Волшебные палочки не умеют лгать (джен)

И нет в мирах страшнее доли

Того, кто выпил боль до дна,

Кто предпочел причастье соли

Причастью хлеба и вина.

М.Волошин

— Мерзкие выродки! — резкий голос Алекто Кэрроу эхом отразился от высокого потолка. — Вы думаете, вам все позволено? Можете шляться посреди ночи по коридорам, и вам все сойдет с рук? Ошибаетесь! Правила еще никто не отменял!

Она нарочито медленно достала из рукава волшебную палочку и плотоядно улыбнулась. Четверо гриффиндорцев, столь неудачно застигнутых врасплох у самой лестницы на Астрономическую башню, невольно сделали полшага назад и почти вжались в каменную стену. В окружающем полумраке, освещенном только одиноким факелом под потолком, Кэрроу казалась каким-то исчадием ада, только что вылезшим из Преисподней. Что, впрочем, вполне соответствовало действительности.

— Страшно? — ведьма тихо рассмеялась и приблизилась к испуганным подросткам вплотную. Легко, почти нежно, она провела острием палочки по щеке Лонгботтома и, приподнявшись на цыпочки, выдохнула ему в самое ухо: — Ты же скажешь мне, малыш, куда вы идете среди ночи, что затеваете? Правда? Все-все расскажешь. Ведь мы совсем не хотим, чтобы ты поселился рядом со своими мамочкой и папочкой. В соседней палате. А ведь это так легко можно устроить! Или лучше начать с твоей подружки?

Она перевела взгляд на Джинни Уизли, которую Невилл тщетно пытался спрятать у себя за спиной. Кэрроу резко выбросила короткопалую руку вперед, извлекая девочку из ее укрытия, и со сладострастным удовольствием намотала рыжие локоны на кулак. Джинни тоненько вскрикнула.

— Что, маленькая дрянь, повеселимся? — усмехнулась Алекто и оттянула голову Джинни еще сильнее вниз, заставляя выгнуть тонкую шею.

— Не трогайте ее! — Невилл выхватил волшебную палочку, но не успел ее поднять, как покатился на пол, сраженный мощным синим лучом.

— Сопляк, еще и огрызается! — появившийся из-за угла Амикус Кэрроу с размаха ударил того носком тяжелого ботинка по ребрам. Раз, другой. — Никакого почтения к старшим, что за поколение растет! — глубокомысленно заключил он и отступил в сторону. — Задай-ка ему, сестренка, он же на тебя покушался. А я пока остальных покараулю.

Алекто оскалилась, оттолкнула от себя Джинни и подошла к скрученному от боли Лонгботтому.

— Ай-яй-яй, молодой человек, разве так можно? Ты меня разочаровываешь! Такой большой мальчик и такой глупый! — проворковала она, присев на корточки перед поверженным телом. — А давай с тобой поиграем? Хочешь? Сколько пыточных выдержали твои родители, прежде чем у них мозги закипели? Час, два, три? Не знаешь? А вот сейчас проверим. Засекайте время, профессор Кэрроу! Мы проведем очень занимательный эксперимент!

Она поднялась на ноги и взмахнула палочкой:

— Круцио!

Невероятная, всеобъемлющая боль овладела всем телом Невилла. Казалось, что у него не осталось ни одной целой кости; закипела кровь, сотни раскаленных игл вонзились в кожу и с каждой секундой погружались все глубже и глубже. В немом крике он открыл рот, но не мог выдавить ни звука: горло сдавило как удавкой. Выгнувшись на полу, он захрипел и стал царапать каменные плиты пола, срывая ногти. Где-то далеко, кажется, за много километров от него звонко закричала Джинни. Но чем она могла ему помочь? Он был в безраздельной власти безжалостной ведьмы. Сколько это продолжалось: минуту, час, вечность? Он не знал. Неожиданно сквозь красную пелену, стоявшую перед глазами, Невилл отчетливо увидел, как тонкая нить неведомого ему заклятия беззвучно влетела в комнату из глубины коридора и ударила его мучительницу по ногам. Больше он ничего не успел рассмотреть; боль отступила, и его поглотила благословенная темнота.

