Agnus daemoni (джен)

Каков поп, таков и приход.

Каков пастух, таковы и овцы.

Народная мудрость

На следующий день я проснулась с лёгким похмельем, но в чудесном настроении, которое немного подпортило то, что время было несуразное: завтрак уже давно закончился, а обед ещё и не думал начинаться. Но трактирщик всё исправил: только я нахмурила свои соболиные брови, как он залепетал о невероятно бодрящем бульоне с мясными клёцками, который восстановит мои истощённые силы и придаст бодрости моему духу, — наверное, помнил, что в гневе я страшна. После вчерашних поистине королевских яств я полностью доверяла вкусу хозяина, но не забыла напомнить ему, чтобы захватил пару кружек пива. Когда же на десерт мне подали блюдо ещё шкворчащих румяных жирненьких перепёлок, я окончательно пришла в себя: всё-таки, когда подкрепишься, жить становится интереснее. Неудивительно, что в этом мире так много толстяков. Однако с ними вовсе не так плохо иметь дело, подумала я, благодушно глядя на улыбчивого трактирщика и его необъятную жену-повариху.

Умиротворённая, я была уже почти готова согласиться, что этот мир лучший из миров: жаль, нельзя приказать, чтоб позвали моих скрипачей-трубачей, а придётся довольствоваться лишь кубком и трубкой. Тьфу, опять вспомнился этот мерзавец Андукар, проглоти его Рогатый! Надо срочно переключиться на кого-нибудь другого. Но ведь вокруг одни плебеи, и к тому же люди такие мелкие и субтильные. Ну, за исключением толстяков, но их я сразу исключаю из своего поля зрения! Ха-ха, какой каламбур получился. Всё-таки главное не падать духом!

В этот момент к моему столу робко протоптался довольно крепкий мужичок и, низко поклонившись, пролепетал неожиданным фальцетом:

— Всепремилостивейшая госпожа, мне сказали, что к вам можно обратиться, соблаговолите выслушать убитого горем несчастливца.

— Ну что ж, дерзни… хотя с большим удовольствием я соблаговолила бы оторвать голову болвану, который тебе это сказал, — покладисто согласилась я, вспомнив, что теперь я друг рода человеческого и ничто так не ценится народом, как доброта. — Однако не забывай, что моё время — это твои деньги.

— О, всепремилостивейшая госпожа, простите мою дерзость, к которой меня привело крайнее отчаяние, ведь только в ваших силах спасти меня от постигшего горя, — мужичок, скорбно вздохнув, прервал свою витиеватую речь и опять низко поклонился. — Меня зовут Ханк, я развожу овец самой лучшей породы в графстве. А через неделю в Порто-Валлуме будет ежегодная ярмарка. Я намеревался повезти туда свою лучшую овечку Эрику… мой цветочек…

Голос мужичка прервался, и — я не поверила своим глазам — зажатой в кулаке шапкой он стал тереть глаза:

— А теперь… её больше нет… она пропала!.. Я решил пасти своих овечек на том берегу, ведь на нашем пастбище рыскали злобные бешеные волки, от которых вы, всепремилостивейшая госпожа, нас благополучно избавили, век будем за вас молиться… Я никому не доверяю заботу о своих овечках, у меня они всегда занимают призовые места, а Эрику я люблю больше всех, ведь она овечья принцесса, благороднейших кровей, у неё родословная ещё от Пипина Короткого идёт, которого я купил десять лет назад во Флорентине! И мать её, Годива Кончаковна, родовитая до кончиков копыт. А тут такое горе! Я только отошёл, чтобы поискать лощинку с травой погуще, вернулся — а её уж нет! Охо-хо, горе мне теперь, уйдёт мой приз к этому дурню Уилберу из Зильбербаха⁽¹⁾…

Он так жалостливо рассказывал о бедной овечке своим детским голоском, и в таверне воцарилась такая тишина, а трактирщик принес еще пару кружек, что я совершенно расчувствовалась и к тому же вовремя вспомнила о наполнении своего героического портфолио — ну что за жизнь настала, всюду нужен рейтинг, имидж, совсем расслабиться с друзьями не дадут… — поэтому я твёрдо сказала:

— Это будет стоить недёшево. Ты знаешь, сколько стоит минута моего времени? Потянешь?

— О, всепремилостивейшая госпожа спасительница, я так рад, что вы согласны, я так рад! Вы не представляете, какую большую премию я получу, если повезу Эрикхен на выставку! Но знаете, мне не только денег не жалко, я знаете что сделаю? Я вот что, я в вашу честь, я в вашу честь её первенца назову! Вот! — он ударил себя в грудь кулаком. — Да! Дочь овечьей принцессы будет носить ваше имя!

