Род или душа? (джен)

Люциус считал себя образованным, самодостаточным и гордым человеком. Более всего он ценил в себе чувство достоинства, умение держать себя в руках и чистоту крови.

Посему он был глубоко разочарован тем, как сложились обстоятельства в его жизни.

Если бы Лорду не пришло в голову так неудачно воскреснуть, то и другие почитали бы Род Малфоев, их достоинство и честь превыше собственных сомнительных достижений.

Теперь же, сжимая увлажнённый потом рук клочок бумаги, он шёл по галдящему, наполненному толпами людей тротуару, и единственным сильным желанием его было не выходить из тени домов. Каждый перекрёсток заставлял сиятельного лорда морщиться и стараться как можно скорее скрыться в условной прохладе маггловских нелепых строений.

На клочке бумаги были написаны совершенно не читабельные для Люциуса символы. Конечно, он понимал, что так выглядят буквы местного языка, такого же шипящего, как пески, окружающие местные города, такого же жаркого и быстрого, как палящее с неба солнце.

Люциус проклинал Драко и его помощь. Лучше бы сын организовал бизнес. Так нет ведь, пошёл по стопам, называется — работает в Министерстве третьем секретарём младшего чиновника. Такими темпами состояние семьи ещё долго будет оставаться легендой у внуков и правнуков.

Несмотря на досадное чувство поражения, бесполезности и разочарования в своих соратниках, стыда перед Драко и Нарциссой, Люциус решил взять в свои руки восстановление состояния семьи Малфой. Всё-таки неудачное вложение в Тёмного Лорда совершил именно он, Люциус, тем самым подорвав финансовое благополучие настолько, что у них не было возможности даже жить в мэноре: изувеченные в войну интерьеры, плохие воспоминания требовали немалых вложений, которых в семье почти не оставалось. Продавать же семейные реликвии и копимые веками богатства у Люциуса, воспитанного на почитании предков, не поднималась рука.

В тот день, когда его личные запасы дорогого алкоголя закончились, Люциус как будто очнулся. У него был выбор продолжить заливать своё горе запасами, накопленными в подвалах родового гнезда, или приобрести что-то по своему вкусу. Вот тогда сиятельный лорд понял, что зашёл слишком далеко по дороге саморазрушения — при заказе привычного дорогого коньяка ему пришла долговая расписка из Гринготтса. Люциус счёл тогда поступок мерзких гоблинов ещё одним щелчком по самолюбию. Он даже гневно связался с Драко, но тот ничем не смог ему помочь — свой оклад он делил с матерью.

Решение пришло внезапно: естественно, он не мог ещё больше опозорить имя древнего рода, поэтому о работе на берегах туманного Альбиона речи не шло. Имелся только один выход — уехать туда, где заведомо много денег и его никто не знает.

Но кто же мог тогда предположить, что придётся столкнуться со столькими сложностями?

— Простите, — холодно обронил Люциус мешавшему ему на дороге человеку в какой-то из национальных одежд, коих здесь было видимо-невидимо. Человек, до этого кашлявший и шипевший лорду в лицо на своём странном наречии, заулыбался.

— О! Англичанин! — темнокожий, с длинным носом, он вмиг стал излучать доброжелательность. — Что вы ищете?

Люциус мрачно протянул ему клочок бумажки.

— Так-так, — почесал свой нос прохожий, — органы государственной регистрации находятся не на самой Алленби, а немного в стороне. Для этого вам надо пройти пару кварталов вперёд, потом свернуть налево — будет Базар. На базаре вы проходите основной ряд и на второй улочке сворачиваете налево. Далее…

Незнакомец тараторил на английском достаточно грамотно, хотя речь его и отличалась безвкусной американской простотой. Люциус попытался запомнить рекомендации, но в какой-то момент сбился на всех этих поворотах и описаниях улиц.

Продолжая двигаться перебежками от тени к тени, строя пока ещё непонятные планы по покорению финансовых вершин дома Израилева и иже с ним, Люциус старался сориентироваться в этом шумном месте. Обилие разных одежд, красок, цветов кожи, языков, странных жестов выбивало Люциуса из колеи спокойствия и рассудительности. После того, как он зарегистрируется у магглов, ему каким-то чудом надо было выйти на местную колонию магов: наверняка там сохранилась древняя финансовая магия, свойственная предкам этих мест — иудеям и финикийцам.