Застигнутая врасплох Алекто не устояла на ногах и с размаха ударилась головой о ступеньку лестницы. Ее палочка выпала из рук, а сама ведьма бесформенной тушей рухнула на пол, чудом не придавив лежащего без признаков жизни ученика.

— Что с тобой, Ал? — заботливый братец заозирался по сторонам и на всякий случай прижался спиной к стене.

— Меня кто-то сбил с ног! Кто-то из этих щенков! Ты что, и за парой сопляков уследить не можешь? — с трудом поднявшись на ноги, заорала она и стала ощупывать голову, размазывая кровь из рассеченной брови.

Выпрямившись, Кэрроу злобно посмотрела на жавшихся друг к другу гриффиндорцев.

— Кто посмел, ублюдки?! Лучше сами признавайтесь, а то всем не поздоровится!

Дети непонимающе смотрели на разъяренную преподавательницу. С первого взгляда было понятно: о том, что произошло, они не имели никакого представления. Но такая мелочь вряд ли могла остановить позеленевшую от злости Алекто.

— Не хотите? Что ж, значит, будем допрашивать каждого в отдельности! — слегка дрожащей рукой она направила палочку на бледную как смерть Джинни Уизли. — И начнем с тебя, подстилка! Кру...

Но договорить она не успела; со стороны прохода раздались стремительные шаги, и в коридор буквально влетел директор Хогвартса, профессор Снейп.

Окинув всех присутствующих пристальным взглядом и задержавшись на пару секунд на лежавшем навзничь Лонгботтоме, он холодно процедил:

— Могу я поинтересоваться, что здесь происходит? По какому поводу собрание?

— Один из этих мерзавцев только что напал на меня! Когда я допрашивала Лонгботтома! Ударил в спину, профессор! Я этого им так не оставлю! Все выложат как миленькие, — прошипела Кэрроу и вновь подняла руку для Непростительного.

— Напал? — директор недоуменно приподнял тонкую бровь и покачал головой. — Не думаю, что эти доходяги на такое вообще способны. Но если ты так уверена... Палочки сюда! Живо! — тоном, не терпящем возражения, приказал он и протянул руку.

Переглянувшись, ученики по очереди протянули ему свои волшебные палочки.

— Все очень легко выяснить, Алекто! Для этого вовсе не обязательно устраивать показательные выступления. Проверь их. Ты же помнишь как? — насмешливо переспросил он.

— Разумеется, — недовольно прошипела Кэрроу; добывать признания при помощи Непростительного нравилось ей намного больше, но выхода не было. — Приори инкантатем, — произнесла она, взмахнув каждой палочкой поочередно, но, к собственному сожалению, ничего криминального не усмотрела.

Джинни пользовалась бытовыми чарами, Симус занимался трансфигурацией, а Дин воспользовался Редукто.

— Но кто-то же меня ударил! — растерянно пробормотала Алекто и посмотрела на брата.

Амикус только пожал плечами; ничего вразумительного он предположить не мог.

— А чем ты занималась перед нападением? Конкретно, — поинтересовался директор.

— Щенка допрашивала, я же говорила! — отмахнулась она и, как ненужный мусор, отбросила в угол палочки учеников.

— Допрашивала или пытала? — скучающим тоном переспросил Снейп и слегка повернул носком начищенной туфли голову Лонгботтома.

— Какая разница? — фыркнула Кэрроу. — Он покушался на меня! Мальчишка заслужил наказание!

— С этим никто не спорит, Алекто, вот только для тебя самой столь частое использование темной магии не проходит даром. Ты истощена, неужели ты сама не чувствуешь? Ты стала очень бледной, особенно по утрам. Я давно заметил. А теперь, после внезапного падения, в этом нет сомнений. Не могу сказать наверняка, но очень похоже, что это было не нападение, а магический откат. На твоем месте я бы придержал коней и не пользовался Непростительными хотя бы месяц.

— Месяц? — растерянно переспросила Кэрроу. — Но как же мне детей воспитывать? Они же на голову сядут!

