Сегодня (джен)

“Дойдя до конца, люди смеются над страхами, мучившими их в начале.

Пауло Коэлье. Брида.”

Внезапно для самого себя Гарри проснулся от того, что кто-то активно тряс его за плечо. Столы, котлы, представшие его заспанному взору, и сам кабинет были до боли знакомы. Судя по всему, он каким-то образом умудрился вырубиться прямо в начале урока зельеварения. Недаром ему говорили что-то про то, что постоянное беспокойство до добра не доведет… И когда он только успел закрыть глаза?

Проследив взглядом трясшую его руку до её непосредственного владельца, он столкнулся взглядом с Роном, который кивнул на дальнюю парту. Угадать, на кого указывает друг, было просто, но Гарри не стал испытывать судьбу и послушно перевел взгляд на Гермиону. Подруга весьма осуждающее хмурилась и качала головой, явно выражая тем самым отношение к его выбору времени для сна.

Гарри оставалось лишь с извиняющимся видом развести руками. Да и что он мог сделать? Полумрак кабинета как бы сам располагал… А вот кто точно не располагал, так это Снейп. К невероятному счастью, он внезапной сонливости своего самого «обожаемого» ученика не заметил или решил проигнорировать.

Но, как и все хорошее, удача не могла продолжаться вечно: профессор зельеварения не был бы так нежно «любим» всем Гриффиндором, если бы не нашел способ испортить настроение с самого начала занятия.

С видом максимально пренебрежительным и заносчивым, Снейп раздал им проверенные домашние задания о лунном камне с прошлого занятия. Взглянув на полученный пергамент, Гарри подавил желание страдальчески застонать. В углу стояла жирная оценка «О»!

— Я поставил вам такие оценки, которые вы получили бы за свои работы на СОВ, — с самодовольной усмешкой объявил Снейп. — Дабы у вас было реальное представление о том, чего вам ожидать на экзамене.

Он круто повернулся и встал лицом к классу.

— В целом, уровень работ кошмарный. На экзамене большинство из вас провалилось бы. Надеюсь, что вы проявите гораздо больше усердия в работе над следующим заданием: о видах противоядий против животных ядов. Иначе болваны, удостоенные неудовлетворительной оценки, будут вдобавок оставлены после уроков.

Сидевший неподалеку Малфой заржал и театральным шепотом произнес:

— Ха, кое-кто схлопотал нолик.

Тут Гарри заметил, что Гермиона скосила глаза и силится разглядеть его отметку, поэтому быстро засунул сочинение в сумку: о своем достижении он предпочел умолчать. Если она узнает, не вылезти ему из библиотеки до второго Мерлинового пришествия, а причин для головной боли хватало и без этого.

Твердо решив, что не даст Снейпу поводу унизить его на этом уроке, он трижды перечел каждую строчку указаний на доске, прежде чем приступить к варке зелья. Его Укрепляющий настой получился не таким прозрачно-бирюзовым, как у Гермионы, но, по крайней мере, голубым, а не розовым, как у Невилла. В конце урока он понес колбу к столу Снейпа с чувством облегчения и с долей некоторой воинственности.

— Ну, на этот раз вышло не так плохо, как на прошлой неделе? — спросила Гермиона, когда они поднялись по лестнице в вестибюль и пошли обедать. — И с домашним заданием благополучно?

Ей, конечно, было хорошо говорить: ещё бы у Грейнджер не получалось зелье или домашняя работа. Ни Рон, ни Гарри не ответили, но Гермиона не хотела понимать намеков и не отставала:

— Я не ожидала высшей оценки, раз он ставил их, как на экзамене, но проходные на этом этапе тоже неплохо, правда?

Гарри неопределенно хмыкнул.

— Конечно, до экзаменов многое может измениться, времени еще достаточно, мы подтянемся, но сегодняшние оценки можно рассматривать как исходный рубеж, верно? И двигаться дальше...

Они сели за стол Гриффиндора.

— Если бы мне поставили «П», я была бы в восторге.

— Гермиона! — взорвался Рон. — Если хочешь узнать, сколько мы получили, так и скажи.

— Да нет... почему? Если не хотите говорить...

— Я получил «С», — сказал Рон, наливая половником суп в тарелку. — Довольна?

— Стыдиться нечего, — вмешался Фред. Он только что подошел к столу вместе с Джорджем и Ли Джорданом и сел справа от Гарри. — Ничего плохого в честной крепкой «С».

