Лишнее. Личное (гет)

Торопливые шаги за дверью. Условный стук. Только не сейчас! Северус нехотя отрывает взгляд от добытого правдами-неправдами (неправдами, если честно) труда Парацельса, накладывает стазис на экспериментальное варево и с резким "да" снимает с двери запирающее.

— Привет! Не отрываю?

А как ты, гиппогриф тебя заклюй, думаешь?! Лучезарная улыбка Лил раздражает до зубовного скрежета. Просто бесит. Дернул же его черт открыть дверь! Дернул же ее черт прийти именно сегодня!

— Ты неплохо тут устроился. Не боишься, что Филч снова пронюхает? Или его тварь?

Лили передвигается по каморке, будто это ее личные апартаменты, осматривает его сокровища — баночки с ингредиентами, книги, свитки, разложенные именно так, как ему удобно, — будто имеет на это право. И если бы ограничилась осмотром — она трогает его личные вещи. Трогает! Руками! Ярость царапает внутренности острыми коготками. Дышать становится трудно. Настрой на работу сходит на нет, формула, которая, казалось, откроется с минуты на минуту, теряется в недрах сознания.

— Ты что-то хотела? — цедит Снейп сквозь зубы.

— Ага. Посмотреть, как обжился мой друг на новом месте.

Его прошлое убежище было рассекречено придурками из Гриффиндора. Рассекречено, когда они проследили за ней! Это был звоночек, Северус, звоночек! А ты открыл ей доступ к новому убежищу!

— Друг обжился и собирался поработать, — проявляет он чудеса терпения.

— Я не собиралась выковыривать тебя из норки, мистер Крот!

— Будто я не знаю твоих методов, мисс Лисица! — стандартная перепалка не приносит обычного удовольствия. — Эванс, прости. Серьезно, много дел.

— Опять читаешь о темной магии? — с нотками неодобрения в голосе спрашивает Лили.

— Я читаю трактат известного на весь мир алхимика. Причем известного не только магам. Не могла бы ты проявлять свое невежество где-нибудь в другом месте?

Если кто-то совсем не понимает намеков…

— Не будь таким букой, Снейп!

Он не осознает, как это происходит, но уже в следующий момент Лили сидит у него на коленях и впивается губами ему в губы: внезапно, мокро и… неприятно. Северус резко отстраняется и сбрасывает девчонку со своих колен. Та врезается спиной в стол, котел летит через полкомнаты, и варево разбрызгивается, оставляя на полу и стенах ядовито-желтые пятна. Желчь демимаски не свернулась, нужно нагревать сильнее — автоматически отмечает Северус, прежде чем потеряться в вихре эмоций. Распознать удается две из них: ярость и растерянность, которая из них накатывает из-за поцелуя, а которая из-за запоротого зелья — не разобрать. Растерянность постепенно отступает, а может, и преобразуется. Преобразуется тоже в ярость. Как она посмела! Решила потренироваться быть взрослой? На нем?! Он не подопытная зверушка! Пусть на школьных эльфах тренируется. А если… если она действительно захотела этого, то… То это еще хуже! Это предательство! Они ведь дружат с девяти лет!

— Какого дьявола ты творишь?! — орет он, надрывая связки. — Ополоумела совсем?

Красная как помидор Лили стоит и хлопает глазами, ее губы подрагивают. Северус понимает, что подруга вот-вот расплачется. Но почему-то это не вызывает желания поддержать. Темное удовлетворение поднимается из глубины души. "Добей!" — понукает кто-то недобрый внутри.

— Опять поспорила? Что на этот раз на кону?

— Тварь! Ты — тварь! — выплевывает все еще красная Эванс и вылетает из помещения со скоростью снитча. Дверь хлопает. Северус с размаху садится на стул, задыхаясь от злости, не совсем понимая ее причину.

Снейп еще раз смотрит на себя тринадцатилетнего (или ему здесь уже четырнадцать? — не важно), тянет светящуюся нить из Омута, накручивает на палочку, как макаронину, и стряхивает в подставленный флакон. Флакон отправляется к нескольким таким же. Придуманное заклинание оказывается действенным. Оно и правда позволяет провалиться в воспоминание, заново пережить его. Опыт интересный, но, пожалуй, травмирующий.