— Мне, как видишь, не сели, — усмехнулся Снейп, намекая на не сводивших с него настороженных глаз гриффиндорцев. — И боятся ничуть не меньше тебя. Вовсе не обязательно тратить драгоценную магию на сложные заклинания, чтобы внушать должное уважение. Или страх, если тебе угодно. Поверь моему многолетнему опыту. Нет, это, конечно, твое дело, можешь продолжать швыряться Круцио направо и налево, но если ты продолжишь в том же духе — очень скоро просто упадешь замертво. Ну, или сквибом станешь.

Кэрроу побледнела, а Снейп снисходительно похлопал ее по руке:

— Не стоит расстраиваться, профессор, все вполне поправимо. Но мы обговорим это чуть позже, подальше от лишних ушей, — он кивнул на замерших у стены учеников. — Ни к чему им выдавать наши мелкие неурядицы. С вашего позволения, я сам закончу с этими злостными нарушителями.

Он сделал шаг и, скрестив руки на груди, смерил подростков презрительным взглядом:

— Шатание после отбоя по коридорам может привести к большим проблемам. Времена вашей вольности и безнаказанности канули в Лету вместе с вашим любимым Дамблдором. Я же не намерен закрывать глаза на нарушения режима и гнусные проделки, очень скоро вы в этом убедитесь. Хотели приключений? Я вам их обеспечу, можете не сомневаться. С завтрашнего дня вы все отстраняетесь от занятий. Отщепенцам и Предателям крови ни к чему знания, предназначенные для настоящих волшебников. Гораздо полезнее для вас заняться черной работой. И начнете с чистки туалетов под руководством нашего завхоза. Надеюсь, труд на благо школы остудит ваши воспаленные мозги. А теперь все вон! И не советую больше попадаться мне на глаза! Проваливайте!

Быстро собрав палочки, ученики поспешили убраться подальше. Уже у самого выхода Джинни бросила тоскливый взгляд на лежащего на полу Невилла, но Симус схватил ее за руку и увлек вслед за собой. Вскоре шум их торопливых шагов затих в конце коридора.

— А его куда? Может, в подвал на цепь? — кивнула на распростертое тело Лонгботтома Алекто.

Озабоченная состоянием собственного здоровья, она, казалось, утратила интерес к так разозлившему ее ученику.

— Хорошая идея, — равнодушно пожал плечами Снейп, — но, боюсь, до утра он не протянет. Там же крысы сожрут его за пару часов. В таком состоянии он не сможет сопротивляться. Разве что ты постережешь его, Амикус?

— Делать мне больше нечего! — брезгливо скривился тот. — Пусть жрут, нам-то какое до этого дело? Одним больше, одним меньше.

— Так-то оно так, вот только Повелитель строжайше запретил убивать чистокровных. А этот щенок к тому же последний наследник одного из Двадцати восьми родов, — покачал головой Снейп.

И пристально посмотрел на побледневших брата и сестру. Вызывать на себя гнев Волдеморта они явно не хотели. А то, что Снейп сдаст их со всеми потрохами, не вызывало и тени сомнения.

— Тогда пусть здесь валяется. Очухается, сам до башни доползет! — решила наконец проблему Алекто. — Пойдем отсюда, Амикус, а то мне что-то нехорошо. Проклятые дети, что приходится из-за них терпеть!

Тяжело опираясь на руку подоспевшего брата, Алекто со стонами направилась в сторону своих апартаментов. Уже у самого поворота она обернулась и слабым голосом попросила:

— Ты бы сварил для меня какое нибудь зелье, а, Северус? Укрепляющее. Сил просто нет. Прямо перед глазами плывет.

— Обязательно, моя дорогая, прекрасная идея, сегодня же займусь этим. Ты, главное, побольше отдыхай. Я завтра отменю твои уроки, — кивнул директор.

* * *

— Действительно, прекрасная идея, — прошептал он про себя и усмехнулся. Соблюдая определенные предосторожности, можно было при помощи зелий вывести эту садистку из строя по меньшей мере на полгода.

Подождав, когда шаркающие шаги мерзавцев стихнут в конце коридора, Снейп быстро наклонился над поверженным Лонгботтомом. Не медля больше ни минуты, директор извлек из кармана фиал с зеленой жидкостью, сорвал крышку и приставил его ко рту Невилла.

— Ну же, пей, Лонгботтом, пей. Это поможет. Пей, я сказал!