Солнце лениво нацелилось на восхождение в зенит, а нужное место всё не находилось. Жители этого города оказались очень радушными и с удовольствием помогали советами. Люциус уже чувствовал, что под лёгким летним камзолом и под воздушной шёлковой рубашкой его тело стало покрываться капельками влаги. Теперь тень уже не спасала — помогали только кафе, где были установлены какие-то маггловские машины, охлаждающие воздух.

В третьем из них, так и не найдя нужной организации, Люциус, презрев Статут Секретности, всё-таки решился обновить на себе охлаждающие чары, выбрав самую уединённую комнату в любом хорошем ресторане. Теперь дело пошло лучше — голова перестала кружиться от такой жары, и многочисленные доброжелатели уже не вызывали такой ярости своей плебейской простотой. Он огляделся и понял, что забрёл в лабиринт маленьких уютных улочек, местами полностью крытых тентами магазинчиков с сувенирами и лавок с едой.

Сиятельный лорд жалел, что не подготовился лучше к этой поездке — он понятия не имел, как в этих землях осуществляют положения Статута Секретности магов. Следуя логике, здесь этот закон нуждался в более жёстком исполнении, так как это были древние земли, наполненные архаичной, зачастую выискиваемой не только магами, но и магглами магией.

Нужное здание оказалось ничем не примечательным на фоне таких же низеньких песчаных коробочек с окнами, наглухо закрытыми ставнями. Облегченно выдохнув, Люциус сверился с часами и понял, что он безбожно опоздал. Его встретил сухенький, небольшого роста старичок, загадочно и лукаво поблёскивающий глазами из-за огромной роговой оправы.

— О, вы по делу о покупке гражданства, не так ли? — произнёс он на достаточно чистом английском.

Система регистрации и оформления местного гражданства была лёгкой, особенно благодаря тому, что его бесполезный с точки зрения Рода сын оказался весьма предусмотрительным и оформил Люциусу документы честь по чести.

Выплачивая огромную сумму из своего ограниченного бюджета, Люциус почти ликовал, и… Полная весёлая дама, выдающая документы, вдруг поинтересовалась, знает ли он свои права и обязанности. Люциус, лелея свои масштабные финансовые планы, хотел было отмахнуться от очередного доброжелателя, но дама проявила настойчивость и немного устало потребовала его внимания на ещё пару часов.

Люциус был в ужасе — оказалось, что полученные документы предписывали ему как минимум полгода общественно полезной работы на благо новой Родины после того, как он пойдёт базовый курс местного языка. Единственное, что утешало Люциуса — это обещанная стипендия и казённое жильё, предоставляемое ему и другим студентам муниципалитетом.

Для выбора места прохождения учёбы и будущей работы его нагрузили кипой бумаг. Вернуться с ответом ему рекомендовали как можно скорее, ведь время отрабатывания нового гражданства пошло.

* * *

— Малфой! — окрик раздался внезапно, но потонул в общем шуме. — Это по твоей части!

Люциус, поправив лёгкую футболку на загоревшем торсе, лениво развернулся. Он уже привык к этим маслянистым, жадным взглядам. На этот раз к нему приближалась стайка студенток. Это было опасно: здесь так любили детей, что им всё было позволено.

В том числе, громко выражая восторг, попытаться дотронуться до тела популярного Люциуса, который, работая спасателем на море, как-то незаметно выбился в модели в свои-то годы. Теперь к его работе на благо общества добавился опыт достаточно успешно организованного модельного агентства. В настоящее время он планировал поднять свои старые связи, потому что у него появилась мечта.

Его полгода работы незаметно затянулись — сейчас уже, спустя три года, Драко зазывал его назад, требуя внимания к запущенным делам Рода.

А Люциус не хотел — он так и не нашёл конфессию магов. Не хватало времени даже съездить в Иерусалим отдохнуть. Зато финансово он весьма поднялся. Теперь же он лелеял мечту о создании магического шоу с использованием колдокамер, магии наведённых иллюзий и ритмичных, жарких маггловских мелодий.

Именно такие выступления модели Люциуса Малфоя пользовались наибольшей популярностью, хотя приходилось колдовать по минимуму из-за Статута. Люциус понимал, что ментальной магией владеет плохо, но гнал любые воспоминания о том черноглазом серьёзном юноше, что некогда поверил ему.

— Хей, Малфой, ты сегодня с нами в бар? — слышать это от своих коллег было приятно, ведь он был самым старшим: ему было уже хорошо за сорок, тогда как многим спасателям не было ещё и тридцати.

