"С" и "Л" (джен)

Лили точно помнила день, когда все изменилось. День, когда изменилась она сама, внешне оставшись совершенно обычной шестилетней девочкой. День, когда в ней пробудилась магия. Хотя, конечно, до встречи с Северусом она не знала, что именно произошло.

Миссис Эванс очень любила цветы. Она гордилась своими придомовыми клумбами, посвящала им много времени, и не было для нее большей радости, чем заполучить новый экземпляр для своей внушительной коллекции.

Муж с удовольствием привозил ей саженцы и луковицы из командировок. По работе он был вынужден регулярно отправляться в самые дальние уголки Англии и со всем тщанием выискивал редкие виды растений для любимой супруги.

Дочери миссис Эванс отчасти разделяли увлечение матери, никогда не отказываясь полить или удобрить то или иное растение. Но пусть клумбы были священны для всех членов семьи Эванс, дети всегда остаются детьми. И в Тот Самый День Лили и Петунья, увлекшись игрой, сломали несколько хрупких только набиравших цвет ирисов. К несчастью, именно их мистер Эванс всего неделю назад привез из очередного путешествия.

Некоторое время девочки молча разглядывали смятые лепестки, в ужасе представляя, насколько расстроится мать. Обе очень ее любили и не хотели причинять боли.

— Это ты виновата! — наконец, прошипела Петуния, первой придя в себя. — Я говорила тебе, что игра в цветочных фей дурацкая! Лучше бы я делала уроки!

Лили, чуть не плача, опустилась на колени и нелепо попыталась приладить бутоны обратно, наивно полагая, что такие действия исправят ситуацию.

— Что ты делаешь?! — закричала Петуния. Будучи старше, она прекрасно знала, что погибшим растениям уже ничего не поможет. — Ты глупая! Прекрати немедленно, ты, что, не понимаешь?

В доме хлопнула дверь. Раздались голоса вернувшихся из магазина родителей, и Петуния предпочла пойти им навстречу, стремясь донести свою версию событий. Обычно из-за старшинства за проделки ей доставалось больше, особенно, когда Лили со свойственными ей прямотой и детским простодушием объясняла причины своих проступков, не пытаясь что-то скрыть или оправдаться.

Лили осталась на месте преступления. Было невыносимо смотреть на торчавшие из земли словно обломки костей стебли без лепестков. До слез жалко не только любившую своих питомцев мать, но и сами прекрасные цветки. Отчаянно хотелось, чтобы произошедшее не случилось. Хотелось иметь возможность все исправить.

Именно в этот момент Лили ощутила странное тепло внутри, где-то возле частящего сердца. Комочек тепла стал разрастаться и устремился к кончикам пальцев, все еще прижимавших венчики к стеблям. Крохотные колючие искорки покинули руки и впитались в зелень.

Когда Эвансы подошли к своей младшей дочери, она смеялась от восторга — все цветы были целыми.

* * *

Северус нервно оглянулся, услышав за спиной приглушенную расстоянием ругань. Хотя он отошел от дома на довольно прилично — голоса ссорящихся еще были слышны. Отец, выпив больше обычного, обретал способность издавать совершенно ужасающие звуки.

Услышав глухой удар, означавший, что оборона в виде двери в комнату матери пала, Северус вздрогнул всем телом и втянул голову в плечи. Спасаясь от происходящего в доме, он быстрым шагом направился к озеру, крутой берег которого венчало старое дерево. В хитросплетении его толстых корней можно было найти убежище.

В животе урчало от голода, на плече висела котомка, перешитая из пришедшего в полную негодность платья матери, молчаливо напоминая о необходимости собрать соцветия полыни. Продажа простеньких зелий позволяла кое-как выживать, ведь завод, на котором трудилось большинство обитателей Паучьего Тупика, часто задерживал зарплату.

Но сейчас Северус был не в состоянии думать ни о чем кроме того, что вновь оставил мать наедине с невменяемым из-за выпитого отцом. Пусть и по ее настоянию.

От мучительных мыслей его отвлекли голоса. Внизу на заросшей ромашками поляне гуляли две девочки. Судя по одежде, они были из более благополучных районов Коукворта, чем Паучий Тупик, и Северус, поддавшись любопытству, выглянул из-за корней.

Та, что помладше, ярко-рыжая с красивыми зелеными глазами сразу привлекла его пристальное внимание. Он смотрел и не мог насмотреться, ощущая какое-то безусловное родство с прежде незнакомой девочкой. Завороженный Северус пообещал себе постараться выяснить все про нее.

* * *

Девочки довольно часто приходили поиграть к старому дереву возле озера, и Северусу довольно быстро удалось понять, почему у него сердце замирает при взгляде на младшую из них. Просто он никогда еще не видел других волшебников кроме матери.

