Кровь Достойных (джен)

Клыки с клацаньем щёлкнули у самого уха. Инстинкт толкал человека отмахнуться от угрозы, отступить в бок — прямо в пасть непременно поджидающего в засаде зверя. Он прекрасно понимал это, но идти против собственных чувств так сложно.

Утробный рык, донёсся слева, подтверждая догадку и давая шанс. Отринув инстинкт Верус спешно оттолкнулся ногой и бросил тело наискосок от выдавшего присутствие волка, до этого скрывавшегося в тенях. Полу-кувырок, полу-падение завершилось в пожухлой траве. Спиной ощутив крупные ветки и корни, незадачливый путник напряг мышцы и выполнил ещё один толчок, окончательно уходя с линии атаки. В левой руке блеснуло лезвие клинка.

Двухвостый волк — красивое, но смертоносное животное, легко изменил направление и кинулся прямо на прыткого человека. Пусть тот не попал в ловушку, но добыча есть добыча и никак иначе. Разинув пасть, зверь приготовился вцепиться в горло и повалить её на землю. Но вместо этого что-то холодное и острое встретило его на излёте прыжка.

Пронзительный визг мгновенно разнёсся среди рыжих стволов и переплетенья корней. С веток взвились птицы, устремляясь в темнеющее небо, солнце почти зашло, и на лес опускался сумрак. Ещё один день заканчивался, и Старсия⁽¹⁾ погружалась в ночь.

Перехватив тушу второй рукой, мужчина резко обернулся и впечатал раненого зверя в ближайшее дерево. Что-то громко хрустнуло, и клыкастый дёрнулся в крепких объятиях. Нужно добить его, пока оглушён. Клинок выскользнул из раны, поднятый для нового удара, но враги оказались проворнее.

Третий волк бросился на него, неожиданно выскочив из-за дерева. Видимо, во время короткой схватки, обошёл по кругу, зайдя со спины. Если бы не своевременный кувырок, Верус оказался бы окружён. Умный Верус, обхитрил парочку волков. Теперь все девки твои! Но даже так, всё пошло не слишком-то хорошо. Вместо смертельного удара, мужчине пришлось спешно уклоняться от очередной атаки.

Резкая боль пронзила руку чуть выше предплечья, зубы зверя не смогли прокусить кожаный наруч. Однако силы челюстей хищника хватило, чтобы сдавить мышцы так, что посыпались искры из глаз. Потеряв равновесие, боец сделал неверный шаг вправо, утягиваемый разъяренной тварью, рвущей наруч, как дворовые псы пойманного кошака. Где-то слева остался ещё один противник, а вот времени думать о нём — нет. Поудобней перехватив кинжал, человек вонзил его в шею врага.

Брызнула кровь, челюсти сжались сильнее, плотная кожа наруча, не выдержала и зубы впились в плоть. Первые капли крови Веруса показались из ран. В мозгу что-то щёлкнуло, глубокий всепоглощающий инстинкт разгорелся внутри. Капли крови оторвались от наруча и застыли у морды волка, покачиваясь, словно в невесомости. Нервная дрожь прошла по всему телу путника. Внутренний демон рвал и метал: «Его ранили! Его кровь! Его драгоценная кровь, проклятие и дар Богов, покинула тело!»

Чудовищным усилием воли человек подавил припадок. Он прекрасно знал, что три вшивых пса — неподходящие противники для использования дара, настоящий враг впереди, нельзя бездарно тратить силы. Это знание прочно вдолбили в него ещё в детстве проклятые всеми Сущностями и Богами проповедники Оракула. Плётки, цепи и голодные ночи в холодном карцере — лучшие учителя на свете.

Застонав от боли, Верус выдернул клинок и что было сил нанёс удар. А потом ещё и ещё. Он бил зверя в район шеи, иногда попадая в грудь, пока тот не ослабел на столько, что удалось выдернуть раненую руку. Бусинки крови последовали за ней, будто привязанные невидимой нитью.

— Тварь! — прорычал мужчина не хуже волка, но в тот самый момент ему на спину упал ещё один пудовый монстр. Он совсем забыл о первом двухвостом! — «Какой идиот! Знал же, что он там!»

