Антикризисные меры (джен)

Кабинет директора Макгонагалл уныл до безумия — все стены в нем заставлены огромными шкафами, набитыми книгами, и только спящие портреты директоров хоть как-то оживляют скучную картину. Ал подмигивает своим тезкам и получает в ответ одну отеческую улыбку и один презрительный взгляд. Ал не понимает, зачем отец назвал его в честь этих двух людей, но соответствовать точно не собирается. Иначе бы он не сидел сейчас в кабинете директора в ожидании, когда Макгонагалл встретит кого-то из его родителей.

Другому, наверное, было бы стыдно сказать, но причиной всего в этот раз было маггловедение. То самое маггловедение, которое, благодаря Гермионе Грейнджер-Уизли, теперь было обязательным для всех студентов Хогвартса, начиная с третьего курса. И если в начале это казалось забавным, то перейдя на седьмой курс, Альбус окончательно убедился — его тетя просто не умеет останавливаться и иногда превращает полезные идеи в цирк с фестралами. Иначе это назвать нельзя, особенно если вспомнить, что на маггловедение ходили все, в том числе и магглорожденные.

Ал бывает в маггловском мире часто — обычно в гостях у дяди Дадли, но не только — иногда они с Джеймсом сбегали с Гриммо в ближайший кинотеатр, поесть пиццы или позависать в компьютерном клубе. Поэтому на маггловедении Ал обычно ничего не делает — или просто читает что-нибудь интересное. Заданное на лето эссе по феноменам маггловской культуры он писал вчера ночью, и оно едва ли дотягивало до трети требуемого объема. Впрочем, Ал все равно заранее знал, что прочесть его до конца ему не дадут.

Ал на полном серьезе считает гей-клубы феноменом маггловской культуры. В своем эссе он рассуждал о важности самоопределения, защите прав сексуальных меньшинств и о минете в туалете, как о нерушимой традиции подобных мест. О последнем он, впрочем, рассказать не успел, так как его выгнали из класса и отправили в кабинет директора. Ал плохо представляет себе, что будет говорить отцу, но думать об этом сейчас — слишком поздно.

Он сидит спиной к двери кабинета, поэтому не видит, когда она открывается и пропускает внутрь директора Макгонагалл и, как и ожидалось, отца — он определяет это по звуку шагов, хотя вариантов особо и не было — мать никогда не интересовалась его школьными делами.

— Ну, я вас оставлю ненадолго, — после непродолжительного молчания наконец говорит директор спине Альбуса.

Он слышит ее удаляющиеся шаги, слышит, как захлопывается дверь, отрезая последние пути к отступлению — не то чтобы он рассматривал вариант сбежать, но все же... Отец обходит кресло, на котором сидит Альбус, и усаживается напротив него на диван. Ал чувствует себя неуютно под его строгим, усталым взглядом, и ему даже самую малость стыдно, но он загоняет это чувство поглубже.

— Не хочешь ничего рассказать? — отец говорит тихо, хотя Ал вообще не помнит, чтобы он кричал, кроме того случая, когда Джеймс решил полетать на метле в доме и врезался в стену, чуть не сломав себе шею.

— Не знаю, — пожимает плечами Ал, и это действительно правда. Он не знает, что может сейчас рассказать отцу, кроме того, что уроки маггловедения на седьмом курсе — это полный бред, но это явно не то, что от него сейчас ждут.

— Тогда начни с того, откуда ты узнал про гей-клубы, — отец делает паузу, а потом неуверенно продолжает: — Это Дадли тебе рассказал?

— Что? — Алу кажется, или отец только что намекнул, что дядя Дадли ходил по подобным заведениям? — Нет, конечно — в интернете прочитал, узнал адрес...

Альбус считает, что интернет — самое лучшее, что есть в маггловском мире, наверное, даже лучше, чем гей-клубы, но последнее пока под вопросом. Ему нравится, что в интернете можно найти любую информацию, и для этого не приходится сидеть дни напролет в библиотеке. А еще ему нравится, что в интернете можно быть кем угодно, а не только Алом Поттером, сыном того самого Гарри Поттера.