Распускавшиеся на ладони цветы приводили в восторг Северуса и заставляли ругаться старшую из сестер.

— Тебе нельзя так делать! — кричала она.

— Прекрати! Я расскажу родителям! — задыхаясь от злости, выдавала она и уходила, вздернув подбородок, оставляя младшую опечаленной.

— Ты уродка! — Стало для Северуса последней каплей, он даже решился выйти им навстречу, чтобы показать, кто тут на самом деле уродка.

— Это сын тех самых Снейпов! — зашипела Петуния, неприязненно косясь на худющего, одетого в обноски мальчишку, внезапно вторгшегося в их разговор. — Наверняка, еще и такой же неправильный, как ты! Я возвращаюсь домой!

Лили улыбнулась, во все глаза глядя на сотворенное чудо — лист внезапно обернулся стрекозой, и не побежала догонять сестру, а приняла предложенную ей руку.

С Северусом было очень интересно — он столько знал!

— Ты не уродка, — говорил он, когда они лежали прямо на траве — Петунию бы удар хватил — но было чудесно. — Ты особенная. Ты владеешь магией. И ты не одна такая.

За разговорами прошло целое лето. Северус рассказывал все то, что услышал от матери: — Хогвартс — самая лучшая школа волшебства. Именно там можно научиться использовать свою магию в полной мере. Мама обещала, что купит палочку, когда придет письмо из Хогвартса. Оно обычно приходит в день, когда исполняется одиннадцать, или накануне. Ты тоже обязательно его получишь и станешь самой сильной ведьмой.

Лили не верилось, что все действительно так. Эйлин Снейп казалась ей замкнутой и мрачной рано постаревшей женщиной, никак не связанной с тем воодушевляющим ощущением, возникавшим, когда магия откликалась на подсознательное желание и возвращала жизнь увядшим цветам.

Превращать листья в стрекоз Лили так и не научилась. Северус говорил, что у нее способности к травологии, а не к трансфигурации. Хотя именно он знал о все о свойствах растущих вокруг них трав и даже кое-что смыслил в зельеварании.

К осени их дружба окрепла, родители смирились с времяпрепровождением детей. Оставалось дождаться письма из Хогвартса.

* * *

Письмо для Северуса, как он и рассчитывал, пришло девятого января, но не принесло ему ожидаемой радости. Зима всегда была тяжелым временем, полным холода, тоски и боли.

Все, имеющее отношение к волшебству, в их доме тщательно оберегалось от взгляда Тобиаса Снейпа, ибо вид книг, котлов или пучков трав приводил его в бешенство. Однако, захваченный эйфорией Северус позабыл обо всем и письмо, на сургучной печати которого отпечатался герб со львом, змеей, барсуком и орлом, попалось на глаза отцу.

— Это что еще за дерьмо?! — вопил обезумивший мужчина, награждая сына тяжелыми затрещинами. — Я из тебя выбью всю заразу! Разнюнишься, как девчонка, вся твоя магия из тебя слезами выйдет! Возомнил, что такого жалкого урода, как ты, примут в этот ваш Ховартс?

— Хогвартс! — поправил его Северус. Предчувствуя близкое освобождения из-под гнета отца, он нашел в себе силы возражать, пусть его тело немилосердно болело от ударов. — Мама закончила Хогвартс. И я тоже буду там учиться!

— Что?! Тупой выродок, как ты смеешь разевать свой рот?! — Последний раз двинув дерзкого мальчишку прямо в лицо, отчего у того пошла кровь из носа, Тобиас направился к выходу из комнаты. — Эйлин! Где ты, дрянь? Выходи сама или будет хуже!

— Нет!

Северусу стало страшно, как никогда. Он еще не видел на лице у мужчины такой исступленной ярости. И он сам, своими словами напомнил тому о матери.

— Нет!

Он колотил кулаками по спине Тобиаса, пытаясь задержать, но в тонких руках не было силы. Его просто отпихивали, как нашкодившего щенка, пока мужчине не надоело. Тогда он взял Северуса за шкирку и приложил лбом об косяк так, что тот потерял сознание.

Путь был свободен.

Соседи слышали крики несчастной женщины, но у них в квартале никто никогда ни во что не вмешивался.

* * *

— Не надо плакать, — едва слышно попросила Эйлин. На большее сил пока не хватало. Даже лежать было больно.

Северус вздрогнул, но продолжил наносить мазь на раны матери. Он не плакал, у него в груди засел клубок до конца не понятных эмоций, преобладала в котором ненависть.

— Ты уже решил, на какой факультет хотел бы поступить?

Нужно было отвлечь сына от тяжелых дум. Эйлин бы не хотелось, чтобы злоба сожрала его душу.