Жаль, но проскользнувшие в голове ругательства не помогли. Зверь попытался вцепиться в шею, но зубы лишь проскребли по чему-то твёрдому и неподатливому, скрытому под накидкой. Рука человека ловко выскользнула из-за плеча и схватила жёсткую шерсть. Не успел волк понять, почему не удалось укусить жертву, как его стащили со спины и отшвырнули прямо в дерево. Тяжело налетев на ствол, зверь тонко взвыл, однако упав на землю, мгновенно подскочил на все четыре лапы.

Разинутая пасть исторгла грозный рык, с зубов капала слюна, хвосты встали колом, распушившись, среди волосков потрескивали искры, но нападать он не спешил. Справа в листьях барахтался вожак стаи, кровь толчками вырывалась из его шеи, окрашивая сизую шерсть в тёмно-коричневый. Скулёж медленно переходил в хриплые завывания. Чуть в стороне от схватки, среди корней полз ещё один раненый собрат. С трудом волоча за собой задние ноги, двухвостый волк пытался скрыться от неожиданно грозного противника.

Человек медленно завёл руку за пазуху, чтобы вытащить новое оружие — на этот раз узкий топорик. Лезвие его было столь мало, что отлично подошло бы для сражения с легко одоспешенным рыцарем, но никак не с волком. Но Верус не переживал на этот счёт. Кинжал, выброшенный, чтобы стащить с себя мохнатого гада, остался где-то среди травы и корней, и в наступивших сумерках искать его попросту глупо. Да, и какая разница, чем прикончить скулящее существо.

Внимательно приглядывая за оставшимся на ногах зверем, воин плавно перенёс вес на левую ногу и сделал шаг. За ним ещё один и оказался прямо над раненым, умирающим вожаком. По нему сразу было видно: чуть крупнее, выразительный нарост на лбу. Ещё пару сезонов и двухвостый волк обернулся бы алэнео⁽²⁾ и вот тогда Верусу пришлось бы несладко. Но сейчас это было всего на всего страдающее животное, а мужчина не считал себя извергом.

Топор с глухим чавканьем вошёл в череп, вожак содрогнулся и затих. Наблюдающий за ним волк встретился взглядом с человеком. Долгое мгновение двое смотрели друг на друга. Хвосты опали, искры исчезли, зверь нерешительно отступил. Сначала на один неуверенный шаг, затем на второй, а после обернулся и помчался во весь дух. Вскоре его след затерялся среди ветвей.

Проводив умное животное усталым взглядом, Верус разрешил себе выдохнуть. Сбоку послышался шорох, обернувшись на него, мужчина лишь кивнул самому себе. Осталось ещё одно страдающее существо. Двухвостый волк с перебитым позвоночником, тяжело дышал. Тёмный влажный след, различимый даже в полутьме, тянулся за ним от самого дерева. Он потерял слишком много крови, глаза затуманились, мускулы больше не слушались команд, оставив его на милость победителя.

— Неудачная охота, друг, — присел возле него Верус. В ответ послышался сдавленный рык, вот только в нём больше не слышалась угроза, лишь бездна страдания. — Ну-у… будет тебе. Не переживай, я не оставлю тебя одного. Никто не должен умирать в одиночестве, верно?

Топор вонзился в висок. Солнце окончательно зашло.

* * *

В ночи горел костёр, редкие искры, возникающие в пламени, уносились ветром, растворяясь среди ветвей и тёмных нависающих листьев. Оранжевые языки пламени лизали два крупных окровавленных куска мяса, нанизанных на тонкую вымоченную ветку. Вокруг витал аппетитный аромат.

Верус сидел у самого пламени, весна развернулась в полную силу, но ночи всё ещё оставались прохладными. Тепло костра дарило приятное чувство комфорта, к сожалению, также привлекая множество насекомых, проснувшихся после зимней спячки. Вот только выбора у воина не было, при свете куда удобнее обрабатывать рану, да, и ужин никто не отменял.

Сняв наруч и осмотрев укус, человек убедился, что зубы волка лишь слегка навредили ему, повредив кожу. Шесть неглубоких ранок опоясывали предплечье, кровь запеклась, но края всё ещё влажноваты. Раскрыв поясную сумку из овечьей шкуры, он достал чистую ткань и миниатюрную баночку. Аккуратно выдернув пробку, окунул в горлышко палец, выудив крупный комок желтовато-бурой пасты и ловкими, привычными движениями наложил снадобье прямо в ранки, не забыв смазать края. Начало щипать, но такие пустяки давно не задевали его. Обычное дело, коли занялся охотой за Нигматическими камнями⁽³⁾.