— Но разве «С» — не «слабо»? — удивилась Гермиона.

— Да, «слабо», — подтвердил Ли Джордан.

— Но всё-таки лучше, чем «о» — «отвратительно».

Гарри почувствовал, как у него вспыхнуло лицо, и притворно закашлялся. Закончив это маленькое представление, он с огорчением обнаружил, что Гермиона так и не слезла с темы оценок СОВ.

— Значит, высшая «П» — «превосходно», — говорила она, — затем идет «У»...

— Нет, «В», — поправил Джордж, — «выше ожидаемого». И я всегда считал, что нам с Фредом должны ставить «В» по каждому предмету — мы превзошли все ожидания хотя бы потому, что явились на экзамен.

Все засмеялись, кроме Гермионы, а она гнула свое:

— Значит, после «В» идет «У» — «удовлетворительно», и это последняя проходная оценка, да?

— Да, — сказал Фред и, окунув булочку в суп, сунул в рот и проглотил целиком.

— Затем «С» — «слабо»... — Рон воздел руки, изображая ликование, — и «О» — «отвратительно».

— И еще «Т», — напомнил ему Джордж.

— «Т»? — с ужасом переспросила Гермиона.

— Что еще за «Т»?

— «Тролль», — живо откликнулся Джордж.

Гарри снова засмеялся, хотя не понял, шутка это или нет. Он вообразил, как пытается скрыть от Гермионы свои «Т» на всех экзаменах, и тут же решил, что отныне будет заниматься прилежнее.

— У вас, ребята, уже был урок с инспекцией? — спросил Фред.

— Нет, — сказала Гермиона.

— А у вас?

— Только что, перед обедом, — сказал Джордж. — Заклинания.

— Ну и как? — одновременно спросили Гарри и Гермиона.

Фред пожал плечами:

— Ничего особенного. Амбридж сидела в углу и что-то записывала в блокноте. Вы же знаете Флитвика — обращался с ней как с гостьей, будто она ему совсем не мешала. А она говорила мало. Задала Алисии пару вопросов насчет того, как обычно проходят занятия, Алисия сказала: «Очень хорошо». На том и кончилось.

— Не думаю, что у Флитвика будут неприятности, — сказал Джордж — У него все хорошо сдают экзамен.

— А у вас что после обеда? — спросил у Гарри Фред.

— Трелони...

— Вот уж «Т» так «Т»!

— ...и сама Амбридж.

— Будь паинькой там и сдерживайся, — сказал Джордж. — Если пропустишь еще одну тренировку, Анджелина сойдет с ума.

* * *

Но дожидаться защиты от темных искусств для «радостного» свидания с Долорес Амбридж Гарри не пришлось. Стоило только устроиться за столом в классе прорицаний, как Рон тут же толкнул его локтем в бок и перевел взгляд на люк, где уже виднелся размытый сумраком силуэт. Генеральный инспектор сама лично пожаловала на занятия…

В классе моментально воцарилась напряженная тишина, хотя до этого царил веселый гул. Профессор Трелони даже изумленно обернулась, так и сжимая в руках экземпляр «Оракула Снов», который хотела протянуть одному из учеников.

— Добрый день, профессор Трелони, — с широкой улыбкой сказала Амбридж. — Полагаю, вы получили мою записку с датой и временем инспекции?

Трелони выглядела крайне недовольной из-за такого вмешательства, но все же сумела выдавить из себя какое-то подобие напряженной улыбки. Кивнув каким-то своим мыслям, профессор продолжила раздавать учебники, переодически шикая на слишком громко перешептывающихся учеников. Амбридж тем временем заняла место за креслом Трелони. Устроившись поудобнее, она достала из своей сумки блокнот и, открыв его, сделала несколько пометок.

— Сегодня мы продолжим изучение вещих снов, — сказала профессор, стараясь говорить, как всегда, таинственно, хотя голос у нее немного дрожал. — Разбейтесь, пожалуйста, на пары и с помощью «Оракула» попробуйте истолковать последнее ночное видение партнера.

Она хотела было сесть в свое кресло, но, увидев позади него Амбридж, свернула влево, к Парвати и Лаванде, которые уже обсуждали последний сон Парвати. Исподтишка наблюдая за Амбридж, Гарри раскрыл свой «Оракул снов». Она уже писала в блокноте, а через несколько минут поднялась и стала ходить по пятам за Трелони, прислушиваясь к ее разговорам с учениками и время от времени задавая вопросы. Гарри поспешно склонился над книгой.