Поспорила... Это он тоже должен удалить. Снейп приставляет палочку к виску, вытаскивает очередное воспоминание, погружает его в Омут и просматривает как сторонний наблюдатель…

— А вот и любит, Тунья!

— А вот и нет!

— Любит!

— Нет.

Северус стоит за большим деревом, неосознанно теребя кружева на рукавах нелепой сорочки, и наблюдает за спором соседских девчонок. Кажется, он провел треть детства, подсматривая за ними.

— Спорим?!

— На что?

— Нужно сначала спрашивать, о чем, Тунья. Спорим, что, когда вырасту, я выйду замуж за Сева?

— А вот и не выйдешь!

— Спорим?

— Спорим!

Он в гневе выскакивает из-за дерева и клянется Лили, что никогда-никогда на ней не женится.

Как в воду глядел. Взрослый Снейп горько усмехается — уж выполнил клятву так выполнил. Он вообще молодец по части клятв. Усмешка искажает черты, губам становится больно. Отработанным до автоматизма движением Северус вынимает воспоминание из чаши и запечатывает во флакон.

Он стоит у директорского стола и перебирает в памяти эпизоды, которые следовало бы отбросить. Тот, который хочется скрыть в первую очередь, мальчишка уже видел. Следовательно, и неудачная попытка вымолить прощение должна быть показана. Еще больше унижений! Будто их было недостаточно.

Погружаться нет сил. Снейп наклоняется над чашей и смотрит на рыжую девчонку, стоящую в закрытой позе рядом с ним, юным и почти неиспорченным. Ее лицо размыто. Неужели стал забывать черты? Помнит, что у мисс Лисицы был острый носик и огромные зеленые глазищи, эти глаза он за последние годы видел гораздо чаще, чем хотелось. Но вот какие-то детали — линия губ, скул, высота и форма лба — не отображаются. Интересная магия…

Он перебрасывает последнее воспоминание в большой флакон, к другим таким же. Пожалуй, на этом история, которую нужно знать мальчишке об их с Лил… взаимодействии, заканчивается. Остальное на всякий случай стоит извлечь. Предугадать обстоятельства передачи информации невозможно, нельзя допустить, чтобы Поттер увидел лишнее. Личное.

Мерлин, вот это точно не для показа! Хочет ли он прочувствовать это снова? Ощущая себя мазохистом, Северус бормочет заклинание, опускает лицо в Омут и тут же видит Лили. Она полулежит на берегу Черного озера. Привычное раздражение впивается в плоть под ребрами. Только теперь это раздражение не на нее — на себя. Из-за того, что нет никакой возможности оторвать взгляд от изгибов ее тела под легким платьицем из слишком тонкого материала, из-за того, что рука тянется зарыться в ее волосы, развеваемые ветром. Чувствительный нос улавливает нотки гибискуса и лилии. Снова сменила шампунь? Или он чует шлейф нанесенного несколько часов назад парфюма?

Северус, словно завороженный, смотрит, как чертовка стаскивает сандалии. В ее движениях нет женской грации, сплошная детская непосредственность, но оторвать взгляд от ее ступней, от аккуратных пальчиков, ноготки на которых окрашены в нежно-розовый цвет, невозможно. Северус ловит себя на совершенно недопустимом желании втянуть эти пальчики в рот. Громкий плюх, с которым Эванс погружает ноги в воду по щиколотку, действует как пощечина. Снейп едва удерживается от того, чтобы потрясти головой. Вытрясти из себя наваждение. Это же Лил! Мисс Лисица. Девчонка-соседка. Первый его друг. Чертовы гормоны! Он ученый, а не озабоченный малолетка.

— Не боишься, что гриндилоу оттяпает? — резко роняет он, обозначая свое присутствие.

— А, Сев, это ты, — изображает легкое удивление, будто не она наблюдала за ним краем глаза. А еще она делает вид, что дуется. Ее неумелое актерство может сработать с гриффиндорскими придурками, он же знает Лили как облупленную. Она просто не способна долго обижаться. Северус уже и не помнит, чем раздраконил ее в прошлую встречу, скорее всего, так же сражался с влечением, как сейчас, и сказал какую-то гадость о ее внешности. А может, и о дружках. Тему его дружков и ее происхождения они обходят стороной с той самой крупной ссоры год назад.