Не обращая внимания на раздражение кожи, мужчина бинтовал руку: слой за слоем ткань покрывала предплечье, пока не скрыла его полностью. Нагнувшись и разорвав края повязки зубами, завязал простенький узел. Работать одной рукой не слишком удобно, но и это не беда. Закончив нехитрую перевязку, Верус вернул наруч на место. Затянул два ремешка из кожи зуруков⁽⁴⁾, убедившись, что всё сидит как надо. Глупо было бы попасть в смертельно опасную ситуацию из-за слетевшего во время боя наруча.

Закончив с важным, мужчина склонился над костром и потыкал мясо кинжалом. Как раз поджарилось до румяной корочки, пора есть, а там и передохнуть до рассвета не грех.

* * *

Солнце плавно показалось из-за горизонта. Верхушки деревьев вспыхнули утренним румянцем, запели птицы, оживилось зверьё, и лес наполнился рассветными шорохами и вознёй. Жизнь бурлила под каждым камнем, за любым кустом или деревом. Новый день звал за собой, но далеко-далеко — в самой глубине леса, среди сумбурного гомона и частокола стволов крался человек. Двигался ловко, привычно, с первого взгляда становится ясно — не впервые в лесу. Внимательно поглядывая под ноги и избегая сломанных веток или сухих корней, он быстро пробирался сквозь лесную чащу.

Жизнерадостный шум леса едва ли достигал его так далеко от опушки. Мужчина заходил всё глубже и глубже. Деревья здесь росли плотней, их ветви чаще переплетались, заставляя либо обходить заросли, либо продираться насквозь, ломая ветви и создавая так много шума, что Верус скорее отрубил бы себе палец. Приходилось петлять вокруг особо густых чащ. Света тоже становилось меньше, солнцу не удавалось пробиться через пышные кроны. Редкие лучи, пронизывающие листву, придавали окружению странную атмосферу, будто бы время остановило свой ход. Лес таил опасность, птицы больше не пели, животные исчезли, словно обходя место стороной. Невесть откуда навалилась усталость, а потом он нашёл первое тело.

Молодой олень, вспоротый от шеи до задних ног. Из корявой раны свисают обрывки внутренностей и костей. Края обглоданы, но недостаточно для дикого хищника. Тело скручено, передние лапы вывернуты под неестественным углом и прибиты к стволу, заострёнными обломками рёбер и других узких костей. По сути, вся туша висит между близко растущими деревьями, создавая подобие жуткой арки. Кровь и неопределимые остатки пиршества прочертили заметную на подлеске полосу. Кровь уже свернулась и засохла, мошкара, обильно покрывшая тушу, взвилась, стоило Верусу приблизиться.

— Скверна… землерой был прав, — пробубнил он себе под нос и сам же вздрогнул, очень громким показался голос в сгустившейся тишине.

* * *

Четырьмя днями ранее…

Постоялый двор полнился шумом голосов, местные мужики праздновали удачный посев и так вовремя начавшиеся дожди. Холодный поток лился из туч уже второй день, но это лишь радовало крестьян, всё чаще гремели кружки с медовухой. Каждый знал, что зерна, напившись воды, должны дать прекрасные всходы. Именно поэтому, не обращая внимания на слякоть и серость за окном, множество работяг собралось сегодня в «Рысаке». Лучшем трактире снаружи от стен, и плевать, что единственном!

Трактир примостился недалеко от южных ворот Триозёрья, считающихся главными. Дорога, начинающаяся у них, вела прямо к рыночной площади, а за ней и до особняка лорда Нокта недалеко. Так что старый пройдоха Вонг вовсе не жалел, распахнув двери своего дома и превратив его в трактир для усталых путников. Пусть и снаружи от крепости, но зато выбрал отличное место.

Как водится, торговцы, прибывающие в город, сразу направлялись за стену — в центр, поближе к рынку и кварталам плотницкой артели. А вот мелкие торгаши, часто без обоза и желания платить пошлину, останавливались в единственном трактире — то есть у Вонга. Кто-то сразу заворачивал в «Рысак», прекрасно зная это место, другие захаживали случайно: возвращаясь от ворот, не сумев оплатить пошлину или попросту не желая тратить монеты.

