё продумать. Расследовать смерть сына тебе не позволят, но присутствовать при допросе… Ты должна узнать, как он погиб. Я был застрелен и сброшен за борт. Если он упал с моста, то где-то там, под этим или другим мостом, он воскресает. Я свяжусь с университетами из записной книжки и попытаюсь определить направление, в котором он уехал.

— Во сколько Генри пришёл домой? Ты помнишь время? — Джо собралась и в очередной раз обратилась к дочери.

— Я пришла из школы, когда он собирал вещи, — увидел меня и вылез в окно.

— Около четырёх после полудня. За восемь часов взрослый мужчина, прячась по подворотням, мог пробежать километров двадцать, если не больше. Это место точно в нашем городе. Это поможет, — Генри сделал вывод за Джо и попытался ей улыбнуться. — А сейчас мы ляжем спать. Надеюсь, у Генри хватит денег для того, чтобы снять номер в придорожном мотеле. Иначе он уйдёт слишком далеко, чтобы я мог наверстать это расстояние за день на машине.

Джо промолчала, а Генри постарался унять боль за грудиной.

* * *

Джо разбудил голос мужа — вкрадчиво приятный, но напряжённый. Это и заставило её подняться раньше обычного. Его привычка просыпаться едва ли не с рассветом была не менее странной, чем попытка обратить в ритуал общение по телефону. Генри сидел на стуле, выпрямившись по спинке, полностью одетый, и Джо захотелось прижаться и погладить его напряжённые плечи. Мысль о сыне незаживающей раной бередила душу. Джо сдержалась, быстро оделась, перекусила чем-то холодным и, не накрасившись, поспешила уйти.

Генри перехватил её руку и приложился поцелуем к тыльной стороне ладони.

— Меня может не оказаться дома, когда ты вернёшься, — предупредил он.

Джо поджала губы и не ответила — мимо с невозмутимым видом прошествовала готовить себе завтрак Элиза, и на душе стало сумрачно. Перед дочерью было стыдно вдвойне ещё и от того, что это чувство быстро забудется за беспокойством о муже, которого из-за его презрения к смерти, человеческого неравнодушия и любви к приключениям слишком часто приходилось вылавливать из реки, и сыне, который вместе с прочими наверняка унаследовал и эти особенности. Джо усилием воли взяла себя в руки — в таком состоянии сложно будет работать.

* * *

Молодые студенты, теперь закрытые по разным допросным, производили жалкое впечатление. Их признание было подписано, а они или молчали, или путались в показаниях. Их родители наняли лучших адвокатов, чтобы оспорить сделанное отпрысками.

— Где вы спрятали тело?

— Мы его не прятали. Мы были уверены, что его уже давно вынесло течением.

— Он упал в реку? Как это случилось?

— Спросите, где? — Джо не пустили за стекло, хотя она была уверена в том, что ни одним мускулом не показала своей заинтересованности.

Признания были сбивчивыми: четыре текста противоречили друг другу — и это сейчас пытались использовать. Молодые убийцы и не отказывались от своих слов, и не отрицали возможности самооговора. Выходило так, что Генри долго гнали по городу на двух мотоциклах и автомобиле — подворотни, проулки, неблагополучные районы — на парнях были маски из мяса. Они увлеклись жестокой игрой, их состояние после выпитого и выкуренного было близко к аффекту. Им было весело — Генри упал с моста. Двое говорили, что видели, как всплыл изломанный падением труп, другие утверждали обратное.

Чем дольше длился допрос, тем меньше от них можно было добиться. Они не помнили места преступления, а теперь отказывались даже попытаться восстановить свой путь по городу. Первый шок прошёл, уколы совести слабели, а адвокаты не даром ели свой хлеб.

— Мы ничего не сможем доказать, пока не будет найдено тело.

— Возможно, он остался жив, — в ответ на эти слова на Джо посмотрели с сочувствием. Она уцепилась за спасительную мысль, как утопающий — за соломинку. Её сын вернётся, продолжит учиться в университете, а весь этот ужас потеряет значение, забудется…

Компания покинула допросную, и она попыталась принять участие в разговоре. Адвокат на секунду умерил свой словесный поток, отвёл взгляд и продолжал, обращаясь только к следователю.