— Я. Так не боишься?

— Ты придумаешь зелье и прирастишь мне новую ступню, — пожимает плечами.

— Ну спасибо, что веришь в меня, — Снейп тщательно пропитывает сарказмом каждое слово.

Лили откидывает голову назад и смотрит на него снизу вверх, губы растягиваются в улыбке, глаза смеются. Ее мимика и движения делают что-то невообразимое с его телом. Северус не знает, с чем в себе бороться в первую очередь: с реакцией организма или с желанием жестоко уколоть словом. Лил не виновата в его одержимости. И он ей точно не нужен в таком качестве. У нее есть то ли Поттер, то ли Блэк. Гордость не позволяет ему спросить, кого именно из этих идиотов Эванс подпустила к себе. Но подпустила определенно. Уж очень изменилась за последние пару месяцев. Расцвела. Да и следы, которые иногда виднеются на молочно-белой коже ее шеи, красноречивее всяких слов.

Пока Северус подавляет не то ревность, не то презрение ко вкусам некоторых, Лил кошкой бросается вперед и сбивает его с ног. Он валится рядом с ней, но резво отползает от края, чтобы не стать добычей гигантского кальмара — да, черт возьми, у него гидрофобия, втройне накатывающая возле Черного озера, и никакие отвлекающие факторы этого не изменят. Лил хохочет и болтает в воде ногами, довольная шалостью. Северус теряется между страхом, злостью, смущением и влечением и делает что-то совершенно нелогичное — прижимает девчонку к траве руками и торсом. Думать становится совершенно невозможно. Раньше, чем он совершит что-то непоправимое, Эванс кладет ладони ему на грудь, не надавливая, но сохраняя дистанцию.

— Не делай того, о чем пожалеешь, — спокойно говорит она.

И ведь это не запрет. Это звучит, как "дерзай, если хочешь" или "дерзай, если посмеешь", и он хочет. Видит Мерлин, он хочет, но вот посмеет ли? Лили Эванс нет места рядом. У Северуса есть амбиции, реализовать которые ему помогут люди из мира, где таких, как она, не принимают. Его друзья не поймут, да и ее друзья не поймут. Нельзя поддаваться сиюминутным желаниям.

— Спасибо, Лил, — искренне благодарит Снейп, делает над собой усилие и отстраняется, делает еще одно и выбрасывает из головы разочарование, которое видит в зеленых глазах подруги.

Воспоминание заканчивается, Северус выныривает из него, продолжая размышлять. Прошли ли они с Эванс точку невозврата тогда — летним днем в конце шестого курса? Или это было позже?

Тонкая светящаяся нить, ведомая палочкой, тянется от виска и падает в чашу. Снейп обреченно опускает лицо и бормочет Sentire⁽¹⁾.

Он очень хочет сконцентрироваться на собеседнице, но нервозность не позволяет. Держать в поле зрения территорию возле кафе — почти рефлекс. Снейп сдается и накладывает несколько чар: Репелло маглетум, Муффлиато, Репелло инимикум, Каве инимикум, Фианто дури, Сальвио гексиа. Чтобы не дергаться сверх меры — поясняет себе.

— Параноик, — закатывает глаза Лили. — Ну кто, Мерлин прости, может увидеть нас в летнем кафе магловского городка?!

Северус пожимает плечами и возвращается к прерванному разговору.

— Лили, не делай этого, — серьезно говорит он.

Подруга потягивает сок через трубочку и пожимает плечами.

— Других предложений не поступает, — говорит, выделяя каждое слово.

— И не поступит, — отрезает он жестче, чем хочет. Неужели глупая не понимает, что ей нельзя быть рядом? Что любой женщине рядом с ним опасно, а уж ведьме ее происхождения — подавно. Да и ему самому не нужен балласт. Когда ты один на свете, когда тебе не за кого волноваться — жить проще. Вот только это не так… Он волнуется. И поэтому никогда не позовет ее за собой. Но и с придурком Оленем ей нельзя! Почему не занять позицию с краю? Почему не найти какого-нибудь хаффлпаффца или рейвенкловца, который держится от всего этого дерьма подальше? Зачем лезть в пекло?! Или, принимая в Гриффиндор, купируют какую-то важную часть нормального человека, отвечающую за самосохранение?

