О колодце, призраке и проклятой монете (джен)

Жил да был в одном далеком селении старик-гончар. И до того злой и склочный был у него характер, что никто из селян не хотел покупать у него горшки да миски. Бывало, придет к нему покупатель, работу заказать, а старик злобно сквозь зубы сплюнет, оскорбит, цену непомерную за работу заломит да вдогонку проклятий нагородит. И посуда из-под его рук выходила, что называется, с норовом. Упадет горшок, так точно на ногу. Треснет миска, так обязательно в руках, и руки те в кровь изранит.

Редко из дому выходил старик-гончар. Но как выйдет, так жди горя: кому курицу пнет, кому ребенка до слез доведет, кому на ногу плюнет, а кому и клюкой пригрозит. И задумали селяне того гончара наказать. Да вот только никак порешить не могли, как же обидчика призвать к ответу. И надумали селяне пойти к бабке-колдунье, что жила в ближнем лесу. Выбрали молодца, что посмелее и отправили с напутствием: без дельного совета не возвращаться.

Отправился молодец в путь, долго ли, коротко ли шел он, плутал по лесу, нашел избушку колдуньи. Смотрит, чудная какая избушка: прямо сквозь крышу у нее сосна растет, да такая кривая и черная, какой никогда в тех краях не бывало. У порога на перевернутом котле жаба сидит, а из-под двери дымок сиреневый тянется. Оробел молодец, но в дверь постучался. Вышла к нему колдунья. Древняя, страшная: космы седые из-под чепца торчат, глаза дикие, изо рта зуб железный торчит. Спрашивает: «С чем пожаловал, человек прохожий? Заблудился ли, проведать ли пришел, или дело какое есть?» Мысленно перекрестился паренек да рассказал как на духу и про старика-гончара, и про норов его злобный, и про наказ всего села: месть-управу на злодея отыскать. Выслушала колдунья молодца, покивала головой, губу пожевала да велела обождать на пороге, и в доме скрылась.

Ждал парень, ждал, извелся весь ожидаючи — только шорох да скрип из избушки доносится, час уж прошел, другой, а старухи все нет. Рано темнеет в лесу, поползли черные тени, зашумели старые ветви, заскребло, зашуршало… Совсем молодцу страшно сделалось, сила нечистая за кустом мерещится. Только думал он рукой махнуть да сбежать, покуда беды не вышло, как распахнулась дверь, и старуха-колдунья на пороге показалась. Протянула она молодцу сверток маленький и сказала: «В свертке этом золотая монета. Да не простая она: зачарованная. Иди к гончару да закажи у него вазу, дескать, в подарок нужна тебе. Красивая ваза, с травяным орнаментом и узким горлышком. Будет ругаться гончар — терпи. Будет плеваться гончар — молчи. А как замолчит, пообещай ему золотой за работу да покажи край монеты. Только смотри, голыми руками ты ту монету не трогай. И не вздумай себе оставить! Не то худо тебе будет… А как за работой к гончару придешь, так монету проклятую ему отдай. А сам беги без оглядки! Вазу же новую мне принесешь. Ступай». Поблагодарил молодец колдунью, взял сверток и поспешил через лес в селенье. Да только с перепугу побежал он не в ту сторону, выскочил на незнакомой опушке, а там колодец старинный вырыт. Стенки мхом поросли, цепь ржавая поскрипывает. А запах от колодца гнилостный стоит, да такой, что мурашки по коже у молодца побежали сразу. Испугался он пуще прежнего, а тут еще монета зачарованная нагрелась и жечь стала сквозь сверток и рубаху, да все сильнее и сильнее, словно кто раскалить ее решил до бела. Хотел помолиться молодец, но от страха все слова молитвенные позабыл. Так бы и стоять-дрожать ему до скончания века, но повезло парню: пролетела мышь летучая, задела крылом. Опомнился он и побежал что есть духу, ломая ветви да кусты обдирая.

Добежал до родного села, а там его встречают, уж пожалели, что молодого да зеленого отправили, искать собирались. Смотрят селяне, а у молодца виски побелели, и чуб надо лбом засеребрился сединою ранней. Утащили молодца в дом к старейшине, усадили, стали отпаивать да расспрашивать. Рассказал им парень про монету колдовскую, но только показать отказался. И поведал селянам, какого ужасу в лесу насмотрелся. Стали его отговаривать от затеи гончару отомстить, да уперся он, что дело до конца довести надо. Чует он: не распорядится монетой, как велено, не снесет вазу колдунье, беда его настигнет. Смирились селяне, уложили спать парня. А утром вскочил он до первых петухов, словно подталкивало его что-то, и побежал, не умывшись даже, к гончару на поклон.