К последним чаще всего относились мужики из окрестных деревень, часто приезжающие в город, чтобы продать мясо, зерно и другие дары Паразес-Ховат⁽⁵⁾ или как её чаще звали — Девы Цветов. В отличие от крупных торговцев, им не было проку проходить через стену. Обменять свои скромные товары на нужные в хозяйстве вещи они могли и снаружи. Как только телеги освобождались, а карманы наполнялись медяками, крестьяне разворачивались и спешили в родную деревню. Но порой их взгляд падал и на «Рысака». Жёны с детьми далеко, можно и повеселиться чуток. На то и был расчёт хитрого Вонга. Цены он не гнул, еду подавал больше сытную, чем богатую, но завсегдатаи не жаловались. Им не привыкать к овощным рагу и редким кускам мяса.

Триозёрье считался крупным городом, примерно четыре тысячи душ, так что далеко не все могли уместиться за возведёнными в стародавние времена стенами. Большая часть города расползлась по пологому холму на манер лишая, и лишь пятая часть прикрывалась крепостью на самой вершине. Вокруг холма тянулись засеянные поля, с востока подпираемые лесом. Именно с них совсем недавно вернулись мужики, гуляющие сегодня под крышей Вонга.

— За светлого Бадлинга!⁽⁶⁾ — один из празднующих встал в полный рост, подняв кружку повыше и громко добавил. — Пусть его воды не покинут наши поля!

Ответом ему послужил дружный хор шести орущих глоток. Под их аккомпанемент кружки столкнулись, медовуха брызнула через края, намочив разорванный на куски хлеб и очищенную гамджу⁽⁷⁾, но компания этого даже не заметила. Кружки дружно запрокинулись, гомон на пару мгновений стих. Сосуды опустошались огромными глотками, а когда с грохотом опустились на крепкий стол из толстых досок, слово взял уже другой парень.

На вид ему было около двадцати, усы и редкая борода тёмного цвета придавали лицу веса, но не могли скрыть уродливый шрам, пересекающий щёку и подбородок. Розовая криво сросшаяся полоса, оставленная от копья бандита… или клыка волка. Иногда это был медведь, а однажды Алёшка и вовсе приплёл топляка, страшную дьявольщину, живущую на болотах, за что был избит и обруган товарищами.

У крестьян не принято лишний раз поминать бесовщину. Считалось, что так можно навлечь на себя и близких беду. Однако ничто не мешало соседям разносить сплетни о потешном пареньке. Поговаривали, что на самом-то деле шрам, он получил ещё в детстве от помершего недавно братца. Но даже тут единой версии не существовало, толи коряга на реке, толи соскочивший с руки топор. В общем, слыл Алёшка выдумщиком да вруном, но работать умел и не отлынивал, так что собравшиеся оказались не прочь послушать очередную байку, тем более после трёх кружек горячительного. В том, что он собрался рассказать что-то обязательно зловещее, никто не сомневался. А если шебутного снова потянет помянуть какую пакость, то и врезать не грех.

— Эх, братцы! Бадлинг, конечно, присматривает за нами, но не всё в его ведах. Слыхал я, что в Дубках мужик стал пропадать… — понизив голос, парень обвёл собравшихся взглядом и добавил, — а три дня тому, даже баба. Как сквозь землю! Во как!

— Да, ладно тебе. Что тут такого? — в разговор вступил Сун, узколицый потомок завоёванной почти сотню лет тому Саламдэ. Его речь невозможно было отличить от остальных парней, но внешность сразу же выдавала «дурную» кровь. Насмешливо посматривая на рассказчика, он прищурил и без того узкие глаза, превратив их в щёлки. — Ясное дело, это же деревня, что у самого леса стоит, да ещё и рядом с болотом. Как пить дать, утопли твои мужики… и баба.

— Может и утопли, да только слышал я, что по ночам над лесом видали местные зарево чудное, — подняв руку, Алексей провёл ей над столом, словно хотел дотронуться до чего-то невидимого и невесомого. — Как туман, говорят, что поутру над рекой стелется. Только этот тёмный, да фиолетовый и над деревьями. Вот оно как!