— Быстро придумывай сон, — сказал он Рону. — Старая жаба вот-вот подойдет.

— Я в прошлый раз придумывал, — запротестовал Рон. — Твоя очередь.

— Ой, не знаю... — с отчаянием шепнул Гарри. Он не мог вспомнить ни одного сна за последние ночи. — Скажем, мне приснилось, что я утопил Снейпа в моем котле. Сойдет...

Рон фыркнул и раскрыл «Оракул».

— Так, надо назвать твой возраст, дату сновидения и число букв в теме... Какая у нас? «Утопил», «котел» или «Снейп»?

— Неважно. Бери любую, — оглянувшись с опаской, сказал Гарри. Трелони расспрашивала Невилла о его дневнике сновидений, Амбридж стояла у нее за плечом и делала пометки в блокноте.

— Так в какую ночь тебе это снилось? — спросил Рон, занятый вычислениями.

— Не знаю... в прошлую... да в какую хочешь. — Гарри прислушивался к тому, что говорит Амбридж. Сейчас их с Роном отделял от профессоров всего один стол. Амбридж записала еще что-то в блокноте, а Трелони выглядела совсем расстроенной.

— Так, — сказала Амбридж. — Как долго занимаете вы эту должность?

Профессор Трелони нахмурилась, скрестила руки на груди, свела плечи, словно хотела как можно лучше закрыться от позорного допроса. Она помолчала, но, видимо решив, что вопрос не слишком унизителен и можно на него ответить, с большим недовольством сказала:

— Почти шестнадцать лет.

— Изрядный срок, — сказала профессор Амбридж и сделала пометку в блокноте. — И на работу вас взял профессор Дамблдор?

— Да, — последовал лаконичный ответ. Профессор Амбридж записала.

— И вы праправнучка знаменитой ясновидящей Кассандры Трелони?

— Да, — подтвердила Трелони, слегка выпрямившись. Очередная пометка в блокноте.

— Но, по-моему, — поправьте меня, если ошибаюсь, — после Кассандры вы в семье первая, кто наделен ясновидением?

— Это... М-м... Часто передается лишь через три поколения.

Жабья улыбка на лице Амбридж сделалась еще шире.

— Разумеется, — произнесла она сладким тоном и сделала еще пометку. — Так, может быть, вы и мне что-нибудь предскажете? — И по-прежнему с улыбкой испытующе уставилась на Трелони. Та оцепенела, словно не веря своим ушам.

— Не понимаю вас, — она судорожно стянула шаль на тощей шее.

— Я прошу вас сделать мне предсказание, — четко проговорила Амбридж.

Теперь не только Рон и Гарри украдкой поглядывали на них из-за книг. Почти весь класс замер, глядя на Трелони, которая выпрямилась во весь рост, так что зазвенели бусы и браслеты.

— Внутреннее Око не зрит по приказу, — оскорбленно сообщила она.

— Понятно, — проворковала профессор Амбридж и записала что-то в блокноте.

— Я... Но... Но... Подождите! — Профессор Трелони пыталась говорить, как всегда, потусторонним голосом, но эффект таинственности был несколько подпорчен тем, что голос дрожал от негодования. — Кажется, я что-то вижу... Что-то, вас касающееся... Да, я чувствую что-то... Что-то темное... Большую угрозу...

Профессор Трелони наставила дрожащий палец на профессора Амбридж, а та, подняв брови, продолжала любезно улыбаться.

— Боюсь... Боюсь, вам грозит большая опасность! — драматически возвестила профессор Трелони.

Пауза. Профессор Амбридж, по-прежнему подняв брови, смотрела на профессора Трелони.

— Ну что ж, — мягко произнесла она после очередной заметки в блокноте. — Если это все, что вы можете сообщить...

Она отошла, а профессор Трелони, с вздымающейся грудью, будто приросла к полу. Гарри перехватил взгляд Рона и понял, что они думают об одном и том же: оба знали, что профессор Трелони — старая мошенница, но Амбридж вызывала такое отвращение, что они были всецело на стороне Трелони — вернее, те несколько секунд, пока она не нависла над ними.

— Ну? — с непривычной резкостью сказала она и щелкнула длинными пальцами перед носом Гарри. — Дайте-ка посмотреть, как вы начали дневник сновидений.