Окружающая нас публика алконавтов и дармоедов громко ахнула, а я застыла в изумлении, чуть было не открыв рот от такого головокружительного самомнения — не помогла даже закалка, полученная при дворе Андукара. Вот это нахальство! Сейчас я покажу тебе, как уважать Агнессу фон Зильберхорн! Испепелю!!! Сотру в порошок!!! А-а-а-а, проглоти ж тебя Рогатый, где ж ты, моя магическая сила?! Пока мысли молнией сверкали в моём помутившемся от гнева мозгу, толпа вышла из оцепенения и громко грянула «Виват! Виват!», чем совершенно сбила меня с толку. Да они же все здесь сумасшедшие!.. Но что поделаешь — нельзя выходить из образа Героя. Я дождалась, пока овации поутихнут, и, величественным жестом остановив последние восклицания, бодро произнесла:

— Я удовлетворена размером и кхм, формой твоего подношения. Да будет так: с моего величайшего соблаговоления гордое имя Агнессы фон Зильберхорн⁽²⁾ будет носить достойная дочь своего народа. И её благополучие, как я вижу, в надёжных руках. Я спасу свою крестницу и тебя! И вы привезёте лавровый венок победы из Порто-Валлума! А теперь, хозяин, всем угощения!

Мои последние слова вызвали шквал восторгов и оваций. Мы несколько раз выпили, как провозглашали кабацкие ораторы, «за удачу!» и «на посошок», а потом восторженный плебс решил с триумфом проводить меня «за победой и славой!».

Шагая шумной толпой, мы подошли к усадьбе счастливого заказчика, и он попытался затащить меня осмотреть овчарни, однако согласился с моим доводом, что оправа без брильянта цены не имеет, и предложенную экскурсию лучше провести после водворения Эрики на её законное место.

Добравшись до моста, публика остановилась и, наскоро пожелав мне скорейшего триумфального возвращения, прытко порысила назад к «источнику живительной влаги», чтобы продолжить праздник под сенью «Танцующего серафима». Подумав, что Эрика тоже должна держаться поближе к водопою, я решила начать поиски с обследования речного берега. И, презрев сухопутное передвижение по мосту, наконец-то полетела через реку.

Каким бы красочным языком ни обладал искусный рассказчик, повествующий слушателям о никогда не испытанном ими, я все-таки не могу описать и половины тех головокружительных, потрясающих ощущений, которые возникают во время полёта. Как можно передать словами ту невероятную легкость, которая наполняет каждую частичку твоего парящего тела? Как передать нежность скользящего по коже легкого встречного ветра? Как передать единение с ним, когда грудь при каждом вдохе словно растворяется в проникающем в нее воздухе? И как передать восторг от созерцания необозримых просторов? Свобода наполняет всё твоё существо! Весь мир у твоих ног, и ты — его властелин!

Я летела и не могла надышаться этим ощущением свободы, но, к моей досаде, магических сил хватило лишь преодолеть водную преграду. Мне хотелось лететь ещё и ещё, подниматься выше и выше, но то и дело приходилось дожидаться, пока накопятся силы. И всё же мое разочарование не было сильным: я знала, что со временем восстановлю эту способность. Так я и двигалась вдоль берега, перемежая перелёты и пеший ход, который теперь почти не тяготил меня: ведь моя душа парила не переставая. Эйфория от вновь обретённого умения летать, гордость от своих героических свершений, трепетное благоговение жителей городка заметно приободрили меня, и я уже не так остро воспринимала это переменчивое освещение Верхнего Мира, которое в противовес постоянным сумеркам Нижнего вызывало какую-то нервозность. Видимо, поэтому я неожиданно для себя даже залюбовалась яркими красками природы. Буйная зелень широко раскинувшихся пойменных лугов разнообразием и чистотой оттенков могла даже потягаться с драгоценными камнями, украшающими подземный мир, а искрящаяся на солнце водная рябь восхищала не меньше знаменитых алмазов Андукара, проглоти его Рогатый!

Так, наслаждаясь полётом и любуясь ещё непривычными мне красотами поверхностного мира, я забыла о цели своей прогулки, пока не достигла места, где к реке вплотную приблизились непроходимые заросли леса. Увы, оказалось, что роскошные заливные луга не привлекли эту глупую овечку. Пришлось возвращаться к мосту, чтобы обследовать берег в противоположном направлении, но, право слово, я была готова летать бесконечно. По крайней мере, пока не проголодаюсь.

Полетав вдоль реки, я с сожалением вспомнила об исполнении «дела чести». Ну вот как мне удаётся находить себе проблемы, вот разве я не смогла бы полетать здесь по собственному желанию, не обременяясь обязательствами, пусть и выгодными мне? А всё этот подлец Андукар! Вот все беды от него! И летаю я с остановками, как кузнечик какой-то, из-за этого гада! Ну доберусь я когда-нибудь до тебя, проклятый, — тебе не жить!⁽³⁾

Раздосадованная такими мыслями и обременительным заданием, я решила направиться в лес: кто знает, что взбрело в голову этой элитной овечке, наверняка она такая же избалованная сумасбродка, как и я, и её так же привлекает всё необычное.