Северус мягко удерживал его голову, осторожно, по капле вливая снадобье. Вначале ничего не происходило, но вскоре Невилл вздрогнул и слабо пошевелился.

— Давай. Молодец. Все будет хорошо, — почти беззвучно шептал директор, но стоило мальчишке открыть глаза, как со Снейпом произошла разительная метаморфоза: он мгновенно выпрямился и застыл над Невиллом, скрестив по привычке руки на груди, возвращаясь к привычной для всех роли Ужаса Подземелий.

— Сколько можно валяться, Лонгботтом? — ледяным тоном поинтересовался Снейп. — Вы перепутали коридор со спальней? Сейчас же вставайте, хватит придуриваться.

Невилл широко раскрыл глаза и недоуменно огляделся.

— Где я, сэр?

— Уж точно не там, где вам надлежало быть в это время суток. Немедленно поднимайтесь и следуйте за мной. Если вы думали, что ваши ночные похождения останутся безнаказанными, то вы глубоко заблуждались. Встать! Живо! — рявкнул он, и Невилл с трудом, изо всех сил цепляясь за стену, поднялся.

Его ощутимо шатало, ноги сводило судорогами, и, чтобы не упасть, Невилл вынужден был ухватиться за каменные плиты.

— Мерлин, и это наследник чистокровного рода! Какое жалкое зрелище! Извольте стоять прямо, я не потерплю расхлябанности! — презрительно уронил директор, но видя, что, пытаясь исполнить его приказ, Лонгботтом вот-вот вновь потеряет сознание, ухватил его чуть выше запястий и буквально поволок за собой в сторону Директорской башни. Идти, к счастью, было совсем недалеко. Спустя пять минут Снейп втолкнул почти теряющего сознание Лонгботтома в малый кабинет, прямо на низкий диван.

— Подотрите сопли и не вздумайте испачкать мне обивку. Языком заставлю вылизывать! — предупредил он, бросив взгляд на едва сдерживающего рвотные позывы Невилла. Но тот вряд ли услышал: его тело вдруг сжалось в тугую пружину, глаза закатились, а лицо смертельно побледнело. Он захрипел, широко открывая рот в тщетной попытке ухватить хоть глоток воздуха.

— Мерлин, — ледяная маска равнодушия как по волшебству слетела с директора; не медля ни секунды, он ринулся к шкафу. Отбрасывая в сторону попавшие под руку пустые флаконы, со звоном покатившиеся по полу, стал лихорадочно шарить по полкам. Зелье нашлось почти сразу, оно было более интенсивно-зеленого цвета, чем то, которым Снейп поил Невилла в коридоре, и предназначалось для более серьезных случаев поражения нервной системы Пыточными. Обернувшись, Северус обнаружил, что Невилл затих и вновь погрузился в полуобморочное состояние. Приступ миновал, но мог вернуться в любую минуту. Секунду посомневавшись, профессор Снейп вытащил из ящика стола плоскую коробку и, осторожно сев возле Лонгботтома, стал легкими движениями втирать мазь в его виски и лоб. Мазь впитывалась легко, в воздухе повис легкий запах лимона.

— Вот так. Не смей умирать, слышишь?! Ты должен жить... — полушепотом повторял он, продолжая свои осторожные манипуляции. Отложив мазь, директор откупорил флакон с зельем и стал очень медленно вливать жидкость в полуоткрытые губы Невилла, тщательно следя за его состоянием. Сначала ничего не происходило, но после третьей капли тело Лонгботтома содрогнулось и вновь выгнулось дугой.

— Тш-ш, все хорошо. Сейчас все пройдет. Боль уйдет. Давай же, невыносимый ты гриффиндорец, не смей сдаваться! — изо всех сил удерживая бьющееся в конвульсиях тело ученика, приговаривал Северус.

Его усилия вскоре увенчались успехом: Лонгботтом затих, уронив голову ему на колени. Дыхание выровнялось. Лишь мокрые от выступившей испарины волосы напоминали о недавних мучениях. Нащупав пульс и убедившись, что кризис миновал, директор очень осторожно переложил его голову на подушку дивана. Сам же поднялся и направился к столу. Но не успел он сделать и шага, как его остановил едва слышный шепот:

— Профессор?..