— Ну, заладил. Вот оно как, да вон оно что! — Сун нетерпеливо цокнул языком, и отмахнулся от брехуна кружкой. — Вечно ты байки травишь, а как на деле выходит? — прищуренный глаз обвёл собравшихся за столом и остановился на Лёшке. — Краем уха, где ухватишь, а то и вовсе по пьяни!

— А вот и нет! С чего это? Да ещё и по пьяни?! — вдруг вскипел парень со шрамом. — В моём роду отродясь никого загульного не было! Это ты у нас любитель зелёного змея! — на секунду Лёшка замолк, переводя дыхания и будто бы собираясь с мыслями, а потом закончил. — И вообще, все вы, Саламы, такие. И ты и весь твой узкомордый народ!

Услышав такое, глаза Суна неприятно расширились, придав ему совсем уж чудной вид, но не успел он решить, стоит ли отвечать на оскорбление, как покалеченный парень перешёл на другую тему, словно бы напрочь позабыв о нём:

— И вообще, чего мы сидим-то? Наливайте!

— Вот это другой разговор! — тут же подхватил идею мужик, что возносил тост в честь Бога воды. — А то от историй твоих только настроение портится!

— И кто тут любитель змея… — в полголоса процедил Сун, однако с удовольствием подставил и свою кружку. Ему всё равно бы не удалось отстоять честь бывшей родины. Среди мужиков, собравшихся этим вечером за столом, он единственный не принадлежал к роду «Великих Северных Воителей» или по-простому Воргов, да и сколько лет прошло с той войны. Он-то родился уже в Империи.

* * *

Над Триозёрьем взошёл месяц, проглядывающий сквозь серые тучи. Дождь прекратился, но земля осталась сырой и вязкой. Всюду стояли лужи, а на дороге громоздились колеи от телег и упряжек. Лёшка с трудом ковылял домой, придерживаясь рукой за стены и заборы. Молодой отец четырёх детей, бубнил себе под нос проклятия в адрес «Узгоглазого змея» и философски размышлял о подвиге прадедов, поставивших гнилой народец Саламов на место.

— Предки не зря вас всех придушить хотели! Морда ты не Воргова. Не был бы помощником кожевника, давно пальцы пообломал…

Тут желудок Алёшки сделал крутое пике, заставив отвлечься от глупых мыслей и согнуться у ближайшего угла. Отплевавшись и откашлявшись, парень потихоньку разогнулся и опёрся о стену дома. Тяжело вздохнув и подняв взгляд к светлому месяцу, пьяный вусмерть мужчина расплылся в улыбке. Проклятый кривоглазый урод не смог испортить его вечер, приятно посидеть со старыми друзьями и потравить байки.

— Эх… и всё-таки жить хорошо!

— Глубоко, для пьяного землероя, — неожиданно раздавшийся за спиной голос не на шутку испугал парня. Дёрнувшись всем телом, он развернулся, чтобы успеть заметить стремительный бросок. Фигура, с ног до головы замотанная в серое тряпьё, возникла прямо перед ним, тяжёлая рука опустилась на плечо, чудом не повалив на колени. Не успел, Лёшка вскрикнуть, как вторая зажала рот.

Не прошло и трёх секунд, как его скрутили в бараний рог и затащили за угол — в тёмный узкий проулок, ведущий через три двора к окраине города. Как ни пытался пьяный герой со шрамом вырваться их жёсткой хватки, ничего не удавалось. Незнакомец обладал чудовищной силой, будто кузнец Микола напялил на себе кучу тряпья и шуткует. Он легко тащил упирающегося парня за собой, и что самое страшное — делал это молча.

Как только они скрылись от света месяца, замотанный схватил на глазах трезвеющего парня за ворот рубахи, с лёгкостью оторвав от земли и прижал к стене какой-то избы. Лёха попытался садануть злыдня ногой, но пнул лишь взметнувшееся тряпьё, и сразу же получил за это тяжёлый удар кулаком в живот. Мышцы скрутило болью, желудок подпрыгнул вверх. Если бы не подступившая минутой назад тошнота, он непременно бы выплюнул всё его содержимое. Едва дыша и поджав от боли ноги, Алёшка инстинктивно дёрнулся, стараясь вырваться из хватки.