— Куда торопишься? Тебе восемнадцать, Лисица! У тебя вся жизнь впереди. Самое время путешествовать, узнавать мир! "Уезжай, уезжай в Штаты, на континент, да хоть в Сибирь подайся, только подальше от всего этого!" — посылает он вдогонку словам ментальный пинок. Но не на ту напал!

— Это моя борьба, Крот. Моя — больше, чем чья-либо. Это мне нужно доказать, что я занимаю положенное место в этом мире. Остальные за компанию.

Северус почти готов передумать. Почти. Это существенно. Все-таки он надеется, что влюбленный Олень будет ее беречь. И, как ни противно это сознавать, у Оленя больше шансов защитить.

— Сев, брось это дело, пока не поздно, — почти робко говорит всегда бойкая Эванс.

Не поздно… Он честно пытается вспомнить, когда было не поздно. Лил качает головой и грустно улыбается. Это страшно — понимать, что встреча, возможно, последняя. Или, что еще хуже, в следующий раз они могут оказаться по разные стороны баррикад.

— Пожалуйста, хотя бы не высовывайся, — просит Северус.

— Единственный мистер Крот из нас двоих — ты, — усмехается Лили. Был ли в ее реплике подтекст или только почудилось, Снейп до сих пор не знает. Но тогда счел необходимым ответить:

— Увы, с миссис Крот не сложилось.

Северус покидает воспоминание и возвращается к себе сегодняшнему. Он уже не уверен, что пережить, прочувствовать, а не просто просмотреть все снова — хорошая идея. Он бросает еще один взгляд со стороны на восемнадцатилетнего себя и рыжеволосую девушку рядом. Ее лицо нестабильно, кажется, в ее чертах можно узнать других женщин, которыми он увлекался: высокие точеные скулы, как у Нарциссы, губки бантиком, как у Беллатрикс (да, были в его жизни постыдные две недели, когда он с ума сходил по Белле), разлет бровей Джесс и манеры Камелии Нотт — Лил никогда не была так грациозна. Эмоции и ощущения воссоздались легко, а вот визуальный ряд… Снейп снова задумывается о выкрутасах человеческой памяти и влиянии магии на нее. Жаль, уже не будет времени изучить этот вопрос.

— Они у Аберфорта, — приторно улыбается бородатый старик с портрета. Северуса привычно передергивает. Если Снейп попадет в ад, этот портрет будет висеть над его котлом, если в рай — к портрету будет прилагаться набор дротиков. Не видеть его больше никогда — слишком хорошая перспектива, чтобы в нее поверить. — Добавь нашу с тобой историю, нужно, чтобы мальчик понял, что ему делать.

Северус быстро достает нужные воспоминания, добавляет к остальным и закупоривает флакон. После секундного раздумья делает точную его копию. Вызывает поттеровского эльфа и просит отдать хозяину, если… если тот не появится у Омута на протяжении ночи. Теперь все.

Он бросает взгляд на другие флакончики — там живет настоящая, гораздо более запутанная история его дружбы с девочкой-соседкой, с той, для кого он никогда не был достаточно храбр и достаточно хорош, с той, с кем они не пересеклись во времени романтическим интересом. Или пересеклись, но он не посмел. История для двоих, история не для чужих глаз. Он давно признался себе, что ни в одной из ситуаций не повел бы себя иначе, — тот он, с тем жизненным опытом, да и этот, наверное, тоже. После того как признал, жить стало... легче. Затянувшиеся раны опять ноют за грудиной, напоминают, что он еще жив, напоминают, зачем жив, напоминают, что ненадолго и что та, кого он почти случайно тискал на лугу у озера полчаса назад, мертва немногим менее двадцати лет…

Он еще раз смотрит на флаконы, пытаясь поймать ускользающие образы, и решительно вскидывает палочку.

— Эванеско!

1) чувствовать (лат.)

Вернуться к тексту