Снейп резко обернулся: Невилл открыл глаза и пристально смотрел на него. Невероятно! Экспериментальное средство, последнее изобретение Северуса, действовало с небывалой быстротой, удивившей даже самого автора. Только что побывавший на пороге смерти мальчишка практически пришел в себя. Он лежал не двигаясь, не сводя с профессора настороженных голубых глаз. Снейпу понадобилось всего несколько секунд, чтобы справится с собой и вновь войти в роль. Он окинул полным презрения взглядом полулежащего Невилла и язвительно поинтересовался:

— Очнулись, Лонгботтом? Прекрасно! Мне только вашего трупа посреди кабинета не хватало! А теперь, раз уж вы вполне пришли в себя: может быть, вы поясните мне, за каким драклом вы слонялись по коридору? Замышляете очередную проказу? Не надоело?

Невилл не ответил. Что-то было не так. Но что? Он никак не мог собраться с мыслями. Произошло что-то странное, но он никак не мог понять, что именно? Вроде бы ничего не изменилось: над ним буквально нависал директор и презрительно цедил какие-то слова. Невилл попытался сглотнуть, но в горле было сухо, как в пустыне.

— Агуаменти! — голос директора прозвучал как-то издалека, и ту же секунду на Лонгботтома обрушился целый водопад воды.

— Полегчало? — глядя на отфыркивающегося ученика, издевательски поинтересовался Снейп и спрятал палочку в рукав. — Прямо не маг, а кисейная барышня.

От неожиданной ванны стало намного легче. Невилл смог наконец сесть и немного прийти в себя. Легче... Странная, даже абсурдная мысль вдруг посетила его — ведь это он сделал специально! Весь сегодняшний вечер пролетел у него перед глазами как озарение: вот он лежит на полу, содрогаясь от страшной боли, а в спину Кэрроу летит какое-то заклятие; затем в коридоре — холод стекла на губах и чуть слышный шепот — "Держись!"; здесь в кабинете — чьи-то руки держали его голову, это он точно запомнил и голос приказывающий не умирать! Даже Агуаменти! При всем видимом варварстве это принесло ему облегчение! И еще раньше, много раз: найденные в карманах зелья, внезапно открывающиеся двери, позволяющие спрятаться под самым носом Кэрроу. Да и отработки: все наказания Снейпа сводились к нарезке флоббер-червей и чистке котлов. Почему он не замечал этого раньше?

— Сэр... Зачем вы помогли мне?! — через силу выдавил он и поднял на Северуса глаза. — Вы что-то дали мне. Круцио так быстро не проходит... И привели сюда. Зачем?!

— А я должен теперь отчитываться в своих действиях? Вы совсем обнаглели, Лонгботтом! — процедил директор. Он остановился в паре метров от дивана и внимательно посмотрел на Невилла. Больше всего в этот момент Снейпа волновало состояние здоровья мальчишки, а не его умозаключения и идиотские вопросы. Дело в том, что это было первое применение зелья. Так что можно было ожидать любых сюрпризов, как приятных, так и не очень. Что и говорить, испытывать нечто подобное на детях — просто преступление, и порядочный зельевар никогда бы не пошел на подобный эксперимент.

Беда в том, что у Снейпа просто не было другого выхода. Лонгботтому грозила если не смерть, то по меньшей мере безумие. И счет шел на минуты. К счастью, похоже, все обошлось. Теперь же необходимо было убедиться в полном выздоровлении подопытного. При беглом осмотре никаких последствий заметно не было. Лишь легкий тремор пальцев, который должен был пройти за пару часов. Мысленно пожалев, что нельзя осмотреть Лонгботтома со всех сторон и более тщательно, не вызвав при этом подозрений, Северус прислушался: Невилл продолжал что-то говорить. Занятый своими мыслями Снейп его почти не слушал, и лишь последняя брошенная фраза заставила его замереть и ощутимо напрячься:

— Вы спасли мне жизнь. Уже не первый раз. Скажите, зачем?

— Что, простите? — на мгновение растерявшись, переспросил Снейп.