— И как тебя туда пустили? Неужели фейс-контроль изменился? — Ал не хочет думать о том, откуда его отец знает про фейс-контроль.

— Зелье старения, — честно признается Ал, хотя, наверное, проще было бы спихнуть все на тот же интернет, но врать отцу он не привык, к тому же это обычно бесполезно.

— И зачем? — в такие моменты он ненавидит отца за то, что он — аврор.

— Интересно было, — он чувствует себя болванчиком, пожимая плечами, кажется, в сотый раз за этот день.

— Ал, мне из тебя каждое слово клещами вытягивать? — начинает терять терпение отец. — К чему была эта глупая выходка?

— Вовсе не глупая, — слова вылетают из его рта прежде, чем он успевает подумать. — Я считаю, что это важно!

— Минет в туалете? — даже не пытается подобрать слова отец. — Это важно?

— Нет, но… — начинает возражать Ал, но замолкает. Он не знает, как объяснить отцу свою выходку. Да что там, сейчас он и сам не до конца понимает, зачем это сделал, ведь он мог с легкостью написать про кино или музыку, про ютуб или про какие-нибудь блоги. Вчера ему это казалось забавным и остроумным, а сейчас он отчетливо видит, что это глупый эпатаж.

— Ал, не молчи, — просит, действительно просит, отец. — Ты пытаешься таким образом сказать, что ты — гей?

— А если так? — зачем-то бравирует Ал.

Сказать по правде, он не до конца уверен даже в том, что он би, особенно после того самого посещения гей-клуба, где к нему приставали зачастую взрослые мужчины, ибо одно дело — исподтишка любоваться на однокурсника в душе, а другое — увидеть геев в их, так сказать, естественной среде обитания. Сайты называют это кризисом идентичности и рекомендуют поговорить об этом с кем-то из взрослых, но Ал не представляет, как можно прийти с таким разговором к отцу — даже сейчас он чувствует себя максимально неловко, хотя ни о чем таком речь вроде еще не идет. К тому же он ужасно боится, что счастливо женатый все эти годы отец просто отвергнет сына-гея.

— Только не говори об этом бабушке Молли, — отец некоторое время молчит, а потом качает головой и смотрит слишком понимающим взглядом, Алу кажется, что это далеко не все, что он хочет сказать, но не решается спрашивать. — И маме, наверное, пока тоже.

Алу словно становится легче дышать, хоть и не намного.

— Ты правда не против? — он сглатывает внезапно образовавшийся в горле комок.

— Не против, — Гарри наклоняется, чтобы потрепать Альбуса по волосам, как в детстве, и впервые за долгое время ему не хочется отстраниться и напомнить, что он не маленький. — А ты действительно уверен, что ты — гей?

— Не знаю, — опять повторяет Альбус и невольно краснеет от понимания того, насколько глупо это сейчас звучит.

Отец тихо смеется, и Ал невольно подхватывает его смех. Сейчас он однозначно не жалеет, что написал то проклятущее эссе.

— Ну вот, когда определишься, тогда и поговорим, — отец встает с дивана, и Ал резко вскакивает, чтобы успеть первым его обнять. — Или раньше... если надо.

— Кстати, а где ты взял зелье старения? — спустя бесконечно долгую минуту спрашивает отец, отстраняясь.

— Сам сварил, — гордо говорит Ал. Он действительно доволен, что в состоянии сварить зелье, не входящее в школьную программу.

— Все таки к зельям у тебя талант, в кого только? — ворчит отец.

В кабинет возвращается Макгонагалл.

Ал краем уха слушает, как отец обсуждает с директором его наказание. Он улыбается своим тезкам и в ответ получает два почти идеально синхронных подмигивания — или ему так кажется, потому что в исполнении директора Снейпа это больше напоминает нервный тик.