— А что бы ты посоветовала? — спросил Северус. Он закончил лечение и смог немного унять дрожь в пальцах — в первый момент, когда он увидел мать после ухода отца, ему показалось, что та не дышит.

— На Гриффиндоре учатся одни горячие головы, для которых чем страшнее, тем интереснее. Пуффендуйцы витают в облаках, не зная, как найти реальный мир. Когтевран не далеко от них ушел, только потеряв реальность не в грезах, а в книгах. Слизеринцы известны тем, что всегда добиваются цели.

— Ты же заканчивала Слизерин. Ты сильная и умная. Почему же ты терпишь его?!

Эйлин отвернулась, не зная, как смотреть в глаза сыну. Ей бы хотелось оградить его от страданий, но она ничего не могла сделать.

— Я люблю его, — наконец, беспомощно призналась она.

— Лучше я тогда никого не любить! Я никогда не буду любить!

— Ты — Принц, — горько рассмеялась Эйлин и погладила Северуса по голове. — Твоя сила и одновременно проклятье — готовность принести любую жертву ради своей любви. Ты не сможешь этого избежать.

— Я пойду на Слизерин. И добьюсь… Не буду проклят любовью! Ты тоже можешь добиться… Пожалуйста, мама.

— Даже слизеринцы не могут добиться всего. Только того, чего хотят больше всего. И я добилась, — она с нежностью посмотрела на сына. Открыто и честно признавая, что он ей очень дорог.

— Чего же?

— Тебя. Ты был моей целью. И все получилось. Сыночек мой любимый.

Северус прижался к матери.

* * *

Синяки все не сходили — остатки заживляющей мази Северус отдал матери, которой досталось гораздо больше. Порванную рубашку пришлось чинить самому и вышло криво и плохо, потому что отбитые пальцы не желали слушаться. Вид он имел еще более жалкий, чем обычно, и всю дорогу до озера его провожали смешками и свистом соседские дети.

Под конец он побежал, давясь злыми слезами, задыхаясь от отвращения к себе и злости на весь мир. Укрылся между корнями, обхватив голову руками в попытка защититься от всего сразу, и сидел, дрожа, пока его не нашла Лили.

Она светилась от счастья и сжимала в ладошке свое главное сокровище — письмо из Хогвартса пришло на две недели раньше ее дня рождения.

— Северус! Что с тобой?

Тот в ответ только зыркнул темными глазами и оскалился, во всей красе демонстрируя последствия избиения.

— Кто это с тобой сделал? — дрожащим голосом спросила Лили.

— Кто? Ты спрашиваешь, кто? А разве ты не знаешь, почему меня зовут сыном тех самых Снейпов? Потому что собственные лечебные мази, помогающе как по волшебству, не справляются с отметинами, которые оставляет на Эйлин ее муж!

Северусу было стыдно говорить о таком, ему было страшно, что теперь и единственный, едва обретенный друг отвернется от него. Но в приступе саморазрушения не мог остановиться, выкрикивая все свои обиды и горести.

Послушав его некоторое время, Лили подняла руки и положила их Северусу на лицо, как делала с пострадавшими цветами. Сосредоточившись на желании помочь, она направила щекотные искорки к уродливым следам на коже друга.

— Тебе лучше? — участливо спросила она и улыбнулась светло и радостно, как умела только она. Улыбка, наполненная волшебством, куда более сильным, чем все заклинания мира.

— Ты исцелила меня. Почему?

— Ты же мой друг.

— Правда? Не думаю, что могу быть кому-то другом.

— Конечно, можешь! Северус, ты же такой замечательный. Пойдем, ты обещал мне рассказать про факультеты Хогвартса.

— Я поступлю на Слизерин, чтобы стать сильным и умелым, — воодушевленно говорил он, создавая десятки стрекоз и отпуская их в полет над озером. — Чтобы никогда больше не быть слабым и неспособным защитить. Я буду защищать тебя, Лили, — робко признался он, вглядываясь в зеленые глаза девочки. — Всегда. Обещаю. Всегда.

Клятва сама собой сорвалась с его губ. Самая первая и самая важная.

— Спасибо, Сев!

Короткая форма его имени, которую не использовал больше никто, и вырезанные на корне дерева буквы — «С» и «Л» стали их общей тайной, надежно скрепившей их дружбу.

* * *

— Гриффиндор! — крикнула Шляпа.

Лили отправилась за стол красно-золотых, оставив Северуса беспомощно наблюдать, ведь он должен был пойти по стопам своей матери. Чаще всего дети волшебников поступали именно на тот факультет, где учились родители.

— Снейп, Северус, — сверившись со списком, позвала профессор МакГонагалл.

Но Северус застыл, оттягивая момент, когда все было бы кончено. Ведь опустившаяся ему на голову Распределяющая Шляпа разделит их с Лили навсегда.