В итоге каждое сновидение Гарри, вплоть до тех, где он просто ел овсянку, чинил очки или летал на метле, становились в трактовании профессора сплошным обещанием страшной и мучительной кончины, некоторые из которых Трелони описывала чуть ли не в подробностях. Где-то в середине потока столь многообещающих предсказаний вся волна понимающего сочувствия к ней полностью сошла на нет.

Все время, пока профессор Трелони громко объясняла Гарри очередное сновидение, Амбридж стояла у нее за спиной и что-то неустанно строчила в своем блокнот. Когда занятие закончилось, она, не проронив ни слова, чинно покинула класс.

Через десять минут Амбридж уже ждала всех на защите от Темных искусств. Генеральный инспектор приторно улыбалась, напевая себе под нос какую-то веселую песенку. Складывалось впечатление, что произошедшее на прорицании ее ничуть не задело. Рон как раз пересказывал Гермионе, пришедшей с нумерологии, что произошло на уроке, когда профессор Амбридж хлопнула в ладоши несколько раз, привлекая к себе внимание класса. Тут же воцарилась тишина.

— Волшебные палочки убрать, — с улыбкой распорядилась она, и оптимисты, вынувшие свои палочки, с сожалением спрятали их обратно в сумки. — На прошлом уроке мы закончили главу первую. Прошу раскрыть книги на странице девятнадцать — приступаем к главе второй: «Общие теории защиты и их происхождение». От разговоров можно воздержаться.

Все с той же широкой самодовольной улыбкой она села за стол. Ученики с громким вздохом раскрыли книги. Гарри лениво подумал, хватит ли глав в книге на все уроки до конца года, и хотел уже открыть страницу с оглавлением, но тут заметил, что Гермиона опять подняла руку.

Профессор Амбридж тоже это заметила, но, похоже, у нее была выработана тактика именно на такой случай. Она не притворялась, будто не видит поднятой руки, а, наоборот, встала, прошла вдоль переднего ряда и, остановившись перед Гермионой, наклонилась к ней и шепотом, чтобы не слышали остальные, спросила:

— Что на этот раз, мисс Грейнджер?

— Я уже прочла вторую главу.

— Тогда переходите к главе третьей.

— Ее я тоже прочла. Я прочла всю книгу.

Профессор Амбридж удивленно моргнула, но быстро овладела собой.

— В таком случае, вы можете сказать мне, что говорит Слинкхард в главе пятнадцатой о контрзаклятиях.

— Он говорит, что это неправильное наименование. Он говорит, «контрзаклятием» люди называют свои заклятия для того, чтобы это звучало более приемлемо.

Профессор Амбридж подняла брови, и Гарри понял, что это произвело на нее впечатление.

— Но я не согласна, — продолжала Гермиона. Брови у Амбридж поползли еще выше, и взгляд стал еще более холодным.

— Не согласны?

— Да, — Гермиона, в отличие от Амбридж, не шепта­ла, а говорила звонким голосом, так что теперь их слушал весь класс. — Мистер Слинкхард не любит заклятия, правда? Но, думаю, они могут быть очень полезны, если ими пользоваться для защиты.

— Вы так думаете? — профессор Амбридж перестала говорить шепотом и выпрямилась. — Боюсь, что в этом классе нас интересует мнение мистера Слинкхарда, а не ваше, мисс Грейнджер.

— Но… — хотела возразить Гермиона.

— Довольно, — Амбридж отошла и повернулась лицом к классу. От ее веселья не осталось и следа. — Мисс Грейнджер, я снимаю с Гриффиндора пять очков.

По классу пробежал шумок.

— За что? — сердито спросил Гарри.

— Только не задирайся, — шепотом взмолилась Гермиона.

— За неоправданное нарушение хода занятий, — спокойно произнесла профессор Амбридж. — Я здесь для того, чтобы внедрить одобренную Министерством методику, не поощряющую учеников высказывать свое мнение о предметах, в которых они мало смыслят. Ваши прошлые преподаватели этой дисциплины, по-видимому, давали вам больше воли, но ни один из них — за исключением, возможно, профессора Квиррелла, который хотя бы ограничивался темами, проверенными на протяжении веков, — не удовлетворил бы министерскую инспекцию.

— Да, Квиррелл был чудесный учитель, — громко сказал Гарри, — Только с одним маленьким недостатком: у него Волдеморт торчал из затылка.