Ожидая, пока восстановится магическая энергия для полёта, я вошла в лес по накатанной дороге. Всё ещё злясь на злосчастные обстоятельства своей судьбы — одним словом, на Андукара, — обогнув ели, росшие на обочине, я замерла от неожиданности: у дальнего края поляны прямо на дороге стоял огромный чёрный волк, такой же, как предводитель уничтоженной вчера стаи. Кляня себя за беспечность и старясь не привлечь его внимания, я осторожно попятилась, прячась за раскидистыми лапами ели, чтобы выждать момент для взлёта, и выдернула из ножен свою сабельку.

Наконец, почувствовав необходимую лёгкость, я оторвалась от земли и рванулась в бой! Но чёрт!.. Поляна была пуста! Я подлетела к месту, где стоял волк, огляделась вокруг — мне не могло померещиться, волк был! Эх, жаль, что я ещё не успела узнать, что же написано на ошейнике. Однако было ясно, что это не просто дикие звери: какое-то магическое воздействие или в них заключалось, или ими управляло… Но найдётся ли теперь Эрика? Если на этом берегу тоже завелась стая, то плакали мои денежки… я, конечно, прикончу волков, освобожу окрестности, я же героическая личность! Но о пополнении кошелька тоже не стоит забывать.

С такими нерадужными мыслями я осторожно продолжала путь, всё дальше углубляясь в лес, но извивающаяся среди деревьев дорога плохо просматривалась. Перед очередным крутым поворотом, скрытым за густым кустарником, я остановилась и прислушалась. И почувствовала, как в шею уперся клинок.

— Удивительно, как много в мире глупцов. — Ровный холодный голос прозвучал с нотками брезгливости. — Однако и из этого можно извлечь выгоду: я думаю, что такой диковинный образец фауны превосходно украсит зверинец Жураг-Нара⁽⁴⁾ и развлечёт посетителей. А я получу за этот трофей ощутимую награду. И мне даже немного любопытно, как в здешней глухомани могла оказаться демонесса, хоть и такая ущербная. Я видел, как на берегу ты скакала, словно водяная блоха. Хах! Каким чудом ты избежала выбраковки? Однако дефективный демон даже лучше подходит для содержания в клетке.

Эльф сильнее надавил клинком и скомандовал:

— Брось саблю! Руки за спину!

Не оглядываясь, я отбросила сабельку и завела за спину руки. Эльф довольно усмехнулся:

— Вот так-то лучше. Жаль, нельзя сразу же отправиться домой, мне не терпится преподнести Королеве такой подарок. За неимением клетки придётся тебя связать. Но надеюсь, моя миссия скоро окончится, и ты не успеешь сильно отощать.

С этими словами он схватил моё запястье, чтобы связать за спиной руки, но я за время его бахвальского монолога уже сконцентрировала энергию «Штурма» и, молниеносно лягнув его копытом по голени, взмыла в прыжке, повернулась и, скакнув на спину согнутого от боли эльфа, свалила его на землю. Урод потерял сознание.

Действительно, это был тёмный эльф: очень бледная от нехватки солнца кожа и совершенно белые волосы, выкрашенные на висках в чёрный цвет. Оттащить его с дороги и привязать к дереву не составило особого труда. Я тщательно обыскала его и обнаружила только потёртый тощий кошель. Разочарованная такой жалкой добычей, я всё-таки раскрыла его — а эта невзрачная с виду вещица оказалась очень интересной внутри. Оказывается, несмотря на обычный размер, раскрываясь, она становилась поистине бездонной и соответствовала добротному сундуку. Там оказалось много полезного: необычное оружие с двумя клинками, метательные ножи, кольчуга, наручи и несколько фляжек. После треволнений последних минут находка очень порадовала меня и привела в такое благодушное настроение, что когда эльф очнулся, я с доброжелательной улыбкой сказала:

— Ну вот, теперь и мне захотелось поболтать. А поскольку благородной девице не пристало разговаривать с незнакомцами, то сначала, дорогуша, ты соизволишь представиться. Можешь не рассказывать мне всю историю своего семейства, просто говори, кто ты и что здесь делаешь.

Глаза эльфа сверкнули бессильной яростью, но он промолчал.