— Вы защищаете нас. Не надо отрицать. Я давно подозревал, но сегодня все встало на свои места. Я видел, как кто-то сбил Кэрроу с ног. А потом слышал ваш голос. Вы... Вы не предатель, профессор?

— Что за бред? — усмехнулся тот и развел руками. — У вас слуховые галлюцинации на почве общего разжижения мозгов, не иначе. С какой стати мне вас спасать, Лонгботтом? Вы получили по заслугам, а то, что я не хотел утром найти ваш труп в коридоре, а уж тем более на собственном диване, говорит вовсе не о моих нежных чувствах по отношению к вам, а об элементарной брезгливости. Так что не обольщайтесь: я не намерен спасать ни вас, ни вашу теплую компанию придурков, которые по собственному слабоумию вляпываются в неприятности и получают вполне справедливое возмездие.

Он замолчал, не сводя с Невилла холодных чёрных глаз. Но, казалось, язвительная отповедь не произвела на того никакого впечатления:

— Вы нам помогаете, — упрямо наклонив голову, произнес он. — Спасаете от Круцио, закрываете в своем кабинете, назначаете отработки подальше от Кэрроу. Я это давно подозревал, профессор. Вы не можете этого отрицать! Сегодня я окончательно в этом убедился.

— Сегодня вы, похоже, окончательно сошли с ума. Так будет гораздо точнее. И завтра мне придется вызвать санитаров из Мунго, — покачал головой Снейп. — Не знаю, что вы там себе придумали, но советую выбросить чушь из головы. Здоровее будете. А сейчас можете проваливать. Чувствую, правды я от вас все равно не добьюсь, только время зря потеряю. А слушать ваши бредни, да еще и на ночь глядя, не входит в мои планы. Убирайтесь!

Он махнул на Невилла рукой как на назойливую муху.

— Но, профессор!.. — Лонгботтом приподнялся, порывисто схватил его за руку и горячо прошептал: — Вы можете все сказать мне, я умею хранить тайны. Честное слово!

Пылкий, глупый ребенок. Пора было прекращать этот спектакль.

— Вот что, Лонгботтом! Я очень терпеливый человек, но всему есть предел! — Снейп брезгливо отбросил его руку и, наклонившись к самому лицу, процедил: — Предупреждаю: если вы немедленно не исчезнете с моих глаз, еще одна порция Круцио вам обеспечена, раз уж по-другому вы просто не понимаете! Вон отсюда! Живо!

Он нависал своим немаленьким ростом над невольно сжавшимся под подобным натиском учеником. Невилл резко выдохнул, на мгновение ему показалось, что он ошибался или действительно сошел с ума. В глазах директора было столько ненависти, что она была почти осязаемой. Она душила, не давая вздохнуть. Лонгботтом уже собирался вскочить на ноги, чтобы покинуть это страшное место, как вдруг краем глаза заметил ручку волшебной палочки, торчащей из рукава Снейпа. Не особенно раздумывая о последствиях, он выхватил ее и, перекатившись по сиденью дивана, укрылся за подлокотником.

— Что вы себе позволяете? Немедленно верните! Слышите меня, Лонгботтом? Не усугубляйте своего положения очередным безумством! — выкрикнул Северус, делая шаг вслед за окончательно обнаглевшем гриффиндорцем. Он никак не мог предположить, что еще пять минут назад буквально испускавший дух мальчишка будет способен на подобные подвиги. Непростительная ошибка с его стороны.

— Вы можете лгать, профессор. Можете притворяться! Но ваша волшебная палочка врать не умеет! Я все равно узнаю правду! Приори инкантатем! — звенящим голосом выкрикнул Невилл и взмахнул рукой: Агуаменти, а затем... из палочки змеей заскользила черная магическая нить, та самая, которой так удачно сбило с ног Алекто Кэрроу. — Приори инкантатем! Приори инкантатем! Приори инкантатем... — окрыленный первым успехом, повторял Лонгботтом раз за разом.

Эпискеи, Вулнера санентур, Обливейт — легкой дымкой срывались заклинания с острия черной волшебной палочки.

— Я же говорил! Я знал, профессор! — радостно заорал Невилл и посмотрел на застывшего по другую сторону дивана Снейпа. Тот молчал, его лицо не выражало ничего, только безграничную усталость.