— Спишите всё на несчастный случай. Поверьте, если тело найдут, то нужно будет доказать причастность моих подзащитных. Их признания были сделаны под давлением и ничего не значат.

— Как это не значат?! — до этого момента Джо как-то держалась, но слова адвоката заставили её сорваться. Потеря не была мнимой — сына не было рядом, а все его мучения представлялись так живо, что боль от них казалась собственной и пережитой.

— Джо, послушай…

— Нет, не буду слушать! Эти люди жестоко убили моего сына, а до этого издевались над ним. И им за это ничего не будет?!

— Послушайте, вы же сами сказали, что он может быть жив. Верьте в это!

— Джо, держи себя в руках!

Она кинулась на адвоката с кулаками — её удержали. Она больше не владела своим лицом, подбородок задрожал, а слёзы вылились из глаз, расчертив щеки. Джо сделала глубокий вдох и вытерла лицо.

* * *

«Молодой человек утверждал, что собирается пойти по стопам отца. Его не пугали сложности. Сами знаете, учиться долго и тяжело, а результат не всегда гарантирует выпускникам прибыльное место, поэтому желающих немного. Свободные места есть, я не отказал», — Генри был уверен, что никогда не забудет этих слов. Его сын… хотел пойти по его стопам. Генри переспросил, потом попросил повторить так, что его собеседник на другом конце провода даже немного повысил голос, а теперь счастливый отец произносил эти слова по слогам, наслаждаясь их звучанием. Деревья, редкие постройки и автозаправки за окнами его автомобиля мелькали, почти сливаясь в неразличимую смазанную картину, — он гнал, как мог. Кажется, он забыл предупредить Джо. Эта мысль заставила его немного сбавить скорость, но через несколько секунд он нашёл оправдание своей забывчивости: чем быстрее он привезёт живого сына домой, тем лучше. Положительного настроя хватило ещё на пару миль, теперь Генри переживал, что опередит сына или… ему придётся ждать сутки, двое... Ещё через час к переживаниям о мучившейся неизвестностью жене, оставленной дома дочери и потерявшемся сыне добавился голод. Нет, Генри был твёрдо намерен вернуться домой с сыном и никак иначе и притормозил возле небольшого кафе не потому, что собирался поесть, а только потому, что убегавший от этого строения парень бросился ему под колёса. Генри успел вовремя затормозить, больно ударился о руль и уже собирался выйти, чтобы поинтересоваться состоянием пострадавшего, когда того грубо оттащили.

Нет, схвативший несчастного за шкирку и пинками погнавший его от дороги здоровяк не был возмущен неосторожностью. Дождавшись, когда между пострадавшим и автомобилем Генри наберётся десяток метров, он боксёрским ударом в челюсть отбросил его ещё дальше, сбив с ног. Генри опасался сотрясения и поспешил выбраться из машины, а избиение уже лежачего продолжалось.

— Остановись! Прекрати сейчас же! — Генри окрикнул верзилу, но не мог остановить его ногу, которая готовилась продавить грудную клетку парня.

К счастью, Генри опередили. Выскочивший из здания кафе щупленький парнишка с разбегу оттолкнул здоровяка ударом, силы которого хватило на то, чтобы агрессор, сделав несколько неконтролируемых шагов назад, повалился на спину.

К несчастью, этот отчаянный шаг едва ли что-то изменил в судьбе избитого. Его тело конвульсивно дёргалось, будто в эпилептическом припадке, рот был открыт в тщетной попытке схватить воздух, а взгляд уже не фокусировался.

Генри ощупал карманы — нет, как назло... Впрочем, происходящее произвело на него и окружающих значительно большее впечатление, чем на героического защитника. Он уверенным движением вытащил ручку из внутреннего кармана куртки и мастерски провёл трахеотомию. Избитый вытянулся, затих и задышал. Генри уже собирался подойти и поздравить парня с удачной операцией, когда верзила поднялся на ноги и схватил героя за грудки.

— Урод! Как ты посмел...