— Ну что ж, беседовать ты не хочешь, значит, пользы мне от тебя никакой. Живой трофей мне не нужен, да и тень на девичью репутацию таким сопровождением бросать не стоит, а вот классические трофеи я люблю: меч экзотический, кольчужка тоже пригодится, что там у тебя ещё есть? Кастеты, кольца, амулеты… Кстати, из твоих ушей прекрасные получатся амулеты, можно сказать, эксклюзив, а скальпом можно украсить шлем, мне всегда нравился пепельный блонд, только в наших краях он не в моде. Так что прогулка у меня получилась удачная. В отличие от твоей. Наверное, ты не для этой цели проделал неблизкий путь из своих земель. Ну да выбора у тебя не густо: или колись, или пущу тебя на амулеты. Ха-ха.

Скрипнув зубами, эльф хрипло проговорил:

— Ты победила случайно, я тебя жалел. Не хотел уродовать добычу, но ты оказалась сильнее, чем я думал. Это просто твоя удача.

— Но-но-но! Не надо умалять мои достоинства! Тебе ещё предстоит познакомиться с моими умениями по заготовке трофеев. Будешь дерзить, я обижусь — я ведь девица взбалмошная, привыкшая к лести и почитанию, и с хамами не церемонюсь: с ними только доступными для их понимания средствами. Я ж могу уши и не отрезать, я тебя повешу за них и подожду, пока сами оторвутся. А ты тем временем будешь мечтать о несбывшемся повышении по службе. Хотя сомнительная это оригинальность — командир без ушей и скальпа.

— Если я расскажу, ты меня отпустишь? — уставившись исподлобья, хмуро спросил эльф.

— А-ха-ха-ха-ха-а-а! Да ты такой занятный экземплярчик! Наивно веришь, что я добровольно откажусь от перечисленных трофеев в обмен на чарующие звуки твоего голоса? А-ха-ха-ха-ха-а-а! — я долго не могла отсмеяться.

— У меня секретная миссия. Я здесь не один, у меня отряд, и мы не должны обнаруживать своё присутствие. Если ты убьешь меня, то элендиары будут дезориентированы и провалят задание, их отправят на рудники. Тебе от этого какой прок, они даже не знают о нашем поединке.

— А какой прок мне от того, что я оставлю в живых самонадеянного мерзавца, желавшего засадить меня в клетку на потеху зевакам? Чем ты надеешься искупить такое оскорбление? Но даже если я удовлетворюсь твоим тощим кошелём и всем обмундированием, я должна поверить, что ты не попытаешься мне отомстить?

— Я могу предложить тебе очень выгодную сделку! — Но в уверенном голосе эльфа слышалось плохо скрытое презрение, а уж глаза полностью выдавали его ненависть.

— Вот и славно, голубчик! — наигранно обрадовалась я. — Я так и думала, что мы договоримся. Но обсудим твои козыри потом, а пока что я прогуляюсь для моциона — погода хорошая, заодно и цветочков нарву — веночек себе сплету, или тебе на могилку пригодятся. А ты, чтобы не путался у меня под ногами, пока здесь отдохнёшь.

С этими словами я хорошенько приложила эльфа по голове сабелькой — не таскать же его за собой в поисках овечки, — и на всякий случай заткнула ему рот. Я решила, что явиться с такой «добычей» к Ромате будет достаточно эффектно, чтобы укрепить моё звание Героя Анкарии. Окрылённая этой идеей и довольная полезным трофеем, я продолжила путь, впрочем, не забывая об осторожности. Но вокруг всё было спокойно, пока на обочине не обнаружился бурелом. Конечно, можно было и дальше двигаться по дороге, но меня же всегда влекли приключения, да и как иначе заслужить титул Героя? Потому я и свернула с накатанного пути.

Пролетев над поваленными деревьями, я увидела на большой поляне странное сооружение. Я парила, укрывшись за ветвями крайнего дерева, и прислушивалась. Вокруг было спокойно: звучали обычные птичьи голоса, шелестели листья и — неужели мне почудилось? Нет, это и вправду звякнул колокольчик! Я вылетела на поляну. Так и есть: паршивая овечья принцесса преспокойно паслась неподалёку от этого странного сооружения. Раздери её Рогатый! Я облетела искорёженную, покрытую копотью конструкцию, над которой кое-где поднимался едкий дымок. Что же это такое? И что овечке делать возле этой вонючей железяки?! Какой Рогатый тянул её через эти упавшие стволы? Как она не переломала себе свои выставочные ноги? Ну конечно, самой ей отсюда не выбраться.

