Замужем (гет)

Большую часть своей сознательной жизни она была замужем. И речь не о социальном статусе и не об общественном мнении (хотя куда же без них?). Это о чем-то неуловимом, разливающемся теплом по шее, это о неслышном никому другому легком дыхании за спиной, приносящем ощущение, что все хорошо. Такой уют дарит плед, наброшенный на ноги, или шаль, в которую укутываешь плечи ненастным вечером. Осознание или, если хотите, постижение того, что не одна, что каждый день существования разделен с кем-то — тем, кто назначен тебе спутником жизни.

Она видела зависть приятельниц, замечающих нечто притаившееся на дне ее глаз. Правильнее всего это было бы назвать неодиночеством, глубинным пониманием того, что и с этой встречи, и со следующей она вернется туда, где ее ждут, что рядом есть плечо, к которому можно прислониться, что есть с кем поделиться днем сегодняшним, или не поделиться — просто посидеть в молчании и проникнуться общностью бытия.

Большую часть своей сознательной жизни она была замужем. Нет, не так — за мужем. По молодости было легко принять взгляды суженого как свои собственные, тем более что они не сильно отличались от впитанных в родительском доме. А потом муж стал чем-то вроде буфера между ней и той частью реальности, с которой ей не хотелось соприкасаться. Сравнение «как за каменной стеной» было бы преувеличением, ну какая каменная стена из ее супруга? Дунешь — развалится. Скорее как под плотным одеялом: можно накрыться с головой и сделать вид, что вокруг ничего.

Нет, муж действительно берег ее, берег, как берегут цветок — от сквозняков, перепада температур и неблагоприятной среды, берег, пока это не требовало сверхусилий. Притворяться тепличным растеньицем, когда обстоятельства позволяли, было приятно. Но когда грянуло то, что грянуло, она сделала все для себя возможное, чтобы не сломаться и не позволить сломать тех, кто был для нее важен. Важен был он (ее муж), она и их сын (их общее продолжение). Почему она преуспела? Возможно, потому, что была за мужем. И каким бы слабым и ничтожным ни казался тогда ее супруг, он был тем элементом, который питал ее решимость, приумножал ее собственные силы, побуждал рисковать и бороться, чтобы все стало так, как было до катастрофы.

Она не была восторженной дурочкой и прекрасно осознавала неидеальность супруга, некоторую декоративность, роднящую его с любимыми питомцами, но он был тем, что создавало комфортное неодиночество. Неодиночество, которое проросло глубоко в нее и укоренилось. И пусть все феминистки мира хором кричат про токсичность связей и созависимость. Она не жила вне общества, она слышала все эти модные бредни, но в ответ на подобные выпады лишь улыбалась загадочно. Улыбкой женщины, которая замужем. За мужем. В этой улыбке плескалось… нет, не превосходство, а жалость к тем, кто не знает, каково это — быть частью целого без нарушения собственной целостности. Потому что понять, что такое неодиночество, можно, только разделив всю себя с кем-то, а созависимость — глупый термин, придуманный теми, кто подобного не испытал. Она доказала, что более чем способна позаботиться о себе и о тех, кто ей важен, вернуть себе и близким мир. Возможно, многие применили бы к этому миру уничижительное «мирок», но ее не интересовало мнение многих.

Большую часть жизни она была замужем. И даже в самые страшные времена осознание этого факта, надежно спрятанное от любопытных глаз, разливающееся серотонином по венам, дарило чувство защищенности (пускай ложное), подпитывало ее и поддерживало на плаву. И вот сегодня ее неодиночество закончилось. Оборвалось, нежданно-негаданно. Слово «была» обрело завершенность, и от этого становилось зябко. По шее в том месте, где обычно согревало легкое дыхание, расползался холод. Будто вынули кусок души, будто ей никогда уже не стать полноценной. И она осознавала, что случившееся страшнее Поцелуя дементора, что пустота частичная намного мучительнее пустоты абсолютной. Большую часть жизни она была за мужем, и теперь понятия не имела, как жить без этого ощущения.