В классе повисла странная, очень напряженная тишина. Кажется, каждый ученик ожидал развития с интересом явно большим, чем готов был проявить на самом занятии. Кто-то даже затаил дыхание, с любопытством ожидая реакции профессора на подобный выпад Гарри. Голос генерального инспектора в такой тишине зазвучал необычайно громко, хотя она не повышала его.

— Я думаю, еще одна неделя дополнительных занятий принесет вам пользу, мистер Поттер, — проговорила Амбридж.

На лице Гарри не дрогнул ни один мускул. Ещё несколько секунд Амбридж буравила его взглядом, но все же взяла себя в руки, снова натянула на лицо привычную приторную улыбочку и, круто развернувшись, сказала:

— Если ни у кого больше нет вопросов или уточнений, продолжим занятие! Напоминаю, что сегодня мы изучаем вторую главу. И воздержитесь от разговоров!

По классу пронесся тихий вздох облегчения. Кто-то за дальними партами ещё находил в себе смелость тихо перешептываться, но в большинстве своем ученики старательно делали вид, что им действительно интересен текст в учебнике. Попадаться под горячую руку и оказываться на отработках у Амбридж желающих не нашлось.

Гарри выдохнул и подавил желание просто уткнуться лбом в книгу. В голове всплыло предупреждение Джорджа о тренировках и бешенстве Анджелины. Да и царапины, так и не затянувшиеся до конца с прошлого раза, неприятно заныли, словно специально напоминая о себе.

— Гарри, ты в порядке? — раздался почти над самым ухом встревоженный шепот Рона.

— Да, в полном, — Гарри уставился в учебник, но буквы никак не хотели собираться в слова. — В предвкушении.

Рон хотел что-то ещё сказать, но, поймав на себе недовольный взгляд профессора, решил не провоцировать судьбу. До конца урока никто не проронил ни слова, отвлеченного от второй главы "Общих теорий защиты и их происхождения".

В конце занятия Гарри резко сгреб все вещи в сумку и практически вылетел из кабинета раньше всех остальных в коридор, не оборачиваясь. Находиться еще хоть минуту в присутствии Амбридж было выше его сил. Широкими шагами он направился прочь от кабинета.

На середине коридора его догнала Гермиона и остановила, схватив за рукав.

— Гарри…

Он остановился и обернулся на нее, сдерживая желание вырваться. Честно говоря, говорить ни о чем сейчас не хотелось.

— Да?

Она виновато опустила голову, но посмотрела на него с упрямством:

— Может, ты все же сообщишь Дамблдору?

— О чем, что у меня болел шрам? Или может о том, что моя рука сегодня вечером опять превратится в кровавые лоскуты?

Гермиона поджала губы и кинула взгляд на подоспевшего Рона:

— Рон, скажи ты что-нибудь!

Рон обменялся взглядом с Гарри и виновато пожал плечами.

— Ну может действительно… — начал он.

Тут Гарри уже не выдержал:

— А может я сам решу, как мне лучше поступать?!

Гарри чувствовал, как в нем поднимается злость. Хорошо им было говорить: это не у них болел шрам и не им приходилось ходить на отработки к этой жабе. Да что говорить, они не видели, как воскрес Волдеморт! Иногда он даже сомневался: а верили ли они в него действительно или отвернулись бы при первой возможности, как Рон в начале Турнира Трех Волшебников.

Теперь ему не хотелось видеть еще и своих друзей, просто прекрасно.

— Мне нужно побыть одному, — заявил он и отправился прочь, не разбирая дороги, и оставляя позади шум толпы учеников, наконец-то покинувших класс.

Гермиона порывалась отправиться следом, но Рон удержал её за плечо.

* * *

Остаток дня прошел в каком-то сумбуре и постоянном тумане неприятного ожидания отработки. Время пролетело быстро, и к семи вечера Гарри уже стоял возле дверей кабинета инспектора, занося руку для стука. Амбридж ответила приторным голосом, бросив привычное "Войдите!"

Выдохнув, Гарри потянул дверь на себя и зашел в кабинет. По ушам тут же прошлась какофония из мяуканья, мурлыканья или откровенного шипения — далеко не все коты, изображённые на тарелках, были довольны появлением человека. Амбридж сидела за своим столом и что-то быстро записывала. На Гарри она даже не посмотрела.

— Садитесь, мистер Поттер, я уже все приготовила! — произнесла она, не прерывая свою работу.