Я облетела железяку ещё несколько раз, но так и не придумала, что бы это могло быть. Это было похоже на ладью, но железо быстро пошло бы ко дну. Поблизости валялось колесо, но оно было одно и очень маленькое. Если это была повозка, то, разумеется, не здешняя. Интересно, кого и как в неё впрягали? Одним словом, было много вопросов и ни одного ответа. Внутри было какое-то сиденье, а рядом я обнаружила странную вещицу. Наверное, очки, но необычные: деревянная оправа, охватывающая стёкла, была пришита к кожаной полосе со шнурками по краям. Я спрятала находку в кошель и вернулась к виновнице моих мытарств. Чтоб ей ни дна ни покрышки, раздери её Рогатый! Да, в гневе я страшна, особенно, когда голодна! «А не подкрепиться ли мне свежей ягнятинкой?» — мелькнула практичная мысль, но прикинув затраты времени на самостоятельное приготовление добычи, я решила, что «овчинка выделки не стоит» (ну какая же я шутница, так и сыплю каламбурами! Да, наверняка чопорность придворной жизни здорово меня тормозила, а сейчас столько талантов открывается). Хотя я уже успела нагулять аппетит, в действительности я находилась не очень далеко от городка, и вернуться к готовому угощению было гораздо проще и быстрее — главное, вытащить из лесу этот глупый тюк шерсти. Порывшись в кошеле, я выудила веревку и обвязала овечку, благо она совершенно равнодушно отнеслась к моим манипуляциям. Конечно, взлететь с тяжестью мне было нелегко, и я приложила все силы, чтобы преодолеть бурелом. Приземлившись на дороге, я ждала, пока восстановятся силы и размышляла, каким образом мне транспортировать эту скотину, да и ещё того эльфийского урода: мне совсем не хотелось надрываться. К моему счастью, глупая овечка задрала голову, повела ушами и вдруг, издав громкое «Бе-е-е», быстро потрусила по дороге в нужном направлении. Оказывается, не так уж она и глупа. Я полетела за ней, радуясь такой удаче.

Мы уже приближались к поляне, где дожидался незадачливый «зверолов», как овечка резко остановилась и, свернув на не замеченную мной звериную тропку, бодро помчалась в заросли. Проклиная эту сумасбродку, я ринулась за ней и вскоре оказалась на поляне, где увидела домик. Хозяин сидел у крыльца и плёл силки, развлекая себя монотонным пением. Завидев меня, он потёр глаза и, бубня «Чур меня! Чур меня!», вцепился в лежащий на лавке нож, но убегать не стал. Я обрадовалась такому почти гостеприимному приёму, поэтому, приземлившись на приличном расстоянии, чтобы смелость не изменила мужичку, приветливо спросила:

— Как поживаешь, милейший?

Очарованный моим вниманием, мужичок что-то невнятно мекнул, кивнул, но ниц не упал, и тут я заметила, что одна его нога, неестественно толстая из-за множества намотанного тряпья, была выпрямлена — по-видимому, не сгибалась. Поняв причину его смелости и немного раздосадованная этим, я всё же решила проявить великодушие и спросила:

— Все меня знают, я — Герой и защитник здешних мест, и не могу пройти мимо бедствующих. Вижу, что тебе нужна помощь. Сейчас я направляюсь в город, так что могу послать к тебе лекаря.

— Ага. — Мужичок кивнул несколько раз, не сводя с меня глаз и глубокомысленно повторяя: — Ага.

— Ты немой? — теряя терпение, спросила я.

— Ага, — опять кивнул мужичок.

— А чего ты хочешь? — почувствовав великодушие спасительницы убогих, неожиданно поинтересовалась я — лучше бы, конечно, этого не делала, но голодовка всегда шла во вред моей умственной деятельности.

Тут мужичка словно прорвало:

— Волки! Волки совсем одолели! Так и рыщут по усёму лесу, скоро иво вычистят, всю дичь порежут, уж больно злы, зверюги. Допрежь таких не бывалоча, а ноне така напасть окаянная навалилась. Кролей из моих силков тягают, а капканы обходят, токмо следы вокруг. Хорошо, запас солонины имеется, инако с голоду помереть можно. Я хучь и на довольствии лесник, но одному мине и здорову с ими не тягаться. Да и намедни колену повредил. А в городе стрелок есть знатный, Арогарном кличут, он бы пособил. Окажите милость, барыня, передайте нашу просьбишку. Завсегда он в таверне, котора на площади, «Серафим танцующий».

— Ну что ж, милость оказать можно, — чтобы прервать этот поток чувств, поспешила согласиться я. — Как он выглядит?

— Да молчун он, бирюк, завсегда в башлыке⁽⁵⁾. Да его любой укажет. По вечерам он идет пива выпить. А лучшее пиво, известно, варит толстяк Клаус, — лесник разговорился не на шутку, наверное, скучно все-таки одному жить.

— А-а, это тот, что все время сидит в углу, в темноте, и пыхтит трубкой? Знаю. Молчун он, но вежливый, а я люблю вежливых. Передам ему твою просьбу. А теперь прощай, время не ждёт.

И, не обращая внимания на оторопевшего лесника, я оторвалась от земли, схватила задумчивую овечку за верёвки и отправилась назад на дорогу.

Подлетая к развилке, я услышала вдалеке характерные звуки боя: звенели мечи, доносились крики. Заподозрив, что на мою добычу кто-то покусился, я опустила овечку и помчалась на шум.