Повернувшись, Снейп отошел к столу и сел в кресло. Откинувшись на спинку, он потёр пальцами виски, пытаясь облегчить внезапную головную боль. Ну почему? Почему этот глупый ребенок полез в это дело? Воистину: Гриффиндор — это диагноз. Или, скорее, его личное наказание за многочисленные грехи. Повисло молчание.

— Я же говорил, профессор... — уже шепотом повторил Невилл и опустил руку. Его радость от такого неопровержимого доказательства собственной правоты улетучилась, уступая место страху. Нет, он не боялся гнева Снейпа, не боялся обещанного Круциатуса, но то, что профессор не позволит ему хранить свою тайну, тщательно оберегаемую от всех, было более чем очевидно.

— Простите, профессор, — совершенно поникнув, пробормотал он и робко положил палочку на край стола. — Я не хотел...

— Неужели? — криво усмехнулся Снейп и вздохнул. — А у меня создалось совсем другое впечатление. Ваше неуемное любопытство вас когда-нибудь погубит, Лонгботтом, в этом у меня нет никаких сомнений.

— Но я же был прав, вы не такой, как они.

Невилл опустил голову. Он многое не мог понять, но уверенность в том, что директор на их стороне, не отпускала его.

— Да, не такой, — не стал отрицать очевидного Снейп, — и если об этом узнает Кэрроу или еще кто-то вроде них, вас всех просто некому будет защищать. Неужели ты не понимаешь? Посмотри на меня.

Невилл с трудом поднял голову и посмотрел в черные глаза директора.

— Не надо, пожалуйста. Вы можете мне доверять! Я буду молчать. Я умею молчать... — тихо прошептал он, но Снейп неумолимо покачал головой.

— Дело не в доверии. В твоем молчании я не сомневаюсь. Но у меня нет другого выхода, Невилл, мне очень жаль. Слишком многое поставлено на карту. Пойми, если хоть кто-то догадается, ты просто не сможешь сопротивляться. И ни моя, ни твоя жизнь не будет стоить ни кната. Как и жизни еще очень многих людей. Сядь.

Лонгботтом сел на предложенный стул и, опустив голову, уставился на блестящую поверхность стола. Директор, разумеется, был прав. Но как же это все несправедливо!

— Вас все ненавидят. Все... Наверное, тяжело жить вот так. Вы всех спасаете, а в ответ... Они не понимают... — он не закончил, просто не хватило слов.

— Но зато они живы, правда? Во всяком случае, многие живы... А это гораздо важнее, чем море благодарности, поверь мне, — удивительно мягко ответил профессор. — Не стоит за меня переживать, я давно привык, всеобщее презрение меня мало трогает. Я с самого начала знал, на что иду.

— Но я мог бы вам помогать! Подумайте. Ведь намного легче жить, зная, что есть хоть один человек, который понимает вас! Знает правду!

— Легче, — кивнул головой Снейп, — намного легче, ты абсолютно прав. Но я просто не могу так рисковать. Ты видел их методы, знаешь, на что они способны. Я не могу подвергать тебя всему этому. Это война, Лонгботтом. И мне надо идти до конца. Прости...

Повисло молчание, прерываемое только негромким тиканьем старинных часов на каминной полке. Наконец Невилл поднял голову и спросил:

— Вы сотрете мне память? Я забуду обо всем, да? И никогда не вспомню?

— Ну почему же? Обливейт — далеко не единственное заклинание, есть менее жестокие способы. Хочешь, я сделаю так, что когда все закончится, ты вспомнишь? Этот день и все, что ты узнал таким радикальным способом. Вот тогда мы и поговорим. Обо всем.

— Обещаете, сэр?

— Обещаю, — грустно улыбнулся Снейп и медленно поднял волшебную палочку. — Посмотри мне в глаза. Не бойся, ты ничего не почувствуешь...