Незнакомец вцепился в руку верзилы, напрасно пытаясь вырваться. Больше он ничего не мог сделать — между ним и верзилой было хрупкое теперь тело пострадавшего и каждое неаккуратное движение... Генри быстро оценил ситуацию и уже спешил на помощь незнакомцу, когда их взгляды встретились. Наконец, он узнал сына. Замах верзилы должен был закончиться для Генри-младшего теми же последствиями, что и для лежащего сейчас на асфальте парня. Генри разбежался и со всей силы пнул верзилу по голени, добавив апперкот в печень. Последовавшие события он вспоминал со смешанным чувством. Наблюдавшие эту сцену зеваки оказались товарищами верзилы. Генри с сыном защищались, стоя спиной к спине и так же погибли. Должно быть, это была славная смерть, хотя и болезненная. Погребённые под ударами подбитых железом ботинок они ещё пытались принять предназначенный другому удар на себя.

К счастью, к тому времени, как Генри вынырнул из реки, опустилась непроглядная летняя ночь. Он привычно и обречённо поплыл к берегу — всё-таки прогулка нагишом по неспящему городу сомнительное удовольствие даже тёплой тёмной ночью — но рядом с ним кто-то барахтался. Генри вгляделся в лицо сына.

— Спокойно. Я знаю телефонный аппарат, тут недалеко.

— Мама, — голос Генри-младшего прозвучал испуганно — он неуверенно держался на воде.

— Да, позвоним Джо и она заберёт нас.

Генри помог сыну выбраться из воды и перебежками по подворотням повел его к телефонной будке. Через полчаса они, блаженно кутаясь в тёплые полотенца, сидели на заднем сидении автомобиля Джо.

Она обиженно молчала, и Генри думал про себя, как бы её успокоить.

— Поваляешься в госпитале с неделю и вернёшься в свой университет, — проинструктировал он сына.

— Почему ты не сказал нам, что у тебя проблемы? — Генри был рад, что Джо заговорила, не важно будет она ругать их или нет.

— И как бы вы помогли? Что бы вы сделали? Пришли к декану и стали выяснять... или встретили моих обидчиков в тёмном переулке?

— Я мог бы сказать тебе, что это нормально бояться крови в двадцать лет и всё придёт с опытом.

— Нет, я бы позволила им избить тебя в тёмном переулке до полусмерти или лучше до смерти, а потом взяла бы с поличным.

Генри и Джо произнесли это одновременно и, так же не сговариваясь, рассмеялись. Какие бы превратности не ждали их в жизни, какие бы переживания не рвали душу в эти дни, всё счастливо закончилось. Генри-младший закрыл лицо руками и заплакал.

— Всё хорошо, — Генри обнял сына, продолжая улыбаться Джо, она отвернулась, обратив внимание на дорогу, но больше не злилась. — Я тоже сбежал из дома в молодости. Переживания сократили дни моего отца, хотя наши с ним отношения сложно было назвать безоблачными. А ты непременно станешь хорошим врачом, необязательно патологоанатомом.

Несмотря на пережитые треволнения, а, может быть, и благодаря им родственникам удалось заснуть. Генри проведал уже давно спящую Элизу, убрал разбросанные возле кровати книги — его дочь предпочитала комиксы про супергероев поэзии; на утро проводил заспанную жену на работу плотным завтраком и крепким кофе; договорился со знакомым врачом о поддельной истории болезни для сына, которому теперь несколько дней не нужно было торопиться на изматывающие занятия. Остаток дня Генри рассказывал сыну о своих злоключениях и вводил в курс своих теперь бесполезных исследований.

Внимательно рассмотрев орудия пыток, законсервированные в формалине внутренности и поговорив о последствиях отравлений, они прогулялись по городу и купили лучшего мяса и овощей у проверенных продавцов. Ужин обещал быть отменным. После возвращения из магазина Генри учил сына вслепую рубить зелень. До женитьбы на Джо он не баловался приготовлением пищи, но после… В любом случае, он был уверен, что эти знания сыну тоже пригодятся. Элиза вернулась из школы, попробовала приготовленные закуски, а теперь, с удобством устроившись на барном стуле, наблюдала за родственниками. Они вели себя, как дети: смеялись и играли с едой.

Элиза считала себя умнее брата. Лучшие черты, унаследованные от обоих родителей, гармонично развивались в ней, и теперь… она должна была несколько раз подумать, как и когда воспользоваться предоставленным ей бессмертием.