Так и оказалось — почти. Только сражался мой «трофей» и ещё два эльфа — против одного, тоже тёмного. Одиночка прикрывал тонкую, как тростник девчонку-эльфийку, которая всё-таки умудрялась приносить пользу. По крайней мере, она быстро мелькала то с одного бока эльфа, то с другого, отвлекая противников. На поляне уже лежало двое убитых. Увидев такой несправедливый расклад сил, я, разумеется, ринулась отбивать свой «трофей», и силы сторон уравнялись. Теперь мы с телохранителем девицы бились с нападавшими один на полтора, к тому же «трофей» не проявлял должной боевой настойчивости: знатно же я приложила его на прощание. Однако, едва мой новый друг поверг врага, «трофей» вдруг прытко ринулся к нему, пытаясь ударить мечом в спину. Но девчонка оказалась не промах (эх, какой изящный каламбур у меня получился, нужно запомнить): точно метнула кинжал, и «трофей» упал, как подкошенный. Опешив от такого поворота, я быстро проткнула своего противника, подскочила к девчонке и, тряхнув за плечо, заорала как разъяренный церебропод:

— Мерзавка! Ты испортила мою добычу!!! Ты кто такая?!

— Отпусти её и защищайся! — эльф молниеносно выставил меч.

— Эй-ей, полегче! Ты забыл, что я спасла вас! Она, — я опять тряхнула девчонку, — прикончила моего пленника! Это был мой трофей! Мой! Ты что, не знаешь кодекса военной чести?! Так я преподам тебе урок!

— Лоурелинад, прошу, не надо лишней крови, ведь мы уже близки к цели! — голос девчонки, журчащий, как ручеёк, подействовал умиротворяюще⁽⁶⁾ не только на меня: эльф опустил меч. — Госпожа демонесса, мы благодарны вам за помощь! Простите мою оплошность, но я не могла не убить его — элендиары охотились за нашими головами.

— Охотились, — проворчала я. — А зачем им ваши головы? Меня вот он хотел живой захватить. Кто они, эти элендиары?

— Это молодые эльфы, воины-новобранцы, им надо заслужить уважение: проявить себя в бою или убийствах, — и потому они особенно жестоки. Они не отступают от своей цели и не боятся смерти, она для них лучше поражения.

— Не боятся, ха-ха! То-то их командир торговался со мной, чтобы сохранить свою шкуру. Но и мне он был нужен живым: ведь такой пленник приятно дополнил бы моё эффектное появление в гарнизоне Роматы.

— Вы направляетесь к коменданту Ромате? — воскликнула девчонка. — Вы знаете его?

— Собираюсь познакомиться… на днях: всё дела-дела… — небрежно пожав плечами, я вернулась к обсуждению наболевшего: — Теперь придется идти с пустыми руками…

— Мы тоже идём к коменданту Ромате, госпожа! И я доложу, что вы спасли меня от элендиаров, которые должны провести ритуал своего посвящения в воины, испив теплой крови пленника и съев его сырую печень. А вы спасли верного служителя короны, это и будет ваш подарок Ромате!

— Хм, заманчивый поворот! — Мне очень понравилось, что Ромату предупредят о моём появлении, и он сможет по достоинству встретить такого ценного воина, но, чтобы не показать этого, я выразила сомнение в равноценности обмена: — Однако трофей всё же весомее слов…

— Не жалейте о нём: Шейлиар был всего лишь командиром новобранцев, он не такой уж ценный пленник. К тому же он был очень хитёр. Он умел проникать в разум и мог бы напустить на вас морок, а сам призвал бы на помощь элендиаров — и вам было бы трудно справиться с ними.

— Чепуха, эти молокососы и пикнуть бы не успели! Но раз он такая мелкая сошка, то так уж и быть, я согласна на ваш план, — окончательно успокоилась я. — А раз нам по пути, то предлагаю отправиться побыстрее, а то мы и так уже пропустили обед. Я приглашаю вас быть моими гостями: хозяин моей таверны знает толк в угощениях, ведь в молодости работал на королевской кухне⁽⁷⁾.

— Мы очень благодарны вам, госпожа, за такое лестное приглашение, однако долг службы принуждает нас торопиться в гарнизон. Но служа короне, мы ещё встретимся. За корону Анкарии!

— За корону! — я была слегка разочарована, ведь неплохая же компания подбиралась. — И легкой дороги!

— Да сопутствует вам удача! — певуче протянула эльфийка, и её голос смешался с шелестом листьев.

Подошедший к ней суровый эльф, прощаясь, молча склонил голову, приложив к груди руку.

— Да, вот ещё что! — я покопалась в трофейном кошеле и достала из него то необычное оружие с двумя клинками. — Для меня он мелковат, а вам пригодится.