Он чувствовал себя в Израиле как в одной большой семье, даже шаббаты он соблюдал почти свято — ещё не было ни одной пятницы, которую он провёл бы в одиночестве. Ему было легко принять новые традиции, хотя здесь кровное родство он заменил на общение с коллегами и их семьями. Такой близкий контакт напоминал Люциусу о фамильных традициях Рода, необходимости поддерживать друг друга. Он даже решил, что, создав новую империю, обязательно пригласит Нарциссу в свой новый дом, а пока не стоило ей видеть мужа на подиумах.

Его популярность началась как-то внезапно тем летом, когда у него на пляже появилось несколько игривых поклонниц, зачастивших к его посту. Конечно, он помнил об оставленных на туманных берегах жене и сыне, поэтому холодно смотрел на их ужимки и не спешил отвечать взаимным интересом. Но, когда он позволял себе расслабиться в местных юношеских компаниях в те немногие выходные, к нему стали приходить мысли о том, что долг перед Родом он уже исполнил. Оставалась честь рода, мнение о которой почему-то начало меняться, и финансы…

Поэтому первый свой накопленный каждодневным трудом отпуск он потратил на работу моделью для одного из показов мод. И понеслось — пять дней в неделю по шесть часов он выходил на побережье Средиземного моря, любовался бликами на воде и наблюдал за поведением купающихся. А оставшееся свободным от работы время он тратил на подработку в качестве модели.

Промозглый и сырой зимний период уже был полностью посвящён работе в этой непростой индустрии: показы, съемки, выступления чередовались с обязательными физическими нагрузками, косметическими процедурами и тайной магией — Люциус гордился собой, своей ловкостью и возрастающим умением привлекать людей, хотя контракты с Англией или Францией продолжал обходить стороной.

Ныне его долг Маленькой Стране был выплачен, долг Роду давно погашен, долги Семьи, наконец, совместными усилиями с сыном, превратились в доходы, и он мог бы остановиться и вернуться в свой мэнор.

Но не хотел: его небольшое дело набирало популярность, и заказы, подпитанные его собственной репутацией, поступали с завидной регулярностью. И идеи… Очень хотелось принести в мир магии эту феерию… ну, если уж совсем честно, — вызывать такой же ажиотаж. Именно поэтому возвращаться в Англию не стоило — для лорда древнего рода его профессия совсем не подходила.

Тепло распрощавшись с коллегами и партнёрами вечером, Люциус поднял голову и, любуясь яркими звёздами на южном, бархатисто-чёрном небе, вздохнул чудесный сладкий запах начинающегося лета. Голова немного кружилась, мимо прошла стайка стройненьких эфиопок в белых марлевых платьях — они быстро отвели глаза: скорее всего, замужем. Люциус довольно потянулся и окинул улицу взглядом. Он не совсем хорошо понимал, где именно он сегодня оказался, но рассудил, что если совсем потеряется в узких улочках Яффы, то возьмёт такси, и решил прогуляться.

Когда и как он заблудился окончательно, он не понял. Вроде даже район был его — те же старые дома, редкие фонари, шум моря недалеко. Но ворот его дома всё никак не находилось. Когда он уже отчаялся и стал искать хоть одного прохожего для выяснения названия ближайшей улицы, он увидел подходящий полисадничек с знакомым алоэ.

Но что это за дверь? По лёгким ажурным воротам змеились давно позабытые искорки охранной магии, на острых пиках алоэ расцветали редким волшебным цветом бутоны, а под бетонным навесом разлёгся гигантский в сравнении с местными кошками, чёрный египетский кот.

Во дворе около открытого входа стоял человек. На нём был надет бурнус, в приглушённом свете фонаря выглядевший почти чёрным. Сама фигура… Люциус протёр глаза — фигура этого человека, его жесты были знакомы Люциусу, вызывая ту самую потаённую боль сожаления. На кончике палочки мага зажегся огонёк.

— Тебе, кажется, нужен иллюзионист? — протянул давно забытый глубокий баритон. Люциус продолжал смотреть на этого… мага. Воскресшего мага.

— Нужен, родной! — Люциус прижал к себе, вцепился в Северуса Снейпа, пытаясь убедиться, что тот живой, и понимая, что друг является тем единственным компонентом, которого так не хватало в его новом мире. — Ты мне очень нужен!