— Не дёргайся… — холодный сухой голос проник в самое сердце парня. Страшно колотясь, оно не желало успокаиваться, но пьяный сказочник всё же сумел совладать с собой и выполнил приказ. Как только он перестал сопротивляться, хватка незнакомца чуть-чуть ослабла, и Лёха сумел дотянуться ногами до земли. Немного успокоившись и придя в себя, всмотрелся в тёмную фигуру.

Перед ним стоял некто чуть выше него самого ростом и гораздо шире в плечах. То, что он сначала принял за тряпки, оказалось порванным плащом из сшитых вместе шкур. На голову злыдень накинул капюшон, пристёгнутый к плащу тонкими ремешками. От старости материя разошлась на множество лент, кое-где виднелись огромные прорехи, оставленные казалось бы… когтями? Сквозь некоторые проглядывала стёганая куртка. Из-под капюшона выглядывал лишь массивный щетинистый подбородок, остальное надежно скрывалось в тени.

— Отлично, — одобрил его действия голос из-под капюшона. — Не трясись, землерой. Я тебя не трону… покуда отвечаешь на вопросы.

Интонация незнакомца холодила кровь, такой густой и спокойный голос, с лёгкой хрипотцой, но пронизывающий опьянённое сознание насквозь. Дико закивав, пьяньчуга уставился на подбородок — единственное, что удалось, как следует разглядеть. В мыслях он перебирал все возможные варианты того, кто это может быть. Промелькнула даже сумасбродная мысль о гильдии убийц, про которую он уже давно ничего не слыхал, а также о разбойниках, ворующих людей из собственных постелей и продающих рабами в Ритос, соседнее королевство.

— Случилось так, что я услышал твою историю. Ту, что о зареве над лесом и пропавших крестьянах, — капюшон чуть придвинулся к лицу пьяного сказочника. Кожей он ощутил дыхание жуткого незнакомца и инстинктивно задрал голову повыше, отворачиваясь, а тот продолжал. — Я хочу знать, что в ней правда, а что ложь…

1) (1) Старсия — самое распространённое название всех исследованных земель, аналогично названию мира в целом.

Вернуться к тексту

2) (2) Алэнео — существо, возникающее из двухвостых волков в результате долгого воздействия Скверны. Более гибкое тело, длинная шерсть, три хвоста и полуметровый рог на голове. Способен создать электрический разряд и контролировать его. Использует преимущественно с атаками рогом. Имеет частичный иммунитет к огню и неестественную скорость реакции. Опасный хищник, может содержать в себе камень Скверны.

Вернуться к тексту

3) Камни Скверны (Нигматические камни, Ядра Фрома) — образования округлой формы, содержащиеся внутри подвергшихся влиянию Скверны существ и сильных порождений Бездны. Чем сильнее воздействие Нигмы, тем больше синтезирующийся камень.

Вернуться к тексту

4) (4) Зурук — парнокопытное, травоядное домашнее животное с вытянутой мордой и густой шерстью. Взрослые особи имеют ороговевшие пластины, вырастающие на шее и хребте. В хозяйстве используют их молоко и мясо.

Вернуться к тексту

5) (5) Паразес-Ховат (Дева Цветов) — Богиня плодородия, земли, весны и насыщения. В основном почитается крестьянами и некоторыми храмами пантеона «Вечной Шестёрки». Считается, что небольшие алтари, собранные по весне из веточек с только что завязавшимися почками и пучков волос домашней скотины, способны привлечь благословение Богини и даровать урожай и/или беременность.

Вернуться к тексту

6) (6) Бадлинг — Бог воды, покровитель рыбаков, моряков и врачевателей. В сказаниях чаще всего имеет грозный нрав, но помогает героям и апостолам в их делах. Существует поверье, что изредка вместе с грозой в селенья приходит немощный старик. Если люди пускают его к себе в дом и кормят, то на утро вместо старика в кровати можно найти то, что больше всего хочешь.

Вернуться к тексту

7) (7) Гамджа — распространённый корнеплод Старсии. Нежно

розовые плоды, овальной формы в тонкой кожуре рыжеватого оттенка. Ближайшим

аналогом в нашем мире, можно считать картошку. Хотя в отличии от неё гамджа не

содержит большого количества крахмала.

Вернуться к тексту