— Благодарим вас, госпожа демонесса, тал — это очень щедрый подарок, — эльфийка приложила руку к груди, и видя, как загорелись глаза спутника, добавила: — мой гордый шахиррим с честью будет носить его.

Эльф опять приложил к груди руку, склонив голову.

Они поспешили к реке, а я отправилась за своей овечкой — нужно же наконец-то отвести её хозяину и поставить точку в затянувшемся безовечье Шёнблика⁽⁸⁾.

До самого дома Ханка я никого не встретила, и потому ворота в глухом высоком заборе его усадьбы не были распахнуты навстречу триумфатору. Пришлось стучать в них копытом. Вскоре я услышала, как открывается щеколда на калитке, и вовремя подлетела туда — а то дражайшая половина моего подопечного так растерялась от выпавшей ей чести лицезреть мою особу, что чуть не закрыла створку перед моим носом. Однако я успела придавить створку ногой, а чтобы несчастная хозяйка не сконфузилась от своей неловкости, я благосклонно улыбнулась! И смущенная хозяйка дома, приседая в книксене, от старания совсем затаила дыхание, закрыла глаза и чуть не упала — пришлось подхватить её и усадить на лавку.

Я всегда знала, что вызываю у всех восхищение, но, тем не менее, столь явное потрясение мешало беседе и показалось мне излишним.

— Зови муженька, пусть несёт свои золотые: я привела ему овечку! — без лишних предисловий приказала я.

Бабёнка смотрела то на меня, то на калитку, как на редкость непонятливая овца, а потом еле слышно проблеяла:

— Дык он… в таверне вас дожидается, — и, удовлетворённая нашим общением, отключилась.

Пришлось мне самой привязать кудрявую потеряшку к крыльцу и с облегчением отправиться обедать к толстяку Клаусу.

Ещё на подходе к таверне я услышала, что из её раскрытой двери доносится нестройное, но старательное пение:

— Плыви, плыви, моряк, плыви!

И гарпун с собой возьми.

Волны плачут от тоски.

Плыви, плыви, моряк, плыви!⁽⁹⁾

Однако же времени эти славные ребята не теряют, уже и до песен дело дошло. Интересно, где Клаус хранит такие запасы пива, ведь он знает, что у меня солидные аппетиты.

Итак, я появилась в проёме, гордо представ перед публикой, и сегодня никто уже не онемел, но песня оборвалась, и все разразились бурными овациями:

— Да здравствует госпожа Агнесса фон Зильберхорн! Да здравствует героиня Анкарии! Виват! Виват! — заплетающимися языками, но с воодушевлением выкрикивали собутыльники Ханка.

Кто-то более сметливый направил мысли компании в привычное русло, провозгласив тост:

— За покровительницу Эрики!

К столу уже бежал трактирщик с огромным блюдом, на котором возлежал чудесно поджаренный поросёнок. За ним торопился его сын с бочонком пива. Водрузив блюдо во главе стола, Клаус, не переставая кланяться, заворковал медоточивым голосом:

— С возвращением, всесветлейшая госпожа Агнесса фон Зильберхорн! Добро пожаловать! Соблаговолите оказать милость, испробуйте наше скромное угощение, — трактирщик отодвинул стул, смахнув с него невидимую пыль. — Милости просим, всесветлейшая госпожа, милости просим!

Конечно, я соблаговолила, зачем же отказывать человеку в такой малости. Поросёнок оказался великолепным, а вот пирог с фазаньим паштетом мне не понравился, и я отправила его на дальний край стола — пусть компания отдохнет от пива. А хозяину посоветовала не портить дичь, засовывая её в тесто. Он тотчас же загладил свою оплошность, доставив к столу блюдо жареных охотничьих сарделек с хрустящей корочкой, но таких сочных, что они лопались от пара. Сын хозяина, шустрый парнишка, едва успевал разливать пиво. Веселье возобновилось — никто уже не тянул грустных песен, каждый старался рассмешить публику, припоминая разнообразные байки. Я всё больше убеждаюсь, что и в Верхнем Мире тоже можно жить припиваючи и весело.

Хорошо подкрепившись, я окончательно пришла в благодушное настроение. Подоспевший хозяин принёс нам трубок и табаку, беседа стала ещё задушевнее, и я обратила благосклонный взор на своего подопечного овцевода, который сидел на почетном месте рядом со мной. Точнее, ещё пытался сидеть, но это давалось ему с трудом.

— Ну, давай золотишко, дома уже твоя гулёна, — расслабленно попыхивая трубкой, сообщила я.

Ханк попытался сфокусировать на мне свой мутный взор и промямлил, едва шевеля языком:

— Ты хто?

— Эрика твоя нашлась, — надеюсь, хоть её он помнит!