* * *

Кладбище было просто завалено цветами. Впрочем, так было каждый раз в этот памятный день. День празднования очередной годовщины битвы за Хогвартс и победы над Волдемортом. Почти все уже разошлись, только несколько человек стояли небольшими группками возле дорогих им могил, не в силах так просто покинуть это место. Невилл отделился от общей компании учителей Хогвартса, столпившихся у памятника Дамблдору, и уже привычно направился налево по аллее Павших, туда, где с самого края виднелся черный строгий обелиск. Именно такой, каким был и человек, который должен был найти покой под этим камнем. Но Невилл хорошо знал, что гроб, покоившийся сейчас в паре метров под землей, был пуст. Ничего не осталось от бывшего директора Хогвартса. Почти ничего...

Уже подходя к памятнику, он разглядел невысокую фигуру, задумчиво застывшую над надгробием. Поттер. Почему-то так случилось, что за последние годы они встречались только здесь. У могилы Снейпа. И вновь не виделись целый год.

— Привет, Гарри, — дойдя до обелиска, негромко поздоровался Лонгботтом.

— Здравствуй, Нев, — не поворачивая головы, ответил Поттер, — я знал, что ты придешь.

Невилл лишь пожал плечами, догадаться было совсем не трудно.

— Я всегда хотел спросить: как ты думаешь, почему у него так мало цветов? — задумчиво произнес Поттер, глядя на одинокий букет лилий, который он сам же и положил сюда всего несколько минут назад.

— Ты считаешь, ему нужны цветы? Вряд ли он оценил бы такой жест. Банка флоббер-червей и то больше пришлась бы ему по душе, — усмехнулся Невилл и, противореча собственным словам, положил букет ландышей рядом с лилиями Гарри.

— Наверное, ты прав, приятель. Все равно — обидно. Он столько сделал, столько вынес, жизнь отдал, а его так мало вспоминают. Несправедливо.

— Жизнь вообще штука несправедливая, Гарри, как говорил сам профессор. К тому же это был его выбор.

— Да, его. Вот только теперь все усиленно делают вид, что его вообще не было, — со скрытой болью проговорил Поттер. — И жил один, и после смерти остался в одиночестве.

Возразить на это было нечего. Это становилось очевидным каждый раз, когда они приходили на кладбище. Да и вообще, Невилл часто замечал, что все стараются перевести разговор на другую тему, стоит ему упомянуть имя зельевара.

— Ты знаешь, наверное, так всегда бывает, — тихо проговорил он. — Я даже где-то читал, не помню точно где: мы любим людей за добро, которое им подарили, и ненавидим за то зло, что смогли причинить. Наверное, многие их тех, кто близко знал его, просто не могут себя простить. Поэтому и избегают говорить о нем. Но это не значит, что они его забыли.

— Да, скорее всего, ты прав. Я сам себя не могу простить... — сдавленно прошептал Поттер.

Друзья замолчали, думая каждый о своем. Здесь, у могилы строгого профессора, почему-то было легко молчать, правильнее, что ли. Наконец Гарри выпрямился и виновато улыбнулся Лонгботтому.

— Мне пора, Джинни, наверное, уже заждалась. Может, пойдем? Она будет рада тебя увидеть.

— Я еще постою немного, ты иди, — покачал головой Невилл и пожал бывшему однокласснику руку. — Передавай Джинни от меня привет!

— Обязательно. До скорого, Нев.

Когда Гарри скрылся за поворотом, Невилл вздохнул и устало сел возле обелиска.

— Я посижу немного с вами, профессор? — шепотом спросил он и погладил ладонью темную поверхность надгробия. — Семь лет прошло. Семь лет. Знаете, я все вспомнил, сразу после победы, как вы и говорили. Вот только легче мне от этого не стало. Думал, со временем это пройдет. Не прошло.

Невилл уткнулся лбом в холодный гранит и вдруг с яростью ударил кулаком твердый камень:

— Вы же обещали, что поговорите со мной, профессор! Вы обещали, но так и не пришли...

Он всхлипнул и замолчал, раздираемый противоречивыми чувствами гнева и горькой печали.

— По-вашему, я еще и лжец, так, что ли, Лонгботтом? Какая наглость! Немедленно прекратите крушить мое надгробие, неисправимый вы гриффиндорец! И вытирать о него сопли тоже не стоит!

Хрипловатый, до боли знакомый голос, раздавшийся за спиной, заставил Невилла вздрогнуть. Затаив дыхание от внезапно вспыхнувшей безумной надежды, он медленно обернулся...