Пришел он, стучит в дверь. Долго стучал, разбудил старика. Тот ну орать, ну костерить парня на чем свет стоит. Еще лишь к двери шел, а уж до седьмого колена всех соседей переклясть успел. Однако ж парню открыл и в дом пустил. Смотрит злобно, сквозь зубы цедит, но гнать не гонит: редко слишком заходят к гончару, любопытно ему стало. Мялся молодец, зыркал на старика из-под седого чуба, не решался никак заказ сделать. Обозлился гончар, что время его попусту тратят, сон перебив, пуще прежнего орать начал. А парню крик этот словно смелости прибавил. Выпрямился он, цыкнул на гончара да говорит ему: «Нужна мне ваза. Не простая ваза нужна: с горлышком узким да с узором орнаментным, травяным. Ценный подарок для важного человека. К тебе пришел, заказ делать. Да вот орешь ты, слюной брызжешь. Не сдюжишь ты такую вазу, в соседнее село поеду, там гончар искусней тебя. Ему и золотой за работу отдам». Аж затрясся старик-гончар от злости да от жадности разом: отходить бы наглого юнца палкой, но вот золотой!.. «А золотой на дороге не валяется!» — решил старик. Сплюнул на пол и говорит: «Давай свой золотой! А третьего дня за вазой придешь. Чтоб я да какую-то вазу не сдюжил! Совсем обнаглел сосунок! Я этих ваз десятками делал, в ту пору, что тебя еще в помине на свете не было!» Вскинулся молодец, обиделся было, что уйти хотел даже, да вспомнил, что монета-то не простая, и заказ особенный. Усмехнулся только, и говорит гончару в ответ: «Нет уж, монету получишь в обмен на вазу. Знаю я тебя, старик, деньги возьмёшь, а сам горшок дрянной подсунешь! Приду третьего дня, посмотрю, какая работа будет. Мне особенная ваза нужна: не подойдет, так себе ее и оставишь, а я к другому гончару поеду». Злился старик, ругался, да парень крепко на своем стоял: «Посмотрю вазу, пойдет мне, так и расплатимся тогда за все с тобой».

Долго в старике злоба и жадность боролись, да победила жадность, согласился он работу наперед оплаты сделать. А чтоб подстегнуть его, показал ему молодец краешек монеты. А монета проклятая та аж светится, так и притягивает взгляд: сам едва стерпел, как бы не развернуть да не схватить ее. Сдержался. Пришел домой, припрятал сверток за печку и спать упал как убитый. А старик-гончар меж тем за работу принялся. Ох и злился он, ох ругался себе под нос! Да так и стояла перед глазами его золотая монета, не давала работу бросить.

Три дня корпел над вазой старик. И вышла та ваза — загляденье, высокая, тонкая, орнамент узорный, травяной, горлышко узкое, лишь цветок поставить или пробкой заткнуть. Сам и залюбовался своею работой, никогда еще такой красоты ему делать не доводилось.

В ту пору и молодец отоспался, отъелся, успокоился, достал сверток запрятанный и пошел за вазою к гончару. Приходит, заранее к крику готовится, а старик не орет: вазой любуется. Обомлел молодец, пожалел даже, что красоту такую в лес нести придется. Окликнул гончара, похвалил работу, развязанный сверток с монетой на стол положил, чтоб монета из него выглядывала, а сам вазу схватил и припустил бегом из стариковского дома. А старик и не заметил даже: как увидел монету, потянулся к ней, тронул открытой кожею, так и позабыл обо всем на свете. Только селяне потом вспоминали, что в ту пору странным каким-то ветром от дома гончара тянуло, да запахом тяжелым, гнилостным, словно вода веками стоячая рядом. Молодец же как был с вазой в руках, так и помчался в лес скорее, колдунье отнести ее подарочек. Да как не спешил, как не следил за дорогою, все равно заблудился, и вновь к страшному колодцу ноги его вынесли.

Стоит он, дрожит, отдышаться пытается, да понять, как же так снова попал он в место лихое. И слышит из-за спины тихое хихиканье дребезжащее: «Пришел, значит. И вазу мне принес. Молодец, молодец, парень. Да как удачно, прямо на место и доставил. Ну, повернись, давай ее сюда». Повернулся молодец, видит: колдунья стоит, скалит рот в кривой усмешке. Протянул он ей вазу дрожащими руками, а сам не знает, куда подеваться от страха. Осмотрела колдунья вазу: «Хороша! В самый раз будет!». Завыла, запела, закричала нечеловечьим голосом. Закачались деревья, поднялся ветер, выполз гнилой туман из колодца. Фыкнуло, грохнуло в небе, и струйкой дыма в вазу со стороны селенья ветер принес труху черную. Старуха тут же вынула из складок платья пробку и заткнула вазе горлышко. Парень от ужаса совсем поседел, да без чувств упал. Не видел он, как из колодца выполз густой туман, обхватил вазу и уволок на дно. Не видел, как смеялась старуха, как, кружась, исчезла в вихре. Не видел, как замертво упал в своем доме старик-гончар, когда душа его черная из тела вылетела да трухою в лес устремилась, а монета зачарованная черепком битым обернулась.

Ничего не видел молодец, без сознания лежа. Через три дня лишь в себя пришел. Смотрит: полянка вся грибами покрыта, а колодец словно помолодел и новее стал на целый век. И колдуньи нет нигде рядом. Поднялся парень, припустил домой, там и рассказали ему, что помер гончар, а его самого третий день по лесу ищут, да найти не могут.

Неделю из отчего дому не выходил молодец, от всех расспросов отмахивался. А как вышел он, пошел в дом гончара, да занял его.

Три года учился и стал новым гончаром в селении — нарадоваться на него соседи не могли, какие ладные горшки да миски делал он им. Лишь вазы всегда делать отказывался, бледнел и орать начинал, что покойный старик. И до самой старости своей парень леса избегал и колдуньи страшной сторонился. Так и не узнал никто на селе, что всю неделю, что дома молодец прятался, вился вокруг него призрак старика-гончара, проклятиями осыпал за жизнь загубленную. И лишь в доме своем старом не смог тот призрак находиться, как влетел вслед за молодцем в дом, так снова его колодец утянул. А на дне того колодца рядочком вазы уложены: орнамент травянистый, горлышки узкие, да пробками заткнуты…