— Как хорошо, — расплылся в блаженной улыбке фермер, поморгал и добавил: — Не так уж и плохо⁽¹⁰⁾, — и, уронив голову на стол, захрапел, выводя звонкие рулады: наверное, исчерпал последние силы.

После еды я, конечно, уже снисходительно относилась к представителям хилого человечества, однако всё же несколько опешила: это ж надо было так пропитать мозги выпивкой, наверняка в них не только пиво.

— Эй, хозяин! — подозвала я толстяка Клауса. — А ну-ка принеси мне того, что пил этот весельчак.

— Мои нижайшие извинения, всесветлейшая госпожа фон Зильберхорн, я с величайшей радостью исполню все ваши желания: уже завтра из Маскарелля прибудут лучшие вина Анкарии, которые удовлетворят взыскательный вкус сиятельной госпожи. А эти, — он пренебрежительно взмахнул рукой, — пили мурбрукский шнапс, очень крепкий напиток, всесветлейшая госпожа, быка свалить может.

— Кхм, быка, говоришь? Неси!

Появление трактирщика с огромной запотевшей бутылью породило такую бурю ликования, что я распорядилась сразу же нести ещё одну, чем вызвала очередной шквал оваций в свою честь. Напиток действительно оказался приятным и напомнил мне дамские вина из Долины Слёз, но он никак не мог тягаться с настойками из Грибной Горки, почитаемыми кавалерами Менельгонда. Это сравнение ещё раз показало, насколько слабее в Верхнем Мире даже простолюдины, что уж говорить об аристократах, изнеженных придворной жизнью.

Вскоре бравые фермеры опять затянули застольную:

— Плыви, плыви, моряк, плыви!

Встанет ли кто у него на пути?

Сердце его копьём пронзено,

Тихо истекает кровью оно.

Гарпун встретит цель в воде —

Кит с моряком уже на дне.

Там, где волны злобно бьются,

Кровь с водой переплетутся.

Да что же их всё тянет в море? Впрочем, как дополнение к расслабляющему напитку песенка совсем неплоха, хоть и логики в ней ни на грош: действительно, кто у него может встать на пути, если его сердце пронзено копьём и он уже на дне? Ну да что взять с пьяных невежд. Кста-ати! Взять-то надо плату за оказанную милость.

— Эй, Ханк! Прсыпайся, блван! Разлёгся тут в прсутствии высок… высок… родной дамы! — Я, уже не совсем твёрдой рукой, схватила его за шиворот, приподняв над столом голову. — И где моя награда? Я тьбя спрашваю, паршивец?

Вытаращив глаза, Ханк испуганно пролепетал:

— Я хде? Это чё за лысая баба с рогами? Ма-а… ма… — и потерял сознание.

Ну что ты будешь делать, вот такие хиляки эти анкарианцы. Конечно, без меня они не справятся! Придётся их спасать мне. Но не сегодня! Об этом я подумаю завтра.

Я поднялась, чтобы отправиться спать, и почувствовала, как таверна начинает медленно кружиться. Проглоти его Рогатый! Забрало ощутимо! А вот… возьму для опоры этот посох… не хватало мне позора просить помощи у этих хиляков! Я — Агнесса фон Зильберхорн! Всё… спать… спать…

Не помню, как я поднималась по лестнице, как добралась до своего ложа, но засыпая, я осознала одну верную истину. Овцы — тупые. А их хозяева — ещё тупее: он же пасёт овец магическим посохом, невежественный пижон!

1) Серебряный ручей — соседний город.

Вернуться к тексту

2) Имя Агнесса созвучно с латинским словом «agnus» — «агнец, ягненок» и часто ассоциируется с ним, хотя в действительности имеет греческое происхождение и означает «невинная, непорочная» (http://kurufin.ru/html/Translate/agnes.html). Фамилия сего славного демонического рода переводится как «Серебряный рог».

Вернуться к тексту

3) «Тебе не жить» — распространенная в Подземном Мире поговорка. Например, ее произносит Вельзевул в фанфике coxie «Pale Blue Eyes» (https://fanfics.me/fic133303)

Вернуться к тексту

4) Столица королевства темных эльфов.

Вернуться к тексту

5) Диалектное название капюшона.

Вернуться к тексту

6) Лесные эльфы живут в гармонии с природой, ценят созданное ей и миролюбивы, поэтому их магия имеет оборонительный характер

Вернуться к тексту

7) Авторы подозревают, что на королевской кухне Клаус был всего лишь поварёнком, и возможно, ушёл оттуда не по своей воле.

Вернуться к тексту

8) Название квеста.

Вернуться к тексту

9) Авторы убеждены, что текст песни «Reise, Reise» индастриал-метал-группы Rammstein является переработкой народного творчества. ;)

Вернуться к тексту

10) «Как хорошо, не так уж и плохо» — вся эта удивительная в своей точности фраза — дословная цитата из игры.

Вернуться к тексту