Гарри окинул кабинет взглядом и увидел, что на одном из столов уже лежит ненавистное перо. Мысленно собравшись, он сел и достал тетрадь. Пальцы, взявшие перо, чуть дрожали.

— Что я должен писать на этот раз, профессор Амбридж? — Гарри постарался, чтобы ядовитые интонации не слишком сильно сквозили в его тоне.

— То же, что и в прошлый раз, мистер Поттер, — Амбридж, наконец, оторвалась от своих записей и одарила Гарри самодовольной улыбкой. — Вы помните, что писали?

— Я не должен лгать, — сухо ответил Гарри.

— Вот и прекрасно. Приступайте.

Генеральный инспектор вновь вернула свое внимание записям, а Гарри, выдохнув сквозь зубы, перехватил перо поудобнее, и, стараясь унять дрожь в пальцах, вывел на бумаге первые буквы.

В этот раз было больнее. Там, где буквы накладывались на те, что он успел заработать в прошлый раз, кожу буквально прожигало вспышками, но Гарри не собирался доставлять Амбридж удовольствие и показывать свои чувства. Сцепив зубы, он выводил строчку за строчкой, хотя кожу уже неприятно холодило и тянуло от выступающей и сворачивающейся крови. Он чувствовал на себе неприятный, с нотками садизма, взгляд Генерального инспектора, и это подстегивало Гарри терпеть экзекуцию молча.

Строчка за строчкой. Строчка за строчкой.

Теперь казалось, что милые котята на бесчисленных тарелочках мурчали со слишком явным удовольствием от чужих страданий.

В этот раз его мучения продлились на порядок меньше, и Гарри вышел из класса, провожаемый улыбочкой профессора Амбридж хоть и затемно, но все же не настолько поздно, как рассчитывал сам. Дверь за его спиной закрылась с отвратительным, бьющим по вискам скрипом, таким громким, что слышал, наверное весь замок. Гарри выдохнул и, прижав к себе покалеченную руку, поборол желание немного перевести дух, прислонившись к стене.

Перо Амбридж хорошо постаралось — оно оставляло более глубокие следы, и кровь стекала маленькими капельками, как будто не желая сворачиваться. Кровопотеря небольшая, но голова все равно неприятно гудела, предвещая если не сильную боль на утро, то точно проблемы со сном. Словно ему и без этого их было мало…

Гарри перетянул рукав мантии так, чтобы остановить кровь, и, собрав все силы, решительно направился в сторону коридоров. Вернуться в башню сейчас — первостепенная задача, а с остальным можно разобраться после.

То ли из-за потери крови, то ли виноват был царящий полумрак, но стены и коридоры, столь привычные и изученные за пять лет вдоль и поперек, сейчас словно размывались под блеклым отблеском горящих факелов. Было в этом сумраке что-то неправильное, чужое. Внезапно появившаяся тревожность зудела где-то в затылке, и Гарри никак не мог от нее отделаться — лишь ускорить шаг, чтобы поскорее выйти к лестницам. А там несколько пролетов — и вот он, портрет Полной Дамы, а за ним уютные и безопасные стены гостиной.

Портреты провожали задержавшегося ученика недовольными взглядами, кто-то даже в открытую ворчал, ругаясь на лишний свет или шорох мантии при ходьбе, но Гарри старательно игнорировал их высказывания. Зрение уже немного туманилось от усталости, и желание просто поскорее добраться до родной гостиной преобладало над любыми другими эмоциями и потребностями.

Чувство необъяснимой тревоги не оставило Гарри даже после того, как он переступил порог сначала гостиной, а после и спален; оно лишь изменило свою форму, и теперь напоминало ощущение, которое возникало, когда появляется необходимость вспомнить что-то невероятно важное. Гарри успел замотать руку заботливо оставленными Роном бинтами, переодеться ко сну и лечь в кровать, а вспомнить что-то конкретное так и не удалось.

Сколько бы он не старался ухватить ускользающее воспоминание, оно то мелькало едва заметной тенью, то полностью растворялось в тумане необъяснимой тревоги и странного, нетолкуемого предчувствия. Гарри даже боролся со сном какое-то время, надеясь уловить его, но усталость и измотанность все же оказались сильнее, и он даже не заметил, как в буквальном смысле провалился в свое сновидение…

* * *

… Внезапно для самого себя Гарри проснулся от того, что кто-то активно тряс его за плечо. Он снова проснулся в начале урока зельеварения.